Успокой меня

Стелла Грей, 2019

Свежий воздух, живописная природа и шикарный мужчина в ковбойской шляпе на фоне заходящего солнца. О чем еще можно мечтать? Гарантирую, не об этом. Все потому, что в программе защиты свидетелей решили – самым лучшим выходом будет засунуть меня на богом забытую ферму в качестве гувернантки для восьмилетнего ребенка. Вот только ребенку совсем не восемь лет, а мой наниматель порвет за свою милую Хлою любого, даже если это ее незадачливая няня.

Глава 2

Энтони посмотрел на меня уничтожающе. Его, скажем так, «неприязнь» вдруг начала ощущаться мною просто на физическом уровне.

— Ну, раз не станете, значит, и делать вам здесь нечего. Могу проводить на выход, — и двинулся к двери из детской, а я бросилась следом.

Подхватив безобразно розовый чемодан, он решительно шагнул прочь из комнаты, даже не успевшей стать моей. Рядом жалобно тявкнула собака, и я поняла, что бравый ковбой не шутит. Для него не было сомнений: как я приехала, так отсюда и уеду.

— Стоп, стоп! — Я включила обратную передачу, пока не стало слишком поздно. — Мы просто недопоняли друг друга. Я согласна. Просто… Эм, все как-то слишком неожиданно. В объявлении было сказано, что ребенку восемь лет.

Хоуп развернулся, чемодан поставил на место.

Что ж, уже неплохо. Я тихонечко выдохнула, стараясь не выдавать волнения, дабы не усугубить ситуацию. Мужчина же еще раз осмотрел меня с ног до головы, прошивая взглядом, словно рентгеном, пока не изрек:

— У меня появляются огромные сомнения, стоит ли вас вообще подпускать к ребенку, — наконец он вынес вердикт. — Могу я еще раз взглянуть на ваши рекомендации?

— Да-да, конечно, — радостно кивнула, будучи уверенной, что хоть в бумагах у меня точно все в порядке, и потянула розовый чемодан к кровати.

Туда, переодеваясь в аэропорту, я запихнула рюкзак с документами и теперь, расстегнув молнии, выкладывала на кровать все поочередно: тонкие ниточки бикини, брендовое платье от кутюр, затем еще одно, не менее брендовое нечто, сплошь в стразах и блестках.

Наконец, добравшись до искомого, я извлекла потрепанного вида рюкзачок, который совершенно не вязался с люксовым шмотьем, вытащенным ранее, а после передала толстую папку с документами Энтони.

Вид у того был малость опешивший. Мужчина за всеми манипуляциями наблюдал в полном недоумении, даже бровь заломилась, но стоило мне посмотреть ему в лицо, как оно вновь приняло пренебрежительное выражение.

— Так, что тут у нас? — листал он бумаги. — Элеонора Ридли, двадцать четыре года, окончила колледж в прошлом году, имеет рекомендации от нескольких агентств, работала в трех семьях… — он, наконец, поднял на меня взгляд. — Что ж, это многое объясняет. Меня заверили, что приедет опытный специалист, а у вас… хм… кроме образования, опыта всего ничего.

— Я очень опытная, — попыталась тут же его уверить. — И про десять лет стажа — правда! Я с пятнадцати лет подрабатывала у знакомых сиделкой для малышей.

Мужчина поджал губы, еще раз смерив меня и толстую пачку рекомендаций скептическим взглядом.

— Сиделки у стариков, а я заказывал гувернантку, способную не только присмотреть за ребенком, но и помогать ему с развитием! — поправил он. — Но, видимо, стоило требовать именно няню, раз это сбило с толку агентство. У вас два дня испытательного срока, а там посмотрим. Если не справитесь — позвоню и запрошу новую помощницу, четче объяснив, кто именно мне нужен и сколько месяцев воспитаннице. И собаку свою уберите!

Я опустила взгляд на пол, где Пуся как раз принюхивалась к ногам Хоупа и пыталась забраться к нему на ручки по штанине.

Пришлось подхватить ее под брюшко, чем она осталась совершенно недовольна и залилась визгливым лаем.

С выражением полного провала на лице я принялась с остервенением наглаживать ее между ушами. Вот только поздно.

Где-то за стеной раздался плач, и я едва не выронила дурную псину обратно на пол из-за охватившей паники.

