Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики»

Коллектив авторов, 2019

Винтажная книжная серия «Современники и классики» – это межавторский сборник, где представлены лучшие произведения современных писателей: поэтов, прозаиков, драматургов. Все его авторы являются номинантами престижной Московской литературной премии. Сборник выходит под брендом Интернационального Союза писателей.

Олег Лубенченко

Родился и вырос в городе Северодвинске Архангельской области, где и живет в настоящее время.

В 1989 году окончил среднюю школу, а в 1995 году — Электромеханический факультет Санкт-Петербургского государственного технического университета. В настоящее время работает по специальности.

«В наше время, в век науки…»

В наше время, в век науки

и технических чудес,

что повсюду, повсеместно

преподносит нам прогресс —

от космических просторов

до глубин внутри земли,

все почти уже загадки

свой ответ давно нашли.

Вот теория, что Дарвин

в свое время, старина,

разработал, и уж если

до конца она верна,

Человек — венец творенья

и хозяин всей земли

и достойных конкурентов

мы пока что не нашли.

Но упорно ходят слухи,

будто в наш двадцатый век

на неведомых тропинках

бродит снежный человек,

что доныне сохранился

с незапамятных времен,

будто где-то поселился

по соседству с нами он.

Будто где-то в Гималаях

кто-то вроде бы видал,

как однажды он из леса

вышел и опять пропал,

и молва рассказы эти

все хранит из века в век,

мол, живет у них в Тибете

где-то снежный человек.

А на днях попался в руки

популярный мне журнал:

там статью про это дело

я сегодня прочитал.

Удивительное рядом

вокруг нас уже давно,

просто раньше там в газетах

было всем запрещено

строго-настрого об этом

им статьи свои писать,

чтобы нас, советских граждан,

даром с толку не сбивать.

Но теперь пусть знает правду

обо всем простой народ,

все, как есть, понаписали

в той статье они, и вот

На Кавказе год от года

все хранит из века в век

память устная народа,

что какой-то человек,

здоровенный, волосатый,

все в лесу глухом сидит,

а поймать его не могут,

так как он не лыком шит.

Больно, сволочь, башковитый,

хоть и с виду неказист,

он в два счета вас окрутит,

словно иллюзионист.

Если он в глаза заглянет

ну хоть раз один, то вот —

тут же к месту как гвоздями

в тот же миг тебя прибьет,

нападет на человека

в этот миг такой столбняк,

что он сам тогда не сможет

с места сдвинуться никак.

И потом попробуй где-то

докажи кому чего,

что святая правда это

и что видел ты его.

Или случай под Тамбовом,

просто жуть, скажу я вам,

двое жуликов картошку

собирали в поле там,

ночь безлунная стояла,

и мешок картошки свой

наши жулики собрались

унести к себе домой.

Вдруг такой кошмар начался —

описать не хватит слов,

что-то странное, ребята,

к ним полезло из кустов,

с виду сразу и не скажешь,

обезьяна ли, медведь,

в тот момент никак им было

в темноте не разглядеть.

И давай у них обратно

их добычу отбирать,

ну а эти нет чтоб сразу

свой мешок ему отдать,

а решили супостату

вместе дать они отпор.

Как в ту ночь остались целы?

Непонятно до сих пор.

Удирали без оглядки

под собой не чуя ног,

а иначе бы обоих

он согнул в бараний рог.

А на Дальнем на Востоке

говорят, который год

много лет в глуши таежной

племя дикое живет.

Где живут и кто такие

и откуда взялись там,

до сих пор никто не знает,

только вот скажу я вам:

что-то держатся подальше

все от них уже давно,

да и это, я, ребята,

вам скажу, немудрено.

Волосатые, как черти,

здоровенные, и вот

непонятно как-то что-то,

да и кто там разберет,

что за чудо мать-природа

здесь на свет произвела,

может, вовсе и не люди?

Вот такие вот дела…

И вот едут троглодита

лбы ученые искать

в Гималаях и в Тибете,

может, и найдут, как знать,

только я скажу вам прямо,

что уже давно нас он

сам по многим направленьям

обложил со всех сторон.

