Грани будущего

Степан Мазур, 2020

В подземном мире нет понятия отпуска, но отдыхать нужно и там. Юноша по имени Зиновий с друзьями решили развеяться и поиграть в виртуальные игры в игровом комплексе, даже не подозревая, что вместо обещанных фэнтезийных миров окажутся за пределами подземного городского купола – на поверхности, где на грани выживания сражаются за свои жизни люди, не попавшие в «золотой миллион», успевший уйти под землю, спасаясь от ядерных ракет, где искусственный интеллект испепелил города, погрузив поверхность земли в радиоактивную ядерную зиму, и где жизнь сурова, а люди просто пытаются выжить, понятия не имея ни о какой виртуальной реальности.

Глава 3

Они живые!

Зема открыл глаза, слепо глядя на белую муку, сыпавшуюся с неба. Глаза резало так, словно кто-то долго и тщательно слепил их прожектором. Челюсть болела, как будто ее пытались выкрутить. Тело ломило, и ничего приятного в этой виртуальной реальности не было. Вдобавок неплохо морозило. Побочный эффект адаптации?

— Ничего себе эффект присутствия, — хотел было сказать юноша, но вместо этого выплюнул порцию крови. Разбитые десны кровоточили, а на губах запеклась корка. Сильно болела голова. Под глазом саднило и нарывало.

Не лучшее состояние для пробуждения.

— Что-то разработчики переборщили. Моя голова просто раскалывается, — послышалось от Демона. На лице друга была царапина во весь лоб, словно его волочили по земле некоторое время. — Глаза щиплет. Мне песок попал в гарнитуру? Зем, посмотри.

— Какой песок? Что ты несешь? Как я тебе в шлем посмотрю, если он остался в капсуле? Здесь только наше присутствие разума в оцифрованном мире.

— А зачем нам этот маскарад с разбитыми лицами устроили? Для атмосферы?

— Камуфляж? — неуверенно обронил Зема, ловя рукой снежинку. До этого снег он видел только в холодильнике. Как и целое поколение людей под землей.

— Ольха? — Вики тем временем уже расталкивала подругу. Та сонно брыкала ножкой, отмахиваясь, как от утренней родительской побудки в школу.

Четверо поднялись, разглядывая друг друга со смешанными чувствами. В глаза сразу бросились несколько моментов. Во-первых, все ребята оказались в той или иной степени избиты, синяки и ссадины были тому свидетельством. Во-вторых, все облачены в привычные «саламандры» и «элефанты». В-третьих, у каждого в глазах линзы. Но не прозрачные, как для подземелья, а затемненные и суженные до предела в районе зрачков. Белки оставались открытыми, но тоже под пленкой, которая, видимо, могла затемниться в любой момент по движению зрачка. Нанотехнологии во всей красе защищали глаза подростков от слепоты в слишком ярком мире.

— Что происходит? — первой спросила Вики. — Зачем ботам защита для зрения?

— Как — что происходит? Мы избиты, у нас в глазах фильтры, нам вернули защитные костюмы… — начал перечислять Зиновий, не уверенный конкретно ни в чем. — Это что получается, нас вытащили из капсул и одели?

— Ребят, может, нас похитили культисты? — предположила Ольха, потирая синяк. — Болит, как в жизни. Не может же так болеть. Слишком реалистично.

— Нам же обещали новый уровень эффекта присутствия. Вот и болит, — ответил Зема.

— А почему глаза щиплет, как будто мы на поверхности? Я в небо посмотреть не могу. В играх так не бывает. Это настоящее солнце, хоть и под шапкой облаков. Без фильтров мы бы ослепли. Игре не нужно нас слепить, — резонно возразила Вики.

— Да и обещанных эльфов с гномами и пальм на берегу моря я не вижу, — поддержала подругу Ольха. — В играх оружие выдают и дают вводную. Ну, или наоборот.

Немного привыкшие глаза всех четверых как-то разом остановились на четырех ящиках рядом, уже укрытых легким покрывалом снега.

Зема первым подошел к ним, смахнул снег с крышки. Засовы открылись, как только юноша поднес к ним руку, как будто его искин разблокировал магнитный замок.

— А вот и обещанное оружие. Мы в игре. Не волнуйтесь. Сейчас ко всему привыкнем.

В первом ящике лежал военный модуль на «саламандру». Насколько помнили ребята по внешнему виду, такой устанавливали на правую руку органы правопорядка под куполом. Но этот был гораздо больше. Зема продел руку в браслет, и он самостоятельно опоясал запястье от кончиков пальцев до локтя. Походило на то, что стандартный выдвижной энергетический разрядник, использовавшийся для подавления отрядов культистов под землей, заменили на оружие помощнее, возможностей которого ребята не знали.

Юноша вытянул руку, прицелился в столб, торчащий из снега, и дернул пальцем, как будто нажал на несуществующий курок. Ослепляющее пламя света вырвалось из дула и снесло столб ко всем чертям.

Все четверо схватились за глаза, попадав на землю.

— Мощность поменьше настрой, придурок, — посоветовала Ольха.

— Умная, да? Методом проб и ошибок я пришел к тому же выводу, — отмахнулся друг.

— Что вообще все это значит? — воскликнула Вики, разглядывая летающие мушки перед глазами. Те сливались с падающими снежинками, и все это смотрелось бы весьма интригующе, но только там, в теплом уютном мирке подземного купола, а не здесь, где слепило глаза и очень хотелось вернуться обратно в тепло и знакомый полумрак.

— Что похитили нас не культисты, а военные, — спокойно ответил Зема. — Нас отправили на поверхность, друзья мои. Какая теперь разница кто?

Демон подскочил к опустевшему ящику.

— Здесь нет зарядного устройства или батарей. Это либо короткая миссия, либо без возможности для возвращения. И… зачем им студенты?

— Мы самая коммуникабельная прослойка среди подземников, — напомнил общепринятый факт Зиновий. — Но я обещаю экономить патроны.

— А как же спецчасти? Спецагенты? Почему такие необученные балбесы, как мы? — послышалось от Ольхи. — Нет, ребят, на поверхность могли отправить только спецназ. Чем балбесы шестнадцати лет лучше?

— Тем, что мы первые люди, которые родились под землей, а не пришли туда, — на эмоциях вспылил Зема. — Мы не знаем этого мира, как все прежде до нас. Мы не отличим яви от вымысла разработчиков этой игры, если это все-таки игра или какой-то научный эксперимент. Мы удобны, как ни крути. Мы — лабораторные крысы!

— Спокойнее вы, за нами могут наблюдать. Возможно, с помощью этих самых линз, — предположил Демон. — Но линзы можно снять через несколько дней, когда глаза адаптируются. Значит, это все-таки короткая миссия.

— Дем, за нами следят всю нашу жизнь. Ничего нового, — отметил Зема.

— Да ладно, ребят. Это не по-настоящему. Это все-таки такая игра, — неуверенно заявила Вики. — Интро или демка новой игры. Сейчас минут десять поиграем и к эльфам с гномами попадем. Просто мы не ожидали, что все будет настолько реально. А теперь ощущаем, на что способны стазис-камеры.

Демон отпихнул первый ящик и открыл второй. Там лежал модуль, который можно было назвать защитным. Он также надевался на правую руку. Если первый представлял модуль нападения, то это дополнение для костюма позволяло его обладателю генерировать защитное поле перед собой. Такое вооружение использовали силы быстрого реагирования под землей, когда сдерживали толпу протестующих против чипизации в первые годы существования под куполом. Порой оба модуля надевались на обе руки сразу, но тогда было необходимо снять ИМИИ, а без связи и привычного цифрового помощника ни один подземник долго обходиться не мог. Потому органы правопорядка действовали в паре. Один в защите, другой в атаке. — Дем, давай поменяемся модулями. Ты стреляй, а я буду защищать, — сказал Зиновий, больше не желая казаться нубом^[9] в обращении с энергетическим оружием.

— Как скажешь, — ответил рыжий друг и отстегнул свой модуль.

— Все можно проверить. В игре есть определенные ограничения. Нас вряд ли заставят справлять естественные потребности, например, — припомнила Ольха.

— Я не хочу, — отвернулся Демон, густо покраснев.

— На меня не смотрите, — отшатнулся Зема. — Я и есть-то не хочу.

— Нам что-то вкололи. Помните? Это могло замедлить процессы, — напомнил Демон. — Транквилизаторы? Допинг?

— Воздействие фармакологии не ощущаю, — поразмыслив, ответила фармацевт-Ольха.

— Ребят, мы забыли про помощь того, что всегда под рукой. — И Вики победно указала на свой искин, сделав голосовой запрос. — Друг, сделай-ка нам анализ обстановки. Например, проверь интенсивность света.

Проекция искина не высветилась, темен был и дисплей. Ответа не последовало, и с подобным ребята столкнулись впервые в своей жизни, сколько себя помнили.

— Либо разрядилась батарея, что невозможно в течение месяца после последней зарядки, да и подобранные цвета наши «саламандры» держат, либо разработчики предусмотрели этот ход, и искин представляет собой лишь декорацию для костюма, чтобы привычнее было. А так он здесь и не положен, — продолжила развивать свою теорию Вики.