— Я считаю, что собакам вообще в доме не место, — изрек Энтони. — Даже если они — вот такое недоразумение. Работайте, мисс Ридли.

Он вышел из комнаты, а я осталась стоять в полной прострации и растерянности, что же делать дальше.

Плач за стенкой усилился.

Так, считаем до десяти и успокаиваемся. Пять, шесть… Ай, чтоб его!

Выпустив собаку из рук, я с опаской двинулась в детскую.

Первым шоковым открытием стало то, что ребенок в кровати СТОЯЛ! Да-да, оказалось, что в восемь месяцев маленькие карапузы умеют довольно ловко передвигаться по бортам кровати и очень громко голосить, призывая обратить на них внимание.

Завидев меня, крошка Хлоя моргнула, а в следующую минуту еще и улыбнулась, сверкнув двумя зубами.

Ого! У нее еще и зубы есть!

Разглядывала она меня с такой же внимательностью, что и я ее. Только если малышка смотрела с интересом на мое яркое платье, то меня ребенок скорее пугал. Она шевелилась, моргала, улыбалась и, в довершение всего, издавала какие-то бузящие звуки.

— Ну и что мне с тобой делать? — задала я вопрос, ответа на который, разумеется, не последовало.

Я обвела комнату умоляющим взглядом в поисках хоть каких-то подсказок от мироздания. Что мне делать дальше? Вначале взгляд упал на бутылочку с соской — уже что-то, а потом на упаковку памперсов.

Захотелось взвыть. Натурально и в голос. Остановило меня только то, что Пуся наверняка подхватит мой скулеж, и тогда Энтони нас точно выставит за несоответствие должности.

Мне нужно было собраться. Я вдохнула-выдохнула и все же взяла ребенка на руки. Осторожно, но крепко, с замиранием сердца и временной задержкой дыхания.

Небо не упало, гром и молнии не разверзли землю. Конца света тоже не случилось.

Малышка деловито устроилась на руках, встретилась со мной взглядом, поприветствовала нечленораздельными звуками и, намотав прядь моих волос на кулак, потащила в рот.

— Фу! Брось! — попыталась достучаться я, вспомнив команду для собаки, но меня, разумеется, не поняли. Зато обслюнявили. — Ты, наверное, хочешь есть? Где-то должны быть смесь или молоко, или…

Проклиная сбежавшего Тони, который даже не удосужился показать остальной дом, кроме двух комнат, я с ребенком на руках приступила к поискам еды, а заодно и сотовой сети, чтобы выйти в интернет.

В двадцать первом веке живем, и если не умеешь что-то делать, то всего-то и нужно, что загуглить. Вот только интернета на богом забытой ферме не было, а значит, и спасительного ютуба с его мастер-классами по воспитанию малышек тоже.

— Черт! — выругалась я и тут же добавила: — Хлоя, ты ничего не слышала!

В своих поисках я решила идти другими путями. Должен же был кто-то заниматься ребенком до меня? Где ее мать, в конце концов?

Мне пришлось спуститься на первый этаж, методом слепого блуждания по дому найти кухню и уже там обнаружить армию детской посуды, а также заменители молока, какие-то каши, баночки пюре и прочую карапузью снедь.

— О, мисс собралась покормить малышку! — раздался за спиной радостный возглас.

Обернулась и увидела уже знакомого мексиканца.

— Да, наверное, она проголодалась после сна, — отозвалась я как можно дружелюбнее, прикидывая, как бы узнать от собеседника побольше информации о том, куда же я все-таки вляпалась.

— Это правильно, — похвалил мексиканец и, наконец, соизволил представиться: — Диего.

— Элеонора.

Где-то под ногами забрехала собака, пришлось знакомить и с ней:

— Пуся. Так что обычно ест ребенок? И я бы хотела пообщаться с тем, кто ухаживал за ней до меня. Узнать привычки, распорядок.

— А что тут узнавать? Мы и ухаживали. Кто свободен на ферме, тот и возился. То Тони, то я, то Хуан с Рикардо, но скоро сбор урожая, работы много будет. Не до ребенка. Да и девочка она. Неправильно это, когда без женской руки такая малышка растет.

