Глава 12. Пиппа
ДО ПАРКА мы идем в напряженном молчании. Только когда Джейми останавливается и окидывает взглядом окруженную забором территорию, его плечи расслабляются, а складка между бровями разглаживается. Я машу нескольким знакомым, а потом спускаю Дейзи с поводка, чтобы она поздоровалась с другими собаками.
Он что, боится доверить мне Дейзи? Я кусаю губу, пытаясь придумать причину, почему он решил пойти с нами. Всю последнюю неделю казалось, что этот парень меня избегает.
— В парке совершенно безопасно, — заверяю его я. Он облокачивается на забор и, насупившись, складывает руки на груди. — Я бы никогда не повела Дейзи в какое-нибудь плохое место.
Его выражение смягчается.
— Знаю. Я доверяю тебе. — Уголок его рта приподнимается, а взгляд кажется почти… игривым? — Я бы не просил тебя ко мне переехать, если бы не доверял.
Я иронично вскидываю бровь.
— Ты не просил…
Он закашливается и отворачивается. Это что, был смех? По нему сложно сказать.
— Нам нужно узнать друг друга получше. — Он снова смотрит на меня, и мне сложно отвести взгляд. Его глаза цвета пихтовых иголок. Ярко-зеленых мхов в парке Стенли. Или изумрудно-зеленых камней на дне залива.
— Эм. — Я бессмысленно моргаю от удивления, растерявшись и смутившись. — Ладно. Какая твоя любимая еда?
Его брови приподнимаются.
— Это твой вопрос?
— Меня никто не предупреждал, что ты сегодня захочешь поболтать, а то я бы подготовила список. — На этот раз я немного шутливо улыбаюсь.
Уголок его губ снова подрагивает, а глаза кажутся почти добрыми. Мне нравится это его состояние.
Он долго на меня смотрит. Девушка, которая требовала вернуть ей работу, снова вернулась, и я смело смотрю на него в ответ.
— Классический рождественский ужин, — отвечает он, все еще глядя на меня в своей нервирующей манере, от которой у меня внутри все переворачивается. — Индейка, пюре, подливка, запеканка с брокколи.
— Клюквенный соус?
Он кивает.
— Домашний, не из банки.
— Конечно, — улыбаюсь я. — Ты фанат Рождества?
— Не особо, но его любит мама. — Он оглядывается на Дейзи, которая держит во рту палку и пытается заставить другую собаку за ней погнаться. — Мы почти все праздники вместе готовим и смотрим рождественские фильмы.
Он так это говорит, что становится понятно: ему просто нравится, когда она счастлива.
Джейми украдкой глядит на меня, изучая мое лицо.
— А еще мне понравились те энчилады[5], которые ты сделала.
Меня переполняет гордость за свой успех.
— Прекрасно. Сделаю еще.
Мимо нас проносится Дейзи, за которой гонится золотистый ретривер, и она явно наслаждается жизнью. Я улыбаюсь Джейми. Уголки его губ подрагивают, когда наши взгляды встречаются.
Я заметила, что это происходит с его губами каждый раз, когда я смеюсь. От этого наблюдения все у меня в груди тает и растекается, и я улыбаюсь еще шире.
Может, на самом деле он не такой уж и козел.
— Следующий вопрос. — У меня начинают мерзнуть руки, так что я сую их в карман джинсов. — Почему хоккей?
Он окидывает взглядом парк и напряженно сдвигает брови, пытаясь сформулировать ответ.
— Даже не знаю, с чего начать.
— Начни сначала.
Он усмехается.
— Свою первую клюшку я получил в два года.
— Вау, — вскидываю брови я. — Твой отец большой фанат хоккея?
Его выражение едва уловимо меняется, и он хмурится.
— Был. Он умер.
— О. — У меня внутри все падает, и я вспоминаю, что читала об этом. Черт. Надо было запомнить. — Мне очень жаль.
Джейми качает головой.
— Все в порядке. Я его не помню. Это случилось, когда я был совсем маленьким. Он напился и впечатался в столб на собственной машине.
— Черт, — выдыхаю я. Настоящая трагедия. Я всматриваюсь в лицо Джейми, но его, кажется, это совсем не трогает.
— Серьезно, — говорит он мне, — я его совсем не помню. Всегда были только я и мама. Этого мне достаточно. — Он смотрит вдаль, потирая острый подбородок. — Хоккей более скоростной, чем любой другой спорт, и когда ты полностью сосредотачиваешься на игре, полностью отключаешься от всего остального… — Уголки его губ снова приподнимаются, и он смотрит на меня. — Когда ты на льду, ничего больше не существует.
У меня сжимается сердце. Так же я себя чувствую, когда пишу песни. Или чувствовала. Как будто все исчезает.
