Фантош для оборотня. Посвящение, или Игры насмерть!

София Устинова, 2013

Мою размеренную счастливую семейную жизнь уничтожил кукловод. Эгоистично, нагло, беспринципно. Оборотень не только начал хозяйничать в моей голове, делая из меня фантоша, но и стал главным режиссёром моей судьбы! 2 часть. Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Насилу отвернулась и только теперь оценила место, на котором сидела. Благо столик был всего на шесть персон и полностью предоставлен нам.

— Я так смотрю, ты не на самом высоком счету в этом обществе, — намекнула Роберту на удаленность и пустоту вокруг.

— А я и не стремлюсь выделиться, — дёрнул плечом мужчина, взял салфетку смочил водой.

— Не проще ли в уборную сходить?

— Не могу, — виновато покосился врач. — Должен с вами быть.

— Ух, гад, — скривилась от негодования. — Давай, помогу, — тянусь к Роберту, ведь пропускал те места, где больше размазано, но мужчина отшатнулся, будто я его током собиралась шибануть.

— Не трогай, — пророкотал сквозь зубы Вихтерёв. — Ты мне смертный приговор подпишешь.

— Да что ж такое? — возмутилась праведно. — Я что и помочь другу не могу?

— Не стоит, если конечно, не желаешь от него избавиться особо кровавым способом.

— Сказал тот, — грустно усмехнулась, следя, как врач утирал остатки крови с лица, а салфетки сгруживал на пустующий столик за спиной, — кто додумался привести на свадьбу бывшую фантош жениха. Хм, слушай, а ты случаем, не насолить хотел? — мысль уместная, странно, что сразу не пришла в голову.

— Если только чуть-чуть, — кисло подтвердил догадку Роберт. — Я был бы рад, если бы свадьба расстроилась, — признался шёпотом.

Не сдержала открытой улыбки:

— Тогда восхищаюсь твоей смелости! — подбодрила врача, хотя должна была разозлиться.

— Да? — нерешительно взлетели его брови.

— Ага, я бы сказала, даже отчаяннее меня.

— А вот это лесть! Откровенная, — хохотнул Роберт и как ни в чём не бывало, принялся поглощать еду.

Лишь мотнула головой. Твари — странные существа.

Роберт только что обливался кровью, а уже в следующую секунду — уминает за обе щёки.

Врач несколько минут жевал стейк, нет-нет да и поглядывая на меня.

— Кушай, — кивнул на тарелку и закуски, ведь я так и не притронулась к еде.

— Нет, — чуть повела подбородком. — Мне кусок в горло не лезет.

— Милена, вы меня убили наповал, — знакомый голос заставил улыбнуться и немного ожить. Обернулась и вскинула глаза на Эпштейна, остановившегося возле нашего столика. Он шикарно смотрелся в смоляном строгом костюме и бабочке. С идеальной стрижкой и начищенных до блеска черных ботинках. — Вы прекрасны до умопомрачения, — светились восхищением его глаза, на губах играла обворожительная улыбка.

— Шлёма, как же вам не стыдно так бессовестно льстить? — укорила с ответной благодарной улыбкой.

— Это не лесть. Искреннее восхищение, — теперь уже став серьёзным повторил психоаналитик. — Роберт, — кивнул врачу, — удивлён вашей смелости и благодарен за такой «сюрприз». Очень разбавили чопорность мероприятия, а то скучно было. Порадовали…

— Спасибо, — сухо отозвался Роберт без намека на юмор.

— Присядете к нам? — спешно махнула на соседний стул. — Всё равно свободен.

— С радостью, — принял приглашение Эпштейн. — Хочу знать, как вы себя чувствуете.

— Ну, — метнула затравленный взгляд на Роберта. Он чуть не подавился кусочком сыра, который в этот момент положил в рот. — Значительно лучше и более стрессоустойчива.

— Хотелось бы верить, — обронил Шлёма задумчиво.