Так дождемся мы однажды,

что и в век недолгий свой

не в каких-то Гималаях

ну а прямо под Москвой,

в лес пойдешь ты за грибами,

ну а там в кустах сидит

волосатый здоровенный

первобытный троглодит.

Или вот пример конкретный

приведу я здесь сейчас:

дело было в пионерском

летнем лагере у нас.

Здесь когда-то в отдаленных

от больших дорог местах

затерялась деревенька,

что при старых временах

процветала здесь когда-то,

жил веселый в ней народ,

что не ведал в своей жизни

ни печалей, ни забот,

еще слышал от кого-то

я, что вроде бы она

называлась Комарово

в те былые времена.

И вот в этом Комарово

как-то, правда ли, как знать,

только вроде бы куда-то

стали бабы пропадать.

И не то чтобы с концами

человек совсем исчез,

а вернется, отлежится —

а наутро снова в лес.

Что за бедствие такое

приключилось с ними тут?

Бабы целыми рядами,

как на кассу, прут и прут,

лезут в лес, ну что поделать,

просто не хватает слов,

и в упор не замечают

деревенских мужиков.

Дальше — больше, раз под вечер

кто-то как-то заглянул

в дом к соседям, что напротив.

что такое? Караул!

Волосатый и лохматый

леший на печи сидит,

ну а может, и не леший,

а тот самый троглодит?

Шум поднялся, и соседи

со всех ног сбежались в дом,

кто откуда, с перепугу

кто с дрекольем, кто с ружьем,

ну а этот леший или

троглодит — а что ему?

Под шумок, пока соседи

разбирались что к чему,

шасть в окно — и до свиданья,

и ищи его потом,

а потом его, хоть тресни,

не отыщешь днем с огнем.

Сразу там они, наверно,

разобраться не смогли,

отчего у них в деревне

дети странные пошли

и как долго продолжалась

непонятная напасть,

пока лешие из леса

к ним в деревню шасть да шасть.

Скольких женщин окрутили

и намяли им бока?

Неизвестно, но в деревне

след остался на века.

И вот как-то пионеры

в летнем лагере своем

утром в лес идти собрались

летним и погожим днем.

Солнце яркое светило,

на ветвях в лесу кругом

звонко птицы щебетали

им о чем-то о своем.

Пионеры по тропинке

шли себе все дальше в лес,

пока лагерь незаметно

весь из виду не исчез.

Вдруг как вкопанные стали

пионеры: из кустов

на них смотрит тип какой-то,

в общем, просто нету слов,

волосатый и зубастый,

ничего не говорит,

словно в рот воды набрал он,

просто смотрит и мычит.

В общем, страху натерпелись —

на полжизни хватит им,

но об этом мы в другой раз

как-нибудь поговорим.

Я хочу спросить ученых,

что от скудости ума

весь свой век свою зарплату

проедают задарма.

Ну и сколько еще можно

раз в конце концов опять,

как в дурацком анекдоте,

вам на грабли наступать?

Факты сами лезут в руки,

ну так что же нужно вам,

чтоб глаза свои открыли

и задумались вы там?

Ведь давно уж переходит

в рядовой идиотизм

ваш упорный и нелепый

непонятный скептицизм.

Ну а тем, кто от науки

далеки, скажу я так,

что однажды капитально

попадете вы впросак.

Вот пошел ты в лес однажды,

ну а там в кустах сидит

волосатый здоровенный

первобытный троглодит,

может, он в душе хороший

человек, да только вот

половую принадлежность

сгоряча не разберет.

В общем, я скажу вам прямо,

что большой конфуз вас ждет,

если он еще к тому же

вас неправильно поймет.

В общем, вы смотрите сами,

оставляю вас пока,

всем до скорого свиданья,

с уваженьем, тчк.

Прощальная студенческая

Я гранит науки грызть

еду в край далекий,

где для юных школяров

путь открыт широкий.

К знаний, что так жажду я,

сказочным вершинам,

к тайн великих, что не счесть,

вековым глубинам.

Как однажды слышал я

в анекдоте старом,

«век живи и век учись» —

сказано недаром.

Просвещенья дух подчас

нас преображает,

так что и родная мать

после не узнает.

Тот, кого ученья свет

по дороге длинной

вел всю жизнь, на склоне лет

не умрет дубиной.

