Сердце Аспида: Жена поневоле

София Устинова, 2020

Дамир потребовал Вольху, но жениться не собирался – ему был нужен только наследник! Брак навязали, и княжна его люто возненавидела… как полюбить этого проклятущего аспида, когда в сердце другой? Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Вольха

Волна тепла по венам побежала, темнота наступила: то ли в глазах помутнело от чувств, то ли я так сильно зажмурилась от волнения, то ли ночь быстро подкралась, а я и не заметила. Но вместе с испуганным далёким криком няньки: «Вольха!» вновь чуть посветлело, а порыв ветра сильно прошелестел ветвями ивы, под которой мы таились.

— Вольха, ты где??? — очередной вопль Варварушки вспугнул дурные мысли, обнажил страхи оказаться опороченной, застань нас кто-нибудь с княжичем в такой ситуации, и я пихнула Светозара:

— Пусти! Не смей так делать боле! — пригрозила ему, из плена сладкого и коварного сбегая, и метнула опасливый взгляд на верхушки деревьев. Они мирно покачивались от порывов ласкового ветерочка, вот только чувство нехорошее уже в душу закралось.

— И не приближайся! Ежели убьёт тебя Аспид, как я дальше жить буду? — в чувствах отвернулась.

— Клянусь! — в спину прилетело. — Клянусь тебе, убью его! — заверил Светозар. — Вот только бы место узнать его слабое…

— И как это сделать? — затаила дыхание, не оборачиваясь.

— Ты! Ты можешь! — шепнул убеждённо, в затылок сопя. — Ежели в доверие к нему вотрёшься, вызнаешь тайну… — руки положил на мои плечи.

— Вольха!!! — вновь заорала нянька, и я как в тумане Светозару кивнула:

— Узнаю, — передёрнула плечами, от ласки неуместной избавляясь.

— И тогда мы люд избавим от гнёта Аспида. Мир будет всем… и девицам свобода!

— Вольха!!! — совсем уже рядом нянюшка ко мне взывала.

— Тут я, — отозвалась громко. — Иду уже! — торопливо сучья похватала и, не глядя более на Светозара, спешно юркнула меж ближайших деревьев в направлении кричащей Варварушки. И уже за следующими едва не столкнулась с нянькой и Микулой:

— Ты где была? Мы с ног сбились. Ночь уже скоро… Темно… — забрасывала упрёками Варварушка, пока прислужник сучья из рук моих забирал. Не успела я и слова вставить, как умолкла нянька, сузила глаза подозрительно:

— Ох, навлечёшь ты, глупая, погибель на нас, — покачала головой всё понимающе.

— Не специально я, — не собиралась оправдываться, да укор Варварушки душу царапнул, — не я искала встречи. Он подловил…

— На беду княжич за нами увязался, — пробурчала няня и, тяжко вздохнув, кивнула в сторону лагеря: — Ступай уже, пока совсем не стемнело.

Уже приближались к месту стоянки, как волнение заприметили.

— Чего это вои бурчат, да кони не в себе, — забеспокоилась няня, как и мы с Микулой, шаг ускоряя. — Случилось чего?

А как вышли к костру, я обомлела… Аспид стоял подле воеводы. В рубахе, штанах холщовых.

Никола сурово хмурил брови и недовольно зыркал на Дамира.

Но Аспид только меня заприметили, холодно бросил:

— Твои вещи пусть дальше везут, — в два шага близ меня остановился, — а тебя я сам в свою крепость доставлю.

Уж было хотела уточнить как, но Дамир словно мысли мои услыхал и наперёд проскрежетал зубами что-то жуткое, кровь студящее.

Дружинные к нам подступили, готовые меня защищать ценой своей жизни, но с криком Светозара: «Воль!» — муж мой, в миг обращаясь Аспидом крылатым, над землёй взмыл, оглушающе хлопнув крыльями.

От ужаса и не рассмотрела его толком, но успела заприметить морду змеиную, шипами увенчанную, зелёные злющие глаза, чешую, слепящую бликами от костра, крылья могучие и когти острые… КОГТИ! Они последнее, что запомнила пред тем, как меня мгла в свои сети утянула.

***

От ужаса то в небытие ныряла, то выныривала, но только для того, чтобы вновь от страха обмереть, оглохнуть от боя сердца и при очередном громком хлопке крыльев или опасном манёвре Аспида утонуть в темноте.

Благо кошмар был недолгим.