Наша поверхностная болтовня продолжалась довольно долго и даже дала ложную надежду, что всё обойдётся без основных разборок.

Часть гостей продолжала коситься на наш столик и перешептываться между собой и явно обо мне. Стервятники — от их пересудов прямо уши и щёки горели. Другая часть — кто танцевал, кто вместе с тамадой развлекал публику, во главе которой восседал Демьян с невестой.

Я была готова поклясться, что Градов забыл обо мне, если бы в какой-то момент не ощутила острый взгляд на спине. Даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто смотрел. Я лишь нервно сглотнула и попыталась поддержать разговор, который умело вели Эпштейн и Роберт.

С непонятно чего врач засуетился:

— Мне нужно срочно выйти, — коротким кивком извинился и поспешно удалился из зала.

— Так значит, вы один? — перевела тему на личность мозгоправа.

— К сожалению, — помрачнел Шлёма.

— Не могу поверить, что нет дамы, которая бы не тронула вашего сердца, — с искренней мягкостью досадовала, ведь мужчина мне импонировал.

— К сожалению, — несмотря на меня, отозвался Эпштейн. Стало понятно, этот разговор ему неприятен.

— Потанцуй со мной! — раздался за спиной голос Демьяна не просьбой, а приказом.

Я опешила, а сердце настолько яростно принялось биться, что в груди стало нестерпимо больно.

— Прости, но меня уже пригласили, — солгала с великим трудом и даже не посмотрела на Градова. Уверена, что он знал, что врала, да и голос дрогнул, выдав моё волнение. Но сдаваться не собиралась — покосилась на Шлёму: — Так мы идём?

Психоаналитик даже бровью не повёл, что удивлён или страшился стать причиной разборок. Легко улыбнулся и протянул руку:

— А я решил, что вы передумали.

— Нет, — поспешила с мужчиной выйти на площадку. Деланно игнорировала Градова, который непросто был злой — он был самой яростью. Никогда не ощущала такого спектра его эмоций. Они проникали под кожу и отравляли своей убойной силой и яростью. Нечто новое, и мне нравилось играть на нервах мучителя.

Видимо, звери на дороге вместе с моей красотой к чертям собачьим и мозг уничтожили. Ещё бы, доводить до белого каленья тварь, что может раздавить точно клопа. Отчаянно — не то слово. Беспечно — ещё как! Безрассудно — неоспоримо! И я осмелилась. Простая человечишка осмелилась бросить вызов своему кукловоду!

Вот только он тварь ещё та, поэтому уже через несколько секунд справился с эмоциями и скрылся из виду. Даже легче стало — камень с души упал.

— Извините, — шумно вздохнула и уткнулась в плечо мозгоправа. — Мне так стыдно, — шепнула, не в силах посмотреть в глаза Эпштейну. Мы остановились почти в центре танцующих пар, но сами пока не вступили. — Я не заставляю участвовать в «этом», — абстрактное слово сполна вместило в себя куп других, которые крутились на языке: разборки, ссора, спектакль. — Я благодарна за поддержку.

— Я не против, — тон психотерапевта приободрил. Нашла храбрости и всё же посмотрела Шлёме в глаза:

— Он ушёл, вы можете отказаться.

— Почему? — усмехнулся мозгоправ, и чуть развел руки, приглашая начать танец.

— Ну, — замялась на миг, — играть больше не надо. К тому же мне слегка неудобно, — это уже шепнула, слегка покраснев. — Я плохо ногами передвигаю, да и давно не танцевала.

— Не страшно, — вновь успокоил меня Эпштейн и сделал первый шаг, деликатно притянув. Заключил одну мою ладонь в свою, а другую уместил на талии.

Непроизвольно ступила ближе и положила свободную руку на плечо Эпштейна:

— Если вы мне безотчетно начнёте отдавливать ноги, — решила внести ясности, — знайте, в том нет вашей вины! Это я умело их подставляю под ваши.