Духом тверд и крепок лбом,

жизнью закаленный,

доберется он ужом

на стезе ученой

До местечка, где потом

тихо он дождется,

когда как-нибудь ему

случай подвернется

Птицу счастья, что взмахнет

сильными крылами,

в судьбоносный миг за хвост

ухватить руками.

Если вовремя ему

птица подвернется,

то совсем другая жизнь

у него начнется.

Среди всех мастеровых

госпожи науки

много было и таких,

что нагрели руки,

Тихо спрятавшись в тени

общей громкой славы;

не спешите их ругать —

будете неправы.

Серый фон, скажу я вам,

как-то оттеняет,

и любой талант на нем

как звезда сверкает.

Свет возник из темноты,

слышал как-то где-то

я, и, видно, без нее

не было бы света.

Да к тому же в наши дни,

если разберешься,

то Эйнштейнов ну никак

ты не напасешься,

Так что полноправный ты

двигатель науки,

если уж лежит душа

и доходят руки.

В общем, еду я, друзья,

грызть гранит науки,

на прощание пожмем

мы друг другу руки.

Ценных знаний свой багаж

там я понемногу

день за днем, за годом год

соберу в дорогу.

И пополним мы тогда

молодое племя,

славный перечень имен,

что и в наше время

День за днем, за годом год

рук не опускают

и передний край наук

все вперед толкают.

До свиданья, отчий дом

с нашей старой школой,

где прошла моя пора

юности веселой.

Меня поезд унесет

в голубые дали,

где повсюду, что мы здесь

в жизни не видали.

Величавою своей

красотой державной

как наследье лучших дней

и эпохи славной

Удивляет нас кругом

Росси и Растрелли,

что потомки превзойти

так и не сумели.

Гений, что изящных форм

статью величавой

увенчал свои труды

вековою славой.

Здесь, когда наперекор

воле злой враждебной

вырос, словно создан вдруг

силой он волшебной.

Среди леса и болот

город как виденье

рук российских мастеров

и Петра творенье.

Где-то там давно нас ждет

славный храм науки,

птица счастья, что сама

не дается в руки.

Я сейчас навстречу ей

в путь свой отправляюсь

с вами, старые друзья

здесь я попрощаюсь.

Поезд дал гудок, и вот

он неторопливо

в дальний путь меня несет,

что ж, вам всем счастливо.

Под колесами бежит

вдаль стальная лента,

вспоминайте иногда

вашего студента…

Первый снег

Первый снег тихо лег на дорогу,

что кружит среди голых берез,

ветер северный злой и холодный,

что прошедшее лето унес,

Оборвал пожелтевшие листья,

словно сдернул небрежной рукой

обветшалое платье, что лето

принесло ненадолго с собой.

Сколько раз ты дарила нам осень,

расстелив красно-желтый ковер

из опавших разбросанных листьев,

что повсюду кружат до сих пор.

Облака, что грибными дождями

напоили тот лес за рекой,

где однажды волнушки с груздями

собирали мы вместе с тобой.

И туман, что с утра на рассвете

над рекою стелился дымком,

пеленою накрыв нас с тобою

над недавно остывшим костром.

А теперь все затихло как будто

в ожидании зимы, и молчат,

среди веток попрятавшись, птицы,

и деревья уныло стоят,

Растопырив корявые ветки,

словно пугала птичьи кругом,

разводя удивленно руками,

вот те раз, ну и что же потом?

А потом снегопады и вьюги

заметут первым снегом кругом

лес и поле, и эту дорогу,

и метель будет петь за окном.

Белоснежные лягут сугробы,

и морозы ударят кругом,

заискрится серебряный иней

зимним ясным и солнечным днем,

И деревья, что, сжавшись стыдливо,

вдоль дороги построились в ряд,

словно зимнюю шубу, наденут

белоснежный роскошный наряд.

Год за годом сменяют друг друга

лето, осень, зима и весна,

отшумит в полях зимняя вьюга,

и деревья проснутся от сна.

Ветви к солнцу протянут, как руки,

и покроются первой листвой,

оживая под солнцем весенним

вместе с первой травой луговой,

«Ну а как же еще», — шепчут листья,

шелестя на осеннем ветру,

как любой человек засыпает

по ночам и встает поутру.