— Вика, это не игра! — воскликнул Зема. — Мы на поверхности. И это дело рук либо культистов, укравших нас из игрового центра и похитивших оружие у военных, либо самих военных, заславших нас на поверхность для разведки, так как сами без искинов здесь и дня не протянут. Эй, вы, ссыкуны! Слышите нас?! Что от нас хоть требуется?

— И зачем было нас бить? — на всякий случай добавила Ольха, согласная с большинством доводов.

— Может, нас просто неудачно транспортировали, — пожал плечами Зиновий.

Четверо замолчали, переваривая информацию. Наконец Ольха подошла к ящикам, скинула пустые и склонилась над содержимым третьего, активируя модуль.

— Мне достался дрон, — донеслось от нее. Бритая девушка надела на руку посадочно-заряжающий модуль для беспилотного летательного аппарата небольшого размера. Впрочем, сам модуль был больше всех предыдущих. — Зачем нам тут дрон?

— Для разведки, — бодро ответила Вики и спихнула ногой опустевший ящик подруги. Самой Вики достался модуль, назначения которого не мог понять никто. Ребята просто не сталкивались ни с чем подобным. Продолговатая коробка, занявшая место на руке, не реагировала на голосовые команды, и движения пальцев ее тоже не интересовали.

— Короче, оставь. Может, он просто не работает. Позже разберемся, — пришла к выводу Ольха. — Давайте найдем, где погреться. Температура ниже нуля. Уши отваливаются.

— Чихни, — посоветовал Зема.

— Думаешь, с инфекционным капюшоном будет теплее?

— На первое время — да. В любом случае рано или поздно чихнешь, так что лучше сразу замкни его на себе, пока костюм не разрядился.

Глаза всех немного обвыклись со светом и перестали слезиться. Морозное хмурое утро подарило ребятам свинцовое небо и безветренную погоду. Работающие костюмы держали тепло, но вот ладоням, щекам и ушам, не привыкшим к холоду и не укрытым «саламандрами», было тяжело переносить даже легкую зиму. С непривычки.

— Ребят, если мы на поверхности, здесь все должно быть в радиации, — напомнил Демон.

— Проверить без счетчиков мы не можем, но модуль персональной защиты сработал бы автономно. Еще в костюмы первой версии встраивали датчики Гейгера. Забыл? Меня больше беспокоит, насколько хватит заряда костюмам в условиях постоянного подогрева и активации дополнительных модулей. Неделю продержатся? Две?

— Я могу свой модуль выбросить, — воскликнула Вики, испугавшись, что холодно будет не только конечностям. — Буду батарею экономить.

— Оставь. Модуль положили не просто так, — посоветовал Зема и переглянулся с Демоном. В глазах друга мелькнуло понимание, что они попали в такую передрягу, которая никаким игрокам в «Солярисе» и не снилась. — Что ж, пойдем по шпалам. Может, и выйдем к теплу, — снова сказал Зиновий и первым зашагал в неизвестность. Но не прошел он и двух шагов, как пара фраз в спину заставила остановиться:

— Ты пока не собрался в закат уходить, давай лучше я дрона запущу посмотреть округу, — предложила Ольха. — Так быстрее будет.

В небо без предупреждения взлетала стрекоза-гирокоптер. Две камеры вывели изображение на дисплей посадочного модуля. Дрон навел камеру на четыре фигуры у железнодорожного полотна и взмыл высоко под самое небо.

Основной дисплей искина не работал, но находившийся на модуле дрона на руке Оли отображал всю информацию в сверхчетком изображении. Перед ребятами раскинулся бескрайний белый мир, редко прерываемый кривыми лысыми деревьями и остовами строений. Ближайшим ориентиром с отдаленными признаками жизни оказался дым от костров, поднимавшийся от пары сооружений. Отпрянув от экрана, ребята и сами разглядели легкую дымку на северо-западе, вздымающуюся в небо, растворяясь в мрачном дне.

— Там люди, идем! — откорректировал направление Зиновий. Но подумал и снова остановился: — Ребят, тут слишком просторно. Давайте снова ухудшим зрение. Мне что-то… тяжело дышать. — И он схватился за грудь, ощущая, как тревожно защемило сердце.

Ольха без разговоров поддала другу поджопника:

— Пошел, давай! Панику он будет мне тут наводить! А ну шагай! Не время отвлекаться на твои истерики.

Лысая подруга как истинный фармацевт могла лечить и эффектом плацебо. Зема, во всяком случае, поверил в себя с первого удара.

* * *

Анклав «Владивосток»

Последний сварочный аппарат потух еще вчера, и суета снабженцев, заполняющих вагоны полезным грузом, наконец прекратилась. Весь цех пропах свежей краской, и цветастый состав напоминал Каю Брусову что-то старое из далекого детства, когда еще пытались красить двери и стены подъездов и ЖКХ разукрашивал детские площадки.

Покрасили, конечно, тем, что было. На складах оставалось не так много краски, все еще годной на что-то, кроме разложения на химические компоненты и вони. В результате локомотив состава «Варяг» был выкрашен в строго-черный цвет, грозный, как хищный зверь. Однако дальше следовали синие, зеленые, красные и желтые вагоны… Предпоследний получился оранжевым, а самый последний и вовсе пришлось покрасить розовым, за неимением другой краски.

Так что состав смотрелся как веселый паровозик. Но данное действие преследовало чисто практическую цель: покраска должна была защитить вагоны и тягач от ржавчины. Снег и дождь не пойдут составу на пользу.

«Батин поезд», несмотря на цветастость, все же выглядел здорово: устрашающе грозный для врагов, внушающий уважение друзьям и чувство надежности — жителям анклава.

Без зазоров и окон, «Варяг» растянулся по рельсам единой сплошной металлической сигарой. Гусеницей, чья толстая шкура из листового железа была покрыта шрамами нахлестов, узлов и соединений, оспинами болтов, дюбелей, разного рода торчащих антенн, закрепленных датчиков и других выпуклостей, назначение которых даже для Брусова оставалось загадкой. Ученые напихали что-то свое, до хрипоты споря со всеми сменами технарей. Он одобрил только узлы связи и внешние датчики Гейгера, да освещение, остальное отсек, не желая генераторам большой нагрузки.

Брусову, как старшему экспедитору, достаточно было знать, что все провода, короба системы вентиляции, кондиционирования и воздухоочистки надежно упрятаны под неровной шкурой. Вздумай кто открыть огонь по поезду — от случайных пуль инженерные коммуникации тоже были надежно защищены. Гармонии и красоты во всей этой палитре разноцветного железа не наблюдалось, но главным для инженеров являлся результат. Некому крутить пальцем у виска. Другого такого состава в мире нет.

Бронированная «юбка» поезда едва ли не касалась бетонного пола подземного цеха ТЧ. Лобовая броня на «таранном» вагоне, поставленном впереди локомотива, была усилена многократно и для устрашения обзавелась шкурой Искателей, которые когда-то бродили возле анклава, пробуя его жителей на зубок. Их броня говорила о том, что при условии целости рельсов «Варяг» мог сносить со своего пути любые препятствия. А в случае, если «целое» полотно частично поросло кустарником и деревьями, — срезать их по ходу движения, не делая остановок. Так же можно было справляться и со льдом.

Ехать команда все же собирались тихо и осторожно, по возможности, осматривая рельсы впереди себя. Вынуждали обстоятельства и полная неизвестность пути. Да и с топливом в виде дров и картонных коробок развить очень большую скорость экспедиции не светило. Уголь нужно было беречь и не пускать в топку в начале пути. Определенный запас «для бегства» всегда должен оставаться.

За черным тягачом следовал «модернизированный» тендер-вагон строго синего цвета, засыпанный углем по боковинам почти до потолка и закиданный всяким горючим барахлом. Как переходное звено между тягачом и прочим составом, синий вагон был герметично закрыт в отличие от простого тендера. Он имел всего одно окно в самом центре — одинокий двойной стеклопакет, добытый одним молодым рейдером, «стеклянное чудо», — и этот вагон был самым темным из всех в дневное время суток. В ночное же время здесь горела одинокая лампа. На все прочие вагоны приходилось по две лампы. Для кочегара много света не нужно, решили конструкторы.

Второй «фишкой» этого вагона была его съемная крыша. При первой же остановке в лесу для недопущения попадания возможной радиации в салон тягач и основной состав закрывались, и крыша отъезжала в сторону, чтобы дровосеки могли спокойно накидывать сверху в вагон бревна или другое топливо. Из-за высокого уровня радиации технари отрезали тягач от состава, и добраться до него можно было, только обойдя весь состав… Но как же группе не хотелось возить что-то зараженное радиацией. Машинист с кочегаром все же были частью будущей семьи, по разумению Брусова, а не отрезанными ломтями, с которыми только по рации и можно общаться.

