Сердце Аспида: Жена поневоле

София Устинова, 2020

Дамир потребовал Вольху, но жениться не собирался – ему был нужен только наследник! Брак навязали, и княжна его люто возненавидела… как полюбить этого проклятущего аспида, когда в сердце другой? Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Вольха

— Ненавижу, — шикнула прежде, чем он губы мои вновь своими поработил. И когда уж слепнуть стала от ужаса и боли, сыскала сил и отрешилась от мира сего. Не сопротивлялась более. Опять зажмурилась и молилась, дабы треклятый Аспид дело своё чёрное быстрее сделал.

Дамир пыхтел, по мне рукой свободной шарился, голое тело облапывал, вызывая до тошноты странные чувства.

Жгучие, волнительные…

Липкие до омерзения…

Такие, от которых хотелось избавиться. Отряхнуться, как от стайки муравьёв, что на кожу забрались, щекоча и заставляя передёргиваться.

— Моя! — зло шипел Дамир прямо мне в лицо. — Открой глаза! — опять велел и я, закусив губу, нехотя подчинилась, ведь быть ему женой по всем пунктам обязана. То обещала, о том клятву давала…

— Ты — моя! — помолчал гневно, сопя, как разъярённый Аспид. — Смирись уже!

— Постараюсь, — проклацала зубами, — но сейчас… не получается… Не готова я… здесь…

Дамир секунду пилил гневным взглядом, а я уж с жизнью прощалась за наглость свою.

— Неделя пути до границы с моими землями! — отчеканил Дамир, продолжая ягодицы мои сжимать до боли приятной и упираться в меня своей плотью твёрдой. — Седмицу даю! Проститься с девичьими мечтами и образумиться! Уяснить наконец: ты — моя! На год! И по согласию аль против воли, — припечатал значимо Аспид, — я возьму тебя…

Я с облегчением выдохнула:

— С-спасибо, — закивала торопливо, ещё чуду не веря.

Неужто и впрямь человеческими чувствами наделён?

Неужто сострадание и понимание ему не чужды?

Неужто отсрочка появилась, когда уж не ждала её?

— Алтарь, — ровно почти бесстрастно продолжал Дамир. Быстрым махом мне по ляжке чиркнул, оставляя неглубокий порез. — Ему кровь надобна, — глядя в мои глаза, ладонью по ране мазанул и на камень рядом со мной припечатал. — Семь дней! — ещё раз повторил со скрипом зубов. Ему это тоже с явным трудом далось… смирение такое. В упор глядя на меня, отступил в темноту, и его мрак поглотил.

Ещё не веря провидению, таращилась в сумрак, где обнажённый Аспид скрылся, как в темноте хищно сверкнули зелёные огоньки, продолжая удерживать на прицеле змеиных глаз. Шелест раздался, следом хлопок пещеру наполнил, а порыв ветра меня чуть с алтаря не скинул. И даже пламя испуганно вздрогнуло, да прочь в сторону от угла, куда Дамир ушёл, так сильно полыхнуло, что едва не погасло.

Я затаилась, до рези в глазах в темноту вглядываясь, но секундами погодя выдохнула шумно, понимая, что настала оглушающая тишина. Лишь сердечко шало грохотало в груди, сбивая с разумной мысли.

И никого более вокруг. Я одна!

Обождала пару мгновений, которые дикими ударами сердечко отстучало, торопливо спрыгнула с камня и бросилась прочь из пещеры.

У входа самого едва на родителей не налетела. Они взволнованно топтались у проёма, не решаясь войти.

Близёхонько Микула с Варварушкой места себе не находили. Воевода мрачно зыркал по верхам, за рукоять меча держась. Словно ожидал нападения Аспида.

— Вольх, — ко мне тотчас матушка поспешила с батюшкой. — На тебе лица нет, — шептала горячо, обнимая: — Обидел?..

— Нет, нет, — рьяно замотала головой. — Хорошо всё. Время дал в себя прийти.

Княгиня с князем взглядами обменялись задумчивыми, а я продолжила:

— И седмицу, чтобы до границы с его землями прибыла…

— Хорошо, — отстранилась матушка и любовно по щеке огладила. — Ты теперь хоть и мужья жена, но время… оно очень нужное. Эх, — глаза матери слезами наполнились, — прости, что тебе зверь такой достался.

Не хотелось о том вспоминать, потому заверила:

— Пока он был не большим зверем, чем некоторые мужики наши. Но лучше не злить! Поспешить надобно, — уж чего не хотелось вовсе, чтобы княгиня меня вопросами заклевала. Я же со стыда сгорю.

— Верно молвишь, доченька, — преисполненный гордостью кивнул батюшка, с княжьего плеча сняв плащ богатый и тёплый, на мои накинул, дабы укутаться могла и срамоту прикрыть.

— Благодарствую, — искренне улыбнулась и позволила меня княгине приобнять да в сторону нашего лагеря отвести.

