Просто люби жизнь

Софи Кинселла, 2020

Ава верит в настоящую любовь. Сайты знакомств, где нужно выбирать мужчину по росту, знаку Зодиака и профессии, кажутся ужасно скучными и неромантичными. После недавнего расставания девушка решает повременить с чувствами и отправляется в Италию, чтобы наконец закончить свой роман. В творческой резиденции, где она поселилась, нельзя пользоваться телефонами, называть подлинное имя и раскрывать какие-либо факты своей биографии. Но в один из дней Ава знакомится с безумно красивым парнем. Между ними сразу вспыхивает искра. Бурному курортному роману – быть! Они ничего не знают друг о друге, но счастливы и влюблены. По возвращении в Лондон пара договаривается раскрыть свои имена и познакомиться по-настоящему. Но, кажется, все было идеально только под палящим итальянским солнцем. Аве и Мэту предстоит узнать, смогут ли они принять друг друга в настоящей жизни. «Софи Кинселла идет в ногу со временем. Когда я читаю ее книги, у меня от смеха кружится голова». – Джоджо Мойес «Завораживает… Уникальный роман Кинселлы о природе компромисса, в котором идеально сочетаются юмор и жизненно важные темы, затрагивающие каждого. Этот ромком – настоящий хит». – Publishers Weekly «Мило, откровенно и честно о том, что же нужно для любви двум людям с абсолютно разными жизнями». – Kirkus Reviews «У Кинселлы уникальный талант к написанию ромкомов». – The Boston Globe

Шесть

Когда группа наконец расходится на обед, я не в состоянии смотреть им в глаза. Никому. Я жду, пока остальные выйдут, затем хватаю Голландца и тащу в нишу.

— Что это было? — требую я. — Все поняли, что это были мы!

— Что? — Мужчина выглядит озадаченным.

— Твой фрагмент! Секс! Было очевидно, что ты писал о… ну, ты меня понял. Мы… прошлой ночью. Гриссини? — многозначительно добавляю я.

— Это был художественный вымысел, — немного обиженно говорит Голландец. — Все решили, что это художественный вымысел.

— Нет, они так не решили! Нельзя просто изменить имена и сказать, что это — художественный вымысел. А ты вообще даже не потрудился придумать имена, — внезапно вспоминаю я. — Ты совсем не скрывал этого! Все смотрели на нас и представляли, как мы делаем это на стуле.

— Что? Нет, ничего они не представляли! — Голландец делает паузу, и я вижу, как он запоздало обдумывает эту мысль. — Ну ладно. Может быть, пара человек подумала, что это были мы.

— Все подумали, что это были мы, — твердо возражаю я ему. — Все.

— Ну, значит… они завидуют. — Мужчина озорно сверкает глазами, и я невольно улыбаюсь. Затем он притягивает меня ближе и добавляет: — Я хотел бы заняться с тобой этим на стуле. Я скучал по тебе этим утром.

— Я тоже скучала по тебе, — бормочу я. Мое негодование, кажется, растаяло. Он меня словно заколдовал. — «Умопомрачительно», да? — насмешливо добавляю я. — Это твой пятизвездочный отзыв?

Голландец издает низкий смешок.

— Давай быстренько пообедаем, — предлагает он. — И устроим себе сиесту.

— Хорошая идея.

Он так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Когда мы смотрим друг на друга, я по глазам вижу, о чем он думает, и дрожу от предвкушения.

— Идем? — говорит он, и тут я вижу, как через двор идут Писец с Новичком и Книголюбом.

— Да… Нет… Еще кое-что. — Я жду, пока все окажутся вне пределов слышимости, а затем немного неуверенно говорю: — Я собиралась спросить, как тебя зовут. В качестве моего сегодняшнего личного вопроса.

— Правильно. — Я вижу легкую настороженность в его взгляде. — Хорошо.

— Я собиралась. — Я поднимаю руку, чтобы он не выпалил ответ. — Я знаю, что это против правил ретрита, но я подумала, что если мы были… ну, ты понимаешь… вместе, то… — Я делаю вдох. — Но потом я передумала.