— Мне нравится быть частью команды, — продолжает он, приподняв бровь. — Но быть единственным парнем в воротах мне тоже нравится. — Он пожимает своими широченными плечами. — Мне нравится давление.
— Тебе нравится твоя новая команда?
— Я играл против них раньше, но ни с кем не дружу.
— А что насчет кексов?
Он кидает на меня непонимающий взгляд.
— Контейнер был пустой. Ты же раздал их команде, да? — Он каменеет, на его симпатичном лице застывает виноватое выражение, и у меня падает челюсть. — О господи. Ты их выбросил.
Он переминается и оглядывается по сторонам. Выражение становится еще более виноватым.
— Джейми. — Я оскорбленно гляжу на него, а он, услышав свое имя, снова смотрит мне прямо в глаза.
Это опьяняет.
— Ты выкинул мои кексы в мусор? — Я скрещиваю руки на груди, но чувствую, как мои губы кривятся в улыбке. — Они были настолько отвратительны, да?
Мы смотрим глаза в глаза, и уголки моего рта не просто дергаются, они расползаются в разные стороны. Господи, какие же красивые у него глаза. От его веселого выразительного взгляда у меня внутри все переворачивается с ног на голову.
Мы сейчас что, флиртуем? Я не могу от него оторваться.
— Они были восхитительны. — Его взгляд останавливается на моих губах, и мои глаза слегка округляются.
Мы сейчас дико флиртуем. Что???
Я часто моргаю — в общей сложности, наверное, раз двенадцать — и стараюсь запомнить этот момент, чтобы как следует проанализировать все с Хейзел.
— То есть ты их не выкинул.
Он качает головой, все еще ухмыляясь этой своей полуулыбкой.
— Я съел все до последнего.
Я таю. Это единственное адекватное описание того, что сейчас происходит у меня внутри.
— О.
— Да. — Ухмылка исчезает, но его глаза по-прежнему искрятся весельем и задором, даже… счастьем.
— Если я сделаю больше, они доберутся до команды?
— Вряд ли.
Я смеюсь, и его уголки губ снова приподнимаются.
Господи, хотелось бы мне увидеть его улыбку целиком! Уверена, она собьет меня с ног или пронзит электрическим разрядом.
— Ты привезла свою гитару, — меняет тему он.
Мое сердце падает. Я не могу сказать ему правду.
— Да это ерунда… — Я выдавливаю улыбку и качаю головой. А потом закатываю глаза. Нет, это перебор. Нельзя настолько сильно притворяться. — Это старая гитара, а у Хейзел ее негде поставить. Я купила ее себе после выпускного. — В голове звенит тревожный звоночек, ведь я опасно приближаюсь к теме школы. Я снова закатываю глаза, как будто все это было давно и неправда, но изображать равнодушие у меня всегда получалось неважно. — Я даже больше не играю.
Он снова смотрит этим своим взглядом, под которым я чувствую себя будто голой.
— Почему нет?
— Эм… — Мне в голову лезет только Зак на сцене со своей новой дамой и то, с какой легкостью он меня заменил. На более удачную модель. Новую и усовершенствованную.
— Я не знаю, — хмурюсь я, уставившись на свои кеды. — Я научилась играть, когда мне было двенадцать, а потом встретила Зака… — Я поднимаю глаза. — Своего бывшего…
Он недовольно мычит в ответ.
— Мы были повернуты на музыке, только ей и занимались. Я наигрывала мелодию, и мы вместе пели, или что-нибудь такое. — Я тереблю край куртки. — Даже во время тура я иногда играла, когда мы оставались вдвоем. — Меня обжигает стыд, и я терзаю нижнюю губу зубами.
Отвратительно быть брошенной. Отвратительно, что Зак оставил на мне такие уродливые шрамы. Этот разрыв лежит на мне тяжелым грузом и придавливает к земле.
Я устремляю взгляд на Джейми, и он слушает меня с таким особым выражением… Таким заботливым и вдумчивым, что мне хочется остаться в этом собачьем парке на весь день и просто разговаривать, разговаривать…
— Как бы то ни было, — снова натягиваю улыбку я, стряхивая с себя неуютные чувства по поводу Зака, — это в прошлом.
Его глаза изучают мое лицо.
— У тебя красивый голос.
Мое лицо вытягивается, и я краснею от смущения.
— Ты слышал, как я пою?
Он кивает, и я вижу, как у него гуляет кадык.
— В тот день, когда я…
А, ну да. В тот день, когда он увидел меня почти голой. Стыдоба. У меня горят щеки.
— В душе все хорошо звучат.
— Нет, — неожиданно твердо смотрит на меня он. — Не все.
