Дожди мёртвых империй

Станислав Мажинский

«Политика – штука гибкая, и иногда нужно изгибаться и самому, чтобы оставаться в игре. А когда ты полностью в игре, то прекрасно понимаешь не только правила, но и как их обойти».

7. Лимесса. Эйзулур

Предрассветную тишину над Эйзулуром взорвали ровные металлические удары. Это был сигнал для верующих спешить на утреннюю молитву в Энндуару — огромный храм в центральной части города.

Город с его развитой портовой инфраструктурой начал постепенно просыпаться. Торговые дома, рынки, портовые краны лениво начинали свою работу. Утренний морской ветерок гулял по еще спящим улицам, разнося запах рыбы и сырости.

Из домов начали выходить люди в бежевых балахонах. У каждого на груди была нашивка — полукруг, на контуре которого были расположены восемь кружков, олицетворявших луны. Каждый верующий быстрым шагом направлялся на утреннюю службу в самый большой по величине храм Лимессы. Это было строение, которое потрясало своими размерами — в нем могли одновременно находиться до ста тысяч прихожан. Энндуара представлял собой огромный храмовый комплекс с восемью башнями, расположенными по кругу. От каждой башни шли переходы, которые сливались в еще одну огромную башню находящуюся в центре. Храм Восьми Лун, как еще называли Энндуару, был словно корона на карте города.

Прихожане начали постепенно заполнять башни. Под их сводами висели фонарики, спускающие свой холодный синеватый свет на головы всех пришедших. На стенах храма были изображены события схождения Великого огня — руины городов, горящие люди, зарева пожаров, кипящие озера, — что вводило всех прихожан в состояния грусти и скорби.

Начало молитвы обозначал зов труб внутри храма. После гудения все застывали и опускали головы вниз. В священной Книге Лун было записано, что каждый прихожанин должен тратить часть своего дня на вспоминание того страшного события, тех людей и той страны, которых больше нет.

В башнях храма стояла идеальная святая тишина.

В подвальном помещении под главной башней находилась комната для встреч с хоширом храма Восьми Лун. Комната представляла собой овал, в центре которого находилось возвышение, на котором стояло кресло. Перед возвышением тянулся длинный стол для переговоров. На столе стояли два светильника-шара, излучавшие мягкий приглушенный свет, на которых был изображен символ культа. Полки с древними фолиантами выступали в роли стен. Комнату заполнял древесный запах — самый дорогой из ароматов Лимессы.

Хошир Маадаль сидел в кресле, перебирая в руках лунные камни. Хотя эти камешки имели обычную форму и были ничем не примечательны, но все же они напоминали ему о детстве. Бесконечные пляжи Шаккама из золотистого песка. Шум теплого моря. Щебетание экзотических птиц. Постоянное тепло шаккамского солнца. В голову приходили картины, когда он вместе с друзьями уходили на целый день на пляж собирать ракушки и водоросли, которые были выброшены на берег. Потом они продавали их на местном рынке и деньги делили между собой. Это было беззаботное и благостное время. А теперь он здесь в Лимессе, где вместо пляжей каменные обрывы, а солнце греет не таким теплым светом, как в Шаккаме. Тепло и родные края были променяны на власть. Хотя у власти есть свои привлекательные стороны.

На голове хошира был символичный головной убор — восемь кругов из светящегося металла, пронизанные полукругом, закрепленные на толстом стержне, выходившем из полуцилиндрического центра, который создавал вид короны. Его белые свободные одежды стелились на нем словно воды быстрой реки.

Вдруг механизмы входной двери загудели — Маадаль вернулся к реальности. В комнату вошла статная женщина в кристально белой мантии в пол. Ее русые прямые волосы ровно ложились на плечи. Лицо ее было идеально ухожено. Она прошла от входной двери через всю комнату и подошла к креслу хошира.

— Почему так долго? — спросил хошир ровным голосом, не поднимая глаз.

Ее красивое лицо не выдавало ни единой эмоции.

— Я смотрела начало утреннего служения. Наш новый болано прекрасно справляется со своими обязанностями.

Она подошла к шкафу, где стояли различные травяные шаккамские напитки. Недолго думая, она налила себе кубок гартезэ. У гартезэ был терпкий аромат, несмотря на цветочное послевкусие, что нравилось многим служителям Энндуары.