— О, правда? — Он смотрит на меня так, как будто не в состоянии успеть за моими мыслями, и вероятно, он действительно не в состоянии. Никто не может уследить за моими мыслями. Нелл называет меня Алисой в Стране чудес, потому что я часто блуждаю по нескольким мысленным дорогам одновременно.

Что, строго говоря, не совсем то, что делает Алиса в Стране чудес, но…

Ох, СТОП. Я снова блуждаю. Сосредоточься, Ава.

— Мы здесь в пузыре. — Я пристально смотрю ему в глаза, пытаясь передать важность того, что я говорю. — И это своего рода волшебство. По крайней мере, я так считаю.

Это намек для Голландца, чтобы он сказал: «Я тоже», но он просто продолжает смотреть на меня, как будто ждет продолжения.

Ну, по крайней мере, он не сказал: «Я так не считаю».

— Это знакомство без имен, почтовых индексов, семейного происхождения и всего этого дерьма… — Я выдыхаю. — Это роскошь. Мы должны наслаждаться этим. Смаковать.

— Да, — наконец оживает он. — Я согласен. Полностью.

— Это действительно так. То, что между нами, кажется… — Я колеблюсь, вдруг это слишком много, слишком рано? Но я не могу остановиться. — Ты можешь подумать, что это просто отпускная интрижка, — мой голос немного дрожит. — Но я думаю… я уже чувствую, что это… нечто большее.

Между нами повисла невыносимая тишина. Я слышу отдаленный взрыв смеха со стороны обеденного стола, но я слишком захвачена происходящим.

— Я тоже думаю, что это нечто большее, — наконец тихо говорит Голландец и крепко сжимает мои руки.

— Ну… хорошо. — Глупая улыбка расплывается на моем лице. — Я… Я… Я действительно чувствую…

— Я тоже.

Он улыбается в ответ, и на мгновение мы замолкаем. И я не совсем верю в ауры, но сейчас мы находимся в какой-то ауре. Я чувствую это. Оно вокруг нас.

— В общем, — говорю я, приходя в себя, — я хочу сказать, давай не будем больше задавать друг другу личные вопросы? Не будем пытаться выяснить… Давай не будем спрашивать друг друга, какие у нас фамилии и где мы живем? Во всяком случае, пока не уедем отсюда. Давай останемся в пузыре.

— Звучит неплохо, — кивает Голландец. — Мне нравится быть в пузыре. В самом деле, нравится.

— Мне тоже нравится быть в пузыре. — Я чувствую, как мое лицо смягчается, когда он наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. — Хотя погоди. Есть одна вещь, которую, я думаю, нам нужно знать. У тебя… есть дети?

Эта мысль пришла мне в голову во время занятия, и теперь она не оставит меня в покое. Не то чтобы это было проблемой, конечно, нет, просто…

— Дети? — На лице Голландца появляется удивление. — Нет. А у тебя?

— Нет. — Я решительно мотаю головой. — Я… Хотя у меня есть собака.

Произнося эти слова, я чувствую, как все мои нервы напрягаются. Потому что Гарольд — мой ребенок. Если у Голландца есть какие-то, я не знаю, возражения… или проблемы…

Я жду его ответа, и мне так страшно, что я едва могу дышать. Потому что все это может закончиться прямо сейчас. И тогда я умру. Я на самом деле умру.

«У него не может быть проблем, — говорит оптимистичный голос в моем сознании (Алиса). — Он любит собак»!

«Откуда ты знаешь, — отвечает Красная Королева, которая вечно создает проблемы и зарабатывает очки. — Может быть, ему нравятся только белые овчарки».

— Я люблю собак, — легко говорит Голландец, и я чуть не падаю в обморок.

— Отлично! — говорю я, мое облегчение буквально вырывается наружу. — Его… Его зовут Гарольд. Он…

Может, показать ему фотографию? Нет. Слишком рано. В любом случае я уже и так много рассказала.

— Держу пари, он замечательный пес, — говорит мужчина.

— О, так и есть, — нетерпеливо подтверждаю я. — Так и есть.