Мексиканец без особого смущения подошел к раковине, вымыл руки и весьма ловко, так, что даже я поразилась, приготовил ребенку кашу, заставил меня усадить Хлою на детский стульчик, сам повязал слюнявчик, а после минут за десять накормил девчонку.

Я стояла, только что челюсть с пола не подбирала, потому что в один момент осознала, что мне так никогда не суметь.

— А где ее мама? — наконец сумела выдавить я.

— Да-а-а, — как-то совсем разочарованно протянул Диего и махнул рукой, — сестрица Тони — дурная на всю голову баба, нагуляла ребенка где-то в городе и отказаться хотела. Но Тони не позволил, сюда на ферму забрал…

Старик ловко вытащил Хлою из кресла, умыл лицо свежей водой, а после вновь передал мне на руки.

— Ну, вы осваивайтесь, мисс Ридли, — вполне дружелюбно пожелал он и, уже выходя из кухни, добавил: — Ну, и… вы бы это… переоделись, что ли. Ферма все-таки. Испачкаете платье, жалко будет.

Я еще раз оглядела свой наряд цвета фуксии, рассеянно кивнула и с сожалением поняла, что пока не перестираю испачканные кофе вещи, переодеваться мне особо не во что. Ну, если только в бикини, на нем стразов было меньше всего. Как и ткани, впрочем.

Поднявшись обратно в детскую, я посадила Хлою в кроватку, села на пуфик рядом и принялась думать, как жить дальше.

Самым простым вариантом показалось бежать в город и пробовать начинать новую жизнь на те пять тысяч, что мне оставило государство. Вариант, может, и хороший, вот только…

Представила лицо маршала Пастерса, когда ему доложат, что я вылетела с очередной работы.

Еще была возможность позвонить ему самому по номеру, который он дал на самый крайний случай, сказать, что произошла ошибка и что ребенку на ферме не гувернантка нужна, а нянечка. И что между восемью годами и восемью месяцами — огромная пропасть.

Вот только я уже знала, куда меня пошлют и что при этом пожелают.

В общем, у меня оставался только третий вариант: взять себя в руки и попытаться справиться с крошечным ребенком.

В этот самый момент я услышала со стороны кроватки кряхтяще-сосредоточенные звуки. Хлоя сидела, деловито дула щеки, краснела и пыхтела.

— О, нет! — протянула я, понимая, что сейчас произойдет. — Нет, нет, нет. А давай мы позовем дядю Диего? Или кого-нибудь еще?

От порыва заголосить просьбу о помощи меня остановило только осознание, как это будет выглядеть со стороны. Няня, не умеющая менять подгузники… Эпично.

— Соберись, тряпка, — настраивала себя я. — Это делают тысячи матерей. В этом нет ничего страшного! Это всего лишь подгузник, который нужно сменить и выбросить.

Я внутренне воззвала к материнскому инстинкту, которому самое время было проснуться. Вот только мой, похоже, пребывал в коме.

— Святая Дева, помоги! Женщина ведь морально готовится к этому девять месяцев, мне-то за что такое счастье на голову одномоментно свалилось?

Хлоя издала хнычущий звук и недовольно заерзала на попе.

Ну что я, в самом деле? Пережила же пять смен личности, кучу переездов, засадила в тюрьму одного наркобарона, неужели я подгузник не сменю?

Через десять минут я стояла над довольным ребенком, стирала со лба испарину и понимала, что горжусь собой, как никогда в жизни. Потому что смогла!

И это оказалось не столько брезгливо, сколько сложно. Поймать выворачивающегося и норовящего уползти ребенка, чтобы этот самый подгузник надеть. А еще мне, наконец, улыбнулась удача: в одном из ящиков комода с детскими принадлежностями обнаружилась книга с советами для будущих матерей.

— И незадачливых нянь, — добавила я, листая страницы и уже сейчас понимая, что придется изучить ее от корки до корки.

Но радость моя была недолгой: не успела я прочитать первую главу, как Хлоя зашлась в новом приступе плача, умудрившись даже в кроватке с мягкими бортами стукнуться обо что-то носом.

— Я тут с ума сойду, — взвыла, понимая, что это только цветочки, а от ягодок у меня наверняка начнется несварение.

* * *

Энтони Хоуп

— Ну, что? — спросил я у вышедшего из дома Диего. — Как они там?