— Я и без тебя знаю, что новый болано прекрасный оратор. Ягрит, ты должна была быть здесь в то время, какое было обговорено, — настоятельным тоном ответил хошир, перекладывая лунные камни в другую ладонь. — Я не хочу, чтобы по Энндуаре ходили слухи о том, что ты влияешь на мои решения.

Ягрит вернулась к длинному столу переговоров и, выдвинув из-по него кресло, плавно села в него.

— Я понимаю твою обеспокоенность в свете последних событий, мой хошир.

Маадаль поднял на нее глаза.

— Несмотря на то, что ты моя жена, я все равно должен контролировать все, я все равно должен следить за исполнением всех обязательств. Если я не буду этого делать, то все, что Храм создавал здесь в Лимессе, все — прахом падет.

Ягрит сделала два глотка гартезэ и отставила стакан.

— Я тебя прекрасно понимаю, — сказала женщина ровным голосом.

Маадаль переложил камни в другую ладонь.

— Где Фудо?

— Я не знаю.

— Он должен быть уже здесь. — В голосе Маадаля чувствовалось раздражение.

Не успел он договорить, как вновь зажужжали дверные механизмы. В комнату вошел Фудо — хранитель ключей. Ключник был среднего роста с сильными руками и пронзительным взглядом. Фудо был как раз вовремя. Он прошел через комнату к креслу хошира.

— Мой хошир! — преклонив голову, произнес Фудо.

— Здравствуй, Фудо! Присаживайся! — Жестом руки хошир показал на кресло напротив Ягрит.

Фудо обошел длинный стол для переговоров и сел напротив Ягрит.

Маадаль положил лунные камни в скрытый карман мантии и посмотрел на сидящих перед ним.

— Вы сегодня опоздали! Вы нарушили дисциплину! Я этого не могу допустить в столь неспокойные времена.

Ровный и четкий голос хошира заполнял все пространство комнаты. Он сделал небольшую паузу и вновь продолжил.

— Я запланировал с вами встречу до Совета Десяти, но вы посчитали мой наказ не важным. Из-за вас мое расписание нарушено. В следующий раз я буду более строг к вам.

— Мой хошир, вы же прекрасно понимаете какие обязанности у хранителя ключей. Я хотел прийти раньше, но мой долг не перед Энндуарой и перед вами задержали меня. Тем более моя фигура должна быть всегда в тени.

— Это мое последнее предупреждение! — Маадаль посмотрел на Фудо, как едок на приготовленный ужин.

Неловкое молчание нарушили звуки труб.

Хошир посмотрел на временные линии на стене слева от него. Полумрак кабинета вносил в атмосферу некую таинственность.

— Сейчас придет Совет Десяти, я попрошу вас поприсутствовать на Совете. А после Совета мы проведем нашу встречу. Совсем нет времени, чтобы решать наши дела. — Жалоба прозвучала уже мягче.

Через некоторое время кабинет начали постепенно заполнять приходившие монахи Совета и рассаживаться за столом. На кресле хошира была встроена панель управления светом. Хошир, щелкнув переключателями, наполнил кабинет теплым сиянием.

Монахи скинули капюшоны, тем самым выразив приветствие хоширу.

— Да прибудет с вами сила Восьми Лун! — громко и восторженно произнес хошир.

— Доруга-Ла, мой хошир, — ответили монахи хором.

Хошир согласно кивнул, прикрыв на мгновение глаза.

После того как монахи расселись, Маадаль начал говорить:

— Все вы знаете, что недавно наш храм подвергся проверке из Лигерхальда. Агенты шныряли по храму, как портовые псы. Поэтому нам нужно быть предельно осторожными, особенно, когда впускаете монахов в храм.

Один крупнолицый монах, сидящий на одном ряду с Фудо, заговорил бархатным голосом:

— Мы сделаем все, что потребуется для безопасности нас и наших прихожан. Если мы обнаружим хоть одного агента, даю слово, мой хошир, обратно он не вернется…

Внезапно его перебил монах с худым вытянутым лицом, сидящий напротив.

— А почему вдруг лигеральдские псы начали нас проверять? Мы что, какая-то портовая лавочка? Почему им вообще разрешают входить в наш храм?