— Ох, нелюдь, — тихо вознегодовала матушка, когда уже в палатке я наскоро переодевалась и обувалась. Рубаху, в коей была, в сторону бросила, а княгиня взглядом её проводила и явно увидала кровавые следы на ткани. — Неужто так невтерпёж было, что прям в пещере на тебя полез?.. — по своему о пятне рассудила.

— Матушка, — ахнула я стыдливо. — Ты не так поняла, — о том не желая говорить. — Сказала же, он мне время дал, а это… для алтаря было надобно… окропить кровушкой моей. Он то и сделал, но осторожно.

— Даже так? — изумилась матушка. — Тогда, может, и не таков он Аспид, каким я себе представляла, — проворчала задумчиво. — Но ты на любовь и нежность лучше не рассчитывай, — чуть погодя виновато посоветовала. — Ежели сейчас не снасильничал, не значит, что много в нём человеческого, и будет он внимательным мужем. Лучше готовиться к худшему и порадоваться лучшему, а с Аспидом так и подавно…

— А я вообще о нём думать не желаю. Год продержусь, а там… лишь мыслью о свободе живу.

— Вот и правильно, — огладила меня по волосам матушка и взялась косу перезаплести.

***

Из окошка тоскливо на лес посматривала, в мыслях тугих путалась, а только Светозара видала, тотчас пряталась. Стыдно было… в глаза любимому смотреть. И на него больно глядеть. Бледный, мрачный, нет уж блеска во взгляде, смеха приятного и не чарует улыбкой светлозубой.

А мне что делать? Что ему сказать? Я теперь мужняя жена. И обещать ему ничего не могла. И требовать… Мы вроде обсудили это, но княжич всё равно приуныл, сидя на коне да с воеводой плечом к плечу обоз через лес сопровождая.

День, второй… строго по плану: к обеду останавливались коней напоить, перекусить, отдохнуть и опять в дорогу отправлялись, чтобы до ужина без остановок ехать. А только солнышко начинало к горизонту клониться, лагерь на полянке удобной раскидывали.

Я с няней ноги разминала, даже ежели накрапывало: то до источника, близ которого останавливались, то за хворостом для костра. Микула всегда за нами следовал. Зорким глазом следил, дабы на нас никто не напал, ну и подсобить с сучьями.

К вечеру третьего дня дождь разыгрался нешуточно.

Остановились мы в лесу, хоронясь под густыми кронами деревьев. Нам с Варварушкой было строго-настрого велено под навесом оставаться. Но единожды высунувшись из укрытия, поймала укоризненный взгляд Светозара и тотчас обратно нырнула, губу закусив и себя ненавидя.

Понял княжич, что избегала его, вот и злился пуще.

Ничего не поделать! Судьба у нас такая… И поговорить никак: мне вообще нельзя с другими показываться.

Но когда у края полога села на соломенную подушку, в маетных раздумьях пребывая, княжич по другую сторону навеса меня поджидал:

— Воль, — раздался его голос за тканевым навесом, — неужто будешь меня теперича всю дорогу избегать?

Моё сердечко сжалось от боли нестерпимой.

— Буду, Светозар, буду, — прошептала горячо, кулаки стискивая так, что ноготки в кожу вонзились. Покосилась на нянюшку — Варварушка с неудовольствием покачала головой, но упрекать не стала, больше сочувствия в её взгляде прочитала. Зажмурилась я, не позволяя себя разреветься: — Уходи, Свет, нам спать надобно. Утро вечера…

Он ушёл. Спасибо Великой Ладе, не стал упираться и дальше душу терзать. Но спала я урывками. Дождь колотил по навесу так яростно, будто погода мои чувства остро ощущала и непролитые слёзы водой замещала.

А потом, как отрезало… Но на смену ливню, звуки леса подоспели: волки, филины, шебаршение, гуление… Ух, и страшно ночью. Мерещилось всякое.

— Спи, Воль, — нянька буркнула, не выдержав моего кручения. — У тебя скоро жизнь иная буде…

Тяжко выдохнула я, опять с боку на бок перевернувшись, а уже под утро тихие голоса дружинных и треск костра усыпили.

Утром собрались и опять в путь дорогу отправились…

День пролетел бодрее, а когда ко сну готовились, я радовалась тёплому, сухому вечеру и ноги с Варварушкой разминать отправилась да веток для костра подсобрать. Микула рядом шагал, уже с грудой сучьев.

Всё лучше, чем бездельем страдать.

Меж деревьев ходила, ветки подбирала да песнь напевала.

О любви несчастной, о судьбе горькой… О долге и чести.

Слова лились тихо, душу заполняли и сердечко заставляли мирно стучать.

— Воль, — так задумалась, что Светозара прозевала. Подкрался сбоку и за руку поймал. От испуга было взвизгнула, ветки роняя, да он меня быстро к себе дёрнул, ладонью рот зажимая.

— Чшш, глупая, я это, — мягко шикнул. — Не ори, сбегутся все, я и сказать ничего не успею, — Виноватым взглядом обласкал, но заслышав голос няньки, взывающий к Микуле, Светозар нас от чужих глаз схоронил за низкими ветвями ивы.

