Просто люби жизнь

Софи Кинселла, 2020

Ава верит в настоящую любовь. Сайты знакомств, где нужно выбирать мужчину по росту, знаку Зодиака и профессии, кажутся ужасно скучными и неромантичными. После недавнего расставания девушка решает повременить с чувствами и отправляется в Италию, чтобы наконец закончить свой роман. В творческой резиденции, где она поселилась, нельзя пользоваться телефонами, называть подлинное имя и раскрывать какие-либо факты своей биографии. Но в один из дней Ава знакомится с безумно красивым парнем. Между ними сразу вспыхивает искра. Бурному курортному роману – быть! Они ничего не знают друг о друге, но счастливы и влюблены. По возвращении в Лондон пара договаривается раскрыть свои имена и познакомиться по-настоящему. Но, кажется, все было идеально только под палящим итальянским солнцем. Аве и Мэту предстоит узнать, смогут ли они принять друг друга в настоящей жизни. «Софи Кинселла идет в ногу со временем. Когда я читаю ее книги, у меня от смеха кружится голова». – Джоджо Мойес «Завораживает… Уникальный роман Кинселлы о природе компромисса, в котором идеально сочетаются юмор и жизненно важные темы, затрагивающие каждого. Этот ромком – настоящий хит». – Publishers Weekly «Мило, откровенно и честно о том, что же нужно для любви двум людям с абсолютно разными жизнями». – Kirkus Reviews «У Кинселлы уникальный талант к написанию ромкомов». – The Boston Globe

Памяти Сьюзен Камил^[1]

© Рябцун М., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Один

Едва я тянусь к дверному звонку, как мой телефон издает звуковой сигнал входящего сообщения, и у меня в голове мгновенно возникает перекличка возможных вариантов.

Кто-то из знакомых умер.

Кто-то из знакомых выиграл в лотерею.

Я опаздываю на встречу, о которой напрочь забыла. Блин.

Я была свидетелем преступления, и теперь должна дать очень конкретные, подробные показания о том, чего не могу вспомнить. Блин.

Мой врач просматривала мои записи. (Зачем? Неясно.) И кое-что нашла. «Я не хочу вас беспокоить, но…»

Кто-то прислал мне цветы, и их забрал мой сосед.

Знаменитость только что написала в твиттере что-то, что мне нужно увидеть. Ух.

Что?

Но когда я достаю телефон, я вижу, что это сообщение от Сета, парня, с которым у меня было свидание на прошлой неделе. И который за весь вечер не сказал мне ни единого слова. Ни единого.

У большинства парней противоположная проблема. Они бубнят о себе и своих блестящих достижениях, а когда вы оплачиваете свою половину счета, спохватываются: «Так повтори, чем ты занимаешься?» Но Сет лишь молча таращился на меня своими близко посаженными глазками, пока я нервно лепетала о тыквенном супе.

Что он там написал? Хочет еще одного свидания? Упс. При одной мысли об этом у меня скручивает желудок, а это — знак. Одно из моих главных жизненных правил: прислушивайся к своему телу. Тело мудрое. Тело знает.

Ничего страшного. Я его вежливо отошью. Отшивать я умею неплохо.

Привет, Ава. Поразмыслив, я понял, что не могу продолжать наши отношения.

О. Хм. Понимаю.

Не важно.

Я неспешно закатываю глаза. Хотя я понимаю, что он меня не видит, у меня есть очень слабая теория, что через телефон можно каким-то образом передавать эмоции. (Я ни с кем не делилась этой теорией, потому что, на мой взгляд, большинство людей довольно узколобы. Даже мои лучшие друзья.)

Возможно, ты решила, что я тебе пишу, чтобы попросить о еще одном свидании, и в этом случае мне жаль, что я вселил в тебя надежду.

Надежду? Надежду? Ну конечно!

Ты захочешь знать причину.

Что? Нет. Не захочу, большое спасибо.

Я имею в виду, что могу догадаться.

Нет, вычеркните это. Не могу.

В любом случае почему я должна гадать? Кто захочет угадывать, почему кто-то не хочет с ним встречаться? Звучит, как какое-то ужасное игровое телешоу под названием «Это потому, что у меня неприятный запах изо рта?».

(У меня нет неприятного запаха изо рта. Что угодно, только не это.)

Боюсь, я не смогу встречаться с женщиной, которая считает, что у тыквенного супа есть душа.

Что?

Я в ярости смотрю на телефон. Он совершенно неправильно меня понял. Я не говорила, что у тыквенного супа есть душа. Я просто сказала, что, по моему мнению, стоит придерживаться широких взглядов на связь между физическим и духовным. Что я и делаю. Что нам всем стоит делать.

Словно читая мои мысли, Гарольд сочувственно поскуливает и тычется носом мне в ногу. Видите? Если это не доказательство, что все в мире взаимосвязано, то что же тогда доказательство?

Я хочу написать в ответ: «Извини, что недостаточно узколоба для твоего ограниченного взгляда на жизнь». Но это означало бы, что я прочитала его сообщения, а я их не читала.

Ну, хорошо, читала, но дело в том, что я удаляю их из своего сознания. Все. Какой-такой Сет? Свидание? О чем вообще речь?

Точно.

Я звоню в дверь, а затем открываю дверь ключом, который дала мне Нелл. Мы все так делаем, на случай если у Нелл приступ. Уже прошло некоторое время, но они могут коварно возникнуть на ровном месте.