Водоворот ужаса-небытия в который раз вырвал меня из пучины… И я уже не в когтях Змия, не в воздухе — в какой-то мрачной комнате. Испуганно в высокий каменный потолок глядела, пока не села осмотреться. Близ входной двери на голых стенах, от которых жутко веяло холодом, пара свечей в подсвечниках горела. Блики играли на скромном убранстве комнатки. Ложе широкое. Столик и кресло, в котором Аспид сидел.

Мрак его обласкивал почти всего, а подрагивающий свет лишь делал более зловещим его задумчиво суровое лицо и подчёркивал невероятную, неестественную зелень глаз.

Так и застыли: я, страшась пошевелиться и сглатывая сухость во рту, и Дамир… Долго смотрел, выжидательно. Ничего не говорил, даже не моргал вроде. Пилил тяжестью взгляда, будто прочитать меня желал и злился… жутко, сильно. ДА! Его гнев, ярость, я ощущала каждой частичкой трусливого, дрожащего тела, с коим от ужаса совладать не могла. И сердца бой почти сознания лишал…

— Зачем Вы… — всё же решилась подать голос, да от страха язык прикусила, когда Аспид с кресла порывисто встал. В одних штанах и рубахе на голое тело. Босые ноги… Меня всё завораживало и пугало, а когда он у ложа остановился, свою рубаху потянув, в ужасе попятилась к изголовью:

— Вы же время давали…

— Передумал, — отрезал Дамир, уже с голым верхом. Рубаху метко швырнул на кресло и опять ко мне обернулся: — Аль думаешь, подло это?

— Д-да, — закивала рьяно.

— А ты честна? — рычанием упрёк вышел. — Я давал слово княжне! Чистой, невинной, целомудренной девице, коей тайну нашу поведали. Коя клятву давала. Кою в жёны взял, дабы соблюсти правила… Как оказалось зря поверил в благочестие и порядочность людей.

— Я… — поперхнулась оправданием, уже понимая, что он на Светозара намекал. Видать видел… услышал, вот позор на мою голову!! — Я…

— Не нужны мне твои лживые оправдания боле! Мне наследник надобен, — ловко меня за ногу поймал да к себе дёрнул, не обращая внимания на испуганный визг. Перехватил удобнее за платье. Рванул по горловине, заголяя перед собой. — Не хочешь по-людски, буду просто брать, как неугодную и нелюбимую! Отяжелеешь — не трону боле! — с этими словами, подмял под себя…

Не целовал, не гладил, дабы отвлечь. Не шептал, дабы успокоить аль бдительность притупить. Дух выбил, массой придавив… и когда его ладонь шершавая по ляжке без деликатности и нежности прошлась до зада, сдавив так сильно, будто на прочность проверял, я очнулась, словно от звучной затрещины. И, конечно, принялась биться под ним.

Мы посражались за меня — я ведь укусить хотела. Рычала, как дикая, грозила ему отмщением, ежели не одумается. Проклятия кидала, и тогда он, люто скрипнув зубами, бултыхнул меня лицом в ложе.

Я аж взвизгнула от неожиданности и страха, одеяло в кулаках комкая и пытаясь обернуться. А Аспиду хоть бы хны! Меня рывком на край сдвинул, к себе приблизив. И пока я истерично брыкалась, царапалась, визжа да горло срывая, на миг горячей обнажённой кожей меня опалил, к заду прижимаясь…

Вот тогда я в ужасе, ощутив его меж ног, взвыла, мечтая вскарабкаться выше по постели, но от грубого толчка лишь слезами и болью подавилась. Дамир без жалости таранил мою плоть, резкими покачиваниям, вколачиваясь глубже и глубже, будто пробить меня своей восставшей плотью насквозь мечтал. Я уж от боли, пронзающей тело, и рыпаться не могла. Судорожно в кулаках комкала одеяло. Зажмуривалась сильно и зубами вгрызалась в ткань, не позволяя себе больше орать.

Благо, усмирился Аспид быстро. За волосы грубо схватив, прогнул к себе и ещё раз толкнулся поглубже. Застонал утробно, по мне дрожь и волну холода прогоняя, а дыханием жарким плечо опаляя. Лежала, чуть жива да страшась звук лишний издать. Ждала… когда оставит меня в покое. И Дамир оставил. Отлепился чуть погодя, но я так и находила сил подняться. В бессилии зарыдала в постель и молила святую Ладу больше не допускать надо мной такого насилия. И этого ящера треклятого!!! Чтоб ему небо каменным дождём обернулось!