Все кругом умирает на время,

обездолено стужею злой,

но, лишь только растают сугробы,

оживает весенней порой.

А природы венец, да к тому же

наделенный бессмертной душой,

разве может исчезнуть бесследно,

словно снег, что растаял весной?

Разве семя, что брошено в землю

среди осени чьей-то рукой,

по весне не дает новых всходов,

прорастая зеленой травой?

Зимний сон пролетит незаметно,

как проходит мгновенье одно,

и, под солнцем весенним согрето,

оживет майским утром оно.

Первый снег тихо лег на дорогу,

и кружатся метели кругом,

пролетела волшебница-осень

словно клин журавлей за окном…

Огонек в ночи

В окне, где на короткий миг

зажегся свет свечи,

из темноты возникло вдруг

лицо твое в ночи.

Смотрела, голову склонив,

сквозь зимнее окно,

держа в своей руке свечу,

ты как в немом кино.

Мороз январский расписал

стекло в окне твоем

хрустальным, зимним, кружевным,

прозрачным серебром,

И робкий свет свечи мерцал

в узорчатом окне,

скакали тени на снегу

в полночной тишине.

Я губ твоих привет немой

пытался угадать,

о чем ты в этот час ночной

хотела мне сказать?

О том, что в гости по ночам

не принято ходить

и что о встречах никаких

не может речи быть.

А может быть, наоборот,

давно меня ждала,

хотя душевных тайн своих

открыть ты не могла.

Смотрел я молча на тебя

и думал об одном:

как много нужно мне сказать,

пока мы здесь вдвоем.

Ведь этих нескольких минут

давно уже я ждал,

и встречи я с тобой уже

который день искал,

Но, как нарочно, нужных слов

никак не мог найти,

а не сказав тебе всего,

не мог же я уйти.

И ты, должно быть, угадав,

зачем визит ночной

нанес тебе я в этот час,

кивнула головой.

Открыла дверь, и я шагнул

с мороза, где в ночи

в окне твоем сейчас горел,

мерцая, свет свечи,

Тебе навстречу, и потом

в полночной тишине

сидели долго мы вдвоем,

и, как казалось мне,

При свете робком, что свеча

роняла со стола,

еще прекраснее, чем днем

сейчас ты здесь была.

А все, что я хотел сказать,

без слов ты поняла,

но все молчала, ну а я,

о краешек стола

Рукой опершись в тишине,

твой взгляд на миг поймал,

и он намного лучше слов

мне сразу все сказал.

И эта ночь для нас с тобой

вдруг раз и навсегда,

все в жизни круто изменив,

на долгие года

Осталась в памяти как сон,

что снежною зимой

январским вечером одним

приснился нам с тобой.

04.09.2017 год.

Прощание с летом

Клин журавлей догнал закат осенний,

и тихо плачут в небе облака,

на лес внизу свои украдкой слезы

грибным дождем роняя свысока.

Промчалось лето, легкими крылами

взмахнув в последний и прощальный раз,

и осень, красно-желтая жар-птица,

на землю опустилась в тот же час.

Ах, пышное природы увяданье,

что осень принесла на огненном крыле!

И лес в тонах багряно-желтых среди листьев,

что ветер тихо гонит по земле.

Рассвет прохладный, что укрыл туманом

осенний лес и поле за рекой,

где полевых цветов не сосчитаешь

среди травы, что вымыта росой.

Пора забав курортных, бабье лето,

когда погода теплая стоит,

земля согрета жарким летним солнцем,

еще тепло недавнее хранит.

Пора коротких встреч, что обвенчает

разлука долгой снежною зимой,

когда судьба не глядя назначает

рукой небрежной жребий нам с тобой.

И ждем, когда весну проводит лето,

и осень, как всегда, из года в год

на легких красно-желтых крыльях

коротких встреч нам радость принесет.

Клин журавлей догнал закат осенний,

с прощальным криком улетая вдаль,

и сожалеть нам не о чем как будто,

осталась только легкая печаль.

02.09.2017 год.

