Я (не) люблю Джозефину

Софи Дьёэд, 2018

Для Угó Секадéса, ученика 6 класса, все просто: девочки – это отстой. Они злобные, только и делают, что болтают, глупо хихикают и сплетничают. После того, как Уго всему свету рассказал, как его бесят девчонки, они тоже не остались в долгу и устроили ему бойкот. И все было ясно – где свои, а где чужие, – пока в класс не пришла Джозефина. Уго в смятении: Джозефина отличается от остальных девочек. Не только темными блестящими волосами и зелеными, как у колдуньи, глазами. Её не интересуют сплетни, слухи и смешки за спиной, а «игру» в бойкот она отвергает в первый же день. Уго быстро понимает, что на него обрушилось непредсказуемое – любовь! Ему придется непросто: смена имиджа, проверка советов из девчачьих журналов, стихи и поэмы великих… Но в конце концов лучшим выражением его чувств станет не заученный комплимент или новая стрижка, а обезоруживающая честность и искренность. Софи Дьёэд начала писать в 1996 году. С тех пор она получила множество литературных премий и опубликовала около тридцати юмористических романов. В «Я (не) люблю Джозефину» Софи как никто другой объединила эмоции первого романтического опыта и комическое повествование, которое не умаляет чувств персонажей, но поддерживает и раскрывает их в новом свете.

2

Под прицелом

В школе очень быстро обо всём узнали. Кларисса показала видео своей подружке Лее, а у той есть сестра, которая учится в шестом, как и я.

Вообще-то отец, когда увидел Клариссу с телефоном, запретил ей снимать и пригрозил здорово наказать, если она куда-нибудь это видео выложит. Для надёжности он даже потребовал, чтобы она всё стёрла, и Кларисса очень натурально изобразила, будто так и сделала. Меня-то отправили успокаиваться наверх, к себе в комнату, даже доесть не дали, так что я вообще ни о чём не подозревал. В чём-то Кларисса действительно послушалась: она не стала выкладывать видео, где я ору, стоя на стуле. Она всего лишь тихонько показала его своей подружке, что было гораздо хуже! Конечно, на видео все смогли бы заценить, как я бешено стучу ногами. Зато там было отчётливо слышно, что именно я выкрикивал. Ни слова больше, ни слова меньше. А так Лея пересказала увиденное младшей сестре, та своим подружкам, а те — своим. Получился испорченный телефон. Никто толком не знал, о чём я кричал, стоя на стуле, все начали придумывать мои слова сами кто во что горазд.

В понедельник утром, придя в школу, я сразу понял: что-то не так. В воротах меня обогнала Магали Парсис и бросила:

— Несчастный!

В ту же секунду ко мне подбежали Омар, Робен и Самюэль.

— Ну ты даёшь, Уго… — протянул Омар. — Я про видео твоей сестры.

— Я на сто процентов с тобой согласен, старик, — подхватил Самюэль. — Что бы ты там ни говорил, подписываюсь под каждым словом!

На первом же уроке Зоя Лебретон попросила разрешения пересесть. Не хотела сидеть рядом с «мачо». Она написала это слово в тетради, потому что учитель английского терпеть не может, когда обзываются, особенно не по-английски.

Под испепеляющие взгляды девчонок и подмигивание мальчиков я сам пошёл и сел за первую попавшуюся парту. Тогда ещё не весь класс был в курсе. А вот после перемены — уже весь.

В школьном дворе у меня было такое чувство, будто за мной ведётся слежка. Девчонки разбились на группки и болтали, и мне казалось, что все они на меня посматривают. Вскоре подозрения подтвердились. Ко мне решительным шагом двинулась Магали в окружении свиты (Зои, Лены, Хадижи и Сары).

— Мы рассказали про тебя надзирательнице!^[3] Говорить про девочек гадости запрещено! Она не хочет тебя наказывать, потому что это произошло за пределами школы, но просила передать, что следит за тобой.

— И мы — тоже, — добавила Сара.

