Дорога – наш дом. Часть 1. Я и они

Станислав Андреевич Гнездилов

Война никогда не меняется. Цивилизация пала, люди остаются прежними. В смутные времена на вершине оказываются совсем иные персонажи, чем в мирную пору. Им и решать глобальные проблемы. Банда безжалостных байкеров, захватившая власть на Дороге – последнем оплоте мирной жизни – сталкивается с глобальной эпидемией. Отряд отборных мотоподонков должен доставить в штабквартиру своего «клуба» последнего на континенте учёного, который знает как остановить болезнь. Вот только всё идёт не по плану.

Глава 3. Семейный портрет

Ещё две крепости остались позади, а вместе с ними — тревожные слухи и множество трупов животных и птиц со следами болезни, валяющихся вдоль обочины. Дни стали заметно жарче и последний отрезок Дороги, подконтрольный Перекрёсткам решили проехать за ночь. Колючек и камней вдоль обочин стало больше, а курганы из черепов — выше.

Молчун никогда особенно не любил южные маршруты и парней с Седьмого Перекрёстка — всё в них было вроде бы знакомым, и в то же время неуловимо другим: манера езды, акцент, даже самогон в баре — из кактусов. Для «северян» они всегда были кем-то вроде шумного двоюродного братца-урода, которого привозит погостить тётка и бросает на тебя. И вот, козлина уже испортил твои силки и распугал всю дичь в округе беспорядочной стрельбой, ни во что ни разу не попав.

Правда, нельзя не признать: Седьмой уже много лет остаётся неприступной пограничной крепостью и надёжно защищает рубежи Перекрёстков. Они сумасшедшие злобные сукины дети, но именно за это обычно и ценят сторожевых псов.

Сова приумолкла и стала мрачнее обычного. Молчун случайно узнал от Стуки, что девчонку в своё время похитили именно Седьмые. Повезло, что была слишком мала: южные братья никогда не упускали возможности поразвлечься с пленницами. И всё же, она так и не смогла забыть прошлую жизнь. Молчун отметил для себя, что ей нужно преподать урок верности новой семье при случае, чтобы окончательно выбить дурь.

Дорога резко нырнула вниз, под руины старинной эстакады. От перепада высоты приятно засосало под ложечкой. Молчун дёрнул мотоцикл в сторону, подняв тучу пыли, обошёл грузовик, вильнул на обочину, чтобы проскочить мимо Стуки и поравнялся с Язвой под возмущённое гудение сигналов. Язва обернулась к Молчуну и коротко кивнула. Молчун понизил передачу и выкрутил газ до упора, быстро разорвав дистанцию с остальной кавалькадой.

Язва подошла к нему днём раньше, в баре Шестого Перекрёстка и рассказала о своих опасениях: Жара распространяется по округе с молниеносной скоростью. Дорога полнится слухами о деревнях, посёлках и целых городах, вымерших до последнего человека. Молчун понял её страхи и согласился проверять все пункты их маршрута прежде, чем группа в них войдёт. В отличие от прочих, Молчуну не грозит несчастный случай вроде того, что произошёл с покойным Боровом: мощные дуги, бронелисты, высокое ветровое стекло и, конечно, повышенная устойчивость за счёт коляски и пассажира надёжно защищают его от обезумевших зверей.

— Держи, — Молчун достал из седельного кофра самопальный противогаз из мощного респиратора и сварочных гогглов. Та быстро сообразила, что происходит и поспешила надеть защиту. Когда девчонка закончила, Молчун достал ещё один — уже настоящий, довоенный противогаз для себя. Сова проявила смекалку и придержала руль, пока её старший натягивал жутковатую маску. Закончив возиться с плотной резиной, Молчун забрал у напарницы руль и снова прибавил скорость.

— Вряд ли Жара передаётся по воздуху, — респиратор исказил голос Совы, сделал его похожим на «голос» музыкального аппарата, стоящего в баре Третьего Перекрёстка.

— Не знаем наверняка — не рискуем, — пожал плечами Молчун.

Байк взлетел на очередной пригорок и за его вершиной открылся вид на Седьмой Перекрёсток — настоящая крепость на холме у реки, обнесённая трёхметровой бетонной стеной, с шестью надвратными башнями и подъёмным мостом через реку там, где раньше был железнодорожный. Пролетев несколько метров, мотоцикл ухнул обратно на дорогу, скрежетнув подвесками.