Сон в летнюю ночь

Шептала мне тихо: я в дальнюю даль

гоню с глаз долой и тоску, и печаль,

когда появляюсь, как сказка во сне,

лишь только ты вспомнишь на миг обо мне.

Прекрасная фея из сказочных снов,

что в гости являлась ко мне по ночам,

куда исчезала под утро она,

откуда являлась, не знаю и сам.

И сны уносили нас в дальнюю даль

в таинственный край, где в лесу у ручья

поляна раскинулась словно ковер,

на этой поляне всю ночь ты и я

Кружились вдвоем на зеленой траве,

друг друга взяв за руки, чтобы опять

надолго припасть головой к голове,

а после опять все сначала начать.

А кроны деревьев, сомкнувшись шатром,

надежно укрыли нас здесь до утра,

когда мы упали, забыв обо всем

в траву, и настала ночная пора.

И мрак твоих черных волос, что волной

упали на голые плечи и грудь…

Что сделала фея ночная со мной!

Эх, если бы эти мгновенья вернуть…

Исчезла под утро она, как всегда,

Но, словно похмелье от встречи ночной,

надолго еще в этот будничный день

какое-то чувство осталось со мной.

Все снова и снова весь день напролет

среди деловой городской суеты

мне чудился голос подруги ночной,

как будто тихонько шептала мне ты:

«Мы снова увидимся ночью с тобой

в лесах неизвестной прекрасной страны,

и это не просто обманчивый сон,

ты каждую ночь видишь вещие сны,

Однажды ты так же под вечер уснешь —

и сразу окажешься в мире ином,

где феи лесные живут наяву,

и сон станет явью, а явь станет сном.

Там чистые реки с прохладной водой,

что вдаль сильным быстрым теченьем несет,

и чудо-цветы расцветают весной,

что вслед за зимою однажды придет».

На стихотворение А.С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге»

«Как ныне сбирается вещий Олег

отмстить неразумным хазарам…» —

писал Александр Сергеич, и он

тот казус припомнил недаром.

В российской истории нашей подчас

такие моменты бывали,

что их летописцы на все времена

в скрижали свои записали.

Теперь мы гадаем: а что же тогда

там было на самом-то деле?

И что в этих древних своих письменах

сказать наши предки хотели?

К примеру, собрались однажды мужи,

что дел в государстве вершили

весь ход, и устроили тайный совет

и вместе на нем порешили:

Богата земля, работящий народ

живет здесь, но хрен его знает —

не ладится все, хоть ты тресни, видать,

чего-то нам здесь не хватает.

Начальство толковое из-за бугра

мы выпишем, чтоб был порядок,

настанет тогда процветанья пора.

А этот бардак и упадок

мы здесь прекратим навсегда,

нужно нам найти вариант подходящий,

чтоб был выдающихся качеств мужик,

король или принц настоящий.

Нашелся тогда кандидат, впрочем, все

об этом, наверно, читали,

давно уже ни для кого не секрет,

что все его Рюриком звали.

Навел он порядок здесь или же нет,

наука о том умолчала,

но целой династии русских царей

тогда положил он начало.

Ну, это к примеру, мы речь о другом

ведем сейчас, кто же не знает:

в истории нашей во все времена

достойных примеров хватает.

Так вот, собирается вещий Олег

отмстить неразумным хазарам,

на долгие сборы в военных делах

не тратил он времени даром.

Собрал он дружину — и вышли в поход

по старой проезжей дороге,

но тут появился какой-то старик —

и лошади прямо под ноги.

Конечно, мы знаем, старик не простой

тот был, а колдун и кудесник,

покорный Перуну лишь он одному,

заветов грядущего вестник.

«Скажи нам, старик, — обратился Олег, —

раз мы тебя здесь повстречали:

удачным ли будет наш долгий поход,

чтоб все мы заранее знали.

Кому доведется вернуться назад,

кто сгинет в чужбине далекой,

оставив детей сиротами навек,

жену же — вдовой одинокой.

А главное вот что: добудем ли мы

в далеком походе победу?

Скажи все как есть, если знаешь, старик,

и я с легким сердцем уеду».

«Поход твой победу тебе принесет,

об этом сказали мне боги,

однако совсем не для этого, князь,

я встретил тебя на дороге.