Они впятером дружно нахмурили брови и прищурились, чтобы мне стало ясно: отныне я нахожусь под наблюдением, как микроб под микроскопом.

Затем они развернулись — тоже сразу все впятером.

— Плохи твои дела, старик, — прошептал Самюэль.

Я это и сам понимал.

— Они теперь тебе бойкот объявят, — предупредил Робен.

Я и об этом догадывался.

— Короче, жди возмездия, — добавил он. — Посадят тебя на карантин. Ты же их знаешь, они беспощадны.

Из-за этого карантина мне пришлось опять лезть в словарь. Я вообще много новых слов стал узнавать.

Поскольку я и раньше никогда особо с девчонками не разговаривал, в жизни моей мало что изменилось, но всё равно было неприятно. Очень неприятно, например, как они резко отворачиваются (все дружно!), когда я приближаюсь, или пересаживаются за другой стол в школьной столовой, если я сел недостаточно далеко от них.

Однажды на уроке французского Зоя вообще заявила учительнице, что отказывается делать задание со мной в паре.

— Ты не очень-то популярен, старик! — шепнул Самюэль.

И я попросил, чтобы он перестал называть меня стариком, потому что это начинало действовать на нервы.

— Я с удовольствием выполню это задание с кем вы скажете, мадам, — вежливо добавила Зоя. — С кем угодно, только не с ним!

Учительница очень удивилась. А потом удивилась ещё больше, когда другие девочки тоже стали отказываться работать со мной в паре.

— Не нравится мне то, что у вас тут происходит, — нахмурилась мадам Дюжур. — Уго, подойди ко мне после урока. А задание, раз так, будете делать поодиночке, каждый сам за себя!

На этот раз уже все девчонки без исключения посмотрели на меня с ненавистью.

— Уго, что происходит? — спросила учительница во время большой перемены.

Я, понятное дело, не ответил.

— Я не настаиваю, — продолжала она. — Вижу, что тебе неловко. Но мы ещё об этом поговорим. Кажется, ты попал в какой-то чёрный список, а мне такие вещи очень не нравятся…

Час от часу не легче. Мало того что от меня все шарахаются, как будто я переносчик чумы, так теперь, оказывается, меня ещё и запретили. Робен, Самюэль и Омар посоветовали одну штуку.

— Иначе совсем со свету сживут, старик, — вздохнул Самюэль.

— Надо с ними поговорить, — сказал Омар. — Лучше сразу с главной. Если удастся задобрить Магали, остальные тоже подтянутся.

Но я отказался. Зачем это? Если бы я рассказал правду, ну, объяснил бы, что просто в порыве гнева вскочил на стул и прокричал это несчастное «мне надоели девчонки, они пищат и хихикают!», мои друзья были бы сильно разочарованы. А девчонки всё равно продолжали бы злиться. Они ведь жутко злопамятные, это известный факт.

Я решил, что лучше потерплю, пока меня выпустят из-под прицела. И правильно сделал. Как и следовало ожидать, со временем всё само сошло на нет. Некоторые девчонки время от времени забывали, что со мной нельзя разговаривать. Я надеялся, что произойдёт что-нибудь похуже или получше, чем история со стулом, и тогда их внимание переключится на новое событие.

Я это давно заметил, спасибо телевизору. В новостях вечно дня три встревоженно говорят об одном и том же — например, о старте распродаж. А потом вдруг забывают про распродажи и дни напролёт показывают только какое-нибудь жуткое цунами, которое где-то там всех поголовно смыло.

Я угадал. Прошло две недели, и цунами действительно случилось. Гаспару Элиа пришла в голову неудачная мысль ставить людям подножки прямо на лестнице, и он не узнал учителя по труду, который ростом почти такой же, как ребята из нашего класса. Теперь вся школа только об этом и говорила. И девчонки напрочь про меня забыли — ну, за исключением Магали.

Примечания

3

Во французских школах есть такая должность — надзиратели. Несмотря на суровое название, сами они не слишком суровые, но основная их задача — следить за порядком во время перемен, «надзирать».