— Все хорошо, Тони, — старик улыбнулся. — Но, кажется, она немного напугана.

— Хлоя?

— Нет, девушка. Приезжая. Так смотрела на детское питание, словно в нем бомба спрятана.

Я покачал головой и хотел пойти в дом, чтобы лично убедиться в том, что племянница в порядке.

Подобный эксперимент с горе-блондинкой не нравился мне все больше и больше.

— Погоди, — Диего встал передо мной и, похлопав по плечу, кивнул на конюшню. — Ты пойди, закончи начатое. Остынь. Дай ей шанс. Хлое нужна няня.

— Ты что, не видел ее? Кто в здравом уме приедет в таком виде на ферму?

— Ну, она молодая, — хмыкнул старик. — И красивая.

— Это меня волнует в последнюю очередь, — начал злиться я. — Няня может быть даже пугалом, но мне нужно быть в ней уверенным.

— Может, и так, но красивая — лучше, — засмеялся Диего. — Пусть они присмотрятся друг к другу. Хлое эта Элли понравилась.

Я раздраженно передернул плечами, но остановился. Действительно, малышка подпускала к себе далеко не всех. Та же Джессика, приезжая недавно для осмотра племенных коров, попыталась взять Хлою на руки, и мы получили истерику.

— Возможно, ты прав, — я посмотрел на Диего, — но ты пока не отходи далеко. Мало ли… А я закончу в конюшне и сделаю пару звонков.

— Правильное решение, Тони, — отозвался старик, когда я уже уходил от дома. На душе скребли кошки от волнения за племянницу. Что-то с этой Элли и ее Пусей было нечисто. Только ненормальная возьмет с собой визгливую собаку породы «ниже щиколотки» для работы няней. И это имя! Пуся…

Меня перекосило. Что за больная фантазия у девицы?

В памяти тут же всплыли документы, где говорилось об окончании колледжа с отличием. Рекомендации, пара грамот… Ну не верилось мне в подлинность этих бумажек! Слишком резонировал образ приехавшей Барби с той, кто закончил бы учебу с отличием.

Работа в конюшне немного отвлекла, но стоило закончить дела, как в голову снова полезли нехорошие мысли. Возможно, я и вовсе поторопился с наймом постороннего человека. Следовало подождать, пока Хлоя научится говорить, чтобы иметь возможность жаловаться на действия няни. Сейчас же главным фактором, по которому я мог понять, хорошо ли с ней обращаются, было ее спокойствие или, напротив, плач.

На улице стало еще жарче, чем раньше. Солнце не щадило ни землю, ни урожай, и это тоже не радовало.

Опершись на стену конюшни, я посмотрел в небо и задумчиво проводил взглядом белые облака. Плавно перевел взор на поле впереди. Вся эта земля была моей, и я вот уже восемь лет день и ночь трудился, кайфуя от ощущения значимости своего дела. Иногда в моей жизни появлялись женщины, как, например, Лора. Но она сбежала примерно полгода назад, заявив, что хочет собственную свадьбу и собственных детей. Ей не понравилось появление Хлои в доме.

Диего говорил, что поступок Лоры можно понять, но я так и не смог. Как можно хотеть детей и отказывать в малости ребенку, оставшемуся без матери? Нет, похоже, женщины слишком сложные для меня существа.

Вот теперь еще и няня. Элли, как назвал ее Диего. Если уж Лора сбежала, то и эта сбежит. Что подобную девицу, с ногами от ушей и руками из пятой точки, может прельщать в работе на ферме?

Любовь к детям отпадала сразу — я видел, с каким ужасом она уставилась на Хлою, заприметив малышку в колыбели. Может, она обожает природу и животных? Снова нет. Барби даже с собственной собакой управлялась с трудом, а ее обувь буквально кричала, что хозяйка раньше не выезжала дальше города.

Но ситуации бывают разные, с этим тоже приходилось соглашаться. Помню, когда я принял решение сразу после университета уехать в Канзас и продолжать дело родителей на ферме, меня не понял практически никто. Преподаватели прочили блестящую карьеру, друзья звали в свои фирмы, предлагали финансировать мои проекты. А я не видел себя среди каменных джунглей. Только здесь, в Канзасе, мне было по-настоящему хорошо. Тяжелая изнуряющая работа давала свои плоды, стимулируя на новые победы.