— Нелл? — окликаю я.

— Привет! — Она выходит в прихожую с широкой улыбкой и розовыми торчащими волосами.

— Ты снова покрасилась в розовый! — восклицаю я. — Мило.

Цвет волос Нелл менялся примерно 106 раз с тех пор, как мы вместе учились в университете, в то время как мой не изменился ни разу. У меня все такие же темно-каштановые прямые волосы до плеч, которые так легко стягивать в конский хвост.

Не то чтобы волосы сейчас действительно занимали мои мысли. Я на мгновение отвлеклась на сообщения Сета, но теперь, когда я вошла в дом, у меня начало сжиматься горло. Я ощутила тяжесть в животе. Я бросаю взгляд на Гарольда, и он вопросительно поворачивает ко мне голову в своей очаровательной манере, от которой у меня начинает щипать в глазах. О боже! Я действительно могу это сделать?

Нелл садится на корточки и протягивает руки к Гарольду.

— Готова к отпуску?

Мгновение Гарольд изучает ее, затем поворачивается, и его влажные карие глаза жалобно смотрят на меня.

Те, кто считает, что собаки не понимают, что мы говорим и делаем, ошибаются, потому что Гарольд понимает. Он храбрится, но ему так же тяжело, как и мне.

— Я не могу взять тебя в Италию, Гарольд, — говорю я, с трудом сглатывая. — Я тебе уже говорила. Но это не займет много времени. Я обещаю. Неделя. И всё.

Его морда искажена душераздирающим выражением «Почему ты так со мной поступаешь?». Хвост мягко постукивает по полу — ободряюще, с надеждой; как будто я могу внезапно передумать, отменить рейс и пойти с ним играть.

Я поклялась, что не буду плакать, но при взгляде на его выразительную, умную морду меня переполняют слезы. Мой Гарольд. Лучший в мире бигль. Лучшая в мире собака. Лучшая в мире личность.

— Гарольду не терпится остаться со мной, — твердо говорит Нелл, ведя нас в гостиную. — Верно, Гарольд?

В ответ Гарольд еще больше кривит морду и душераздирающе скулит.

— Этой собаке место на сцене, — говорит Сарика, с удивлением глядя на него из-за своего ноутбука. Сарика на самом деле не любительница собак — она это признает, — но она поклонница Гарольда. Невозможно познакомиться с Гарольдом и не стать его поклонницей.

Я нашла Гарольда в центре спасения четыре года назад, когда он был еще щенком, и это была мгновенная, абсолютная любовь. Он посмотрел на меня, его глаза заблестели, дыхание стало прерывистым и возбужденным, и он, казалось, произнес: «Вот и ты! Я знал, что ты придешь!»

Не скажу, что это было легкое плавание. До этого у меня никогда не было собаки. Я мечтала о ней в детстве, но мои родители были из тех, кто невнятно обещает, а потом ничего не происходит. Так что в деле ухода за собакой я была новичком. А Гарольд был новичком в том, чтобы за ним присматривали. Потому что, поверьте, за ним не присматривали те, кто бросил его на обочине А414. Это не было заботой. От одной мысли об этом мне становится жарко и тревожно.

В любом случае это было сложное привыкание. Когда Гарольд впервые появился в моей квартире, он был вне себя. Он совершенно ясно говорил: «Что я наделал, согласившись жить с тобой?» И у меня были такие же колебания. Было довольно много воя с обеих сторон. Но теперь я не представляю свою жизнь без него. И все же я здесь, планирую оставить его на неделю.

Может быть, мне стоит отказаться. Да. Я должна отказаться.

— Ава, перестань нервничать. Ты понимаешь, что он пытается заставить тебя чувствовать себя плохо? — говорит Нелл. Она поворачивается к Гарольду и строго на него смотрит. — Послушай, приятель, я не поведусь на твои дурацкие выходки. Ава может отправиться в отпуск без тебя. Это допустимо. Так что хватит доставлять ей неприятности.

На долгое мгновение Гарольд и Нелл встречаются взглядами — две огромные личности, противостоящие друг другу, — затем наконец Гарольд успокаивается. Он бросает на меня очередной укоризненный взгляд, но подходит к коврику у камина рядом с креслом Нелл и садится.

Ладно, может быть, я не буду отказываться.

— Не извиняйся перед ним, — говорит мне Нелл. — И не трать всю неделю, мечтая о видео с Гарольдом, вместо того чтобы писать книгу.

— Я и не собиралась! — говорю я, защищаясь.

— У нас все будет хорошо, — повторяет она. — Отлично.

У меня не так много жизненных правил. Но вот одно из них: если вздумаешь себя пожалеть, навести Нелл. Она жесткая, когда нужно. Она отшвыривает от тебя глупые мысли. Ее деловитое отношение пронизывает тебя, как порыв резкого холодного воздуха.

— Здесь его вещи. — Я ставлю на пол объемистую сумку. — Кровать, миска для воды, одеяльце, еда… О, его эфирные масла! — вспоминаю я, извлекая из сумки бутылочку. — Я приготовила для него новую смесь лаванды и кедра. Тебе просто нужно обрызгать его…

— Постель, — перебивает Нелл. — Ава, расслабься. Ты уже отправила мне пять электронных писем по этому поводу, помнишь? — Она берет у меня бутылочку и внимательно изучает ее, прежде чем поставить на место. — Это напомнило мне о том, что я хотела спросить. Что случилось с твоей квалификацией по ароматерапии?