Одна только мысль о том, что Голландец встретится с Гарольдом, наполняет меня эмоциями. Два моих центра любви — вместе!

Стоп. Я имею в виду «любовь»? Мы едва знакомы. И я использую слово «любовь» даже в своих мыслях?

— Идем? — Голландец тянет меня за руку. — Хочу гриссини, — подмигивает он. — И давай больше не будем прятаться? Потому что если ты права, то ни для кого не секрет, что мы переспали. И мне приятно быть с самой красивой здесь девушкой. — Он крепко берет меня под руку. — Знаешь, ты тоже упомянула в своем тексте гриссини, — добавляет он, когда мы пересекаем галерею. — Так что не нужно так уж задирать нос.

Он снова подмигивает мне, и я чувствую прилив… чего? Ну же. Будь честной. Есть только одно слово для того, что я сейчас чувствую.

Я люблю его. Я ничего не знаю об этом парне. Ни возраста, ни его работы, ни даже его имени. Но я люблю его.

К пятнице мы уже пара. Мы — пара. Мы ходим, держась за руки, и сидим рядом друг с другом на занятиях. Остальные, как само собой разумеющееся, оставляют для нас за ужином два соседних стула. Они говорят «Ария и Голландец», когда обсуждают планы на вечер.

Я никогда в жизни не чувствовала себя так пьяняще, такой счастливой и восторженной. Лицо Голландца, когда я просыпаюсь. Его смех. Его сильная рука в моей.

В пятницу днем Джузеппе вывозит всю группу из монастыря в оливковую рощу на склоне холма на пикник. Все письменные занятия закончены, и Фарида объяснила, что теперь мы можем расслабиться, снять маски, представиться и попрощаться.

Когда я выхожу из микроавтобуса, я испытываю огромное огорчение, потому что мне здесь понравилось. Солнце, еда, литература, люди… Я даже буду скучать по Метафоре. Неподалеку Остин, Писец и Будущий Автор уже говорят о бронировании на следующий год, и я их не осуждаю.

Джузеппе выгружает из мини-автобуса огромную корзину, некоторые несут пледы. Я уже собираюсь пойти и помочь, но тут подходит Будущий Автор, размахивая передо мной листком бумаги.

— Ария! Вы участвовали в конкурсе?

— В конкурсе? — моргаю я.

— «Угадай имя». Двое написали, что ты — Кловер.

«Кловер?» Я беру у него бумагу, смотрю и начинаю смеяться. Насчет моего имени сделано семь предположений, и все они ошибочны.

Немного подумав, я записываю собственные догадки. Это так банально и глупо, но я действительно чувствую, что Будущий Автор может быть Дереком, а Кирк может быть Шоном.

— Отлично! — Будущий автор забирает листок. — А теперь давайте немного выпьем и сможем сделать большое открытие!

— Вообще-то… — Я кладу руку ему на плечо. — Мы с Голландцем пока не раскрываем своих имен. Не хотим раскрывать до тех пор, пока это не станет совсем уж необходимо.

Это была моя идея. Мы уедем только завтра утром. А сейчас мы в раю. Как только мы раскроем наши имена, весь поток информации хлынет наружу… и толку? Зачем делать так, чтобы наш драгоценный пузырь лопнул раньше, чем необходимо?

— Вполне справедливо, — подмигивает Будущий Автор. — Я и сам не прочь немного поиграть в ролевые игры.

Я смотрю на него с негодованием. Ролевая игра? Это не ролевая игра, это настоящая, взаимная любовь! Я собираюсь сказать ему об этом, но он уже направляется к группе, рассевшейся на удивительных вышитых пледах (которые продаются в сувенирном магазине). Я мгновение смотрю в эту сцену, желая, чтобы она длилась вечно.

Там подают просекко^[29] и тарелки с вяленым мясом, над чем-то смеется Фарида, солнечный свет пробивается сквозь оливы, и это — просто идиллия.