Средь монахов пробежало перешептывание.

— Прошу сохранять тишину! — невозмутимо сказал хошир. — Как вы знаете, в Лимессе грядут циклические перемены. Уже скоро, после синего солнца, власть над страной перейдет к Эйзулуру. Лигерхальдская власть закончатся и вскоре мы будем наслаждаться своим положением. А сейчас главная задача Лигерхальда — накопать как можно больше, найти и обвинить нас в том, чего мы не совершали, чтобы потом на Великом Сходе, перед высокими людьми, унизить наш город и продлить себе власть. Но этого не произойдет. Я уже подготовил прекрасных сыщиков и разведчиков, которые будут предотвращать все вылазки и разведывательные операции Лигерхальда в Эйзулуре. — Маадаль взглянгул на женщину. — Это все будет происходить настолько тихо, что ни вы ни наши прихожане не заметят и Лигерхальд будет доволен.

Среди монахов снова пробежали шепотки.

— Не беспокойтесь, уважаемые члены Совета! — вступила Ягрит и монахи стихли. — У нас есть методы и средства, которые с легкостью обеспечат Эйзулуру безопасность и не приведут к ссоре с Лигерхальдом.

— Но каким образом? — вставил длиннолицый монах.

— Не забивайте себе голову пустяками, — парировала Ягрит. — Наша изящная дипломатия и новейшие технологии позволят с легкостью контролировать ситуацию в городе и представить его в нужном свете.

Игрит сделала несколько маленьких глотков гартэзэ.

Хошир оглядев весь стол, и прервал повисшее молчание:

— Мы не будем сегодня долго заседать, — своим ровным басовитым голосом произнес хошир. — Раз у нас такие неспокойные времена, нам нужно консолидировать силы и направить их в нужное русло. Совету Десяти поручаю: сегодня на вечерней молитве начать вводить трансментальную технологию М-205 для всех прихожан. Нам также необходимо проводить пропаганду среди наших послушников, чтобы обезопасить себя полностью и не допустить нежелательных случаев.

Длиннолицый снова ввязался в разговор.

— Мой хошир, не хотите ли вы сказать, что М-205 будет проводиться до синего солнца?

— Да, это необходимость.

— Но последствия М-205 в будущем плохо могут сказаться на торговле с Шаккамом и на нашем храме, как это было семьдесят индиктов назад.

— После обретения Эйзулуром желаемого статуса, мы объясним прихожанам нашу осторожность и подадим это под видом несостоявшейся несправедливости.

Длиннолицему было нечего ответить.

— Хорошо, — сказал хошир. — На сегодня все. Вы можете быть свободны и возвращаться к своим обязанностям. Да будет с вами свет Восьми Лун!

— Доруга Ла, мой хошир! — разом сказали монахи и все накинули капюшоны.

Совет Десяти начал медленно покидать кабинет. Хошир достал лунные камни и начал их перебирать. Когда ушли все монахи, он выключил теплый свет комнаты. Его головной убор, казалось, светился еще ярче, чем прежде. Фудо крутил в руках небольшую связку ключей и думал о своем. Ягрит продолжала отпивать напиток и лишь иногда посматривала на Фудо.

— Ну что же, — начал хошир, — вот и время поговорить о главном.

Ягрит и Фудо устремили взгляд на хошира.

— Наш план начал приносить плоды. Мы каждый день получаем достаточное количество информации, а ее качество, сами понимаете, очень высокое.

— Есть ли какие-нибудь трудности, мой хошир? — заинтересованно спросил Фудо.

— Пока нет. Они не понимают как это устроено, чему я бескрайне рад. Прошу вас продолжать работу в данном направлении.

— Да, мой хошир! — ответил Фудо.

Хошир, покрутив камни в руках, продолжил:

— Ягрит, как там поживает наш «герой»?

— Он в норме. Правда наши парни немного перестарались и его лицо сейчас напоминает сине-кровавое месиво. Да и ходит он, скажу я тебе, не важно.

— Доктора у него были?

— Да. Сказали ничего страшного. Несколько ушибов и пара гематом на ноге.

— Он идет на контакт?

— А куда ему деваться? — с ухмылкой произнесла Ягрит. — Мы же его кормим.

