Школа Добра и Зла. Принцесса или ведьма

Соман Чайнани, 2013

Городок Гавальдон замер в ожидании. Этой ночью сюда явится таинственный похититель, он выберет двух подростков и перенесёт их в школу Добра и Зла. Один из них будет красивым и добрым, а второй – неказистым и нелюдимым. А потом пропавшие дети обнаружатся… на страницах сказок. Звучит невероятно, но именно это происходит каждые четыре года вот уже двести лет. И прекрасная Софи твердо намерена стать одной из тех, кого сегодня похитят. Она считает себя настоящей принцессой и мечтает выйти замуж за сказочного принца. А вот её лучшая подруга, мрачная нелюдимая Агата, в волшебный мир совсем не рвётся. Но то, что скоро произойдёт, удивит и Софи, и Агату…

2. Искусство похищения

К тому времени, как солнце зашло, детей уже заперли. Сквозь ставни они глядели на вооружённых факелами отцов, сестёр и бабушек, выстроившихся вдоль опушки тёмного леса; они словно говорили Директору школы: «Ну что, рискнёшь пройти через наше кольцо огня?»

Но пока дрожащие дети затягивали до упора последние винты на окнах, Софи занималась прямо противоположным. Она хотела, чтобы похищение прошло с как можно меньшими хлопотами. Забаррикадировавшись в комнате, она разложила перед собой шпильки, щипцы и пилки для ногтей и приступила к работе.

Похищения начались двести лет назад. В какие-то годы исчезали два мальчика, в какие-то — две девочки, иногда — мальчик и девочка. В возрастах тоже не было никакой системы: одному могло быть шестнадцать, другому — четырнадцать, или же исчезали двое двенадцатилетних. Но если поначалу похищения казались совершенно случайными, вскоре закономерность стала ясной. Один ребёнок всегда был красивым и добрым, из тех, о которых мечтали все родители. Другой же — неказистым и странным, изгоем с самого рождения. Две противоположности, которых похищали в юности и забирали неизвестно куда.

Конечно же, жители Гавальдона сначала обвинили во всём медведей. В Гавальдоне никто и никогда не видел медведей, но это лишь укрепило взрослых в желании найти хотя бы одного. Через четыре года, когда исчезли ещё двое детей, все решили, что нужно быть более конкретными, и обвинили во всем чёрных медведей, таких чёрных, что по ночам их вообще не видно. Но каждые четыре года дети продолжали исчезать, так что в Гавальдоне стали винить норных медведей, потом медведей-призраков, потом переодетых медведей… пока не стало ясно, что медведи всё-таки ни при чём.

Но пока жители деревни лихорадочно выдумывали новые теории (теорию Зияющего Провала, теорию Летающего Людоеда), дети в Гавальдоне заметили кое-что подозрительное. Когда они разглядывали десятки плакатов «Пропал ребёнок», развешенных по площади, лица исчезнувших мальчиков и девочек казались им на удивление знакомыми. А потом они открыли свои книги сказок и нашли похищенных там.

Джек, которого забрали сто лет назад, вообще не постарел. Вот он — с такими же взъерошенными волосами, розовыми ямочками на щеках и кривой улыбочкой, которую так обожали все девушки Гавальдона. Только теперь у него на заднем дворе рос бобовый стебель, и у него была слабость к волшебным бобам. А Ангус, остроухий, веснушчатый хулиган, который пропал вместе с Джеком, превратился в остроухого, веснушчатого великана, сидевшего на верхушке бобового стебля. Мальчишки попали в сказку. Но когда дети изложили свою теорию Книги Сказок, взрослые ответили как типичные взрослые. Они потрепали детишек по головам и вернулись к зияющим провалам и летающим людоедам.

Но потом дети показали им новые знакомые лица. Милая Аня, которую забрали пятьдесят лет назад, сидела на освещённых луной камнях, став Русалочкой, а жестокая Эстра превратилась в коварную морскую ведьму. Филип, примерный сын священника, вырос и стал Храбрым портняжкой, а заносчивая Гула пугала детей в образе Лесной ведьмы. Десятки похищенных детей обрели новую жизнь в мире сказок. Один становился добрым, другой — злым.

Книги продавались в книжной лавке мистера Довиля, затхлом магазинчике, приткнувшемся между пекарней «Сдоба с маслом» и пабом «Маринованный хряк». Оставался, впрочем, вопрос: откуда старик Довиль берёт эти сказки?

Раз в год он приходил с утра в лавку и обнаруживал внутри коробку с книгами. Четыре новеньких сказки, по одному экземпляру каждой. Тогда мистер Довиль вешал на дверь лавки табличку «Закрыто до дальнейших объявлений» и запирался в задней комнате. Там он день за днём прилежно переписывал новые сказки от руки — по книжке на каждого ребёнка в Гавальдоне. А что касается таинственных оригиналов — они в один прекрасный день появлялись в витрине магазина, возвещая о том, что мистер Довиль наконец-то закончил свою утомительную работу. Он открывал двери, и перед ними тут же выстраивалась очередь длиной в три мили, змеившаяся по площади, вниз по холмам, вокруг озера, — очередь из детишек, которым не терпелось почитать новые сказки, и родителей, отчаянно надеявшихся увидеть своих пропавших детей в книгах.