За синим вагоном с углем шли два светло-красных с оружием. Ящиками здесь все было заставлено до потолка, и они были хорошо укреплены. Оставался лишь узкий проход в центре, как и в вагоне-тендере. Если прочие два вагона с оружием группа еще могла как-то использовать, закончись все патроны до последнего — что весьма сомнительно, так как вооружилась экспедиция до зубов, — то эти два были неприкосновенны. Хоть строгай лук и стрелы, сказал глава анклава Седых, точи копья, но красные вагоны — табу. Иначе бартер не состоится, и цель экспедиции обречена на провал. Выходило, что группа не могла привезти меньше двух вагонов оружия. Предстать несерьезными людьми перед хабаровчанами никто не хотел, иначе о каком союзе речь?

В зеленом — или первом жилом — вагоне Брусов поселил женщин и ученых, а также медперсонал. Рядом с ученым и доктором находилась и его, Кая, лежанка.

В соседнем купе должны были спать машинист, помощник машиниста, ботаник анклава и повар Алиса Грицко. Все прочие купе в этом вагоне были чисто женскими. Всего в зеленом вагоне находилось двадцать пять человек. Одному человеку приходилось постоянно либо не спать, либо дремать в проходе, поскольку часть купе загрузили медикаментами, личными вещами, канистрами с водой, предметами первой необходимости, гигиены, личным оружием и прочим, прочим, прочим… Так что Брусов для увеличения свободной площади рассчитывал держать дежурных на турелях с автоматами, вваренных, ввинченных в потолок жилых вагонов и выдвигаемых по нужде наружу. Для общего спокойствия. Впередсмотрящие, как на мачтах старых кораблей, должны были говорить, спокоен ли вокруг «бескрайний океан».

Для дежурства имелась и еще одна причина. Ночью состав двигаться не станет, слишком опасно. Заперев все двери, экспедиция вынуждена будет ночевать где придется. При отсутствии окон наружный обзор могли вести только упомянутые часовые. Два «глаза».

За зеленым жилым вагоном находился голубой нежилой, заполненный от пола до потолка ящиками с оружием. Разве что были они закреплены не так плотно, как в красных. Брусов предполагал, что из оружия здесь лежали простые патроны. Капраз особо не распространялся, что в этих ящиках, но в них при необходимости можно было залезть.

Во втором жилом вагоне, покрашенном в коричневый цвет, расположилось мужское сообщество в количестве тридцати человек. Несмотря на то что в вагоне находились только люди, без дополнительного груза, для четверых все равно не хватало лежанок. Кто-то добровольно-принудительно всегда должен был бодрствовать. За вычетом одного на «вышке»-автомате, еще трое чем-то должны были себя занимать. Или валяться в спальниках по проходам.

За вторым жилым вагоном был белый вагон-«столовка». Здесь среди царства запасов провианта вскоре обустроится повариха Алиса Грицко. И Брусов рассчитывал определить ей пару помощников из числа мужчин, чтобы не дрыхли без дела.

С белой столовкой соседствовал фиолетовый вагон. Последний вагон с оружием на бартер. Среди закрепленных ящиков имелись и образцы тяжелого оружия, громоздкого, мощного, раньше способного останавливать танки, а ныне пользующегося особой популярностью при защите от ищеек ИИ. Козыри экспедиции, от которых хабаровчане непременно пустят слюнки и отдадут свои лучшие семена на экспертизу ботанику анклава.

В желтом вагоне покоился рабочий инвентарь технарей, аппаратура ученых, которые вымолили у совета место в вагонах, а также тяжелое оружие самой группы, не поместившееся в тесных купе и занимавшее слишком много места. Были здесь и костюмы химической защиты, и все прочие антирадиационные приспособления. Так же тут стоял дизельный генератор, заряжающий при необходимости фонари и антирадиационную камеру, и дефицитное топливо в пузатых бочках и канистрах. Вагон для всякого хлама, без которого весь прочий состав бессмыслен. Еще здесь пристроились несколько «рабочих» ящиков с гранатами и патронами разного калибра.

И как единый «хвостик» состава — держались вместе второй желтый, оранжевый и розовый вагоны, освобожденные изнутри от всяких купе и перегородок. Они были под завязку завалены рельсами, шпалами, железнодорожными гвоздями и всем необходимым для ремонта железнодорожных путей. К потолку в последних вагонах были приварены кольца, и с помощью нехитрой системы рычагов всего три человека могли достать рельс хоть из-под самого потолка. В пределах салона же рельсы катили на специально спроектированном металлическом «столике» на тяжелых колесах.

Заканчивался состав антирадиационной камерой в последней четверти розового вагона. Система очистки, делающая безопасным проживание в консервируемом передвижном островке жизни, была необходима даже больше, чем оружие.

Брусов, вновь прогнав в голове список содержимого вагонов, отошел от «Варяга». Техники на улице тем временем демонстрировали обе турели. Искусственные люки без скрипа разъехались в стороны, и под радостные возгласы собравшегося народа на свет появились крупнокалиберные «Утесы»^[10]. С хрустом закрепившись в пазах, знаменитые машин-ганы в один момент превратились в укрепленные гнезда-башни. Люди должны были это видеть для поднятия духа. Чисто с практической точки зрения при прорыве из города или враждебной станции эти турели могли оказаться полезной штуковиной. Разве что нельзя было убирать их обратно, если счетчики радиации начали бы паниковать.

В таком случае, предполагал Брусов, людям придется бегать по крышам вагонов и дежурить в костюмах химзащиты, а заходить и выходить строго через обеззараживающую камеру в хвосте состава. В дверь к машинисту никому ни ногой.

Молодежь анклава меж тем облепила состав со всех сторон, во все глаза разглядывая тонны металла на колесах. Вот так и появляются на свет божий легенды.

Провожали экспедицию всем анклавом. Глава анклава Седых по случаю крупнейшего за последнее время события взобрался на специально сколоченную для этого дела трибуну и бодрым голосом заговорил, сначала произнося общие слова, потом нужные. Голос его прокатился по цеху, отражаясь от железных листов и стен, так что слышно было хорошо без всякого микрофона. Люди притихли, вслушиваясь в каждое произнесенное слово своего лидера и вождя.

— Сегодня мы собрались, чтобы доказать себе одну вещь, — заявил Седых, обращаясь к своему немногочисленному народу. — Наш анклав будет жить, ребята! Мы только что закончили большую работу. Такую большую, что в самом начале, если честно, даже я был не уверен, что у нас получится. Но у нас получилось! Мы сделали первый после гибели мира локомотив. Отныне наше будущее — в наших руках. И только воля совершить невозможное отделяет нас от победы!

Седых глубоко вздохнул.

— Экспедиция отправляется в путь. Вы все знаете, зачем и куда. За полгода, я уверен, не осталось в анклаве даже младенца, который бы не слышал про Большой караван на север. Сейчас перед вами готовый состав. «Варяг» поставлен на рельсы — и на ходу. Оружие для бартера собрано и разложено по вагонам. Команда подобрана и полна решимости совершить то, к чему готовилась весь этот долгий срок. Я не верю, я знаю — они вернутся! И привезут нам груз из Хабаровска, взятый в обмен на оружие и патроны. Караван вернется сюда с товаром провизии и семян! Как раньше, в далеком прошлом до Катастрофы Транссибирская магистраль кормила и поила наш город, так будет и впредь. Навсегда!

Брусов смотрел на всегда спокойного, мрачного Седых и недоумевал. Ему казалось — или на старческих, вечно красных и злых глазах действительно показались слезы? Старик дрожал, но держался. Что ж, следовало отдать ему должное. Во многом именно благодаря военной диктатуре бывшего капитана тихоокеанского флагмана анклав «Владивосток» удержался на плаву в первые, самые ужасные годы. Сохранил население, женщин и детей, и не растратил этот «биологический фонд» на пушечное мясо лидерам банд и для сексуальных забав облученным отморозкам «свободным».

Седых слыл диктатором в свое время, и в первые годы про него довольно грязно шутили, как про «расстрельника», шлепавшего каждого, кто говорил ему слово против. Однако в последние годы стало понятно, что суровые меры и личная власть вовсе не привлекали этого унылого и злого старика, а единственным, о чем он заботился, было сохранение жизни. Сейчас, глядя на слезы в глазах «диктатора», Брусов понял это яснее и чище, чем когда-либо раньше. Боевой капитан, водивший российские суда на патрули в Сомали, Тимор и даже в Залив, был, безусловно, жесток и резок. Но он любил и ценил всех своих людей и вел их, как Моисей по пустыне, все эти шестнадцать жестоких лет.

–…а мне, — закончил тем временем Седых, — остается только представить вам лидера группы и начальника экспедиции, известного всем вам Кая Брусова. Батя, я даю тебе звание адмирала! Такому кораблю нужен только адмирал. Иди сюда, бери свое слово!

Брусов, услышав о новой должности, от неожиданности закашлялся. Его смутило неожиданное повышение. Начальник экспедиции — да. Но «адмирал»? Это выглядело перебором для того, кто привык считаться старшим лейтенантом.

Ноги словно сами собой поднялись по ступенькам и встали рядом с полненьким Седых. Брусов был выше «главы» почти на голову — и, чтобы не смущать собравшихся этим соотношением, он предусмотрительно отступил назад.

— Я не буду говорить вам о важности экспедиции. Вы все видите и понимаете сами. Мы просто уедем и вернемся с добычей. Мы выживем! Слава анклаву «Владивосток»!

