Дорога – наш дом. Часть 1. Я и они

Станислав Андреевич Гнездилов

Война никогда не меняется. Цивилизация пала, люди остаются прежними. В смутные времена на вершине оказываются совсем иные персонажи, чем в мирную пору. Им и решать глобальные проблемы. Банда безжалостных байкеров, захватившая власть на Дороге – последнем оплоте мирной жизни – сталкивается с глобальной эпидемией. Отряд отборных мотоподонков должен доставить в штабквартиру своего «клуба» последнего на континенте учёного, который знает как остановить болезнь. Вот только всё идёт не по плану.

Пролог. Вещи на порядок выше

Торец осторожно высунулся из-за края давно обвалившейся стены. Двое больных ковыряли свежий труп. Жалкие твари не представляли никакой угрозы для такого опытного и хорошо экипированного бойца, но возиться с этой мерзостью, а тем более подхватить от них Жару совершенно не улыбалось.

Довольно ловко — особенно для такого крупного и кряжистого мужчины — Торец перевалился через остатки старинной кладки и по-пластунски добрался до нижних ступеней полуразрушенной лестницы. С прошлого посещения этого места ещё несколько ступеней рухнули на бетонный пол. Теперь подняться на второй этаж тихо не получится. С другой стороны, у больных это не получится вовсе.

Прыжок, хват за перила и подъём переворотом — как когда-то на тренировках для довесков. Измождённые вирусом Жары несчастные бросились на шум, но остались бесноваться внизу, неспособные добраться до желанной добычи.

— На, это пожри! — Торец с ухмылкой обрушил здоровенный кусок стены на того больного, что попытался допрыгнуть до ступеней. Один из кирпичей с мерзким чавканьем оборвал страдания бедолаги.

Второй остался бесноваться внизу, но Торец уже потерял к нему интерес — он направился прямиком к тяжёлому несгораемому шкафу, выставленному прямо но центр комнаты. Любой догадался бы, что здесь спрятано нечто ценное. Однако без ключа это знание совершенно бесполезно: ящик не вскроешь без инструментов и не увезёшь в берлогу без тяжёлой техники. А вдоль Дороги на сотни километров в обе стороны ничего крупнее велосипеда без ведома Перекрёстков не прошмыгнёт.

Торец пошарил по карманам своей форменной жилетки байкера из клуба Перекрёстки и, найдя нужный ключ, открыл шкаф. Внутри на единственной полке его ждала та самая «посылка» — чёрная книжица в кожаном переплёте, с золотистым оттиском короны на ней. Полка, кстати, оказалась так тщательно вытерта от пыли, которая покрывала всё вокруг толстым слоем, что это развеселило мотоциклиста: их контакт с той стороны — настоящий педант. Таких немного осталось в условиях резкого потепления климата, повсеместной грязи и тотального запустения.

Откуда-то сверху донёсся металлический скрежет, с той стороны, где крыша здания просела и провалилась под напором стихий и безжалостным влиянием времени. Торец с удивлением обернулся на звук, но не успел ничего толком разглядеть. Не его лицо обрушился яростный вихрь ударов, а что-то острое впилось прямо в левый глаз сквозь веко.

Перекрёсток повалился на пол и покатился, стараясь сбросить то, что его атаковало, крича от боли. Что-то лёгкое, но вёрткое забилось в его руках. Наконец, спустя несколько полных ужаса секунд, ему удалось нащупать голову напавшего существа. Хрупкие птичьи кости с хрустом треснули под сильными пальцами. В следующее мгновение труп заражённой вороны полетел в угол комнаты.

Дрожащей рукой рукой Торец потянулся к окровавленному лицу, но, едва коснувшись изувеченного века, отдёрнул пальцы и снова заорал, бессвязно проклиная бешеную птицу. Глазу конец, без шансов, а значит, и ему самому тоже. Сжав зубы, байкер оторвал от своей чёрной майки полоску ткани и туго перетянул опустевшую глазницу. Повязка ненадёжная, но и ему, видимо, недолго осталось. Дотянуть бы до дома. Увидеть сына напоследок. И доделать порученную работу.

Торец нащупал во внутреннем кармане жилетки чёрную книжечку. На месте. На мгновение его накрыла волна ярости: он сдохнет из-за какой-то кучки шифрованных записок! Он уже почти швырнул блокнот в беснующегося внизу заражённого Жарой, но вовремя одумался: есть вещи на порядок выше, чем жизнь одного мото-брата. И если такова цена, значит, её нужно уплатить.

Курган всё ему объяснил, отправляя на задание, не скрывая неприятных подробностей и последствий. Торец размышлял сутки и в конце концов дал своё согласие. Отступить теперь означало бы потерять уважение братьев и сестёр Перекрёстков, нарушить данное слово. Посмертно.

Ладно, Курган, ты получишь свою чёртову книжку, чья бы ни была эта посылка. Главное, чтобы твои обещания не оказались пустыми. Байкер тяжело поднялся, опираясь на стену. Вытащив из кобуры на поясе револьвер, он выстрелил в больного Жарой, который смог наконец дотянуться до нижней ступени лестницы и теперь пытался втянуть себя наверх. Пуля прошла мимо. Промах почти в упор! Позорно. Тяжело с одним глазом: обычно мозг оценивает расстояние до объектов, сравнивая едва уловимую разницу в изображении с двух источников, а тут…

Дав волю гневу Торец разрядил весь барабан в рычащего от голода и злобы бешеного. Несчастный умер после третьей пули, но байкер остановился лишь когда боёк дважды щёлкнул впустую. Как бы то ни было — на душе стало легче от выпущенного пара. Правда, теперь на шум сбегутся все заражённые в округе. Надо спешить.