Эпштейн улыбнулся шире:

— Я знаю почему он не смог от вас отказаться.

— Кто? — уточнила робко, но осознав свою глупость, поспешила исправиться: — Вы о Демьяне?

— Да.

— Отказался… — постаралась переубедить.

— Вы забавная, — задумчиво перебил мозгоправ с едва заметной улыбкой.

— Да, — не сдержала смешка, хотя звук больше напомнил угрюмый хмык, — для женщины в моем возрасте и в моём положении — это приговор.

— Потрясающе, — умилялся Шлёма чему-то, понятному только ему.

— Вы побоялись меня привести на празднование, а танцевать не боитесь? — озвучила мысль, которая давно не давала покоя.

— Роберт сделал самый главный и решающий шаг. Я всего лишь вас поддерживаю, хотя признаюсь, побаиваюсь гнева Демьяна и, мне кажется, он вот-вот на мне отыграется, так что, заранее прошу прощения, если придётся выглядеть неподобающим образом…

— Он вас не убьет, надеюсь? — запнулась на очередном па.

— Скорее всего, нет, — скривился Шлёма. — Но волю подавит ну вы видели, что с Робертом было, — отмахнулся небрежно.

— Это вы меня простите, — прошептала виновато. — И спасибо, что не бросаете.

Чуть смелее обвила шею партнёра и не сразу поняла, что ноги больше не слушаются. Мы так и застыли посреди танцующих пар, словно монолитная колонна. Чужая сила подавляла волю сопротивляться. Непередаваемый аромат любимого мужчины заполонил лёгкие и от этой отравы спасения не было. Словно в дурмане нашла силы, чтобы повернуться туда, откуда нестерпимо пекло. Рядом с нами стоял Демьян. Такой близкий, родной, злющий. Не могла отвести от него глаз, понимая, что Градов на грани и меня, и Шлёму растерзать на части.

— Спектакль окончен! — отчеканил тихо, но так вкрадчиво, что все пары, танцующие около нас, тотчас разошлись.

Эпштейн бросил на меня вопросительный и в тоже время извиняющийся взгляд.

— Спасибо за понимание и танец, — поспешила успокоить коротким кивком.

Шлёма галантно, но не торопливо откланялся.

***

Меня не приглашали и не предлагали начать танец. Рывком притянули. Сгребли в охапку и, не обращая внимания на мои шипения и стоны, принудили двигаться:

— Что это за показуха? — шёпотом в висок выговаривал недовольство Демьян, ведя в танце резко и грубо, причиняя боль.

— Не понимаю, о чём ты… — терпела как могла, но на глазах уже щипали едкие слезинки.

— Ты невероятно строптива и своевольна, — гневно пояснил Демьян, управляя мной, словно куклой.

— Так подави мою волю силой! — возмутилась чуть слышно, не желая, чтобы наша ругань стала достоянием других. — Ты же это умеешь, — вспылила шепотом, резко сглотнув слезы, потому что движения Демьяна меня реально травмировали. Градов отстранился, но не отпустил. Несколько секунд смотрел в глаза, а потом ошарашил нежностью — губами собрав жгучие слезинки с глаз, щёк и подбородка.

— Мил, ну ты дура, — шикнул на выдохе и жадно глотнул воздух, словно ощущал его нехватку, — надо было сказать, что тебе больно, я же не контролирую себя.

Признаться, провалилась в запредельную прострацию и уже плохо соображала где явь, где вымысел. И причём то, что выпала из реальности казалось более правдоподобным, чем мысль, что Демьян без стеснения при всех гостях, на собственной свадьбе меня облобызал. Последнее было сродни галлюцинации. Да по мне психушка плакала!

Я молчаливо давилась негодованием и радостью одновременно и лишь роптание зала, вывели из анабиоза.

— Дурак, — шикнула и зачем-то прижалась сильнее, упиваясь запахом любимого мужчины. В этот момент четко осознала свою слабость перед мощью Демьяна, капитулировала полностью — больше не сопротивлялась и поглощала ощущение близости.