Голландец болтает с Джузеппе, они вместе несут из фургона последнюю упаковку ветчины. Он подмигивает мне, затем подходит, чтобы присоединиться, и мы вместе находим местечко на одном из пледов. Я потягиваю свое просекко, а Новичок предлагает тост за Фариду, после чего та произносит приятную речь о том, какая мы особенно очаровательная и талантливая группа. (Уверена, она говорит это каждую неделю.)

Затем Будущий Автор постукивает вилкой о стакан.

— Внимание! Время большого раскрытия личностей! Сейчас я зачитаю все имена, которыми, по вашему мнению, я могу зваться. Дерек. Кит. Джеймс. Саймон. Десмонд. Рэймонд. Джон. Роберт. На самом деле… — Он делает эффектную паузу. — Я — Ричард! И я — учитель географии из Нориджа^[30].

Все разражаются аплодисментами и возгласами, Ричард сияет, а затем говорит:

— Следующий… Писец! — Он передает ей бумагу, и тут Кирк кричит:

— Подождите! Писец, можно мне передумать? По-моему, вас зовут Марго.

Писца зовут не Марго, а Фелисити, и она — домохозяйка. Метафору зовут Анной, она работает в Лондоне в отделе кадров. Кирка зовут Аарон, он защитил докторскую диссертацию по информатике. Новичка зовут Эйтни, и у него одиннадцать внуков! На самом деле это действительно забавно — слышать, как каждый раскрывает свою истинную сущность, и на мгновение я задаюсь вопросом, не стоит ли нам присоединиться… Но разве терпеливые не получают лучшее?

И в любом случае, по правде говоря, у меня уже есть четкое представление о Голландце. У меня сильно развита интуиция. Я не экстрасенс, но… кое-что улавливаю. У меня чувствительный радар. Он хорошо умеет делать что-то руками и загорелся, когда я на пляже упомянула о мебели. Любит дизайн и однажды проговорился о «мастерской». Итак, сложив все это вместе, я думаю, что он — плотник. Он, наверное, делает красивые инкрустации или что-то в этом роде, и я думаю, что он работает вместе с отцом.

У него также есть имя иностранного происхождения. Он выпалил это по ошибке два дня назад. Конечно, оно может быть каким угодно… но у меня мгновенно всплывает в голове имя «Жан-Люк».

У меня просто есть предчувствие по этому поводу. Жан-Люк. Он похож на Жан-Люка.

Привет, это Жан-Люк. Он плотник.

Да. Это кажется реальным. Похоже на Голландца.

Я не знаю, где он живет, и это немного пугает. Но это город, и это не Австралия и не Новая Зеландия. (Я бы не выжила, не спросив его об этом.) Так что у нас все получится. Будь то Манчестер, Париж или Сиэтл. Получится.

— Итак, Голландец и Ария, — наконец поворачивается в нашу сторону Ричард. — Вы пока не раскрываете свои личности.

— Их имена их слишком смущают, — говорит Кирк, и раздается взрыв смеха.

— Я знаю, это кажется странным, — говорю я со смущенной улыбкой. — Но мы просто хотим продлить волшебство. Это было так необычно…

— Отпускные интрижки всегда такие, — говорит Анна в своей милой стервозной манере, и я вздрагиваю. Ну зачем она это сказала? Это не просто отпускная интрижка.

Я вижу, как Голландец переводит взгляд с нее на меня и понимает, что мне больно. И прежде чем я успеваю перевести дыхание, он встает. Он делает мне знак присоединиться к нему, и, чувствуя себя сбитой с толку, я тоже встаю. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на нас, и Ричард снова звякает своим стаканом.

— Слово предоставляется жениху и невесте! — объявляет он шутливым тоном, и я знаю, что он просто дурачится, но все равно меня охватывает дрожь. Я нерешительно смотрю на Голландца — потому что это была его идея, — и он переводит дыхание.

— Хорошо, ребята, вы победили, — непринужденно говорит он, оглядывая выжидающие лица. — Вы до меня добрались. Я никогда не думал о романтике, пока не попал на этот курс. Я никогда не думал о «любви». Но сейчас это все, о чем я могу думать… Потому что я люблю эту женщину. — Он поворачивается ко мне. — Не на неделю. Это не отпускная интрижка. Это — навсегда.