— О, — запинаюсь я. — Я все еще… занимаюсь этим. Вроде того.

Мои мысли возвращаются к книгам по ароматерапии и к бутылочкам в уголке кухни. Я прохожу онлайн-курс, и я должна к нему вернуться, потому что определенно хочу работать ароматерапевтом на неполный рабочий день.

— Вроде того? — уточняет Нелл.

— Я взяла паузу. Просто с работой и написанием этой книги… Ты же знаешь. — Я тяжело вздыхаю. — Жизнь мешает.

Моя работа заключается в написании фармацевтических брошюр и статей в интернете, что я уже в значительной степени могу делать и во сне. Я работаю в фармацевтической компании Брейксонов, расположенной в Суррее. Все прекрасно, мне нравится фирма, и они в основном позволяют мне работать из дома. Но я всегда стараюсь расширить свои горизонты. Если вас интересует мое мнение — жизнь слишком коротка, чтобы не расширять свои горизонты. Вы всегда должны думать: «Это хорошо… но что еще я могу сделать?»

— Тем больше причин поехать в Италию и сосредоточиться на написании книги, — твердо говорит Нелл. — Гарольд хочет, чтобы ты это сделала. Правда, Гарольд?

В ответ Гарольд издает проникновенное «вау-у!» — иногда он воет совсем как волк, — и Нелл смеется. Она треплет Гарольда по голове сильной, крепкой рукой и говорит:

— Глупый пес.

Мы дружим с Манчестерского университета. Нелл, Сарика, Мод и я — все мы познакомились в университетском хоре и подружились во время поездки в Бремен. До этого Сарика, считай, не произнесла ни слова; поначалу мы знали о ней только то, что она изучает юриспруденцию и может взять верхнее «До». Но после нескольких стаканов она призналась, что тайно спит с дирижером, но их сексуальная жизнь становится немного «темной». Так что теперь она хочет бросить его, но при этом остаться в хоре. Что мы думаем по этому поводу? Мы провели целую ночь, потягивая немецкое пиво и обсуждая этот вопрос, а также пытаясь выяснить, что именно означает «темная».

(В конце концов Нелл разбила свой стакан и сказала: «Просто, черт возьми, объясни нам, хорошо?»)

(Это было немного грубо. Не стоит повторять или даже думать об этом.)

Как бы то ни было, Сарика бросила дирижера и осталась в хоре. Это было четырнадцать лет назад (как это случилось?), и мы дружим до сих пор. Из нас четверых только Сарика еще поет в хоре — но, с другой стороны, она всегда была самой музыкальной. Кроме того, она постоянно ищет мужчину, чьи интересы совпадали бы с ее интересами, и считает, что лондонские хоры — отличное место для начала отношений. Как и велосипедные клубы. Каждый год она присоединяется к новому хору и каждые полгода меняет велосипедный клуб, и у нее довольно много парней.

Я имею в виду три серьезных кандидата за два года. Неплохо для Лондона.

Мы все живем по соседству в северном Лондоне, и хотя наши жизни во многом отличаются, мы сейчас более близки, чем когда-либо. За последние несколько лет мы несколько раз катались на американских горках. Мы кричали и хватали друг друга за руки, как буквально, так и… как оно там.

Не-буквально.

Метафорически? В переносном смысле?

Здорово. Завтра я уезжаю на недельные писательские курсы и при этом не могу подобрать антоним к слову «буквально».

— Какой антоним к слову «буквально»? — спрашиваю я Сарику, но она сосредоточенно стучит по клавиатуре ноутбука, темные блестящие волосы скользят по клавишам. Сарика часто сосредоточенно стучит по клавишам своего ноутбука, даже когда приходит к Нелл. (Мы обычно собираемся у Нелл.)

— Никаких курильщиков, — бормочет Сарика, нажимает на клавишу и пристально смотрит в экран.

— Что? — Я вытаращиваюсь на нее. — Это что, работа?

— Новый сайт знакомств, — объясняет она.

— О, какой именно? — с интересом спрашиваю я. У Сарики больше денег, чем у любой из нас, так как она юрист, поэтому она единственная, кто может позволить себе зарегистрироваться на дорогом сайте знакомств, а затем проинформировать нас.

— Никаких экстрасенсов, — рассеянно отвечает Сарика, нажимает очередную клавишу и поднимает глаза. — Он называется «Встречусь с тобой». Очень дорогой. Но зато получаешь то, за что платишь.

— «Никаких экстрасенсов»? — скептически переспрашивает Нелл. — Со сколькими экстрасенсами ты встречалась?

— С одним, — поворачивается к ней Сарика. — И этого больше чем достаточно. Я тебе о нем рассказывала. Тот, который решил, что сам знает, что мне действительно нравится в постели. Мы поспорили на этот счет, и я спросила: «Чье это тело?» — а он сказал: «Наше общее, чтобы наслаждаться».

— Ах, этот, — говорит Нелл, и в ее глазах загорается огонек. — Я не знала, что он экстрасенс, я думала, он придурок. А есть фильтр «Никаких придурков»?

— Не сработает, — с сожалением говорит Сарика. — Никто не считает себя придурком. — Она поворачивается и снова стучит по клавиатуре. — Никаких магов, — быстро печатает она. — Никаких танцоров… Хм, как насчет хореографов?

