Котобар «Депрессняк»

Стелла Грей, 2019

Накатила хандра? Апатия стучится в двери? Всегда найдется панацея от всех бед! Котобар "Депрессия" готов принять в свои лапки каждого: обнять, приласкать и утешить!Вот только за ширмой процветающего заведения спрятаны свои скелеты, и скрывают их два моих невыносимых босса, поспоривших на одну официантку.И ах, да! Эта несчастная девушка – я.

Глава 3

~Бенедикт Осборн~

Я не люблю людей.

От души, искренне и со всей возможной самоотдачей. Люди сложные. Люди переменчивые. Люди нелогичные!

Последнее удручало больше всего. В юности так вообще раздражало. Можно придумать идеальную схему, а после от нее камня на камне не останется из-за такой мелочи, как человеческий фактор. Прошли годы, я уже давно не юнец, да и психологию изучил вдоль и поперек, по всем винтикам и шестеренкам, но… идеального понимания это мне не принесло.

В данный момент я бесился по одной простой причине. У причины было имя. Джон Роу.

А дальше, как следствие, его откровенно кобелиная натура, которая не могла пропустить мимо ни одной юбки, организовывая тем самым немалые проблемы с подбором кадров к нему же в бар!

Пару месяцев назад я настолько отчаялся, что нанял пару очень страшненьких девушек, но даже это не спасло. Одна попалась на краже, а во второй Джон разглядел потрясающие ножки, которые просто преступление не пристроить себе на плечи.

Как раз в этот момент дверь моего кабинета открылась и на пороге появился байкер с довольной рожей того самого кобеля, о котором я сейчас думал.

— Бен! Как я тебе рад!

— А я не очень, — флегматично отозвался я, бросив на единственного друга хмурый взгляд. — Ты меня разочаровываешь все больше и больше. Сколько можно клеиться к официанткам?

— Ну как я мог удержаться? — беспечно отмахнулся Роу, с размаху усаживаясь в большое кожаное кресло напротив. — Ты ведь видел эту кошечку? Сладенькая — просто сил нет! И веснушки! Мой Бог, Бенедикт, я никогда не думал, что меня так вставят простые веснушки. Интересно, они у нее везде? И на груди, и на по…

— Избавь меня от своих пошлых фантазий, — поморщился я, хотя мысленно невольно вернулся к образу новенькой девочки. Когда она только появилась в кабинете, в своей бесформенной юбке и блузке под горло, с волосами, туго затянутыми в хвост, я даже представить себе не мог, что если стянуть с нее весь этот уродливый шмот, то сложится совершенно иной образ.

Все же как меняет женщину одежда и аксессуары. Из невнятной мышки в аппетитную кошку. Но почти сразу следом за чисто мужским восхищением на меня нахлынул приступ раздражения и недовольства собой. Это не первая официантка в корсете и с ушами, нужно выбросить из головы вредные мысли и хоть чем-то отличаться от Джона.

— Но киса, какая киса, — вернул меня в реальность голос хозяина бара, который теперь листал фотки на своем планшете и закатывал глаза от блаженства. — Ты смотри, какая спинка. А глаза? Слушай, я с первой же фотки залип, жить без нее теперь не могу! Нужна она мне, на что угодно готов! И какие дети у нее будут, какие дети!

Меня сложно потрясти до отвисшей челюсти, но Джон справился с блеском.

— Так… Стоп. Ты о ком?

— О кошке, конечно, — Джон перекинул мне планшет, где было фото красивого, изящного котенка серебристого окраса. Месяца два, не больше.

Более того, эту хвостатую самку я сам буквально вчера разглядывал во всех ракурсах. А также изучал фото родителей и родословную до седьмого колена.

— Сожалею, Джон, но я присмотрел ее первым и уже веду переговоры с владельцами. Скоро поеду забирать в США. Так что я, безусловно, сочувствую твоей утрате, — ухмыльнувшись в лицо заклятого дружка, я “щедро” разрешил: — Но если ты будешь хорошо себя вести и перестанешь портить штат своего, прошу заметить, бара, то так и быть, приглашу в гости и позволю протянуть руки к моей Ртути на предмет “погладить”.