Девки шептались, что любиться с мужиками приятно и волшебно, хотя каждая соглашалась: приятней ласки до самого процесса. Это мужику всё одно: всунул, кончил и делов-то, а нам бабам… игры и ласки важны, которые до соития бывают.

И вот я получила.

И ласки, и игры… и любовь!

Ох, лишь бы больше не пришлось этого терпеть.

И ежели я раньше надеялась на пустоту чрева и мучительный год без любимого, то теперь взмолилась об обратном. Уж лучше с первого раза зачать и больше не испытывать этого тошнотворного ужаса.

Родить и быстрее вернуться к Светозару. Батюшке, матушке… Не желала я боле видеть чудовище это крылатое! Недаром он одинок.

Как баба с ним уживётся, ежели он… как животное…

Мысль упорхнула от звона колокольчика.

Я ещё шмыгала носом, соскребая униженную себя с ложа, морщась и губы кусая от каждого движения, до того мне было больно между ног, когда дверь скрипнула.

Я даже не успела одеяло накинуть, чтобы наготу свою прикрыть, в комнатку девушка вошла. Красоты невиданной. Чёрноволосая, темноокая, губы алые… Высокая крупная грудь, едва прикрытая диковинным платьем с глубоким вырезом, с узким лифом и пышной юбкой.

Улыбнулась белозубо.

Голос томный, игривый. Она что-то не то сказала, не то промурчала, я ни слова поняла.

А когда девица скосила глаза на меня, улыбка её померкла, во взгляде недоумение мелькнуло.

— Вейта, это Вольха, княжна Грозненская. Моя супруга и твоя хозяйка на тот срок, что будет здесь, — чеканил спокойно Дамир, уже в на скорую руку одетых рубахе и штанах. Девица так и застыла, чуть голову склонив и бросая на меня недружелюбные взгляды. — Она не понимает твоего языка, поэтому при ней говорить только на её языке.

Я ещё смаргивала непонимающе да сглатывала сухим горлом, как Дамир ко мне повернулся. Мимолётно взглядом скользнул по мне: по лицу, по рукам, коими удерживала края платья и прикрывала обнажённую грудь, по ногам, их тотчас под себя подтянула. Сверкнул зеленью глаз:

— Это Вейта. Пока ты здесь, она твоя прислужница, — вот так девку представил. — Захочешь чего, звонишь в колокольчик аль крикнешь, она слухастая…

И глазастая! Это уж скорее. Вон как опалила меня ненавистью темноокая. Небось, ещё и язык колючий да ядовитый.

А Аспиду словно не было дела — даже не глянул на прощание. Ушёл, оставив с крошевом чувств и мыслей. Я забилась в уголок, замотавшись в одеяло и молясь, чтобы муж боле не приходил.

Меня ещё колотило от пережитого, на смену боли и ужасу холод подкрался.

Девушка с пренебрежением смотрела на меня, губы поджимала:

— Госпоже нужно что? — коверкая слова, уточнила. Без уважения и желания подсобить, просто уточняла, потому что господин велел.

Я чуть головой мотнула. И только девушка за дверью скрылась, плотнее укуталась в одеяло и… веки смежила. Видать так и уснула… А когда тело пронзило холодом, нехотя вырвалась из дремы. Тяжко было, лениво и тошно. Попыталась встать, но с глухим стоном, шлепнулась на ледяной пол. Несколько секунд тело кололо и сводило, а когда нашла силы доползти до постели, заскулила от боли. Теперь уже от боли везде и тем более между ног.

Может, и не обратила бы внимания, но забравшись на постель да одеялом накрываясь, глазами наткнулась на кровавые пятна.

Стало себя так жалко, что опять зарыдала.

Я не привыкла столько себе жалеть, но сейчас была одна. Уже познала супружескую жизнь! И понимала, что ничего хорошего мне более не светило.

Так кто меня ещё пожалеет, ежели не сама. Кто теперь обо мне позаботиться, ежели не сама?

Одна-одинёшенька в чужом вражеском доме! Вдали от родных…

Непослушными пальцами приподняла край рубахи и платья, убеждаясь, что и на ляжках застыли кровавые сгустки и ещё какая-то дрянь. Покосилась в поисках воды, но ничего не найдя, утерлась подолом.

Подгребла ноги, увернулась в одеяло плотнее и вновь уснула. Ничего! Утро вечера мудренее. Мне бы сил набраться. Отдохнуть, мыслями успокоиться и придумаю, как дальше жить!