— А что плохого в танцорах? — возражает Нелл. — Они всегда в форме.

— Я так не люблю, — говорит Сарика, неопределенно пожимая плечами. — Будет каждый вечер уходить танцевать. А нам нужно общее время. Никаких рабочих на нефтяных вышках, — добавляет она, подумав, и снова печатает.

— Как работает этот сайт? — озадаченно спрашиваю я.

— Начинается с отбора тех, кто тебе не подходит, — отвечает Нелл. — Он должен называться не «Встречусь с тобой», а «Отвали от меня». Ты, ты и ты.

— В твоих устах звучит очень негативно, — протестует Сарика. — Дело не в том, чтобы сказать людям «отвали», а в том, чтобы быть суперконкретной и не тратить время на просмотр неподходящих анкет. Берешь и оттачиваешь соответствие цели, пока не получишь идеальный короткий список.

— Покажи.

Я обхожу диван, чтобы заглянуть ей через плечо. Экран ноутбука заполнен мужскими лицами, и я моргаю, глядя на них. Они все кажутся такими милыми. Парень со щетиной в правом углу выглядит особенно мило. Выражение его лица говорит: «Выбери меня! Я буду добр к тебе!»

— Выглядит милым, — указываю я на него.

— Может быть. Хорошо, что дальше? — Сарика сверяется со списком на своем телефоне. — Никаких вегетарианцев.

— Что? — Я потрясенно смотрю на нее. — Никаких вегетарианцев? Что ты такое говоришь? Сарика, как ты можешь быть такой узколобой? Твоя сестра — вегетарианка! Я — вегетарианка!

— Знаю, — спокойно говорит она. — Но я не хочу встречаться со своей сестрой. Или с тобой. Прости, детка. Ты же знаешь, я люблю твой крамбл^[2] с халлуми^[3]. — Она протягивает руку и ласково обнимает меня за талию. — Но мне нужен кто-то, с кем я смогла бы пожарить курицу.

Она нажимает на «Фильтры», и появляется окно с четырьмя заголовками: «Да, пожалуйста!», «Не против», «Нежелательно» и «Неприемлемо».

— «Неприемлемо», — твердо говорит Сарика, начиная печатать в окне «Вегетарианец». После первых букв слово «Вегетарианец» автоматически заполняется, и она нажимает на него.

— Ты не можешь исключить всех вегетарианцев, — в полном ужасе говорю я. — Это предвзятое мнение. Это… это вообще законно?

— Ава, расслабься! — парирует Сарика. — Смотри. Это даже забавно. «Применить фильтр».

Когда она нажимает, фотографии на экране начинают мерцать. Затем на разбросанных по экрану лицах один за другим появляются большие красные кресты. Я бросаю взгляд на симпатичного парня — и испытываю потрясение. На его лице крест. Выглядит так, словно его приговорили к смертной казни.

— Что это? — с тревогой спрашиваю я. — Что это такое?

— Это называется «Последний шанс», — объясняет Сарика. — Я могу помиловать любого из них, щелкнув по нему.

— Помилуй его! — говорю я, указывая на своего любимца. — Помилуй!

— Ава, ты ничего о нем не знаешь, — закатывает глаза Сарика.

— Он хорошо выглядит!

— Но он вегетарианец, — говорит Сарика и нажимает «Готово».

Экран снова мерцает, и все парни с перечеркнутыми лицами исчезают. Оставшиеся фотографии кружат по экрану, а затем снова собираются в аккуратные ряды, причем место исчезнувших занимают новые.

— Отлично, — удовлетворенно говорит Сарика. — Куда-то я добралась.

Я смотрю на экран, потрясенная этим процессом отбора.

— Это жестоко, — говорю я. — Бессердечно.

— Но лучше, чем наугад, — вставляет Нелл.

— Вот именно! — кивает Сарика. — Это научно. На сайте более восьмисот фильтров. Рост, работа, привычки, место жительства, политические взгляды, образование… Алгоритмы, кажется, были разработаны в НАСА. Можешь обработать пять сотен парней в мгновение ока. — Она снова сверяется со своим списком. — Хорошо, переходим к следующему. Не выше шести футов трех дюймов. — Она снова начинает печатать. — Я пробовала с высокими. Это не по мне.

Она нажимает «Применить фильтр», появляются три красных креста, и через несколько секунд на экране возникает новая подборка парней.

— Кстати, одна женщина применяла фильтры, пока на экране не остался только один парень. Она познакомилась с ним, и они до сих пор вместе, — добавляет Сарика, прокручивая список. — Это идеально.

— Все равно мне это кажется неправильным, — говорю я, в смятении глядя на экран. — Так не должно быть.

— Это единственный способ, — возражает Сарика. — Сейчас практически все встречаются онлайн, верно? Прак-ти-чес-ки все. Миллионы людей. Миллиарды.

— Думаю, да, — осторожно отвечаю я.

— Все встречаются онлайн, — четко повторяет Сарика, как будто она выступает с докладом на TED^[4]. — Это все равно что прийти на вечеринку с коктейлями, а там собрался весь мир, и каждый пытается поймать твой взгляд. Так ничего не получится! Нужно сузить круг поисков. Следовательно… — Она указывает на экран.

— ASOS^[5] — это плохо, — вставляет Нелл. — Вчера я искала «белую блузку». Знаешь, сколько мне предложили вариантов? Одна тысяча двести шестьдесят четыре. Я решила, что у меня нет времени на это дерьмо. Взяла первую попавшуюся. Какая разница.