Легкая улыбка появилась у всех на лицах.

— Там все безопасно? — продолжал допытываться хошир.

— Естественно. Он прикован толстой цепью к стене за ногу. На руках тоже кандалы. Ведет себя тихо.

— Ты к нему уже пускала проповедника Йорно?

— Он оттуда не выходит, — на лице женщины заиграла легкая улыбка. — Он постоянно там. У меня очень мало времени для проведения допросов.

— Очень хорошо. Я скажу проповеднику, чтобы он немного ослабил хватку, — удовлетворенно произнес хошир.

Ягрит допила гартезэ и поставила кубок на стол.

— На этом наша встреча подошла к концу. Мне через некоторое время нужно быть в торговом доме возле порта. Есть ли вопросы?

Фудо и Ягрит отрицательно помотали головой.

— Отлично! — хошир встал с кресла и двинулся в темную часть комнаты для того, чтобы переодеться.

Ягрит и Фудо покинули кабинет и вышли в просторный освещенный коридор с каменными стенами.

— Слушай, Фудо, — полушепотом спросила Ягрит, — что такое М-205?

Фудо, посмотрев на нее выразительным взглядом, ответил:

— Эта технология была впервые внедрена в двести пятом индикте. Когда прихожане посещали храм, то включалась музыка на неслышимых человеческому уху частотах и медленно запускался специальный газ — сиодин, — который не имеет запаха. После определенного количества посещений у последователей храма формируется чувство страха, осторожности, какой-то необъяснимой пугливости. В их головах формируется представление того, что только в храме они могут быть защищены.

— Интересно, — задумчиво произнесла Ягрит.

Они прошли несколько коридоров и остановились на развилке.

— Я пойду навещу «героя, — с улыбкой сказала Ягрит.

— Будь осторожна, — ответил Фудо. — Кто их знает — этих «героев»…

— Там скорее всего уже проповедник Йорно.

Ягрит зашагала к лифту, а Фудо стоял неподвижно и провожал ее взглядом, не сводя глаз с ее стройной фигуры. Когда лифт с женщиной уже уехал, он еще немного постоял и затем быстро направился к лестницам.

Она спустилась на седьмой, последний уровень и вышла в тускло освещенный коридор.

«Обычно тут было ярче», — подумалось ей.

Она шла к камере уверенным шагом.

Когда она вошла в сектор с камерами для пленников, то не было ни одного включенного фонаря. Стоял полнейший мрак. Она стояла неподвижно — ее глаза привыкали к темноте.

«Очень странно», — в голову Ягрит закрадывались тревожные мысли.

— Проповедник Йорно? — Голос Ягрит эхом разнесся по коридору.

Ответа не было.

Она постепенно пошла вдоль коридора и заметила, что дверь в камеру «героя» была открыта.

— Йорно? — без особой надежды спросила она темноту.

К ее горлу подкатывала тяжесть. Ягрит ступала осторожно, чтобы ее шаги было не слышно. Она осторожно подошла к двери и из-за нее заглянула в камеру.

— «Герой», ты тут? — спросила она шепотом.

— Да, — ответил тяжелый мужской измученный голос. — Где же мне еще быть?

Ягрит набралась смелости и вышла из-за двери, остановившись в проеме. Висела пугающая тишина, изрядно подкрепленная темнотой. Она вглядывалась в темноту, но безуспешно.

— Извини, я забыла твое имя. А где проповедник? — спросила Ягрит.

— Он приходил… Потом отключился свет. Он вышел проверить, что случилось и до сих пор не вернулся.

— И давно его нет?

— Незначительное время.

— Что значит незначительное время? — с укором задала вопрос Ягрит.

— У меня нет ни окон, ни приборов. Я не знаю что сейчас: утро, день или ночь. Поэтому мой ответ может показаться вам немного странным.

Она не видела его лица, даже его силуэта, но голос его звучал как и вчера. Значит ничего в этом «отключении света» не было, раз «герой» говорит спокойно.

— Ну что ж, — сказала Ягрит, — значит будем с тобой разговаривать о следу…

Внезапно раздался глухой удар и Ягрит рухнула на пол с коротким стоном. На ее месте появился некто, кого скрывала тьма.