— Слава! — закричали собравшиеся на явном подъеме эмоций.

Вот так скромно и со вкусом Брусов, и не думавший произносить никаких речей, отделался от пожирающих взглядов и ушел с трибуны. Батю не заботило, что сказал он все слишком быстро, слишком необдуманно и слишком прямо. Душой он уже летел с паровозом вперед и не видел причин тянуть время.

— Так оправдайте возложенные надежды, сынки! — Глава анклава, видя, что шоу закончено, обвел туннель суровым пристальным взором, затем тактично добавил: — И дочери!

После чего сошел с трибуны и крикнул:

— Открыть ворота!

Народ оттянулся от поезда, давая пространство группе и расчищая рельсовый путь. Экспедиционная группа стала исчезать в железном чреве состава, пробираясь в один из двух входов-выходов в последнем, двенадцатом, розовом вагоне, причем в самой «хвостовой» его части. Обеззараживающая камера пока не работала, так что процесс этот не занял много времени. В сильно зараженных радиацией областях (а таковыми предполагались почти все) работать группа должна была совсем иначе.

Второй дополнительный вход-выход располагался в будке локомотива у главного машиниста Амосова и его помощника. Там внук машиниста, Пий, под строгим контролем деда уже активно кидал в топку угольную породу. Экономить на старте было нельзя — поезд должен уехать красиво.

Пока команда и боевые подразделения грузились в вагон, Брусов потихоньку подошел к Седых и, для порядка кашлянув, поинтересовался:

— Э-э… Руслан Тимофеевич, ты в адмиралы меня за что? Сдается мне, не по заслугам.

Предводитель хмуро ковырнул ветерана взглядом и, снова отвернувшись и наблюдая за «погружением» экипажа в розовый вагон, довольно мягко заявил:

— За твою речь тебя на вышку бы на месяц-другой, уши поморозить в дозоре. Но я тебя и так неплохо наказал. Едешь в неизвестность. Так что вместо лычек сержанта народ иди по тамбурам развлекай. И не задавай глупых вопросов. Представителем анклава я к хабаровчанам старлея вшивого, что ли, зашлю?! — вспылил, наконец, Глава. — А старшими офицерами в отряде ты как командовать собрался, хрен моржовый? Интересно будет посмотреть, с какой охотой тебя будут слушать другие старлеи, капитаны и прочий гребаный майорат. Вроде седой уже, Брусов, а все балбес! Железнодорожник, твою мать! Шуруй давай! Чтобы я тебя без свежей зелени тут не видел!

Батя, получив заряд бодрости, вскочил на ступеньку и скрылся во второй двери, что вела к машинисту.

Атомный рейд начался!

Тяжелые стальные врата цеха медленно отворились. Паровоз утонул в свете солнца, ярко светившего с небосвода. Добрый знак. Ни тучки. Порывы ветра с севера очистили пространство над морем. Восточного ветра, гибельного и страшного, несущего на побережье радиацию и кислотные ливни, в этот день не было.

— Господи, как давно мы не видели яркого солнца! — воскликнул непроизвольно Брусов, не вылезавший из сборочного цеха последние месяцы. Сталкеры доносили, что снаружи все больше низкие серые тучи, серый мир, грязный ядовитый снег. Но сейчас приборы показывали, что в кои-то веки можно дышать на поверхности полной грудью. Ребята на вышках с самого утра стояли без респираторов.

От солнца с непривычки защипало глаза, навернулись слезы. Все прищурились, прикрывая лица руками. На улице термометр показал плюс два-три градуса. Небывалая теплынь. Не придется каждый сантиметр рельсов ото льда освобождать. Народ расчистил пути до последних вышек, а дальше оттепель неплохо справляется с работой. Снег отступал, рельсы показали металлические шляпки, жаль, пока не было видно шпал.

Брусов посмотрел на вышки. Несмотря на невозможно высокую в последнее время температуру, пограничники по привычке стояли в тулупах, валенках и зимних шапках-ушанках, махали.

Паровоз выдал порцию пара, и пожилой машинист Амосов — или Кузьмич, как все в анклаве привыкли его называть, — уже понукал помощника Пия, без устали орудующего лопатой для поддержания жара в топке.

Кузьмич был самым старшим человеком в группе. И довольно крепок телом. На зависть многим машинист держал себя в отличной форме. Усмехнувшись в бороду возгласу Брусова, он кивнул и дал гудок.

Крики одобрения прокатились по всему цеху. Брусов и сам ощутил, как от сердца немного отлегло — поезд едет. Уже неплохо. Теперь самое простое: доставить его из пункта «А» в пункт «Б». Как в школьной задачке для младших классов.

Колеса, ощутив тягу, медленно сдвинулись с места, и поезд неспешно тронулся.

Высунувшись с машинистом из дверного проема, «старперы» команды жадно вдыхали морозный воздух. Белый пар поднимался к небесам. От застоявшегося в цеху запаха краски немного кружилась голова, и вдохнуть кислорода было просто необходимо. К тому же солнце в небе — это такое редкое явление.

Кузьмич встал у окна, разглядывая рельсовый путь. Цех позади еще стоял какое-то время с открытыми вратами, выветривая запахи масштабной постройки, но скоро их вновь закроют.

Когда состав преодолел расчищенную трассу и миновал последние сторожевые вышки, Кузьмич с сожалением понизил скорость. Поезд принялся вгрызаться в наледь на рельсах, с хрустом ее перемалывать. Растаяло не везде.

— Пий, ну хватит там! Отдохни! — крикнул машинист внуку, пробурчав под нос: — Ишь, разошелся, работничек.

Брусов наконец закрыл бронированную дверь на засовы. Взгляд скользнул по датчику Гейгера, подвешенному в углу рядом с иконкой Богоматери.

Датчик говорил, что радиационный фон в норме. Стандартные две трети до предельно допустимой нормы. В цеху была треть. На улице же радиационный фон, как правило, всегда выше нормы — порой незначительно, порой кошмарно выше. Но понятие нормы давно сместилось ближе к красной отметке на старых счетчиках. — Ладно, Кузьмич, давай тихой сапой крадись, а я пойду с народом пообщаюсь. Буду на связи, — обратился Брусов к машинисту, и тот снова важно кивнул.

На весь состав было четыре рации. Одна у Брусова, вторая у машиниста и по одной на жилой вагон у связистов.

Поезд действительно стал красться. Едва ли двадцать километров в час. Не ощущалось ни качки, ни вибрации. Только слабый перестук колес. Хорошо, что внутри салонов ничего не красили, — людям не пришлось мириться с тошнотворным запахом.

Глава экспедиции прошел рядом с Пием. Парень вновь натягивал майку, поостыв после работы с лопатой. От печки потянуло жаром, та постепенно раскалялась от горения угля. Никто не пожалел времени, потраченного конструкторами, предусмотревшими две двери. Одна отгораживала основной состав от внутренней кочегарни, вторая отделяла ее же от главного машиниста. При желании вагоны могли греться от печки, в ином же случае от нее отдыхали. Пока все были тепло одеты и нужды в высокой температуре не было, но ближе к ночи будет холодно, и необходимо дать тепло по всем жилым вагонам.

Прикрыв дверь, Брусов прошел по бронированному переходу, засыпанному углем, к вагону. Сам вагон тоже был по обе стороны засыпан углем, и лишь доски надежным забором ограждали проход посередине для одного человека с грузом.

— Ну как, все устроились? — Брусов прошел по купе, рассматривая, все ли в порядке. — В тесноте, но не в обиде? Да?

— Все в полном порядке, шеф, — донеслось из купе бравых служительниц, от лучшего стрелка — капитана Елены Смирновой.

— Лучше только во сне, — добавила повариха Алиса, выглядывая из соседнего купе.

— Да тут мягче, чем в бараках анклава, — крикнула оттуда же Анжела, развалившись на своем спальном месте. — Одеяла из спецхранилищ достали? Я таких чистых никогда не видела.

— Капраз либо свои отдал, — хихикнула Смирнова, — либо сам постирал.

— С него не убудет за картошку, — согласилась Жанна, щупая рукав куртки. — Но мне больше спецовки нравятся. Новенькие, чистые. Точно только со склада.

Настроение у девушек было приподнятое. Все шутили, смеялись. Хорошо, что конструкторы не стали ломать жилые вагоны изнутри. Пусть у каждого члена экспедиции будет хоть немного личного пространства. Вон и бурчание ученых не так слышно. Или это доктор шушукается с ассистенткой? Брусов понимал, что с каким-то из этих умников ему спать в одном купе, и о взаимоотношении полов еще немало предстоит узнать.

— Личному составу обживаться, — велел Кай, застыв перед купе капитанши. — Лена, через десять минут — на вышку и лицезреть округу в оба глаза. Инструктаж ты прошла, научишь остальных. Через каждые полчаса дежурства — смена. Сама назначишь необходимых людей.

— Будет сделано, Батя! — расплылась в добродушной улыбке Елена, отдавая честь. В голосе слышалась небольшая ирония. Еще вчера Брусов был с ней одного чина. Теперь он затмил генералитет.