— Вот именно, — подтверждает Сарика. — И это — блузка, а не спутник жизни. «Не более чем в десяти минутах езды от станции метро», — быстро печатая, добавляет она. — Хватит с меня таскаться по квартирам у черта на куличках.

— Ты исключаешь парней, которые живут дальше, чем в десяти минутах езды от метро? — У меня отвисает челюсть. — Это так важно?

— Можно создавать свои собственные фильтры; если они им понравятся, их добавят на веб-сайт, — объясняет Сарика. — Сейчас они рассматривают мой фильтр о частоте мытья волос.

— Но что, если идеальный парень живет в одиннадцати минутах езды от станции метро?

Я знаю, что говорю слишком взволнованно, но ничего не могу с собой поделать. Я уже вижу его. Он пьет на солнышке кофе, одет в велосипедные шорты, слушает плей-лист Баха и тоскует по кому-то, похожему на Сарику.

— Он соврет, — спокойно говорит Сарика. — Он напишет: «десять минут». Все в порядке.

Она действительно не понимает, в чем проблема.

— Сарика, послушай, — в отчаянии говорю я. — Что, если есть потрясающий парень ростом шесть футов пять дюймов, вегетарианец и он живет в двадцати минутах езды от Крауч-Энда^[6]… а ты исключила его? Это же безумие!

— Ава, не психуй, — спокойно говорит Сарика. — Должны же быть какие-то «Неприемлемо».

— Нет, ты не понимаешь, — непреклонно говорю я. — У меня нет никаких «Неприемлемо». Мне нужен хороший мужчина, вот и всё. Порядочный, цивилизованный человек. Мне все равно, как он выглядит, какая у него работа, где он живет…

— А что, если он ненавидит собак? — вскидывает бровь Сарика.

Я замолкаю.

Он не может ненавидеть собак, потому что только странные, ужасные люди не любят собак.

— Хорошо, — наконец уступаю я. — Это мое единственное «Неприемлемо». Он должен любить собак. Но это — единственное условие. Буквально.

— А как насчет гольфа? — коварно вставляет Нелл.

Черт бы ее побрал. Гольф — моя ахиллесова пята. Я признаю́, что испытываю иррациональное отвращение к этой игре. К костюмам. И к людям, которые в нее играют.

Но в свою защиту скажу: причина в том, что я жила рядом с самым крутым гольф-клубом в мире. Там была общественная пешеходная дорожка, но если попытаться прогуляться по ней, возникали разъяренные люди в одинаковых джемперах, которые махали руками, требуя, чтобы я не шумела или возвращалась, и называли меня идиоткой.

Это раздражало не только меня; совету пришлось переговорить с гольф-клубом. Очевидно, они ввели новую систему знаков, и теперь все улажено. Но к этому времени я уже переехала и пришла к выводу, что на гольф у меня аллергия.

Впрочем, сейчас я этого не признаю́, потому что мне не нравится считать себя человеком с предубеждениями.

— У меня нет проблем с гольфом, — говорю я, вздергивая подбородок. — И в любом случае дело не в этом. Дело в том, что два совпадающих списка атрибутов — это не любовь. Алгоритмы — это не любовь.

— Алгоритмы — это единственный способ, — говорит Сарика, щурясь на экран. — М-м-м, а он милый.

— Хорошо, где алгоритм, который скажет мне, как пахнет парень? — парирую я чуть более страстно, чем намеревалась. — Где алгоритм, который скажет мне, как он смеется или как гладит собаку по голове? Вот что для меня важно, а не все эти несущественные детали. Я могу влюбиться в ученого или фермера. Он может быть пяти или семи футов ростом. Пока еще существует химия организма. Химия.

— Ах химия, — говорит Сарика, обмениваясь улыбками с Нелл.

— Да, химия! — вызывающе возражаю я. — Вот что важно! Любовь — это… это… — Я подыскиваю слова. — Это невыразимая, таинственная связь, которая возникает между двумя людьми, когда они соединяются, и они чувствуют это… и они просто это знают.

— Ава… — Сарика смотрит на меня с нежностью. — Ты и есть любовь.

— Она готовится к своему литературному курсу, — предполагает Нелл. — Ты понимаешь, что у Лиззи Беннет был миллион «Неприемлемо», Ава? «Никаких высокомерных заносчивых типов. Никаких идиотов-священнослужителей». — Нелл кивает Сарике. — Добавь и это.

— «Никаких идиотов-священнослужителей», — Сарика делает вид, что печатает, ухмыляясь поверх ноутбука. — Может, написать: «Заявку могут подать только те, у кого роскошный дом»?

— Очень смешно.

Я опускаюсь рядом с ней на диван, и Сарика примирительно кладет руку на мою.

— Ава. Детка. Мы разные, вот и всё. Мы хотим разного. Я хочу избавиться от всех этих напрасных трат времени. В то время как ты хочешь… химии.

— Ава хочет волшебства, — говорит Нелл.

— Не волшебства. — Я слегка вздрагиваю, потому что мои подруги вечно считают, что я слишком романтична и смотрю на мир через розовые очки, но это не так. — Чего я хочу, так это… — Я замолкаю, мои мысли немного путаются.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Нелл, и в ее голосе звучит неподдельное любопытство.

Наконец я перевожу дыхание.

