Девочка Ада

София Устинова, 2020

Нас объединяет горе. Мы оба потеряли близких людей. И если он спокойно может обойтись без меня, то я, увы… Мне может помочь только ОН, но цена, которую просит, кажется неподъемной. Она думает, что я ей во спасение. Глупая девчонка! Нет никого опаснее меня, особенно для неё! Мной управляют желания: похоть, месть и жажда наживы. И я вытряхну из неё всё до капли, а девчонку выкину из своей жизни, как ненужный хлам. Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Бориска

В универе неспешно решила вопросы с деканатом и пробежалась по кафедрам, а напоследок заглянула к своим на лекцию. Несколько человек, с которым за это короткое время подружилась: Дима, Артём, Витёк, Регина, Света, завалили вопросами, хотя время от времени мы с ним были на связи, и большей частью о произошедшем в моей жизни были в курсе. Кроме, разумеется, последнего, что касалось Ада и нашего с ним уговора.

Даже настроение поднялось — ребята и девчата были так рады моему приходу, что злость на Адаков, незаметно сошла на нет. Вернее ее затмили приятные чувства в компании.

Я не одиночка! Мне очень нужен коллектив и поддержка, а одногруппники своей энергией в меня вдохнули жизни.

Давно я так не смеялась. Даже согласилась с ними пойти в кафе.

Света и Артем — по обычаю светлая пара. Светлана, утопающая в любви высоченного, рыжего кота, и Тёмыч с безграничной нежностью к своей девушке.

Регина и Витёк — противоположность им. Взрывная, но от того не менее прикольная и яркая парочка. Они привычной манерой подзуживали друг над другом, подначивали на грани закатить скандал на почве не то ревности, не то просто пощекотать нервишки от великой любви, которую не могли не заметить все, кто оказывался в их радиусе воздействия. Они умели и с завидным постоянством практиковали.

И конечно бесхозный, а точнее ветреный, постоянно в «поиске» Ветров. Красивый, улыбчивый. Подмигивал чаще обычного, даже за плечи пару раз дружеским жестом обнимал и шептал какие-то милые непристойности.

В общем, я отдыхала. Но уж сидя за столом и планируя, как проведем вечер, неожиданно совсем рядом со мной грянул голос:

— Не хотелось бы разбивать вашу милую компанию, но Бориске нужно уйти! — Меня аж холодным потом умыло от спокойного тона Ада и недоброго блеска в его тёмных глаза.

Все умолкли, хотя еще секунду назад заливались на все лады, озвучивая очередную грандиозную мысль, куда бы отправиться, и как весело нам там будет.

Повисло напряжение, щекотливое безмолвие. Испуганные взгляды друзей, опешивших от бестактного вторжения на нашу территорию позитива. И судя по лицам сокурсников, они не в курсе, кто такой Адаков. И если кто-то из них его пошлёт, может случиться непоправимое. А я жуть как не хотела разборок, ссор, поэтому торопливо кивнула:

— Д-да, — выдавила, боясь свести с него взгляд. — Прости, я просто забыла. — сбивчиво бормотала, придумывая причину для срочно ухода.

— У нас заказан ресторан, — услужливо помог Ад, продолжая топить обманчивой ровностью голоса.

— Ресторан… — чуть было не брякнула, что мне об этом неизвестно, но опасность, сверкнувшая в его глазах, заставила подыграть: — Да, точно. Простите, — это уже друзьям. Легкомысленно дернула плечами, извиняясь за забывчивость, и спешно засобиралась. — Уже иду, — встала из-за стола, пока они по-прежнему с недоумением таращились на Адакова. Хорошо он ещё без охраны был, а так бы глаза сокурсников точно из орбит вылезли.

Распрощалась без лишних обнимашек и поцелуев под бдительным, пробирающим до костей взглядом Ада. До икоты боялась ещё в чём-то накосячить, а на выход шла, уже предвкушая жуткие разборки, крики, и даже в красках представляла рукоприкладство в исполнении Андрея, дабы научить меня уму разуму, ну и просто показать, кто в «семье» главный тиран и деспот.