— Паровоз не боится ни быстрой езды, ни высокой форсировки котла. Паровоз боится только невнимательного обращения, плохого ремонта и ухода, — послышалось по рации, после чего — серия матов и веское предложение не давить на клавишу. Проверка связи у машиниста прошла успешно. Видимо, он зачитывал Пию нотации из «Инструкции по паровозовождению». Эту книгу пролистал и Брусов на досуге, но не с таким удовольствием, как «Как закалялась сталь». Всем им предстояло побыть месяц-другой Корчагиными.

Начальник экспедиции сделал вид, что не заметил вольности, прошел дальше в свое купе. Не обращая внимания на суету медиков, сел на нижнюю полку. В его купе обживались доктор и медсестра, и предстояло создать нечто вроде лазарета по необходимости.

На полке уже лежали бронежилет с рожками для автомата по всем карманам, легкая каска-сфера и верный, потертый от долгого использования АКМ. Под полкой покоилась сумка с личными вещами и несколько персональных сухпаев, выданных каждому в группе индивидуально на всякий случай. Пистолет Макарова был запрятан подальше.

— Кай Саныч, скоро станция Первая речка, — зашуршало в рации хриплым, спокойным голосом. — Путь как по маслу. Проскочим без остановок?

— И Вторую речку, — припомнил Брусов. — До Угольной можешь не останавливаться. Притормозишь, по возможности, за километр-другой. Мы собираемся, Кузьмич.

Глава экспедиции быстро натянул на себя броник, нацепил каску. Калашников повис через плечо. Остановившись в конце вагона, Брусов крикнул:

— Ленка, пятиминутная готовность!

— Будем как по часам, шеф! — ответила задорно капитанша.

Брусов прошел до второго жилого вагона в мужское логово, прикрикнул:

— Мужики, боевая готовность.

— Мы слышали, — прогудел басовито за всех рослый стрелок — старший лейтенант Богдан Бессмертных, намекая на рацию, что лежала в купе майора Сергеева — «командира вагона», — а заодно и всех военспецов.

Минер майор Сергеев, как и снайперша Ленка в своем вагоне, распоряжался дежурством на второй вышке и следил за боевой готовностью подопечного отряда. И порядком по совместительству. Он и отдал первым приказ к выходу. Автономность, обеспеченная капразом, всех держала в тонусе. Когда в вагон зашел Брусов, военспецы уже разложили вещи и были готовы ко всему.

Сергеев замер напротив счетчика Гейгера, раздумывая, давать ли приказ на облачение в химзащиту? Стрелка показывала лишь чуть более двух третей нормы. До тревожного хруста счетчика было далеко. Угольная, насколько знали члены анклава, не заражена. Но всегда могли подуть восточные ветры, и был шанс хватануть хорошую дозу.

— Не думай, майор. Облачайтесь, — приказал Брусов. — С радиации не убудет. Ветер переменчив.

— Группа готова к выходу… адмирал, — по-военному четко отчитался Сергеев и с легкой заминкой отдал честь, приложив пальцы к виску под потертой каской.

Словно компенсируя более старую каску, чем у Брусова, броник майора был из последних образцов. Не чета адмиральскому. А вот калаш в руках — образца сорок седьмого года, в отличие от более позднего АКМ у начальника экспедиции.

— Пошли, ребята. Рацию оставить техникам и рабочим. Последним быть готовым к выходу, — спокойно велел Брусов, первым продолжая путь вдоль состава.

Не то чтобы адмирал надеялся найти на Угольной угля. Там его не было, как поговаривали старики, еще с советских времен, но разведку за пределами земель влияния анклава провести следовало раньше, чем бросаться в омут с головой.

Солнце, как оказалось, выглянуло совсем ненадолго. Поиздевалось немного, и мир вновь окутали серые низкие облака. Сумерки обратили день в вечер. Настроение группы испортилось. Тучи принесли ненужный снег. Поскольку температура не опускалась ниже нуля, он тут же таял, пополняя собой месиво, оставшееся от утренней оттепели. Весна как-то сразу затормозилась, и руки военспецов на прикладах АКМ остро сожалели, что перчатки — беспальцовки. Мир превратился в грязь и лужи. Мрачная, холодная картина, и замерзающие пальцы.

Угольная, как и предполагали, оказалась пустой, мертвой, приемлемо «фонящей». Следующая остановка «Варяга» намечалась перед железнодорожной развилкой у поселка Угловое. Направо уходила линия к бывшему городу-порту Находке, слева был открыт путь к Хабаровску. И это направление стоило обследовать. Только произошла заминка.

Поезд последний раз чухнул. Брусов отворил дверь и первым погрузил в мокрый снег армейские ботинки. Ветер сдувал снежинки с рельс. «Варягу» было за что зацепиться. Не нужно ломами долбить обледенелые кучи вдоль рельсов — и на том спасибо.

Черт с ней, с погодой. Пробуксовка случилась из-за другого. У людей, ни разу не покидавших пределы анклава, едва ли паника не началась, когда они в первый раз покинули состав. Даже на военспецов пришлось потратить немало времени, пока те стояли, держась друг за друга, и глазели на открывшиеся просторы. Особенно молодые, родившиеся под землей. Выход из состава на открытую поверхность, когда за плечами нет ворот цеха, стал для них откровением.

Брусов и сам ощутил, как немного не по себе становится на открытой поверхности после привычной замкнутости подземелья. Небо давило на плечи.

— Ничего, адаптируемся. Человек ко всему привыкает.

Немало помогло время переходного периода, когда прятались по цехам на поверхности — те были довольно обширными. А вот кто совсем не боялся просторов, так это рейдеры, странствовавшие за пределами анклава. С этими проблем не возникало вовсе.

— Задача простая: убедиться в том, что рельсы на развилке ведут нас дальше на Хабаровск, а не на Находку. Попутно стоит убрать любые препятствия для поезда, если таковые будут, — кратко обрисовал Брусов ситуацию ребятам.

Военотряд дослушал инструктаж и рассыпался, занимая позиции вдоль рельсовых путей и прилегающей автомобильной трассы М-60. Последняя также вела в Хабаровск, но бензина у анклава было едва ли не меньше, чем угля. И вряд ли трасса с сахарно-конфетным асфальтом, который чудесным образом «таял» после каждого дождя еще до Войны, уцелела больше, чем железнодорожные пути.

К самому поселку Угловое, оставшемуся немного в стороне от путей, Брусов заслал рейдеров и разведку. Они должны были обойти поселок по дуге и зайти противнику в спину, если ожидалось сопротивление. Сам адмирал пошел к пулеметам на крыше. Выглядели они эффектно, но как поведут себя в бою? Обстреливать времени не было. Дали пробный залп по стенам цеха, и все тут — одобрено. Больше патроны тратить не решились. — Лена, что видно?

Капитанша привстала с сиденья перед пулеметом и подняла снайперскую винтовку Драгунова с коленок. Приклад уперся в плечо, и снайперша не спеша посмотрела в прицел, готовая метко выпустить пулю в любую цель.

— Забор какой-то километрах в трех на север. Прямо на рельсовых путях. В рост человека, — ответила она по-военному строго, посуровев.

Брусов невольно засмотрелся на нее снизу вверх: высокая, подтянутая, лицо сосредоточенное. Дело свое знает. Не зря же получила звание капитана в столь раннем возрасте. Боец-баба.

В анклаве была особая служебная лестница, смешение сухопутных и морских званий в одну линейку. Но в экспедицию решили отправить всех в званиях сухопутных сил. Исключение, пожалуй, составлял только адмирал. Раз «Варяг» можно было считать кораблем, то прав Седых — свой адмирал должен быть по определению.

— Мощный забор?

— Отсюда видно только доски, шеф. Нехилые такие штакетины. Плотно подогнанные, без зазоров. Видимости за ними никакой.

— Понятно. Больше никакой информации?

— Там… какие-то зеленые сполохи по ту сторону.

— Сварка, что ли?

— Я не пойму.

— Сварка — это хорошо. Есть источник питания. Поделятся, может?

Брусов пробежался до последнего вагона, запрыгнул внутрь и так же быстро оказался в фиолетовом вагоне, где хранилось тяжелое оружие.

«Так, где-то он здесь был. Ящики, ящики… Ага, вот он!» — пронеслось в голове.

Калаш адмирал повесил через плечо, и ракетно-противотанковый гранатомет седьмой модели лег в обе руки.

«Вот теперь можно и на баррикады! Где этот гребаный забор?»

Адмирал неспешно вернулся по вагонам на улицу и пошел вдоль состава с РПГ на плече.

— Сергеев, перестроить отряд в боевые порядки! Прикрываем друг друга и готовимся к штурму! Снести к чертям все баррикады!

Майор проводил его недоумевающим взглядом, усмехнулся, про себя, видимо, покручивая пальцем у виска.

— Ну, чего застыли? Слышали, что сказал адмирал? В атаку на редуты! Расчистим проход от сукиных детей! — обронил он насмешливо. — И чтобы каждый не забыл отдать жизнь под пулями, — чуть тише добавил он, сплюнув под ноги.

Народ, посмеиваясь над приказом о лобовой атаке и иронией майора, выстроился в линию. Крайние чуть оттянулись назад, так что получился «клин». Брусов с гранатометом на плече оказался на острие этого клина.