— Я хочу парня, который будет смотреть на меня… а я буду смотреть на него… и всё. Чтобы нам не нужно было ничего говорить. Вот и всё.

Я неопределенно замолкаю. Это должно быть возможно. Любовь должна быть возможной, иначе что мы все здесь делаем?

— Я тоже этого хочу, — кивает Сарика, разрушая чары. — Всего в десяти минутах езды от станции метро.

Нелл ржет, захлебываясь от смеха, и я неохотно улыбаюсь.

— Вообще-то у меня сегодня вечером свидание, — признаюсь я. — Вот почему я не могу остаться.

— Свидание? — Сарика вскидывает голову. — И ты говоришь нам об этом только сейчас?

— Я-то думала, ты собираешь вещи для поездки в Италию, — почти обвиняюще говорит Нелл.

— Я соберу вещи. После свидания.

— Потрясающе! — Глаза Сарики сверкают. — Где вы познакомились — на вечеринке мороженого?

— Нет, на балу, — вставляет Нелл. — Он помог ей, когда у нее сломалось колесо кареты.

— Он написал записку гусиным пером и сунул ее Аве в шляпку, — хихикает Сарика.

— Ха-ха. — Я закатываю глаза. — Разумеется, в интернете. Но я не создавала миллион искусственных «Неприемлемо», я действовала инстинктивно.

— Инстинктивно? — эхом отзывается Нелл. — В смысле?..

— Его глаза, — гордо говорю я. — У него такой взгляд…

После катастрофического свидания с Сетом я придумала новую теорию: все дело в глазах. Мне никогда не нравились глаза Сета. Это должно было мне подсказать. Поэтому я зашла в интернет и поискала парня с великолепными глазами… и я нашла его! На самом деле я очень взволнована. Я смотрю на его фотографию и ощущаю с ним настоящую связь.

— По глазам можно многое сказать о человеке, — признаёт Сарика. — Ну-ка, посмотрим.

Я открываю фотографию и мгновение с любовью смотрю на нее, прежде чем показать Сарике, а затем Нелл.

— Его зовут Стюарт, — говорю я им. — ВОТ он какой.

— Приятные глаза, — соглашается Нелл, — признаю́.

Приятные? Это все, что она может сказать? Какие чудесные глаза! Они излучают тепло, ум и остроумие, это видно даже на крошечной фотографии в телефоне. Я никогда не встречала таких удивительных глаз, а я просмотрела множество анкет на сайтах знакомств…

— Гарольд! — внезапно вскрикивает Сарика, и я в тревоге вскакиваю. — Это мой сэндвич с курицей! Плохая собака!

Пока мы разговаривали, Гарольд бесшумно подкрался к Сарике со стороны дивана и вытащил из ее сумки завернутый в пищевую пленку сэндвич из Прет-а-Манже^[7]. Теперь он переводит взгляд с нее на меня и на Нелл, как бы говоря: «И что вы собираетесь делать?»

— Гарольд! — упрекаю я. — Брось! — Я делаю шаг к нему, и он на шаг отступает. — Брось! — повторяю я без особой убедительности.

Яркие глаза Гарольда снова обводят комнату, как будто он оценивает ситуацию.

— Брось. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал повелительно. — Брось!

— Брось! — эхом отзывается Нелл, ее альт раскатывается по комнате.

Я медленно наклоняюсь к Гарольду, и его взгляд следуют за мной дюйм за дюймом, пока я внезапно не хватаю его. Но я слишком медлительна. Для Гарольда я всегда слишком медлительна. Он срывается с места и скользит в угол за телевизором, где его никто не может достать, а затем начинает яростно жевать обертку, время от времени останавливаясь, чтобы окинуть нас троих триумфальным взглядом.

— Чертов пес, — говорит Нелл.

— Не надо было оставлять сэндвич в сумке, — качает головой Сарика. — Гарольд, не жри пластик, ты полный идиот.

— Гарольд? — доносится знакомый голос из прихожей. — Где этот роскошный пес?

Мгновение спустя в дверях появляется Мод, держа за руки двух своих детей, Роми и Артура.

— Извините, опоздала, — произносит она в своей театральной манере. — Кошмарная школа. Я целую вечность не видела Гарольда, — добавляет она, поворачиваясь, чтобы улыбнуться ему. — Он с нетерпением ждет свой маленький отпуск?

— Он не роскошный пес, — зловеще сообщает Сарика. — Он плохой, непослушный пес.

— Что он натворил? — спрашивает Артур, и его глаза загораются от восторга.

Гарольд — своего рода легенда во втором классе Артура. Однажды он снялся в сериале «Покажи и расскажи», где стащил школьного плюшевого мишку, убежал на детскую площадку, и трем учителям пришлось его ловить.

— Он украл мой сэндвич с курицей, — говорит Сарика, и оба ребенка покатываются со смеху.

— Гарольд все крадет, — заявляет четырехлетняя Роми. — Гарольд крадет всю еду. Гарольд, ко мне! — Она ободряюще протягивает руку, и пес приподнимает голову, как бы говоря: «Позже», и продолжает жевать.

— Погоди, а где Берти? — спрашивает Мод, как будто только что заметила. — Артур, где Берти?

Артур выглядит озадаченным, как будто он никогда даже не подозревал, что у него есть брат по имени Берти, и Мод прищелкивает языком.

— Он должен быть где-то здесь, — неопределенно говорит она.