А в том, что он мог дойти до такого, уже не сомневалась.

Я теперь ни в чём по отношению к Адакову не сомневалась.

Даже если это самая лютая жуть на свете!

— Я просил меня предупреждать о непредвиденных мероприятиях? — уже в машине обманчиво ровно обронил Андрей, подперев меня собой к дальней стороне на заднем сидении, словно места не хватало. И так при этом был спокоен и расслаблен, будто ничего дикого и пугающего для меня не видел. Подумаешь «мышка» в уголок забилась и дрожит.

— Да, — недоуменно моргнула. Сердечко ненормально трепыхалось. Я чётко понимала, что этот зверь меня пугал, но пугал как кролика питон. Вроде бежать нужно, пока не поздно, но ты под гипнозом его природного «обаяния». И даже зная об опасности, ощущая её каждой частичкой нутра, продолжаешь играть со смертью и внимать.

— Любые изменения маршрута, — Ад не повышал голоса, но говорил вкрадчиво, словно уже наточил нож, при этом поясняя, в чем меня обвинял, какой приговор вынес и что собирался делать, дабы его превратить в жизнь. — Вроде я сказал предельно четко.

— Да-да, прости — промямлила, еле владея губами. — Это было спонтанно. И ничего, предосудительного. Я же не изменяла, мы просто говорили.

— Планировали, — перебил бесстрастным тоном Адаков, припечатав грозным взглядом. — Я понимаю, что тебе трудно свой легкомысленный характер сдерживать в узде, поэтому напомню, мы с тобой ПО ТВОЕЙ ПРОСЬБЕ! Это не мне, а тебе нужна помощь! Это не мне, а тебе угрожают! Это за тобой маньяк охотится.

Я закусила губу и опустила глаза:

— Больше не повториться, — пообещала, дав себе клятву, что впредь ВСЕГДА буду ему сообщать о своих передвижениях.

К моем удивлению моё убийство отложилось на неопределённое время и мы правда приехали в ресторан. Но ела с трудом. Обстановка была гнетущей, напряженной и взрывоопасной, несмотря на уютный светлый, минимум народа, почти бесшумных официантов. Мне всё казалось, что Адаков устроит тихие разборки без битья посуды. Потому сидела с некоторой осторожностью и в ожидании неприятностей отвечала на его нейтральные вопросы: о заключении гинеколога, об универе, занятиях, друзьях. Уточнял, что нужно купить, каких педагогов нанять, чтобы меня подтянуть по пропущенному материалу.

— Это лишнее, я справлюсь, — заверила с кивком.

— За ум решила взяться? — вскинул брови и тут же: — Похвально, лишь бы не провально, — добавил, в очередной раз показав, какого нелестного обо мне мнения. — Завала сессии не допускать! — а вот это с угрозой. — Сольешь — накажу! И вообще посажу под домашний арест, пока не вытянешь весь курс.

— Тебе обязательно быть тираном? — не выдержала его наездов и оскорблений.

— Мне не хочется быть твоим папочкой! Но приходится, потому что в твоём воспитании явные дыры. Как и в умении серьёзно подходить к делу и не прожигать жизнь, которая тебе дана на блюдечке. А дано тебе куда больше, чем другим, — без перехода на крик, ровно чеканил Ад. — Днище сливать бонусы от судьбы. Грех! А я не терплю таких грешников! — перестал водить вилкой по рыбине и сурово глянул на меня: — А теперь ешь! Тебе силы нужны, — морозно припечатал, и я молча продолжила трапезу.

Больше он не переходил на личность: не поливал меня грязью, не угрожал, вел светский разговор, прерываясь на частые телефонные звонки.

— Никаких гулянок в клубе! Жди меня дома. К вечеру буду, — распрощались уже на улице, перед домом.