— Ну зачем тебе эта кошка? У тебя же уже есть абиссинская красотка и любимчик мейн-кун. Которого я, кстати, и подарил! Ну Бен, действительно, куда тебе еще одну?

— Потому что это нибелунг, — мечтательно протянул я. — Редкая порода, названная в честь “порождения тумана” из древнего немецкого эпоса. Она совершенство, она чудо, она мечта. И станет идеальным компаньоном.

— Ага, вы станете вместе не любить людей, — фыркнул Джон, намекая на особенности моей психики.

Так уж случилось, что с животными общий язык я находил намного лучше. Пожалуй, единственным человеческим исключением был Джон. И то с тем самым допущением, что наша дружба началась именно на фоне общей привязанности к кошачьим.

— Нет, дорогой друг, мы будем вместе не любить тебя, — в том же тоне ответствовал я, намекая, что еще чуть-чуть и Джон не подойдет к моей кошке даже на пушечный выстрел, а если попытается протянуть к ней руки, то немедленно протянет ноги.

— Так, Бенедикт… — Джон закинул свои ноги в отвратительных “камелотах” на мой антикварный столик, и его лицо озарилось торжествующим выражением. — Лучше давай решим этот спор как настоящие мужчины. Как в древние времена.

— Предлагаешь прямо сейчас набить тебе… с твоего позволения, все же назовем это лицом, хотя уместен совсем другой синоним? — задумчиво спросил я, прокручивая на пальце фамильный перстень-печатку. — Предложение интересное, не скрою, но, наверное, все же нет. Ты же знаешь, я не люблю рукоприкладство. Разве что ты вызовешь меня на дуэль, но мы оба отвратительно фехтуем, а ты еще и крайне паршиво стреляешь. И вряд ли хочешь настолько бездарно проиграть мне нибелунга.

— Нет, Бен, мы оба знаем, что в аристократических развлечениях я тебе не конкурент. Я предлагаю более интересное пари, — ради такого дела Роу даже снял ноги со стола. — Решишься или спрячешься за ширмой своего воспитания?

Он совсем за идиота меня держит? Попытка взять на “слабо” даже смотрится смешно. К сожалению, как бы не смешно она смотрелась, но вполне могла сработать.

У меня была лишь одна пагубная до безобразия страсть. Это споры. Недаром в одном из старейших клубов для джентльменов “Уайтс” была большая книга, где записывались всевозможные пари, зачастую очень глупые, в которых участвовали мои предки. Видимо, я унаследовал от них эту пагубную страсть.

Увы, Джон Роу знал меня так же, как и я его. Давно и хорошо. И прекрасно выучил немногочисленные слабые места.

— Озвучь…

Ч-ч-черт!

— Помнишь детку, которую ты сегодня взял на работу? — Роу мечтательно прищелкнул языком. — Так вот, кого она выберет, тому достанется и кошка. Я лично куплю тебе Ртуть, если ты завалишь новенькую… можешь даже в кроватку, так и быть, не буду смущать твои пуританские взгляды. Поимей хоть в миссионерской позе, главное, поимей.

Раздражение накрыло удушливой волной, затягиваясь на шее подобно удавке. Я невольно вскинул руку, ослабляя узел галстука и остро сожалея, что нельзя так же просто избавиться от эмоций.

Джон стремительно приближался к заветной черте, которая отделяла узкую прослойку тех людей, кого я готов был терпеть, от основной массы, что искренне ненавидел. Беседа переставала быть забавной, но я пока достаточно владел собой, чтобы вернуть подачу. Без агрессии.

— Я? Эту вульгарную девицу с русскими корнями? — с показным спокойствием осведомился я, сдерживая дурацкую привычку “щелкать суставами пальцев” в момент злости.

Злость — опасное чувство. Она последняя ступень к ярости, а человек в этом состоянии не способен адекватно мыслить.