«Вот дадут сейчас по головам хорошей пулеметной очередью, и поляжем все. Вот же поспешил. Старею. Прав майор, — прокрутилось в голове адмирала. — Сколько до забора? Километр… восемьсот… семьсот… все! Пора!»

Брусов присел на колено и положил гранатомет на плечо. Целиться долго не пришлось. Палец плавно спустил курок, и снаряд помчался к препятствию. Отбросив гранатомет, Батя взял автомат из-за плеча и первым побежал к дыре в заборе. Народ тут же поспешил следом.

Без оглядки на Сергеева.

Каким-то диким восторгом отозвалось сердце адмирала, когда снаряд угодил аккурат в редут, разнося все по щепочкам. Если там и готовили засаду, то теперь они все точно лежат оглушенные. На бегу рука командира сорвала с броника гранату, и, перед тем как сигануть в дырку в заборе, Брусов метнул ее в проход, чтобы расчистить.

Взрыв гранаты совпал с первым выстрелом, раздавшимся за редутом. Он же оказался единственным. За забор группа влетела без страха получить немедленную пулю в горло.

Увиденная картина подбросила адреналина в кровь: трое «свободных», как сами себя называли эти головорезы, с самодельными обрезами лежали возле забора. Их так или иначе зацепило выстрелом из гранатомета, а вот ручной гранатой раскидало еще двоих. Одного мужика с охотничьим ружьем просто отшвырнуло, оглушив, а парня, что помоложе, зацепило осколками по животу. Кровь быстро пропитывала тающий снег, кишки вывалились наружу. Вывод прост — не жилец.

Но самое интересное происходило на другой стороне лагеря. Четверо человек в странных цветных костюмах с головы до пят стояли в ореоле зеленого света, а группа головорезов стреляла в них со всех сторон. Пули отскакивали от незримой брони, высекая тот самый зеленый свет. За оболочкой часто мелькающего света была видна только поднятая рука подростка. Трое сверстников держались позади него.

И тут один из них вытянул руку вперед, и сразу троих вольников снесло как будто столпом огня. Брусов как-то раз видел огнемет, но там огонь был гораздо естественнее. Этот же был больше похож на оружие Искателей. Но только по байкам.

Странный огонь потек от руки парня, как напалм, выжигая врагов анклава. Засмотревшись на это чудо, Брусов не успел среагировать на движение на периферии зрения, и кто-то из группы справа от него первым открыл огонь на поражение. У дальнего сугроба кто-то вскрикнул и затих. Группа рассыпалась вдоль редутов, без приказа добивая раненых и атакуя в спину «свободных», которые, казалось, и не заметили атаки на редут. Большая часть их внимания была сконцентрирована на уничтожении четверки в зеленой сфере.

— Людей в сфере не трогать! — крикнул Брусов, явно выделяя гостей лагеря среди прочих. Он никогда не видел таких плотных костюмов, что не свисали бесформенной кучей химзащиты на брониках, а плотно облегали какую-то внутреннюю броню. — А «свободных» выжечь!

Брусову не стоило добавлять, что, перегородив пути, свободные от уз совести и чести враги сами объявили войну анклавовцам, да и пленных кормить было нечем.

От рельсов, уводивших в сторону от необходимого пути, донеслись встречные выстрелы, крики. Часть группы с адмиралом поспешила на звук. Там должны были обойти поселок рейдеры с разведчиками.

«Вступили в бой?» — мелькнуло в голове адмирала. Вражеская пуля тут же чиркнула ему по каске, больно отдав в шею. Он пригнулся, временно остановившись и растеряв мысли. В глазах замельтешило.

Майор Сергеев продолжил бег. Каждый его солдат бежал вприсядку, короткими перебежками. Когда же раздалась очередь — все попадали в снег и поползли. Лучше ползком, но живыми. Верная тактика, чтобы не получить шальную пулю.

Со стороны поселка от ближайших домов послышался взрыв гранаты. Затем короткая очередь — и все стихло.

Брусов встал во весь рост, разминая шею. Группа поднялась со снега и поспешила к поселку с автоматами наперевес.

На связь вышли рейдеры.

— Командир, прием. Тема ранен, — пискнула рация.

Брусов отцепил от кармана рацию, надавил клавишу. — Что случилось? Где вы?

— Мы на проселочной трассе в центре поселка. Тут двое автоматчиков окопались. Тема высунулся, уничтожив обоих гранатой, но его в руку зацепило очередью. Прикройте, что ли. Мало ли кто еще в поселке окопался. — Ребята выдвинулись к вам, ждите, — ответил Брусов и добавил уже для других людей (все рации были настроены на одну частоту): — Смирнова, Кузьмич, вы на связи?

— Да, шеф, — первой отозвалась суровая снайперша на дежурстве.

— Куда ж нам деться? — донеслось от пожилого машиниста, готового в любой момент бросить поезд в бой, «лбом» протаранив все преграды.

— Капитан, медиков на редуты зашли. Сама бери рабочих — и идите на расчистку путей. Рельсы вроде смотрят на запад, как нам и надо. Так что как расчистят путь, Кузьмич, прогоняй состав дальше тихоходом. Мы с группой пройдемся по поселку. Сейчас раненого на редуты доставят.

— Я не раненый, я жутко сожалеющий, — хмыкнула рация, донося голос рейдера Артема. То ли герой, то ли балбес, раз высунулся против автоматчиков с гранатой. Брусов решил, что стоит присмотреться к нему поближе. А по задорному голосу выходило, что раненый рейдер чувствовал себя неплохо. Или просто состояние шока, а потом будет полдня просить спирта. В первые минуты можно вовсе не замечать ранения. А когда выветрится адреналин, ощутит, как с болью приходит расплата.

Доктор с медсестрой и рабочие покинули состав, когда основная часть группы добила «свободных» и рассыпалась вокруг «странной четверки», взяв их в кольцо.

Брусов выглянул из укрытия и помахал автоматом ребятам.

— Мы не с ними. Понимаете, что я говорю?

— Понимаем, не тупые, — донеслось от парня с длинными волосами, что выставил руку и как будто держал эту защитную сферу. Брусов в свое время почитывал фантастику и мог представлять, как действуют специфические энергетические защитные оболочки. Но откуда ребята взяли подобную технологию?

— Поговорим?

— Мы и сюда пришли поговорить. Нас не поняли и начали стрелять.

— Мы — не они. Бросай оружие. Поговорим.

— Но если вы так легко перебили этих, что мешает перебить нас? — поинтересовался рыжий, выжигавший напалмом «вольных».

— Ленка, — тихо прошептал адмирал в рацию, — умников наших следом за медиками отправь. Видишь нас в прицел?

— Вижу, но мне придется спуститься в вагон.

— Добро.

— Мы подземники, — наконец заявил длинноволосый русый парень.

— Ха, все мы подземники, — воспринял это как шутку Брусов, растягивая время до прибытия ученых отряда. Пусть они эти головоломки с зеленым светом гадают.

Брусов вышел из-за редута, откинув автомат. Сергеев дернулся было перехватить инициативу доблестного адмирала, но не успевал. Кай вышел под поражение неясного зеленого огня. Рыжий подросток держал его на прицеле.

— Я не могу ничего бросить. Это не стрелковое оружие. Это часть моего костюма, — ответил юноша, все же опуская руку.

— Странный костюм у тебя, паря. У вас всех. Кто вы? Откуда? — Брусов приблизился почти вплотную к четверке.

Они переговаривались между собой, споря. Девушки позади явно переживали больше прочих. Глаза испуганные, волосы у одной растрепанные, а вторую словно пытали, побрив налысо. Впрочем, досталось всем: синяки на лицах, ссадины. Они словно только что убежали из лагеря для военнопленных, но пробыли там недолго. Лица довольно холеные, хоть и обветрились, губы и руки красные от мороза.

«Да откуда эти ребята? Неужто не привыкли к холодам?»

— Говорю же, подземники. Только мы из-под земли, что… гораздо глубже, — ответил русый парень, судя по тону — сам не до конца понимая, что говорит. — Мы… подку… — он хотел что-то сказать еще, но сорвался, так как одна из девушек цыкнула на него «довольно!», а другая синхронно ткнула в спину.

Кай мало что понял из сказанного, но растерянность ребят говорила больше их слов. Предводитель подошел вплотную к русому, но все же не рискнув касаться ареола, что как бы висел в воздухе воздушным шаром. И судя по тому, что парень все еще держал руку вытянутой, защитное поле исходило от его приспособления на руке. Там был источник питания.

— Я адмирал Кай Брусов. Со мной вы в полной безопасности… Можешь и дальше держать эту штуку. Она же вас защищает, да?

Ребята не ответили.

— Значит, вы в безопасности, — кивнул Брусов, — вам нечего бояться. — Адмирал повернулся к своей группе, державшей на прицеле интересных гостей, но опасливо, из укрытий: — Ребята, опустите оружие. Дети и так боятся.

— Мы не дети, адмирал, — ровным голосом ответил длинноволосый. — Что вам от нас надо?