Под стать тебе конь, что сейчас под тобой, —

промолвил старик через силу, —

но только я чувствую, хоть ты убей,

что вгонит тебя он в могилу».

«Да ну, ты чего, — удивился Олег, —

не ждал поворота такого,

чудные дела, предсказаньем своим

меня удивил, право слово.

Ну что же, заменим коня, если так,

не зря же сказали нам боги».

Коня заменили, и войско вперед

отправилось в путь по дороге.

Хазарам в тот раз вещий князь наложил

по полной программе, как надо,

но путь его славный лежал далеко,

к высоким стенам Цареграда.

А слава о нем прогремела в веках,

до самых окраин далеких,

неслась впереди, обгоняя его

на русских просторах широких.

И вот воротился обратно домой

Олег из походов военных

и вспомнил однажды тот случай с конем

в одной из бесед откровенных.

«А где он сейчас, тот мой конь, что тогда

остался стоять у дороги?

Должна была с ним приключиться беда,

и смертью грозили мне боги».

«Давно уже умер, — сказали ему, —

тот конь, ну а кости истлели

в земле, в общем, ловко с тобою в тот раз

судьбу обмануть мы сумели».

«Взглянуть бы хоть раз, где сейчас он лежит,

тот конь, что назначен судьбою

вогнать меня в гроб, ну а я все живой,

а конь тот в земле подо мною».

Отправился князь на могилу коня,

что некогда был предназначен

для дальних походов, сражений и битв,

чей жребий был так неудачен.

На холмик могильный ногой наступив,

сказал он: «Не ждал, право слово,

когда уходил в тот далекий поход

я, братцы, финала такого.

Прощай, не свершил ты в тот раз приговор,

что был мне назначен судьбою.

Да будет земля тебе пухом, мой друг,

не властна судьба надо мною».

И надо же — выползла в этот момент

из темной норы на дорогу

гадюка, что ядом смертельным полна,

и цапнула князя за ногу.

«Коварна судьба, — кто-то скажет, — и ты

так просто ее не обманешь,

ведь разных в запасе не счесть у нее

уловок, и если ты станешь

Играть в кошки-мышки с судьбой, то она

с тобой злую шутку сыграет

и, словно слепого котенка, тебя

тотчас в свои сети поймает».

«Поменьше бы слушал он, — скажет другой, —

что разные типы болтают.

Ну, кто вам сказал, не могу я понять,

что будто бы все они знают?

Что будет, и с кем, и когда, наперед

узнать поскорее хотели,

да только с размаху на полном ходу

в большую галошу вы сели!»

И этот вот, как его, вещий Олег —

ну ехал себе по дороге,

не слушал бы он, что ему тот старик,

что лошади прямо под ноги

откуда-то вылез, наплел он ему

с три короба бреда такого,

а ехал бы дальше в свой этот поход —

и жил бы тогда, право слово,

до старости он до глубокой, но вот

зачем-то он уши развесил

и сам себе смертный тогда приговор

как камень на шею повесил.

Когда из истории нашей мораль

извлечь случай нам выпадает,

ломаем мы перья, чернила мы льем,

но, как это часто бывает,

и рифма нам катит, и дело идет,

но только вот черт его знает:

прочтешь это все — что-то вроде не так,

чего-то нам здесь не хватает.

Чего же нам здесь не хватает, друзья?

Порой Божья искра сверкает

и перлы рождает один за другим,

увы, это редко бывает.

И все же мы слово сказали свое,

негромкое пусть и простое,

но, может, потомки запомнят его?

А в общем, и то и другое.

На этом я с вами прощаюсь, друзья,

до встречи, когда выпадает

мне случай заветный взять в руки перо.

Надолго ли? Кто его знает…

«Звучит под струн веселый звон…»

Звучит под струн веселый звон

лихая песня плясовая,

а дева, дочь кавказских гор

танцует в такт, не уставая.

И руки словно два крыла

раскинув в позе безмятежной,

идет под музыку она

походкой плавной и небрежной.

Отравой сладкою полна,

она сама о том не знает

на шумном празднике своем

и ловко сети расставляет.