— Ты меня с ума сводишь, глупая, — внезапно прошептал с нежностью и таким бархатом в голосе, что я даже забыла, что надо дышать. — Зачем же ты меня нашла.

— Я не искала, — пробормотала, насилу разлепив пересохшие губы. — Мне пришлось. Я за детей боюсь, разве ты не понял?!

— Я не хотел, чтобы так… — голос был наполнен мукой и жалостью.

Не поняла, о чём Демьян говорил. Да и плевать было. Он уткнулся носом в мои волосы и жадно вдыхал аромат. Меня это сводило с ума. Уже была пьяна им. Ничего не соображала — лишь до дрожи ощутила, что он мне нужен. Прямо сейчас. Его губы, руки, дыхание…

Хочу его. Люблю его.

— Роберт к тебе приставал? — огорошил вопросом Демьян. Голос звучал глухо и с затаенной надеждой на обратное.

— Что? — ошарашено мотнула головой, прогоняя морок. — Ты о чём?

Стоп! Я нервно оглянулась, но так как вырваться из плена не могла, лишь беспомощно искала глазами врача:

— Где Роберт?

— Посмел или нет? — огрубел тон Градова.

— Да что ты за тварь? — прошипела, негодуя. — Никто! Никто меня не касается! Даже муж!

— Бывший, — напомнил услужливо Демьян, без капли сожаления за содеянное.

— Удивляюсь, как ты Эпштейна ещё не раскромсал на кусочки за то, что он посмел со мной танцевать! — умолкла, видя, как алчно блеснули глаза Демьяна, и тотчас зачастила: — Не посмеешь. Ты же понимаешь, что это глупо. Мы всего лишь танцевали. Даже не обнимались… Так, его рука на мне, а моя на нём… Чёрт! — Так как одна ладонь была крепко зажата кукловодом, ударила свободной по плечу Демьяна. — Не смей, прошу. Они единственные, кто со мной как с человеком говорили. Я клянусь, что ничего не было. Да и не могло быть, я ведь твоя… ты и сам это знаешь. Как я могу кого-то другого любить после тебя?! Я же… Одержима тобой. А разговоры, так я и с мужем говорила и что? — обшаривала взглядом лицо Демьяна, выискивая хоть чуточку понимания и смягчения. — Ты же его не убил.

— А надо? — прищурился деспот. На его лице ясно читала этот вопрос.

— Нет! — рьяно встряхнула головой, пытаясь осознать, как так сильно вляпалась в абсурдную ситуацию. — Прости, глупо было прийти. Лучше бы я позвонила.

— Это бы не изменило ничего.

— Что не… — недопоняла, но прежде чем окончить реплику, в унисон рваному всплеску негодования гостей, взвыла от боли, едва не потеряв сознание, ведь в меня вонзились острые клыки твари. Твари-Демьяна, который без лишних слов заткнул меня, весьма доходчивым способом, припав к оголенному участку на плече у плавного перехода к шеи. Отклеился так же резко, чуть испугав искаженным звериным лицом. Пока захлебывалась болью и старалась остатками разума зацепиться за реальность, которая медленно ускользала, Демьян распорол свою руку о клык и насилу приложил к моим губам.

Я плевалась, уворачивалась, но хват зверя был железным, а моё тело совсем перестало слушаться. Тщетные попытки не увенчались успехом, я обмякла в руках Градова и вскоре уже давилась тёплой жидкостью с привкусом металла. Мне становилось всё хуже и тошнотворнее. Волнение и крики, которыми был наполнен зал, сначала исказились, а потом оборвались. Картинки размазались и исчезли, вот только в этот раз темнота не радовала. Мне было откровенно плохо. Так плохо, что мечтала вернуться к свету, и плевать, что там много злых тварей, что там жуткая правда моей жизни и далеко не радостное будущее.

Я хотела вернуться!

И поэтому распахнула глаза.