— От вас? — удивился Брусов. — Ничего. Это препятствие мешало нашей миссии. Мы его зачистили. Меньше всего мы рассчитывали найти пленников у «свободных». Вы… пришли сюда из-под земли… говоришь?

— Не совсем так, адмирал. Мы… скажем так… уснули в одном месте, а проснулись в другом, — сказал русый.

И тут Кай понял, что в нем было еще необычного. На глазу парня прямо на белке плясал дракон. Такое сделать случайно просто не могли. И эти странные глаза, словно под пленкой. Что это?

— Не по своей воле, — добавил рыжий.

Русый опустил руку. Девушка ткнула его в бок, но он лишь показал головой, прошептав: «Заряд кончился, Вик. Дема от всех не отобьется».

Майор Сергеев вышел из укрытия с автоматом наперевес, приблизился к группе, остановился.

— Вяжем их?

— Нет. Пусть сами идут. Они наши гости… Да, ребят? Пройдем, поговорим в более теплое место? — Адмирал как мог изображал дружелюбие, заинтересовавшись как странными костюмами, так и новым типом оружия, которого никогда не видел. Такое бы анклаву!

— Теплое?! — воскликнула блондинка позади ребят и осеклась. Похоже, она замерзла больше всех прочих.

— Теплое, — уверенно заявил Брусов и даже улыбнулся щербатым ртом. Со стоматологией в анклаве было не очень.

Рация прервала миролюбивый диалог.

— Батя, медиков с умниками порешили, — донеслось на грани истерики от Смирновой.

— ЧТО?

— Медики шли к редутам. Я вернулась на вышку — смотрю, лежат. Похоже, им перерезали горло втихомолку. Я бегом к фиолетовому вагону, а там яйцеголовые лежат.

— Тревога! — закричал Сергеев и врезал прикладом в лоб рыжему. Длинноволосый рухнул на землю следом. Завопивших девушек подбежавшие ребята просто похватали и потащили, закинув через плечо.

— Нахрена?! — закричал адмирал, борясь с тем, чтобы не врезать в ответ прикладом самому майору.

— Нет времени на диалоги! — Взгляд майора был суров и непреклонен. — В вагоне разберемся! Здесь чистильщики в белом шерстят. Мы их проморгали, пока лясы точили. Группа, собраться, отступаем к вагонам! Забрать пленных, раненого и тела. Смотреть в оба. Не верьте снегу! Зашивать больше некому!

Чистильщиками называли отряды головорезов, «вольников»-одиночек, ставших каннибалами. Люди, поедавшие других людей, маскировались под естественный ландшафт на зависть всем снайперам. Сколько сталкеров, рейдеров, анклавовцев и самих «свободных» пропало по их вине за годы Катастрофы, сказать не решился бы никто. Заметить их белые наряды на снегу было проблематично. Заминка со сменой снайпера на крыше сыграла с группой злую шутку.

По дороге назад больше никого не оказалось. Только пара более-менее уцелевших домов, в которых, видимо, и обитали диверсанты. Все прочие разбежались, почуяв жареное, или затаились.

— Подумать только — поезд! Он должен был внушать молодым отморозкам суеверный страх! А они нас тепленькими взяли в момент слабости, — на ходу обронил Брусов, когда поравнялись с телами. Глотки доктора и медсестры были перерезаны одной полосой. Рядом не было ни одного кровавого следа. — Не испачкались. Профессионалы. Но мы им тела не оставим. Пусть голодают.

— Слабости? — повернулся Сергеев. — Ты, старый дундук, куда попер в лоб на баррикаду? Покомандовать захотелось?! Группа без медиков осталась! И «мозгов». Ну, с последними хрен с ними, нам бы самим выжить, не до опытов, но сталкера кто сейчас зашивать будет?!

— Отставить панику, майор! — отрезал Брусов и замолчал, отбросив любые темы с субординацией. Пристрели его сейчас майор на месте — никто бы и ухом не повел. Все вышло из-под контроля, не успев начаться.

— А никто и не паникует, дятел. Слушай меня внимательно. Всем по вагонам и не высовываться. Мы сторожим рабочих на пути, чтобы проверили, лежат ли на рельсах для нас бонусы или можно ехать. И в путь. Понял? Убираться отсюда надо, — с ходу расставил все по местам глава охраны экспедиции, грозно, но шепотом, чтобы не слышали другие члены отряда. Конфликт на виду был не нужен никому.

— Понял, — проглотил все слова Брусов, глядя, как подхватывают тела ученых возле фиолетового вагона. Совсем молодые ребята были, не старше тех, кого взяли в лагере. — Береги рабочих, майор. Сойдем с рельсов — назад состав не поставим. Провал миссии.

— Есть, адмирал, — почти выплюнул это слово майор.

Брусов быстро прошел в свое купе и туда же приказал доставить пленных девушек. Их связали для надежности. Парней пока отселили в мужской отсек под опеку технарей. Тела остались в проходе. Сложнее всех было с раненым сталкером. Его рану прижимали плотной повязкой. Кровь притормозила ход, но не переставала течь. Нужно было зашивать. И шить умели многие, но что если в ране что-то оставалось? На эту тему мог рассуждать только доктор или медсестра.

Брусов схватился за голову, глядя, как на него во все глаза смотрят «гости» экспедиции.

— Ситуация вышла из-под контроля, — не стал скрывать адмирал. — У нас важная миссия. И, похоже, кто-то о ней знал заранее. Вырезали самых нужных людей. Один человек ранен, и такими темпами скоро умрет не он один.

Блондинка что-то промычала в ответ. Брусов стянул с нее повязку.

— Это не мы навели на вас этих… как их там… чистильщиков! Мы вообще не местные. Нам ваши разборки по боку. Пустите нас!

— В этом надо разобраться. — Брусов никак не мог отвести взгляда от странных костюмов. Таких не могло быть в этом мире. Слишком гладкие структуры. Слишком ровные швы. Да и где швы-то? Монолитные, что ли? Такое можно изготовить только на заводах со сверхточным оборудованием. В этом должны были разобраться умники группы. Но, похоже, вскоре разберутся с самим адмиралом. Все пошло к чертям. Убит ботаник. Убит физик. А любая рана для членов группы становилась потенциально так же опасна, как пуля в лоб.

— М-м-м, — промычала вторая пленница. Как оказалось, она была совершенно лысой, словно получила большую порцию облучения.

«Может, она не жилец вовсе? Тогда зачем держать смертника в купе? Твою ж мать, радиация!» — подумал Брусов и даже подскочил, но затем выдохнул. Нет, они проходили мимо счетчиков Гейгера — и те не хрустели. Разве что угроза может быть биологического плана. Но кто в этом сейчас разберется, кроме того же доктора и физика?

Вздохнув, Кай убрал и ее кляп. Девушки со странными линзами в глазах были слишком напуганы темным помещением купе (как он думал), чтобы орать. И если от них исходила какая-то угроза, то не раньше, чем они отогреются в тепле.

— Я медик. Я могу посмотреть вашего раненого с условием, если вы ничего не сделаете нам и нашим ребятам, — выпалила лысая девушка. — Никто не пострадает. Не бейте только наших ребят больше. Мы вам ничего не сделали. Поверьте.

Брусов хмыкнул:

— Честно признаюсь, я вам не верю. Как и вы мне. В нашей встрече все пошло не так.

— Решайтесь. Либо вы покажете мне рану, и я с ней разберусь, либо ваш человек умрет, — выкрикнула воинственная девушка.

— Смирнова, веди говорливую к сталкеру! — крикнул в коридор адмирал. — Дай ей кейс доктора и все, что попросит.

Капитанша выросла в проеме с пистолетом наперевес. Она, в отличие от майора, не спорила. Винтовка свисала через плечо. Лицо суровое, страшное. Дернись пленница — пуля в лоб ей обеспечена без всяких поблажек.

— Мне нужна помощница, — послышалось от лысой.

— Придется потрудиться одной, — буркнул Брусов.

— В этом сраче? — Пылкая девушка с синяком под глазом даже в таком состоянии была способна на сарказм и иронию. — Тогда он умрет от заражения спустя пару дней. Да что там дней — завтра. И это не будет моей виной. Антибиотики могут не спасти.

— Антибиотики? — Смирнова вдруг рассмеялась. — Они кончились еще в моем детстве.

— Тогда действительно нужны все шансы на успех! Дайте мне блондинку, или я не отвечаю за операцию, — стояла на своем самозваный доктор медицины.

— Черт с вами. Идите обе, — отмахнулся Брусов. — Эти же ваши штуки на руках не создадут нам проблем? На улице они не работали. Но если будут напрягать людей здесь — жаркий прием вам обеспечен. Усекли?

— Усекли. Не будет никаких проблем, — ответила лысая девушка, глядя ему глаза в глаза.

Карий взгляд был тяжелым и давил на адмирала еще больше, чем события последнего получаса.

Сам Брусов пошел первым в мужской вагон и заглянул в купе с пленными, что уже пришли в себя. Длинноволосый смотрел с ненавистью. Стоило ему убрать повязку со рта, как пленник сплюнул на пол и проговорил:

— Да ты, старый козел, мастер диалогов. «Вас никто не тронет». А прикладом в лоб — не в счет? Я тебе это припомню, адмирал чертов!