Я смотрю на него, потеряв дар речи, мои глаза мгновенно наполняются слезами. Я такого не ожидала. Никак не ожидала, что он выступит с публичной речью, будет так настойчив и посмотрит на меня вот так. Его глаза — теплые и любящие.

Навсегда.

— Голландец… — начинаю я, затем с трудом сглатываю, пытаясь собраться с мыслями. Я едва замечаю Писца, или, вернее, Фелисити, подкрадывающуюся ко мне с плетеным зеленым венком.

Она с озорной улыбкой водружает его мне на макушку и отступает. И теперь я действительно чувствую себя невестой, стоящей в оливковой роще в белом легком платье с венком на голове. О боже. Я боюсь, что могу не справиться.

— Голландец, — снова начинаю я, стараясь не обращать внимания на скатившуюся по щеке слезу. — Я пришла на этот курс, чтобы научиться писать о вымышленной любви. Фантастической любви. Но нашла настоящую. — Я крепко сжимаю его руки. — Прямо здесь. Настоящую. — Мой голос начинает дрожать, но я заставляю себя продолжать. — И я хочу поклясться тебе, Голландец, что независимо от твоего настоящего имени… независимо от того, чем ты занимаешься… независимо от того, где ты живешь… у нас все получится.

Мгновение Голландец молча смотрит на меня, затем притягивает для поцелуя, и все разражаются возгласами, приветствиями и аплодисментами. Ричард поет свадебный марш, потому что он из тех, кто любит пошутить, и я уверена, что Анна усмехается, но я даже не собираюсь смотреть в ее сторону. Я на вершине блаженства. Я пребываю в восхитительном, туманном, романтическом блаженстве, и…

— Scusi^[31]. — Джузеппе появился из ниоткуда, держа в руках стопку бумажных листков, и я неохотно перевожу на него взгляд. — Талоны на такси, — объявляет он мне и Голландцу. Проверяет бланки, затем протягивает по одному каждому из нас. — Рейс British Airways в Хитроу. Да? Такси отправляется в восемь утра. — Он оживленно кивает, затем переходит к раздаче ваучеров другим гостям, в то время как Голландец и я смотрим друг на друга, осмысливая свалившуюся на нас информацию. Хитроу. Хитроу! Я потрясена. (На самом деле я почти разочарована, потому что представляла, как романтически борюсь с трудностями отношений на расстоянии.)

— Хитроу, — говорит Голландец. — Что ж, это все упрощает. Ты живешь в Лондоне?

— Ш-ш-ш! — я замахиваюсь на него руками. — Еще… еще не время.

Звезды сошлись, думаю я с головокружительной радостью. Вот что это такое. Из всех мест во всем мире Голландец оказался из… Лондона!

— Я всегда предполагал, что ты оттуда, — добавляет он, и я вздрагиваю от удивления.

— Как, черт возьми, ты мог это предполагать? Я могла бы жить где угодно! Могла бы жить в… Сиэтле! Монреале! Джайпуре! — Я задумываюсь в поисках других случайных мест. — Гонолулу!

Мужчина мгновение недоуменно смотрит на меня.

— Ты говоришь как жительница Лондона, — говорит он, пожимая плечами. — Плюс я болтал с Надей, и она сказала, что более шестидесяти процентов класса приехали из Лондона.

— О.

— У них рынок ориентирован на Лондон, — добавляет он. — Мы говорили о том, как они могут расширить свои цели на региональном уровне. Это интересно.

Хорошо, я чувствую, что мы немного отклоняемся от темы. Чтобы вернуть себе настроение, я протягиваю руку, чтобы снова поцеловать его, затем прижимаюсь щекой к волевой, заросшей щетиной челюсти.

— Нам суждено быть вместе, — шепчу я ему на ухо. — Вот так. Нам суждено быть вместе.

Примечания

29

Просекко — итальянское сухое игристое вино. Производится в девяти провинциях Италии.

30

Норидж (Норвич) — город в Восточной Англии, региональный административный центр Восточной Англии и главный город графства Норфолк.

31

Scusi. — Прошу прощения (итал.).