Основная загвоздка в жизни Мод заключается в том, что у нее трое детей, но только две руки. Ее бывший, Деймон, — адвокат. Он безумно много работает и довольно щедр на денежном фронте, но не в плане визитов. (Она говорит, что в этом есть и положительные стороны: по крайней мере, жизнь ее детей не будет разрушена вертолетным воспитанием^[8].)

— Сарика, — начинает она. — Ты случайно не будешь проезжать через Масвелл Хилл^[9] в пять часов в четверг? Мне нужно, чтобы кто-нибудь забрал Артура с детского праздника, и я просто подумала…

Она хлопает ресницами, глядя на Сарику, и я внутренне усмехаюсь. Мод постоянно просит об одолжениях. Не присмотрим ли мы за ее детьми / не сходим ли в магазин / не изучим ли расписание поездов / не подскажем ли, какое давление в шинах должно быть у ее машины? И это — не с тех пор, как она стала матерью-одиночкой, это с тех пор, как я ее знаю. Я до сих пор помню встречу с Мод в хоре. Эта потрясающе выглядящая девушка с золотисто-карими завораживающими глазами подошла ко мне, и ее самыми первыми словами были: «Ты не могла бы купить мне пинту молока?»

Конечно, я сказала «да». Отказать Мод почти невозможно. У нее это — как сила супергероя. Но можно пытаться противостоять, и мы все прошли этот нелегкий путь. Согласившись на все просьбы Мод, мы бы фактически стали ее рабынями на полный рабочий день. Поэтому мы неофициально договорились о приблизительном соотношении один к десяти.

— Нет, Мод, — моментально говорит Сарика. — Я не могу. Я работаю, помнишь?

— Конечно, — беззлобно отвечает Мод. — Я просто подумала, может быть, у тебя сегодня выходной. Ава…

— Италия, — напоминаю я ей.

— Конечно, — горячо кивает Мод. — Не получится. Я понимаю.

Она всегда так очаровательна, что хочется сказать «да». На самом деле ей бы страной управлять, потому что может убедить любого сделать что угодно. Но вместо этого она управляет смехотворно сложной социальной жизнью своих детей, а также онлайн-бизнесом по продаже мебели, который, по ее словам, вот-вот начнет приносить прибыль.

— Ладно, не берите в голову, — говорит она. — Заварить чай?

— Ты не спросила меня, — раздается бодрый, но немного напряженный голос Нелл. — Не сбрасывай меня со счетов, Мод!

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Нелл, она улыбается достаточно широко — в стиле Нелл. У Нелл решительная улыбка. Сильная улыбка. Она как бы говорит собеседнику: «Пока что я не собираюсь тебя бить, но за ближайшие пять минут не поручусь».

— Не сбрасывай меня со счетов, — повторяет она. И она вроде как шутит, но это не так. Я заставляю себя не смотреть на ее трость в углу, потому что в данный момент у нее хороший период, и мы не поднимаем эту тему, кроме тех случаев, когда она поднимает ее сама. За последние несколько лет мы этому научились.

— Нелл! — Мод выглядит потрясенной. — Прости. Какая оплошность. Ты заберешь Артура?

— Нет, — огрызается Нелл. — Отвали. Сама занимайся своими домашними делами.

Сарика шмыгает носом от смеха, и я тоже не могу сдержать улыбку.

— Конечно, — так же серьезно отвечает Мод. — Я полностью понимаю. Кстати, Нелл, дорогая, я хотела сказать, что у твоей машины стоит отвратительного вида мужик и пишет записку. Мне с ним поговорить?

Сарика сразу же поднимает голову и смотрит на меня. Ощутив перемену атмосферы, Гарольд издает зловещий вой.

Нелл хмурится.

— Он такой, похож на жалкого мерзавца?

— Да. Серые брюки. Усы. Что-то в этом роде.

— Это тот ублюдок Джон Свитмен, — говорит Нелл. — Переехал месяц назад. Он все время на меня нападает. Ему нужно это место, чтобы разгружать свои покупки. Он знает, что у меня синий значок, но… — Она пожимает плечами.

— Ни за что, черт подери, — говорит Сарика, захлопывая ноутбук и поднимаясь на ноги. — Что за люди!

— Ты останешься здесь, Нелл, — говорю я. — Мы этим займемся.

— Вы не обязаны сражаться за меня в моих же битвах, — хрипло говорит Нелл.

— Не за тебя. С тобой. — Я сжимаю ее руку, и мы с решительными выражениями лиц идем вместе с остальными во двор Нелл.

— Здравствуйте, добрый вечер, какие-то проблемы? — Мод уже здоровается с мужчиной своим шикарным учительским голосом, и я вижу, как он, слегка ошеломленный, оценивает ее внешность.

Хочу сказать, там действительно есть на что посмотреть. Шесть футов ростом на платформах, развевающиеся рыжие волосы, пышная юбка, пара столь же потрясающих рыжеволосых детей по бокам, а третий карабкается ей на плечи с крыши стоящего рядом внедорожника. (Вот где был Берти.)

— Человек-паук! — вопит он и снова перебирается на крышу машины.

— Какие-то проблемы? — повторяет Мод. — Полагаю, моя подруга припарковалась здесь совершенно законно, и написание этой необоснованной записки будет считаться…

— Преследованием, — ловко вмешивается Сарика. Она уже достала свой телефон и фотографирует парня. — Преследование по нескольким статьям. Сколько писем вы написали моей клиентке?