Оттолкнувшись от стены, я кивнул собственным мыслям, уже приняв решение по поводу Барби. Пообещал два дня, значит, так тому и быть. Посмотрим, чего стоит эта девушка.

У дома меня встретил Диего. Старик дремал на веранде, облокотившись на перила. Стоило ему услышать звук моих шагов, как он встрепенулся и, протерев глаза, сообщил:

— Что-то меня сморило. Это все волшебный голос Элли.

Я вопросительно заломил бровь.

— Она поет для Хлои. Правда, репертуар… не самый удачный, но зато эффект есть.

— Ты уснул, — согласился я. — А как насчет моей племянницы?

— Разве ты слышишь, чтобы Хлоя плакала? — удивился старик. — В доме тишь, мир и благодать. Но все же надо написать ей пару колыбельных.

Вздохнув, я прошел мимо чересчур улыбчивого сегодня Диего и вошел в пугающий тишиной дом.

Сразу направившись в детскую, удовлетворенно вздохнул, увидев Хлою в люльке. И тут же услышал злобное шипение справа. Обернувшись, наткнулся на бешеный взгляд новой няни. Она просто полыхала от гнева.

— Вы чего? — вытаскивая меня из комнаты, тихо ругалась она. — Зачем так громко вздыхать? Вы ее разбудите!

— Да она спит как убитая, — обалдело проговорил я, наблюдая, как Элеонора осторожно прикрывает дверь, при этом на ее лице отражаются все спектры ужаса.

— Уф-ф, — няня отерла лоб и на цыпочках приблизилась ко мне. — Думать надо! Я тут три часа укладывала ребенка, чтоб вы разбудили ее по халатности! Пеняйте на себя, если Хлоя проснется!

После этой фразы Элеонора быстро развернулась на пятках и прошла в ванную комнату, круто покачивая затянутыми в джинсовые шорты бедрами. Я простоял на месте еще некоторое время, пытаясь осознать сразу два факта: у няни есть характер, и она меня отчитала как мальчишку. Своего работодателя.

Гневно сведя брови на переносице, я пошел за ней, чтобы раз и навсегда прояснить, кто на этой ферме хозяин, но снова остановился как вкопанный, уставившись на длиннющие босые ноги Элеоноры, стирающей что-то в тазике. Она стояла сильно пригнувшись, остервенело терла мылом по ткани и тихо приговаривала:

— Хватит. Достало. Сейчас я просто лягу и усну, а утром все будет по-другому. Я проснусь в прекрасном настроении, выспавшаяся и счастливая…

Я ухмыльнулся. Ну-ну…

— Хлоя встает в шесть. Иногда в пять. Лучше к этому времени уже приготовить смесь, тогда она может поесть спросонья и снова улечься. Но если будете готовить уже после пробуждения, то смело запасайтесь терпением часа на три-четыре. Ее любимые игрушки в синем пластмассовом контейнере с изображением слоненка Дамбо.

Элеонора обернулась, сдула челку с глаз и только потом разогнулась, бросая недостиранную вещь в мыльную воду.

— То есть как — в пять? Кто ее к этому приучил? Вы что, садист?

— Природа ее так приучила, мисс Ридли, — я облокотился о дверной косяк и с нескрываемым удовольствием наблюдал, как меняется лицо няни, отображая всю гамму испытываемых ею чувств: от непонимания до осознания собственного прокола и, наконец, краски стыда на щеках.

— Не все дети встают ночью, чтобы поесть, — выдохнула она, отворачиваясь и снова приступая к стирке, но на этот раз как-то неловко: мыло то и дело выскальзывало из ее рук.

— Все, — припечатал я. — Уж так они устроены, мисс Ридли. Но вы ведь знаете это лучше, чем я, с вашими-то рекомендациями и опытом.

— Конечно, знаю. — Она снова сдула челку со лба. — Не сомневайтесь.

— Угу, — я отодвинулся от косяка и, уже покидая ванную комнату, добавил, ни к кому конкретно не обращаясь: — Ладно, посмотрим, что принесут нам следующие два дня.

Я снова вышел из дома, бросив взгляд на настенные часы. Восемь. Значит, Хлоя встанет и того раньше.