— Заткнись и слушай. Ситуация вышла из-под контроля, — в который раз повторил Кай. — Времени на уговоры не было. Вы попали под подозрение. Мои люди среагировали, исходя из обстановки.

— Какое подозрение, адмирал? Вас не слушаются собственные люди, — добавил уже рыжий, едва повязку сняли и ему.

Освобождать их от наручников Брусов не стал. Охрана в двух словах отрапортовала, что не смогла снять с пленников костюмы. Их не брал даже нож. Не было и никаких следов застежек, молний, пуговиц. Оставалось разве что расчленить пленников, чтобы раздеть. Но до уровня чистильщиков анклавовцы еще не опустились. Каннибализм царил не везде.

Брусов прислушался к соседним купе. Там притихли и слушали во все уши. В составе на данный момент было две трети людей экспедиции. И наверняка все обсуждали тактический провал адмирала и глупость с пленниками. А над теми, кто был на улице, висела опасность повторного нападения.

«А что если кто-то из людей группы предупредил чистильщиков и «свободных» о грядущей экспедиции? Кто? Кто контактировал с бандитами? Рейдеры? Свои вряд ли сдали бы без причины. Сталкеры-торговцы? Зашибись! Самое время врагов искать», — роились в голове адмирала десятки вопросов.

Майор Сергеев вернулся в купе с докладом и отвел Брусова поговорить на пару слов в тамбур. Трофеями после рейда группе достались два старых АК-74, охотничья двустволка и четыре обреза, один из которых, впрочем, сразу развалился в руках — задело осколком гранаты. Ко всему этому прилагалось немного патронов. В основном картечь. Респираторы и противогазы были слишком старыми, чтобы их использовать. Простейший счетчик Гейгера был с треснутым стеклом и погнутой стрелкой. Также нашелся целый ящик тушенки. Счетчик не показал радиационного заражения, и отряд майора притащил его к поезду с особой гордостью, как добытчики тушку оленя в пещеру к голодающей семье.

Солдаты, внося тушенку, улыбались. Меньше голода! А Брусов сжимал зубы. Ветеран понимал, что это тушенка анклава. «Владивосток» менял ее с месяц назад на пойманного рейдера. Выходило, что эти голодранцы в лагере на рельсах были «охотниками за головами». Четверо пленных таким образом точно были не из их числа, если на них обрушился весь огонь лагеря. — Захваченный рейдер! Он-то точно мог сдать намерения анклава отправить экспедицию. Кто был тем рейдером, которого меняли на тушенку? Седых не говорил. — Секреты капраза умрут вместе с ним, — ответил на эти размышления вслух майор, но в глазах загорелся огонек понимания. Ему нравилось, что адмирал включил мозг и начал думать. — Неужели эта сука сейчас со мной в группе? Я же лучших рейдеров взял, — добавил он. — Давай допросим этих пленных?!

— Отставить! — теперь уже рявкнул Брусов. — Если девка умеет лечить, без медика нам никуда. Если и вторая станет медсестрой, то пригодятся обе.

— Да они же нас при случае и долечат до ручки, — заметил глава охраны.

— Их огнем поливали так же, как нас, — напомнил адмирал. — Они и отвлекли этот огонь на себя. Он предназначался нам. Нас ждали, майор. Жертв могло быть гораздо больше… Повременим. Пацаны, вроде, тоже неглупые. Ты костюмы эти видел? Нам бы такие. Надо понять, как они работают. И оружие. Это может оказаться важнее экспедиции.

— Но жратвы-то у них нет. Нахрена нам костюмы без жратвы?

— Откуда знаешь? Может, и есть… разговаривать надо. Так что не трогай пленных. Пусть успокоятся, отоспятся.

— Дело твое, Брусов. Потом не говори, что я не предупреждал.

Рейдер Артем доковылял до доктора сам. Рана его оказалась несерьезной. Пуля прошла по касательной, фактически только чиркнув по плечу. Ольха не нашла ничего в ране, наложила пару швов и сделала небольшую повязку. Обошлось без осколков. Сложнее всего для юного подземного фармацевта, все же прошедшего полный медицинский курс и способного в теории заменить хоть хирурга, было заставлять участвовать «медсестру» Вики в процессе. Крови подруга не переносила. Но держалась стойко. Спорила лишь первые минуты, но быстро осеклась под пристальным взором капитанши с пистолетом наперевес. Не хочется говорить и спорить, когда дуло тычет в спину.

— Небольшая перевязка, пара швов — и рейдер через пару дней снова готов встать в строй в полной боевой готовности, — отчиталась Ольха перед Брусовым. — Отпустите нас.

— Лодырей не держим. Но медик нам нужен, подруга. Вы остаетесь с нами.

— Все?

— Все. Парни будут работать наравне с прочими. Дрова рубить. Но только после того, как расскажете свою историю. — Брусов сделал пригласительный жест: — Идемте в мое купе, пленники. Побеседуем.

— Да нет никакой истории, адмирал, — вспыхнула Ольха. — Отпустите нас. Зачем мы вам?

— Тому есть множество причин. Вы видели состав изнутри. Только за это можно убить в целях конспирации. Но меня больше беспокоят ваши слова о подземниках. Насколько вы глубоко, говорите, зарылись под землей? — Вам не добраться, — с вызовом ответил Зема.

— Жратва у вас есть? — перебил Сергеев. — Гидропоника? Электричество?

— У нас есть все, — добавил более спокойно рыжий пленник. — Я сам ботаник и могу скрещивать тысячи видов растений. Были бы семена, вода и свет.

— Охренеть! — вновь воскликнул Сергеев. — У нас валят доктора. Тут же появляется новый. Нужен ботаник — вот он. Медсестра — пожалуйста. А ты кто, длиновласка? «Умник»? — Последнее предназначалось Зиновию.

— Поумнее тебя, быдло, — выпалил юноша и тут же получил оплеуху наотмашь.

— Сергеев, прекрати избивать наших гостей! Иди к рабочим! Разберись, что там с работами на улице! Идемте в соседний вагон. Там спокойнее. Только без фокусов.

Майор ушел, пнув со злости ногой по листу железа в коридоре.

— Я не медсестра, — между тем сказала Вики, шагая в тамбур. — Я учитель общих знаний.

— Физику знаешь? — зацепился Брусов за последнюю надежду на восполнение группы.

— Конечно, знаю, — немного подумав, ответила Вика. Судя по старому паровозу и огнестрельному оружию, с наукой и техникой на поверхности было туговато. Так что понятие знаний о физике здесь могло быть не выше начальной школы подземников.

— А ты кто? — Брусов перевел взгляд на самого волосатого подростка.

— Меня зовут Зема, — вытирая языком разбитую губу, ответил юноша. Гнев к старику отсутствовал, а шанса добраться до майора все равно не было.

Подземники с юных лет привыкли подчиняться органам правопорядка. Так что ребята быстро успокоились и занялись привычным делом — сбором информации. Привычка к постоянному информационному потоку под землей стала причиной странной фобии на поверхности: больше пугала не открытая местность, а белый шум.

— Что ж, процедуру имен мы как-то пропустили. Можно сказать, приятно познакомиться, я, как уже говорил, Кай Брусов, а для некоторых просто — Батя, — представился адмирал уже в своем купе.

— А я офтальмолог. Глазами занимаюсь. Зрением. И Батей тебя называть не собираюсь. Но поскольку общий медицинский курс мы проходим так же, как и… — он посмотрел на Ольху, — …фармацевты, то я такой же доктор, как и она. При необходимости вырежу тебе аппендицит, не поморщившись.

— Глаза… в анклаве некоторые носят очки, но это редкость. А что с вашими глазами? — зацепился за еще один вопрос о внешнем виде ребят адмирал.

— Это фильтры света.

— А если их снять? Ослепнете?

— Может, и ослепнем. А костюмы вам тоже удалось снять? Видел где-нибудь слепых медиков и ученых?

— Ты мозговитый парень, только дерзкий. Тон смени — или у вас не принято уважать старость? — Брусов откинулся на скамейке, довольно наблюдая, как смутился юноша. — Что ж, отлично, два медика и два умника. Двух потеряли, двух приобрели. Есть шанс довести дело до конца. Хотите поучаствовать в нашей экспедиции? — Зачем нам участвовать в какой-то экспедиции? Не рассчитывайте, что мы будем на вас работать на ваших условиях, — напомнила Вики.

— Не рассчитываю даже узнать, что на вас за костюмы и штуки на руках. Мне нужно знать лишь одно: собираетесь ли вы применять их против членов моей группы или эту ночь мы все сможем переночевать спокойно? Я же не смогу снять с вас наручники, если вы останетесь в костюмах.

— Мы не можем снять костюмы, так как они разряжены, — спокойно соврал Зиновий. Как раз разряженные костюмы легко снимались и приобретали естественный черный фабричный цвет.

— Нужен источник питания. Вряд ли у вас есть хотя бы солнечные батареи, не говоря уже о земляных теплоприемниках, — продолжила Вики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Новичком. (Примеч. автора.)

10

Крупнокалиберный пулемет НСВ калибра 12,7 мм. (Примеч. автора.)