(Не) просто сосед

Стася Андриевская, 2020

Их знакомство началось стычкой, и это было как знак свыше – держитесь друг от друга подальше. Но они не послушались, сошли друг от друга с ума… и оба рухнули в бездну: Руслан оказался в тюрьме, а Полина хлебнула такого позора, что пришлось менять внешность. Жалеют ли они о том, что случилось? Ещё как. Готовы ли отказаться от того, что было? Ни за что! А значит, это ещё не конец, и они будут бороться… Содержит нецензурную брань.

Глава 16

На следующий день забежала после обеда домой и снова попала в конфликт на этаже. Только на этот раз всё было ещё эпичнее: площадка заставлена старыми оконными рамами, дверь в квартиру соседа распахнута, оттуда слышен грохот и голоса. Пыль в воздухе, белые следы на полу — глобальный ремонт, одним словом. И тётя Валя, бегающая из угла в угол, цепляющаяся к рабочим, выносящим к лифту мешки со строительным мусором — то не там ставят, то слишком шумят, то не так ей отвечают.

В квартире послышалась возня, мат, и на площадку вынесли оконную решётку. Полина посторонилась, давая рабочим место для манёвра и вынужденно отходя к тёте Вале, и та тут же вцепилась в её локоть:

— Ты смотри, смотри! Нет, ты видишь, что творится-то?

— Окна меняют. Что тут такого?

— Да какие окна? Чёрт бы с ними! Решётки! Решётки поснимал!

А рабочие как раз вытащили следующую решётку. Тоже прислонили к стене.

— Куда ты ставишь? Кто так ставит? — заорала тётя Валя. — Ты мне так все стены тут поисцарапаешь! Эй, слышишь, я с тобой разговариваю!

Но рабочие не отреагировали.

— Ты видала? Нет, ты видала? — схватилась за сердце соседка. — Все как один — нахалы! Гастарбайтеры чёртовы! Чтоб вам сдохнуть, гады! О-о-ох, Полин, это же уже не шуточки… Это же уже… — задохнулась гневом, подбирая нужные слова. — Это же для тебя в первую очередь аукнется! Я тебе сколько говорила — поставь решётки! Сколько, а? А я знала, знала, что вот так будет! А ты меня не слушала!

— Я вас не понимаю.

— А ты пораскинь умишком! Тебя теперь что защищает-то от него, от соседа этого вашего ненормального? Ну? Ничего! Залезет, ограбит, а то и ещё чего! А с него станется, вот увидишь!

Полина вытащила локоть из её пальцев:

— Главное, что у вас решётки есть, тёть Валь, а я уж как-нибудь обойдусь. Вы извините, у меня времени в обрез, бежать надо…

— Погоди, я это, спросить хотела — у тебя есть краска, покрасить меня? А я пенсию получу, и верну тебе тогда. Есть?

— Найду, — вздохнула Полина.

— Ой, ну отлично! Сегодня вечером забеги ко мне, ладно?

— Постараюсь.

— Ну давай. И на счёт решёток, Полин — ты вот зря так к этому относишься! С этим надо что-то делать, потому что… — в этот момент рабочие завозились перед дверью, собираясь выносить третью решётку, и Полина поспешила проскочить к себе, чтобы не стоять больше с тётей Валей. И даже из-за своей закрытой двери слышала, как та орёт, заставляя рабочих сию же минуту выносить всё это с площадки.

Вечером, едва вернулась от тёти Вали, в дверь тихонько постучали. Глянула в глазок — Руслан. Сердце заколотилось. Оглянулась на комнаты, убеждаясь, что Марк не слышал, и осторожно шмыгнула в подъезд.

— Привет, соседка, — сунув руки в карманы, слегка склонил он голову. — Ты почему сама не сказала, что шум мешает? Я же, вроде, не дурак, понял бы. Тем более, если ребёнок пугается. Ну как-то по-человечески же можно обговорить, зачем сразу участковый?

— Не поняла?

— Ну дочка у тебя спать боится из-за ремонта моего, так?

— Нет, с чего вы взяли? У неё комната вообще на другую сторону выходит, к тому же, днём она в садике, а вечером у вас тихо.

— И к участковому ты на счёт шума не ходила?

— Нет, конечно! И в мыслях не было!

Руслан усмехнулся:

— Да уж… Слушай, как ты с ней тут уживаешься вообще? — кивнул на дверь тёти Вали. — Это же баба Яга какая-то.