Перекрёсток спрыгнул вниз. Едва не упал лицом вперёд: снова неверная оценка расстояния. Возможно, будь у него время привыкнуть, перестроиться… Но его нет. Короткими перебежками от укрытия к укрытию, он добрался до угла здания. Отсюда путь к лощине, в которой остался укрытый маскировочной сеткой мотоцикл оставалось пересечь чуть меньше сотни метров открытой местности, бывшей когда-то автомобильной парковкой. Именно здесь они и собрались — полдюжины собак, дальних потомков домашних городских питомцев, превратившихся в злобных тварей, не брезгующих человечиной.

Торец, стараясь не шуметь, перезарядил револьвер и вернул его в кобуру. С нынешней «меткостью» сейчас лучше положиться на автоматическое оружие — висящий на ремне за спиной пистолет-пулемёт для полицейских спецопераций. Боевой опыт диктовал вступать в драку максимально подготовленным.

Байкер легко выпрыгнул из здания через опустевший проём окна и побежал. Когда стая заметила его и бросилась наперерез с лаем и рычанием, он поднял оружие, но не спешил нажимать на курок, помня о том, что рискует промахнуться даже на небольшом расстоянии. Лишь когда первый пёс — самый крупный и злобный на вид кобель — прыгнул, метясь в горло, застрекотали выстрелы. Животные, ведомые инстинктами и отупевшие от Жары, не бросились врассыпную, пытаясь спасти свои жизни и прежде, чем закончилась обойма в пистолете-пулемёте, все они были мертвы и размазаны по остаткам асфальта на стоянке.

Торец не сбавляя хода добежал до края лощины — на этом месте когда-то был дом, который во время Войнушки попал под бомбардировку и превратился в огромную воронку, по дну которой со временем проложил себе путь небольшой ручей. Здесь пришлось замедлиться, чтобы не поскользнуться и не повредить себе чего-нибудь ещё при падении: кто знает, сколько ещё выдержит ослабленный кровопотерей и стремительно развивающейся болезнью организм?

Перекрёстку удалось пройти почти три четверти склона, когда сверху посыпались камни и донеслось глухое ворчание. Обернувшись, он увидел стоящую на краю воронки фигуру. Молодая женщина, почти девочка. Безумный блеск в глазах, хищный оскал, тёмные пятна на дёснах и бурые — на коже, рычит, припав на четвереньки, словно животное. Терминальная стадия Жары.

Торец вскинул оружие и нажал на спусковой крючок. Бестолку: обойма пуста. Зато звук спровоцировал больную: она прыгнула с места. Если бы не перепад высот — не долетела бы. Но в сложившейся ситуации это иссохшее тельце обрушилось на байкера с порядочного разгона. Вдвоём они покатились дальше вниз. Она впилась зубами ему в плечо. Спасла только толстая вощёная кожа жилета.

Лишь когда они приземлились на дно лощины, байкеру удалось отбросить больную. Однако та, израненная и превратившаяся в один сплошной синяк, мгновенно вскочила на ноги и кинулась к нему. Выстрел из револьвера в сердце оборвал жизнь бедняжки в тот момент, когда она уже вцепилась тонкими пальцами в горло своей жертвы.

Торец перекатился в сторону, стараясь не смотреть на то, что ещё недавно было довольно симпатичной, полной жизни девушкой. Нет, он не хочет такой участи. Или чтобы его запомнили таким. Доделает работу и пустит себе пулю в лоб. С этими мыслями он поднял себя, придерживаясь за седло байка и сбросил с него маскирующую сеть.

Поворот ключа, удар по кик-стартеру и мощный мотор ожил, а яркий свет тонированных фар окрасил утренний туман в болезненно-жёлтый цвет — такая светотехника отличала братьев-разведчиков от прочих Перекрёстков. Байкер сорвал мотоцикл с места, не дожидаясь прогрева: все проблемы с техникой лягут на плечи следующего ездока, а сейчас важна лишь миссия…

Медленно поднимающееся над горизонтом солнце придало рассветной дымке цвет свежей крови. А может, это потемнело в единственном уцелевшем глазу Торца. Его мотало из стороны в сторону по Дороге: раз за разом волны нестерпимого жара внутри сменялись жесточайшим ознобом и приступы учащались с каждой минутой, с каждым пройденным километром. Наконец, впереди показались знакомые очертания Третьего Перекрёстка. Финишная прямая! Можно открывать газ на полную, лишь бы дотянуть!

Он не помнил, как вылетел из седла, как катился по грубому асфальту, оставляя на дорожном полотне куски одежды, собственной кожи и кровавые следы, как влетел в груду черепов на обочине. Сознание вернулось лишь на мгновение, когда его рука, будто отдельно от сознания хозяина, тянулась к собравшимся вокруг фигурам с зажатой в кулаке чёрной книжкой с золотой короной.

— Кургану… лично в руки… Не открывать… — прохрипел он.

— Будь спокоен, брат. Ровной тебе дороги, — кто-то принял его груз. Другой взвёл курок. Третий протянул флягу с обжигающим самогоном.

Глоток. Гром выстрела. Темнота.