От новенькой я был не в восторге, если не сказать хуже. Во-первых, она наступила на Харли и, судя по лицу, не особо раскаялась, а во-вторых… бесила. Потому что я почему-то обратил внимание на то, что в свете ламп главного зала ее волосы блестят медью, а веснушки становятся чуть темнее, словно жженый сахар за несколько мгновений до того, как стать карамелью, вызывая странное желание собрать их губами.

— Она еще и русская? Фантастика, давно хотел попробовать, а тут такой случай! — В мозг ввинтился до отвращения жизнерадостный голос собеседника, и шумный Роу двинулся к бару, где, по-хозяйски оглядев ассортимент, потянулся к карибскому рому. — Кстати, кола есть?

— Только ты можешь смешивать благородный алкоголь со всякой гадостью. — Моя душа от такого вандализма заходилась в агонии. — Нет, Джон, я не поведусь.

— А если бонус? — выгнул бровь хозяин “Депрессии”. — Я перестану портить девочек.

С-с-с-славься, королева Виктория!

Повторив это как мантру и подавив желание прострелить в теле Джона королевскую монограмму, я ответил в том же тоне:

— А если сюрприз? Например, мое заявление об увольнении на твоем столе, и дальше справляйся как хочешь. Ах, точно… Я даже официально у тебя не работаю, вот это удача, не так ли? То есть прямо сейчас я могу встать, отобрать у тебя мой любимый карибский ром, прикурить кубинскую сигару, прихватить Янтаря и спокойно уйти.

— Не в твоем стиле, Бенедикт, но прозвучало эффектно, это да. Но пообещать забрать из “Депрессии” мейн-куна — самое мерзкое, чем ты мог угрожать. Это же талисман бара! — со скорбным выражением лица протянул Джон и, миг помедлив, вернул бутылку в бар, а после прислонился к стене и, судя по хитро-кошачьему выражению лица, решил зайти с другой стороны: — А быть может, это отторжение из-за того, что ты никогда по-нормальному не совращал женщин? После того случая в университете твое отношение к прекрасному полу сугубо потребительское и, я бы даже сказал, “товарно-денежное”… Или ты уже сам сомневаешься в том, что сможешь получить женщину не по договоренности, а потому, что вы друг другу… понравились?

Ай да Джон, ай да манипулятивная сволочь! На больную мозоль!

— Идет, — ответ сорвался с моих губ быстрее, чем я успел отфильтровать его мыслями. — Готовь деньги и присматривай самолет в Америку за Ртутью.

— Так значит спорим? — довольно прищурил темные глаза Роу. — На малышку… как ее?

— Маргарет Новикова.

С-с-славься…

Я согласился? Захотелось прострелить монограмму уже в своем виске.

— Да, на Маргарэ-э-эт… Мне нравится это имя, будет красиво звучать в постели.

Я лишь дернул уголком рта от этой самоуверенной фразочки и отделался кратким, но многообещающим:

— Посмотрим.

В любом случае, отступать уже катастрофически поздно. Поступок, конечно, не джентльменский, но и сейчас не восемнадцатый век.

— Значит, пари. — Джон подошел и протянул руку.

— Пари.

— Бен, ты оценил эпичность момента? Все люди как люди, спорят на тачки, дома или просто на бабло. А мы на кошку.

Я взъерошил волосы и повел плечами:

— Ценности у всех людей разные.

Роу ушел буквально через пять минут, со свойственной ему легкостью отложив дела бара на потом, а я остался стоять в центре своего кабинета с карибским ромом, кубинской сигарой и Янтарем у ног.

А еще с полным и окончательным ощущением собственного идиотизма.

Поздравляю, Бенедикт Осборн. Теперь тебе нужно совратить девицу, на которую ты даже смотреть без раздражения не можешь.

— Дивное положение, не так ли? — задумчиво спросил у мейн-куна, прислонившись бедром к краю массивного стола и вновь наполняя бокал на два пальца.

Янтарь не ответил, но так насмешливо прищурил зеленые глаза, что в этом не было нужды.