Божечки, он такой напористый. От его жесткого тона у меня по спине пробегает дрожь. Он такой же жесткий в постели? Я пытаюсь не закусить губу от возбуждения, прокатившегося по телу. Мысль о том, как голый, потный Джейми Штрайхер нависает надо мной, а его лицо наполняется мучительным блаженством, очень, очень распаляет.
— У тебя отличный голос, — повторяет он. — И ты это знаешь.
Когда в старших классах то же самое сказал мне учитель музыки, Зак выставил все так, будто он просто хотел меня подбодрить. Будто ему было меня жалко.
— Но я не могу никак это использовать.
Он все так же сурово смотрит на меня.
— Я не создана для сцены, — эхом повторяю я слова Зака, сказанные много лет назад.
В тебе этого просто нет, сказал он. Ох. Мне до сих пор ужасно стыдно даже от одной попытки. Особенно когда в памяти всплывает эта его дикая фея, девочка-мечта.
— Это ничего, — заверяю я Джейми.
— Твой бывший конченый неудачник, раз потерял тебя, — выдавливает он.
У меня перехватывает дыхание. Его глаза пылают яростью, и я внимательно за ним наблюдаю. Складка между бровями становится глубже. Он готов снова заговорить, но я прерываю его.
— Пойдем, — говорю я веселым тоном. Не хочу оставаться печальной, обиженной неудачницей. Я просто хочу забыть.
Его взгляд на секунду останавливается на мне, но потом он кивает, соглашаясь закрыть тему. По дороге домой я уточняю его расписание на будущую неделю и расспрашиваю, как еще можно помочь по хозяйству. Но он упрямится и кроме ухода за Дейзи и заказа продуктов больше ни о чем особо не просит.
Но я отмечаю про себя, что нужно купить еще ингредиенты для кексов.
Мы в квартале от квартиры, но тут мой взгляд цепляется за витрину музыкального магазина, и я останавливаюсь как вкопанная.
О господи.
Гитара моей мечты стоит на самом видном месте за стеклом и призывно сияет. Фотографии в музыкальном журнале, на которые я наткнулась пару месяцев назад, не отдавали должное ее красоте. Вживую я вижу все мастерство исполнения, каждый изгиб древесного волокна и идеальную форму, глядя на которую я практически ощущаю, как гитара ложится мне на бедро во время игры. Она нестерпимо прекрасна. Мой взгляд скользит по каждой плавной линии, по каждой струне, по каждому ладу, вбирая их в себя.
Она сделана из орешника, красного дерева и канадской ели. На видео, которое я смотрела, звук у нее был богатый, теплый и объемный. Компания выпустила только тысячу таких, и одна из них сейчас прямо передо мной.
Могу поспорить, она пахнет потрясающе. Думаю, это и называется любовью с первого взгляда.
Я хочу ее. Я охренеть как ее хочу! Но не могу себе ее позволить. Если я получу работу в маркетинге и буду очень, очень аккуратно распоряжаться деньгами, то, может, мне удастся найти такую через год-два.
Я одергиваю себя. С чего я тут пускаю слюни на гитару мечты, если даже не могу взять в руки собственную? Мою грудь пронзает острая боль.
Я замечаю, что Джейми с любопытством смотрит на то, как я смотрю на гитару.
— Извини, — щебечу я, отворачиваясь от гитары. — Пойдем.
* * *
Уходя на игру этим вечером, он впервые по-настоящему прощается.
— Размажь там всех! — говорю я, сидя на полу в гостиной. Мы с Дейзи разучиваем команду «фу».
Его брови встревоженно взлетают.
— «Удачи» вполне достаточно.
Тут я понимаю, что с учетом жестокости хоккея перспектива быть размазанным по льду не кажется такой уж нереалистичной.
— Извини. Удачи.
Он коротко кивает и уходит.
Этим вечером я лежу в постели и думаю о нашем разговоре в парке. Я припоминаю каждое выражение на его лице, веселые искорки в его глазах, когда Джейми слушал меня, и яркий блеск, когда он говорил о хоккее и своей любви к нему.
Хотелось бы мне увидеть его улыбку. Я представляю ее себе, и у меня внутри все порхает.
И тут я слышу ее — музыкальную трель у себя в голове. Я резко сажусь на кровати в темноте спальни. Это всего несколько нот, но ощущения такие же, как раньше, когда я сидела с Заком на диване с гитарой и мы дурачились. Я чувствую звенящую вибрацию у себя в груди, как будто лопаются шипучие пузырьки. Я прижимаю руку к диафрагме и с улыбкой смотрю в окно, чувствуя такое облегчение, что готова заплакать.
Зак меня не сломал. Та девчонка все еще здесь. Нужно просто найти способ вытащить ее на свет.
Я снова думаю о Джейми и о том, не связано ли это с ним.