— Ну… есть немного, — улыбнулась Полина. — Но она нормальная на самом деле, главное её не злить.

— Да она же сама злится, её никто и не трогает!

Помолчали.

— Ладно, если шум не мешает, я спокоен. Но если что — ты говори, не стесняйся.

— Не переживайте, вообще ничего не слышно, — заверила Полина и тут же вспыхнула, вспомнив, что кое что всё-таки бывает слышно. — До свидания!

— Погоди, ты это, — задержал Руслан, — если вдруг нужно что-нибудь будет, ну чисто по-соседски, ты не стесняйся, обращайся.

Полина даже улыбнулась от неожиданности:

— Соли щепотку или маслица кусочек?

Руслан рассмеялся:

— Ээ… Да нет, как раз-таки с этим у меня может быть туган. Я больше про хозяйство — гвоздь вбить, или, там, розетку починить. Кран поменять. Лампочку вкрутить. Ну, такое.

— Спасибо, но у меня ведь муж есть.

— Ну да, — после небольшой паузы кивнул сосед, — муж. Точно. Ладно, извини.

Поздно вечером следующего дня, когда уже готовились ко сну, пришла тётя Валя, причём не к Полине, а к Марку. О чём-то переговорили, и он дал ей денег.

— Что это было? — спросила Полина, когда соседка ушла.

— Бабка боевая, конечно! — довольно потёр руки Марк. — Сказала — сделала. Электрика сегодня вызвала, он лампочку вместе с патроном снял.

И тут только Полина поняла, что в подъезде действительно снова темно.

— Понятно. А ты, как я понимаю, спонсировал эту спецоперацию?

— Вот только не начинай, а? Бабка на пенсию живёт, откуда у неё такие деньги?

— Ерундой страдать не надо, и деньги не понадобятся! И ты тоже — ну вот чего ты лезешь? Тебе что, мешал свет? Ладно она — её из вредности замкнуло, но ты-то?

— Ну хорош бурчать, — благодушно притянул её к себе Марк. — А то я подумаю, что ты снова этого чмыря защищаешь. И вообще, знаешь что… — пробежался пальцами по её груди, — давай Машку к бабусе твоей на недельку сольём и оттянемся, как в старые добрые? Надо же мне как-то возвращать свои законные позиции? Я тебе докажу, что я ещё ого-го… Не представляешь, как я хочу, чтобы ты орала так, чтобы весь подъезд слышал, как я тебя… — подцепил резинку её шорт, потянул вниз.

— Марк… — затрепыхалась Полина.

— Ну чего, Марк? Чего Марк? — жёстко прижал её к себе. — Я тебе муж, или кто, в конце концов? Я ради тебя с виртом завязал, мне теперь больше надо, а ты как думала? Иди в душ. В спальню придёшь мокрая и в одном полотенце, ясно? — скользнул пальцем под трусы.

Полина дёрнулась, он перехватил её руки.

— Я спросил, тебе ясно?

— Я не могу, Марк… Я… У меня по-женски проблемы.

— Чё ещё? — недовольно отстранился он.

— Не знаю. Просто болит всё. Я на послезавтра к врачу записалась.

Врала и отчаянно боялась, что он не поверит, но и согласиться на то, что он предлагал, не было ни сил, ни желания.

— Опять брешешь?

— Нет.

— Ладно, допустим. Но горло-то у тебя не болит, надеюсь? Справишься?

— Марк… Мне в целом плохо. Везде. Я просто не могу пока. Ну пойми, пожалуйста!

— Ладно, — звонко шлёпнул её по заднице. — Даю тебе время до конца недели. Хватит, надеюсь?

Ложиться не спешила. Специально задержалась то на кухне, то у Маши в комнате, то в ванной. Книжку почитала, по соцсетям полазила. Кое-как дотянула до часа ночи. А когда уже собралась спать, услышала гул лифта, и интуиция тут же шепнула: «К нему»

В груди противно защемило. Ругнула себя как следует и, взяв в руки, велела идти в спальню… Но ноги, словно сами по себе, привели в коридор.

В подъезде снова было привычно темно, но женский силуэт из лифта, цокая каблучками, уверенно проплыл к двери соседа. Полина глаза сломала, пытаясь уловить какие-то Светкины приметки, но ничего конкретного так и не разглядела. Громыхнул засов, соседская дверь открылась, отгораживая собою ночную гостью.