Молчун резко осадил байк и остановил его на самой высокой точке холма. Сова привстала в коляске от любопытства, разглядывая далёкий Перекрёсток, освещённый первыми лучами восходящего солнца. На лице девушки мелькнул сперва страх, затем гнев и отвращение. Она не забыла. Её первый номер лишь ухмыльнулся про себя и расчехлил бинокль.

По стенам крепости прохаживались фигуры братьев-гвардейцев с винтовками, на одной из башен трое играли в кости. Значит, на Седьмом пока всё в прядке. Вдруг Сова похлопала Молчуна по плечу и молча указала куда-то под стены крепости. Как она смогла разглядеть что-то на таком расстоянии невооружённым глазом осталось загадкой: даже с биноклем пришлось напрячься, чтобы понять, что именно привлекло её внимание. На расстоянии от пятисот метров до километра тут и там валялись подстреленные звери и птицы с явными следами Жары. Не слишком много для паники, но и недостаточно мало, чтобы списывать со счетов.

Под грохот и лязг грузовика на холме появились остальные члены группы. Молчун обернулся и помахал Язве: проезжаем. Кавалькада обогнула его байк не сбавляя скорости и продолжила путь. Сова на мгновение попыталась заглянуть через прутья решётки в кузов проносящегося мимо транспорта с рабами. Молчун усмехнулся, глядя как она вытянула свою длинную и по-девчачьи тонкую шею. Сова заметила его взгляд и поспешила отвернуться. Молчун расхохотался — получилось довольно зловеще из-за противогаза — и с места бросил байк вперёд, чтобы снова занять своё место в построении.

Кавалькада въехала в Седьмой Перекрёсток под залпы винтовок стражи на стенах: через степь наперерез мотоциклам бросился, сверкая алыми язвами на морде и боках пёс — худой, истощённый, но полный безумной ярости. Судя по ошейнику и остаткам цепи на шее, когда-то это было домашнее животное из какой-нибудь соседней деревеньки. Зверя свалила только третья пуля. Кто-то наверху захохотал и потребовал свой выигрыш: видно, на каждую тварь делались ставки.

Вскоре небольшой караван оказался заперт в тесном штурмовом коридоре за воротами: узкий проход, бойницы по бокам и сверху, ощетинившиеся десятками стволов. Язва дала знак и все заглушили моторы. Последним — Ротор, который нахмурился и побагровел, едва сдерживаю гнев: «предбанник» — для торговцев и пилигримов! Братьев обязаны пропускать без проверок. Однако сомнений не осталось, когда из боковой двери появился Бочаг — один из медиков Седьмого Перекрёстка. Бочаг, жирный и сам по себе, в костюме химико-биологической защиты выглядел по-настоящему огромным: докторский чемоданчик в его огромной лапе казался не больше кошеля.

Бочаг подковылял к Язве и протянул ей для пожатия руку в плотной резиновой перчатке. Язва презрительно хмыкнула и руки в ответ не подала:

— С каких пор начали досматривать братьев, Бочка? Или всё ради того, чтобы меня полапать, старый ты кобель?

— Что у тебя лапать, саранча сушёная! — хрюкнул Бочаг в ответ и ткнул пальцем в грудь Язвы через кожаный жилет, — У нас карантин: проверяем всё и всех. С севера, востока и запада — тревожные новости.

— А с юга? — вмешался в разговор Стука.

— А с юга как обычно — орда немытых ублюдков, которые мечтают добраться до ваших нежных северных задниц…

— Эту песню мы уже слышали, — прервала его Язва, — Давай уже, проверяй груз и впускай нас, старый хряк!

— Я должен проверить не только груз: вас всех тоже, — Бочаг открыл чемодан и продемонстрировал шприц с прозрачной желтоватой жидкостью.

— Я за своих ручаюсь головой. А что у тебя в этой тыкалке — знать не знаю. Так что повторяю в последний раз: проверяй груз и открывай ворота. Среди наших все здоровы, — Язва занервничала при виде шприца: с детства их не любила, даже ради кайфа не пользовалась никогда. Однако этот страх лишь сильнее разозлил её.

— Все здоровы, говоришь? Где же ты училась на медака, Язвушка? — хохотнул Бочаг, делая шаг ей навстречу со шприцем в руке. В следующее мгновение в его обширный живот упёрлось острие массивного кинжала. Язва надавила лезвием чуть сильнее, и ткань защитного костюма Бочага зловеще затрещала. В ту же секунду послышались звуки взводимых курков и досылаемых в стволы патронов: братья-гвардейцы в любую секунду могли бы размазать всю кавалькаду в кровавые сопли в этом каменном мешке.