Спиной к дереву меня припечатал, одну руку за талию опустив, а другую ото рта моего убрав. Неспешно… пальцами едва касаясь, по губам провёл да за подбородок придержал, когда я головой повела, уворачиваясь от его шибко вольной, неправильной ласки.

— Прошу, — тихо-тихо взмолилась. Сердечко, как очумелое, колотилось, словно из груди выскочить мечтало.

Прислушался Светозар, позволил отвернуть лицо, но ладонью в ствол подле головы моей упёрся:

— Соскучился я, Вольх, не мучай меня, — с мукой шепнул.

— И не собиралась. О том и молила! Не стоило тебе меня сопровождать! Тяжко это и мне, и тебе…

— Неужто даже не попрощаемся? На год ведь… А ежели случится что…

— Не говори так, — замотала головой рьяно. — Не разрывай мне сердечка, и без того в крови купается! Светозар, милый, знаешь ведь, не по своему желанию замуж вышла. Я смирилась, и тебе надобно это принять как есть, раз согласен ждать!

— С ума сошла? — шикнул злее. — Чтобы отпустил… вот так, — задохнулся Светозар. — Я же… умираю уже… который день сам не свой. И чего только не думал, когда ты из пещеры вышла…

— И чего же? — надломился мой голос.

— Не важно, что думал тогда, важно, что сейчас… Не могу я так, милая. Давай сбежим… Ждать не смогу. Я тебя хочу, Воль…

Не выдержала я его боли и своей ладошкой рот ему заткнула и взглядом молила прекратить наши страдания:

— Да что ты такое говоришь? Жена я Аспиду. Обратного нет пути! Так что не сбивай меня с достойного поступка, не опорочивай моего целомудрия. Прощай, — уйти собиралась, да Светозар вторую руку аккурат моей головы упёр, отрезая путь к свободе:

— Тогда посоветуй, как дальше жить?.. — тяжко сглотнул Светозар. Такой милый, ранимый, горем убитый, лбом в мой уткнулся. И я поддалась нежности. Ладошами лицо его придержала, утопая в светлости глаз:

— А ты представь, что, как в некоторых княжествах, по старым обычаям, право первой ночи за князем оставляют, так и у нас случилось, — гадкий пример, но ничего более умного не придумала.

— Думал уже! — заверил жарко Светозар. — Убеждал себя, что спокойно отпущу. Но нет! Ни ночь, ни год… Ох, Вольха, как бы не подохнуть от ревности тугой, что сердце на куски раздирает, — с чувством зашипел Светозар, ещё и ладошками по стволу шмякнув, да так, что я от испуга вздрогнула. — Я зубами его рвать готов…

— Эх, буйная твоя кровушка… — прошептала, уже от волнения едва голосом владея. Моё сердце ещё больше от любви заныло, от тоски, что я своими обязательствами хорошего человека несчастным делала. Уж лучше бы отпустить, а дальше… как жизнь сложится.

Хорошая мысль, правильная, на том и решила сыграть:

— Что ж, тогда лучше не ждать тебе меня. Живи своей жизнью, Свет. Уходи, не поминай лихом…

— Ты что молвишь? — опешил княжич, а я упёрлась руками в плечи его и, сражаясь более с собой, чем с ним, принялась отталкивать:

— То и говорю, уходи! Кому велено! Не люб ты мне более…

— Не верю, специально так говоришь, чтобы задеть меня сильнее, разозлить, обидеть, — раскусил нехитрый замысел Светозар, и в объятия заключил так крепко, что едва не вскрикнула от боли удушливой: — Не отпущу я тебя, Вольха. Лучше убью… а там и смерть не страшна, — припечатал с напором. — Аль хочешь… я с вами пойду, выслежу логово Аспида, и убью Змия…

— Дурной совсем? — замотала головой.

— Конечно дурной! — встряхнул меня точно соломенную куклу. — А как представлю его подле тебя, слепну от ревности, — процедил сквозь зубы. — Аль, думаешь, трушу? Его боюсь?

— Не в страхе дело, — воззвала к разуму любимого. — Убить Аспида — трудная задача, а ежели сплошаешь или же уличит он в предательстве, люто покоряет всех. А я не смею свой народ так подставлять. Батюшку, матушку. И тебя молю, не подставляй меня так перед честным людом. Не простая я девка, Светозар. Я — княжна. А это обязывает…

О том, что жизнью Дамиру обязана, конечно, не посмею рассказать — клятву давала, потому и сложно втолковать любимому, насколько сильно подвязана в этом браке обетами.

— Умру я… — пробормотал Светозар, — но ждать буду, — видела, как тяжко ему это далось.

— Свет, — дух перехватило, когда он ко мне склонился, почти губ своими касаясь.

— Соскучился дико, — шёпотом тёплым душу мне выворачивал. — Простимся скоро и надолго, Вольха. Хоть поцелуй напоследок…