Диего все еще был на веранде, на этот раз он присел и почесывал живот чуть поскуливающей Пусе. Та лежала на деревянном полу и закатывала глаза от удовольствия. Больше того, от… гм… удовольствия у Пуси проявилось явно выраженное мужское достоинство.

— Это что такое? — я обескураженно смотрел на собаку.

— Да вот, — усмехнулся Диего, — думаю, дай поглажу девочку, а он ко мне брюхом развернулся. Вот тебе и Пуся с розовым бантиком.

— Она что, совсем больная? — Я оглянулся на дом, пытаясь сдержать в себе порыв пойти и немедленно уволить Барби. — Кто называет кобелей такими именами и заплетает им хвостики с лентами?

— Ну, она ведь городская. У них там свои нравы. Нам не понять.

— Плевать я хотел на такие нравы. — Снова взглянув на млеющего от ласки кобеля, я с отвращением отвернулся. — Зачем вообще выводить такие породы? Он же себе ни пищу добыть не сможет, ни защититься.

— Моя Консуэлла при жизни хотела такого пса. — Диего поднялся и, глянув на меня, объяснил: — У нас не было детей, а заботиться о ком-то — потребность любой женщины.

— Завели бы себе овчарку, — пожал плечами я.

— Далеко тебе до знатока женских душ, — засмеялся Диего, хлопая меня по плечу. — Этот… Пуся маленький и нуждается в бережном отношении. А овчарке только и нужно, что поесть вовремя да прогулки на свежем воздухе.

Я лишь махнул рукой на рассуждения старика и небрежно отогнал льнущего к ноге пса-недоросля. Тот что-то тихо тявкнул и тут же опасливо посмотрел на дом. Похоже, ему тоже прилетело от няни за слишком громкое дыхание… Что ж, не такой уж и глупый этот пес, если сумел понять, что иногда лучше промолчать.

— Идем, — сказал я мексиканцу, — провожу тебя и заодно проверю, как там дела у Карлоса. Он жаловался, что один из комбайнов плохо работает, грозился сам его починить.

— Значит, сразу вызывай мастера из города, — покачал головой старик. — И мисс Джессике позвони. Думаю, не сегодня так завтра Летара отелится, надо бы помочь ей, все-таки двойня.

— Да, ты прав. Сейчас напишу ей.

Диего громко цокнул языком, выражая крайнюю степень недовольства.

— Мог бы и позвонить девушке.

— Тогда придется тратить гораздо больше времени, чем хотелось бы.

— Совсем ты от рук отбился, Тони, я ведь тебя еще в пеленках помню… и Джессику. Она с тебя глаз не сводит. Или сам не видишь? Девушка хорошая, все ходит, намекает. Неужели не хочется семью создать? Попробовал бы…

— Пробовал уже, и не раз. Видно, не мое. К тому же, теперь Хлоя появилась — она и есть семья. И закрыли на этом тему женщин, Диего.

— Как скажешь, сынок, как скажешь. Тогда я пойду отдыхать, что-то сил становится все меньше. Еще пару лет — и встречу свою Консуэллу.

— Не говори глупости, ты слишком нужен мне здесь, чтобы бросать одного.

— Потому и держусь. Вот женю тебя на хорошей девушке, тогда и умирать можно с легким сердцем. До завтра, Тони, и да, не потеряй собаку. Он ходит за тобой по пятам.

Я обернулся. Пуся сидел в шаге от нас и невинно дергал длинными ушами. Этого мне еще не хватало.

— Брысь! — рявкнул на него, взмахивая руками.

— Гав, — радостно отозвался пес, виляя куцым хвостом и подбегая ближе.

— Смотри, не задави его ненароком. Глаза-то у кобеля умные, даром, что мелкий такой. — Диего направился к своему домику, где когда-то они жили вместе с супругой, а теперь он коротал свой век один.

— Веди себя хорошо, парень! — проговорил я, присаживаясь напротив и разглядывая собаку. — Ты обязан меня слушаться. Ясно?

— Гав, — мотнул головой пес и, развернувшись, убежал к дому.

— Весь в хозяйку, — понял я. — Тощий, в розовых несуразных шмотках и совершенно не поддается дрессуре. Два дня — и попрощаемся, Пуся.