— Я много практиковалась в прикладной анатомии, Бочажок. Делай, как велит закон, а не твоя блажь! Братья входят в крепость без досмотров и прочего геморроя. Или наш Курган должен напомнить вашему Князю, почему ввели это правило? — Язва заговорила спокойно, без угрозы или ярости в голосе, равно как и без страха. Это произвело на Бочага впечатление и он сделал пару шагов назад. На несколько мгновений повисла напряжённая, звенящая тишина. Вдруг Бочаг расхохотался и опустил шприц.

— Так бы и сказала, что боишься уколов, ссыкливая ты девка! Ладно, будь по-твоему! Но если кто-то из вас занесёт на себе Жару в Перекрёсток — помни, мы и его и всех остальных наизнанку живьём вывернем. В прямом смысле: посмотреть, как эта дрянь влияет на людей.

Бочаг поковылял к грузовику. Ротор по знаку Язвы выпрыгнул из кабины и поспешил открыть кузов. Стука, Аспид и Молчун на всякий случай взяли пленников на прицел. Бочаг грузно навалился на борт и втащил себя в клетку. Вдруг Сова выскочила из коляски и ухватила его за штанину прежде, чем кто-нибудь успел что либо сделать.

— Вы изучаете болезнь? Что у тебя в шприце?! — выпалила девчонка, пытаясь заглянуть в глаза Бочагу через затемнённый пластик визора на его костюме.

— Ты ещё кто?! А, новый довесок Молчуна? И чего тебе так везёт на симпатяжек? — хохотнул Бочаг. Молчун лишь пожал плечами. Сова тут же дёрнула Бочага за штанину снова.

— Ты не ответил на вопрос!

— Мала ещё, требовать! Сейчас сама увидишь: нашли одну штуку. Если вколоть её здоровому — он поморщится и пойдёт дальше. А что бывает с больными — лучше не видеть!

Бочаг ногой отпихнул Сову и поднялся, наконец, в кузов грузовика. Рабы сгрудились в дальнем конце своей клетки, с ужасом глядя на шприц в руке огромного незнакомца. Все, кроме парня из Армады. Он смотрел только на Сову, и протянул вперёд скованные руки, даже не глядя на Бочага.

— Постарайтесь немедленно сжечь тела, если кто-то заражён, — пленник вдруг сделался очень серьёзным.

— Что бы мы без тебя делали, умник! — усмехнулся Бочаг и с неожиданной для такого толстяка ловкостью вогнал иглу в плечо парня. Укол явно оказался болезненным: было слышно, как заскрежетали зубы и видно, как заиграли желваки. Однако Бочаг лишь кивнул, закончив.

— Пока ещё поживёшь! — он набрал новую порцию тестовой жидкости из склянки и направился к следующему рабу.

Пока Бочаг колол своё зелье одному пленнику за другим, паренёк из Армады снова обернулся к Сове. Та потянулась было за чем-то в кармане, но в последнее мгновение Молчун пнул её по ноге. Сова будто вышла из транса и поспешно села обратно в коляску. Аспид проводил Сову взглядом и посмотрел на Молчуна. Молчун взгляд выдержал, и Аспид быстро отвернулся, качая головой. Молчун решил для себя серьёзно переговорить с Аспидом сегодня же вечером, как вдруг раздался душераздирающий крик.

Один из рабов повалился на бок и захрипел, захлёбываясь пеной. Бочаг отскочил от него и стал в панике тащить из кобуры на поясе пистолет, который за что-то зацепился. Остальные рабы отпрянули так далеко, как могли, прячась друг за друга. Припадочный бедолага вдруг перекатился, встал на четвереньки, пошатываясь, и утробно заворчал, будто дикий зверь. Его кожа стремительно покрылась бурыми пятнами, а глаза налились кровью.

Молчун и Стука выстрелили почти одновременно: первая пуля попала в голову, вторая прошила горло несчастного. Больной Жарой раб повалился на дощатый настил кузова и затих. Наступила тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием испуганных людей и тихим плачем одной из рабынь.

— Что за фигня?! Они ехали всю дорогу в кузове, ни с кем не контактировали. Как он мог заразиться?! — Стука сам запрыгнул в кузов и сгрёб Бочага за шиворот свободной рукой, второй направляя автомат на оставшихся пленников. Бочаг быстро пришёл в себя и оттолкнул Стуку так, что тот едва не вылетел обратно наружу.

Конец ознакомительного фрагмента.