При слове «клиентка» глаза мужчины выпучиваются, но он не отступает.

— Это зона для синих значков, — раздраженно говорит он. — Синий значок. Для инвалидов.

— Да. — Нелл делает шаг вперед. — У меня есть синий значок. Как вы можете видеть. С другой стороны, у вас синего значка нет.

— Дело в том, что моя квартира прямо там, — раздраженно говорит он, указывая на окно позади машины Нелл. — В отсутствие людей с ограниченными физическими возможностями я могу парковаться на этом месте. Это логично.

— У нее синий значок! — восклицает Сарика.

— Вы инвалид? — насмехается он над Нелл. — Такая молодая здоровая женщина? Не поделитесь, какова природа вашего недуга?

Я смотрю, как он оценивает ее внешность, и на мгновение вижу Нелл его глазами. Приземистая, резко очерченная фигура, выступающий подбородок, шесть сережек, розовые волосы, три татуировки.

Я знаю, Нелл скорее грохнется в обморок на улице, чем позволит этому парню ее жалеть. Несколько мгновений она молчит. Затем, с глубочайшей неохотой, с мрачным, как гроза, лицом, она говорит:

— У меня… хроническое заболевание. И это, черт возьми, не ваше дело.

— У моей подруги есть синий значок от властей, — говорит Мод, ее глаза опасно сверкают. — Это все, что вам нужно знать.

— Власти могут ошибиться, — ничуть не смущаясь, настаивает Джон Свитмен. — Или их можно обмануть.

— Обмануть? — Голос Мод срывается от ярости. — Обмануть? Ты серьезно считаешь… — Но Нелл поднимает руку, чтобы остановить ее.

— Не трать понапрасну силы, Моди, — говорит она немного устало, затем поворачивается к Джону Свитмену. — Отвали на хрен.

— Поддерживаю, — оживленно говорит Мод.

— И я, — добавляю я.

— И я, — вставляет Сарика, не желая отставать.

— Человек-паук! — кричит Берти с крыши внедорожника и с размаху приземляется на плечи Джона Свитмена. Мужчина издает мучительный вопль, и я зажимаю рот рукой.

— Берти! — укоризненно восклицает Мод. — Не бей этого человека и не называй его невежей.

— Невежа! — тут же кричит Берти и бьет Джона Свитмена. — Невежа!

— Современные дети, — говорит Мод, закатывая глаза. — Что поделать?

— Уберите его! — с приглушенной яростью кричит Джон Свитмен. — А-а-а! Моя нога!

— Гарольд! — радостно визжит Роми, и я понимаю, что Гарольд выскочил, чтобы к нам присоединиться. Он вцепился зубами в брюки Джона Свитмена, сопит от возбуждения, и в любую минуту нам придется платить за новую пару серых фланелевых брюк.

— Ко мне! — Я хватаю Гарольда за шкирку и с невероятным усилием оттаскиваю его, в то время как Мод забирает Берти. Каким-то образом мы все возвращаемся в квартиру Нелл, закрываем дверь и переглядываемся, тяжело дыша.

— Ублюдок, — говорит Нелл. Она всегда так говорит.

— Не сдавайся, — твердо говорит Сарика, и в глазах ее — решимость сохранить стойкость.

— Выпьем? — предлагает Мод. Она всегда это предлагает. А теперь моя очередь притянуть всех к себе в общем объятии.

— Все будет хорошо, — говорю я в наше темное, уютное тепло. Наши лбы соприкасаются, дыхание смешивается. Остальной мир остался снаружи, здесь только мы четверо. Наш отряд.

Наконец мы отстраняемся друг от друга, и Нелл успокаивающе похлопывает меня по спине.

— Все будет хорошо, — говорит она. — Как всегда. Ава, иди на свое горячее свидание. Поезжай в Италию. Напиши свою книгу. И не обращай ни малейшего внимания на эту плохую собаку.

Примечания

1

Сьюзен Камил (Сьюзен Лори Камил, 16.09.1949 — 08.09.2019) была издателем, а также главным редактором издательской группы Random House. Камила стала редактором многих известных книг и авторов, включая романы Софи Кинселлы серии «Шопоголик». (Здесь и далее прим. пер.)

2

Крамбл — английский десерт, сладкий или несладкий пирог, представляющий собой запеченные фрукты, ягоды или сыр, покрытые крошкой из песочного теста.

3

Халлуми — левантийский сыр, пришедший в Европу из кипрской кухни. Имеет высокую температуру плавления, и поэтому его можно жарить или готовить на гриле.

4

TED — американский частный некоммерческий фонд, известный прежде всего своими ежегодными конференциями.

5

ASOS — британский онлайн-магазин одежды и косметики. Веб-сайт продает более 850 брендов, а также свой собственный ассортимент одежды и аксессуаров.

6

Крауч-Энд — область Северного Лондона, примерно в пяти милях (8 км) от лондонского Сити в западной половине района Харингей.

7

Прет-а-Манже — достаточно крупная английская сеть кафе быстрого питания.

8

Родители-вертолеты — родители, которые уделяют чрезвычайно пристальное внимание занятиям своих детей и школьным занятиям, стремясь не только защитить их от боли и разочарования, но и помочь им добиться успеха. Известно, что родители-вертолеты парят над своими детьми и чрезмерно вмешиваются в их жизнь.

9

Масвелл Хилл — пригородный район северного Лондона.