— Хорошо, — прикусила губу, суматошно соображая, напомнить ему о рекомендации «меня не трогать»? И пока идиоткой моргала, Ад, придержав меня за талию неожиданного нежно и коротко поцеловал. — Улыбайся, даже можешь меня обнять.

— Ещё чего?! — выдохнула, уперев руки ему в грудь, чтобы отпихнуть.

— Вообще-то нас снимают, — сквозь зубы пояснил Ад, хват на талии стал крепче, а тёмные глаза уже сверкали, общая расправу, если не подчинюсь. — Может, поцелуешь? — тихо не то спросил, не то вопросительно приказал, предельно сильно в себя вжимая.

— Нет, — упиралась, для вида перестав воевать, но улыбку выдавила поядовитей. — Между «влюблёнными» могут быть ссоры, — выплюнула слово, — а значит и милые, прощальные поцелуи отменяются.

Наверное, я мазохиста, но меня волновало наше препирательство, и даже от мысли, что Ад выходил из себя, становилось неправильно жарко внизу живота. Я однозначно не желала его любви и уж тем более с ним секса, но хоть немного ощущать себя живой и трепыхающейся, нравилось.

Ад прищурился:

— Тебе доставляет удовольствие меня дразнить и провоцировать? Нарываешься? Хочешь очередного показательного урока?

— Я тебя не…

Огрызнуться не дал, властно припечатал губы к моим, пожирая моё возмущение и объятия крепче сжал, гася сопротивление.

А я ведь его искренне ненавидела! И не хотела.

Шипела, кипела ненавистью. Кричала ему об этом!

Мозгом!

Да и тело…

Вначале застыла в ужасе, ожидая вспышек боли, отторжения, отвращения, но вместо этого было диковато, неправильно плавиться в грубых руках насильника, сейчас расщепляющего меня своими новыми ласками и убийственно чувственными поцелуями, от которых сознание растекалось, мир вращался с бешеной скоростью, а из-под ног земля уходила.

Это было сладко и удушливо прекрасно.

Запоздало поняла, что уже не билась, требуя свободы — почему-то обвивала за шею и льнула вместо того, чтобы шарахаться прочь. А ещё стонала, мурчала.

Да я совсем отупела и размякла!

Адаков непостижимым образом меня волновал. Сбивал с толку и подавлял. После всего, что со мной сделал, как со мной говорил, мягкотелой идиоткой висла на нём. И к стыду отвечала на совершенно новый для меня острый, яркий, насильственный поцелуй, подобных которому никогда не пила.

Задыхалась, захлебывалась, растворялась и теряла остатки самоуважения, позволяя Андрею вопиюще хамское и деспотическое поведение по отношению к себе.

— Еще и лгунья, — охрипло пробурчал, обрывая ласку и словно маленькую, неразумную, истеричную девочку, придержав за плечи, отстранил подальше от себя, словно нарочно показывал, какую дистанцию между нами я обязана соблюдать. — Хочешь! И тебе нравится… — не договорил, но красноречиво мазнул взглядом по моему лицу, на крошечный миг дольше остановившись на моих горящих губах, саднящих от его грубых поцелуев.

Не стала заведомо откровенно лгать. Просто в кромешном душевном раздрае промолчала.

Лучше молчать! Иначе загоню себя в ещё большую мусорную яму, откуда выбраться очень сложно. Мне срочно нужно разобраться в себе. Понять, что случилось и как это исправить! Мне не нравилась реакция на ласку Ада. Я была уверена, что не подпущу больше! Начну истерить, шарахаться. Хотя еще больше была уверена, что ОН не посмеет после того, что уже совершил.

Что же случилось?

Как я до этого докатилась?

КАК??? Если даже отторжения не испытала? Если только на первую микросекунду властного поцелуя и захватнических объятий. А потом, мне эта ласка была приятна, волнительна.