Немудрено, если она

кому-то сердце растревожит:

кто попадется в сети к ней,

тот долго выбраться не сможет.

А я в том танце вновь и вновь

свое черпаю вдохновенье

и, глядя, думаю: продлись,

продлись, прекрасное мгновенье!

Простой естественный мотив,

но как в душе он отдается!

И ноги сами в пляс идут,

и с новой силой сердце бьется.

Но, как ни весел праздник наш,

увы, закончится он скоро,

умолкла музыка — и вот

уже расходятся танцоры.

Я в наступившей тишине

ловлю последний жест прощальный.

Не пой, красавица, при мне

ты песен Грузии печальной…

«Я не верю, что жизнь оборвется…»

Я не верю, что жизнь оборвется

за незримой чертой роковой,

что отмерила век наш короткий

что отпущен судьбой нам с тобой.

Жизнь имеет свое продолженье

и однажды начнется опять,

а иначе не стоило вовсе

этот странный спектакль затевать.

Жизнь — театр, а люди актеры,

как заметил однажды Шекспир,

как огромная общая сцена,

год за годом все вертится мир

в этом странном спектакле, где каждый

выбрал сам себе роль и где им

можно, если не справишься с ролью,

поменяться ролями с другим.

Кто сыграл свою роль тот уходит,

пропуская соседей вперед,

ну а там режиссер, что затеял

свой спектакль, давно уже ждет.

Он артистов своих, словно кукол,

сложит в ящик до лучших времен,

второпях не считая при этом

ни наград, ни чинов, ни имен.

А на смену им снова и снова

все приходят другие, и вот

продолжается действо на сцене

и по-прежнему ждет кукловод.

Ждет, когда же закончится смена,

что выходит на сцену, когда

те, чье время прошло безвозвратно,

покидают ее навсегда.

Вот тогда он достанет обратно

из старинных своих сундуков

тех, кто все эти долгие годы

крепко спали, не ведая снов.

И устроит большую премьеру,

чтобы разом на все времена

все, что прежде здесь было когда-то,

своим блеском затмила она.

«Укрыто истины зерно…»

Укрыто истины зерно

Загадок пеленой.

Извлечь его на свет дано

Науке лишь одной,

Что открывает нам порой

Неведомую суть

И помогает раз иной

Нам смело заглянуть

В глубины недр, что до сих пор

Так бережно хранят

Вдали от любопытных глаз

Свой драгоценный клад.

Открытий новых яркий свет

Откроет нам пути,

Что чередой грядущих лет

Нам предстоит пройти.

И мир вокруг преобразит

Могучих новых сил

Стихия, та, что человек

Из тайных недр открыл.

Бывает часто в жизни так,

Что истины зерно

Лежит совсем неглубоко,

Хотя порой оно

Иных алмазных перлов нам

Дороже во сто крат

И кто извлек его на свет,

Тот сказочно богат.

Бывает, мимо проходя —

Случайно ли, как знать? —

Его не замечаем мы

И можем растоптать.

Как важно вовремя его

Заметить, распознать,

Чтоб всходы, что нам даст оно,

Со временем собрать!

Кто смотрит в корень каждый раз,

Тому дано подчас

Извлечь на свет бесценный клад,

Тот, что ценней для нас

Набитых скарбом дорогим

Старинных сундуков,

Что кто-то в землю закопал

Еще в глуби веков.

А мир по-прежнему хранит

Великих тайн рудник,

И в наше время человек

Пока что не проник

В бездонный кладезь, что еще

Нам предстоит сполна

По капле и за разом раз

Весь вычерпать до дна.

И просвещенья дух, что нам

Готовит яркий свет

Открытий чудных, как писал

Великий наш поэт,

Ведет вперед нас за собой,

Дорогой, что полна

Ошибок трудных, что кругом

И в наши времена

Нас стерегут и тут и там

И за собою вслед

Рождают опыт, и для нас

Его дороже нет.

Познанья путь во все века

Сквозь тернии лежит.

Он в наше время широко,

Как никогда, открыт.

Ведет он нас за годом год

К вершинам, что вдали,

Как путеводная звезда,

Что на краю земли

Волшебным блеском много лет

Сверкает и манит

Всех тех, кому ее достать

Однажды предстоит.