— Ого, Подольский, — услышала Полина её голос, — вот это у тебя тут война! И когда успел-то?

— Дурное дело нехитрое, — приглушённо рассмеялся он.

Дверь закрылась, и голоса зазвучали приглушённо — через стену, и было уже не разобрать, о чём речь. Зато, к чему всё идёт — очень даже.

…Прислушивалась к едва слышной музыке за стеной, к невнятным обрывкам разговора и женскому смеху и пыталась убедить себя, что её это не касается. Пряталась с головой под одеяло, закрывала уши подушкой, отвлекала себя мыслями о работе… Но чем дальше, тем острее начинала грызть ревность. И Полина поняла вдруг, что отчаянно завидует той женщине, кем бы она ни была. Хоть проституткой по вызову! Какая разница, если та сейчас наслаждается собою, жизнью, мужчиной, а Полина только кусает локти и врёт мужу про болезни?

Фантазия упрямо рисовала картины происходящего за стеной… и они возбуждали! Вспоминался Руслан, его мужественная аура: цепкий взгляд, упрямый профиль и независимые повадки. И руки — большие и крепкие, которые и пугали, и манили… И хотелось реветь от зависти и бессилия.

И вдруг, отчётливо, стон, переходящий в лёгкий смех. Снова стон.

Сердце зашлось от волнения и глупого, болезненного азарта. Полина осторожно заглянула мужу в лицо, прислушалась к его дыханию — спит. Помедлила, всё ещё силясь найти в себе здравый смысл… Но так и не найдя, осторожно скользнула с кровати и прижалась ухом к стене.

…В прошлый раз было позабористее. Тогда у них там мебель ходуном ходила, а сейчас всё как-то томно, с разговорами, со смешками. И всё равно они там не чай пили, точно. В этом уже не оставалось сомнений.

Женский голос был выше, чётче, да и сама гостья поболтливее, и иногда даже было понятно о чём она говорит, но это только мешало — Полина жадно ловила голос Руслана. Негромкий, с хрипотцой, он звучал реже, на нижней границе слышимости, и каждый раз рассыпался по Полининой коже тёплыми бархатными мурашками. И казалось, сейчас уже не было силы, которая заставила бы её оторваться от стены. Гремучая смесь ревности, зависти и постыдности собственного поведения дурманила. Полина тонула в ней, теряя за гулкими ударами сердца способность соображать.

А когда в шею сзади вцепились пальцы — обмерла и даже не шевельнулась, пока муж, приложив ухо к стене, тоже прислушивался… Его пальцы скользнули вперёд, прижимая горло под челюстью.

— Выздоровела уже, да, дорогая? Развлекаешься теперь? — говорил спокойно, и Полине даже показалось вдруг, что уж он-то её точно поймёт. Это же всё так… несерьёзно. Как и этот его вирт, только ещё глупее. Вообще ни о чём…

За стеной вскрик, переходящий в стон.

— Ух, как он её… Тоже так хочешь, да? К нему хочешь? — сильнее стиснул пальцы. — Его хочешь?!

Яростное короткое движение, и Полина, будто пушинка, полетела на кровать. Но приземлилась мимо. Стукнулась копчиком и коленом, растерялась, приходя в себя. Охнула, когда муж рванул её за волосы, затаскивая на кровать. Засучила ногами, замолотила руками, сопротивляясь… Он врезал ей под дых, и пока она судорожно пыталась вдохнуть, снова рванул за волосы, подтягивая ещё выше. Навалился и, придушивая одной рукой, второй грубо сунулся в промежность.

— Да ты мокрая, с-с-сука… Ты, тварь, мокрая на него!!!

…Он бил её и одновременно имел — жестоко, изощрённо, а она грызла губы и молчала, понимая, что если уж ей слышны стоны за стеной у соседа, то и её крики будут слышны у него. Не говоря уж о Маруськиной комнате.

Кончив, муж намотал её волосы на кулак:

— Тварюга неблагодарная! Последний раз предупреждаю — ещё раз что-то подобное и вылетишь на хрен из моего дома! Родительских прав лишу, у матери везде есть связи, сама знаешь! Налоговиков на тебя натравим, по судам затаскаем. Ублюдина… Ничтожество. Запомни, ты без меня — мусор, поняла? Никто! Знай своё место, сука!

Конец ознакомительного фрагмента.