Не стоит и говорить, что у Совета Старейшин появилось немало вопросов к мистеру Довилю. Когда его спросили, кто присылает книги, мистер Довиль ответил, что даже не представляет. На вопрос, как давно он получает эти книги, мистер Довиль сказал, что сколько себя помнит, столько и получает. Наконец, когда его спросили, не удивляет ли его подобное магическое появление книг, мистер Довиль ответил: «А откуда ещё браться сказкам?»

А потом старейшины заметили в книгах мистера Довиля ещё кое-что необычное. Все деревни в них в точности напоминали Гавальдон. Такие же домики с яркими карнизами на берегу озера. Такие же фиолетовые и зелёные тюльпаны вдоль узких дорожек. Такие же алые кареты, лавки на опушке леса, жёлтая школа и покосившаяся часовая башня, только нарисованные в виде фантазии в стране мечты. Назначение у этих книжных деревенек было только одно: в них начиналась и заканчивалась сказка. А всё действие между началом и концом происходило в тёмном, бескрайнем лесу, окружавшем деревню.

Именно тогда все поняли, что Гавальдон тоже окружён тёмным, бескрайним лесом.

Когда дети только-только начали исчезать, жители деревни отправились на штурм леса, но их останавливали бури, наводнения, циклоны и падающие деревья. Когда им всё же удалось преодолеть все препятствия, они нашли какой-то городок, прятавшийся за деревьями, но, ворвавшись в него, чтобы отомстить, обнаружили, что снова попали в Гавальдон. Собственно, в каком месте жители деревни ни пытались бы войти в лес, выходили они из него там же. Лес, похоже, вообще не собирался возвращать им детей. И однажды они узнали, почему.

Мистер Довиль распаковал коробку с книгами, которую прислали ему в том году, и заметил на складке коробки большое пятно. Коснувшись его пальцем, он обнаружил, что на пятне ещё не высохли чёрнила. Он пригляделся поближе и увидел, что это печать со сложным гербом, состоящим из изображений чёрного и белого лебедей. На гербе были написаны три буквы:

Ш.Д.З

Ему не пришлось гадать, что же означают эти буквы. На ленте под гербом была расшифровка. Маленькие чёрные слова, которые дали жителям деревни понять, куда же пропадали их дети:

ШКОЛА ДОБРА И ЗЛА

Похищения продолжились, но теперь вор получил имя. Его прозвали Директором школы.

В одиннадцатом часу Софи сняла последний замок с окна и приоткрыла ставни. Она видела в окне опушку леса, где её отец, Стефан, стоял вместе с остальными стражами границы. Но вместо того, чтобы тревожиться, как остальные, он улыбался, положив руку на плечо вдовушке Оно́ре. Софи скорчила гримасу. Что отец нашёл в этой женщине, она не представляла. Её мама была безупречной, словно сказочная королева. А вот у Оноры была маленькая голова, круглое тело, а в целом она напоминала индюшку.

Отец что-то весело зашептал вдове на ухо, и у Софи вспыхнули щёки. Если бы забирали двух маленьких сыновей Оноры, он бы был серьёзнее, чем сама смерть. Да, конечно, Стефан запер её в доме на закате, поцеловал, и вообще вёл себя, как полагается любящему отцу. Но Софи знала правду. Она каждый день видела эту правду на его лице. Отец не любил её. Всё потому, что она не мальчик. Потому, что она не напоминает ему его самого.

А теперь он хочет жениться на этой уродине. Через пять лет после смерти мамы никто уже не сочтёт это непочтительным или бессердечным. Просто обменяются обетами на алтаре, и у него будет два сына, новая семья, он начнёт жизнь заново. Но чтобы Старейшины это разрешили, для начала нужно согласие его дочери. Он несколько раз пытался завести об этом разговор, но Софи либо меняла тему, либо начинала особенно мелко нарезать огурцы, либо улыбалась так же, как в разговорах с Редли. Больше отец Онору не упоминал.

«Пусть этот трус женится на ней, когда меня заберут», — подумала Софи, хмурясь. Лишь когда её похитят, он начнёт по-настоящему ценить её. Лишь когда она покинет дом, он поймёт, что её никем не заменить. Когда она пропадёт, он наконец поймёт, что не породил сына, нет.

Он стал отцом принцессы.

Софи аккуратно разложила на подоконнике имбирные пряники-сердечки для Директора школы. Впервые в жизни она приготовила их с сахаром и сливочным маслом. В конце концов, эти пряники — особенные. Они свидетельствуют о том, что Софи готова уйти добровольно.

Она улеглась на мягкую подушку, закрыла глаза и начала считать секунды до полуночи, стараясь забыть о вдовах, отцах и убогом Гавальдоне.

Как только голова Софи пропала из окна, Агата сунула имбирные сердечки себе в рот. «Никого, кроме крыс, эти штуки не привлекут», — подумала она; крошки от торопливо пережёванного пряника сыпались на её чёрные башмаки. Зевнув, она пошла своей дорогой. Городские часы показывали четверть одиннадцатого.

Расставшись с Софи после прогулки, Агата отправилась было домой, но ей вдруг представилось, как Софи убегает в лес в поисках этой школы Дураков и Чокнутых и натыкается на клыки кабана. Так что Агата вернулась в сад к Софи, спряталась за деревом и стала слушать, как Софи открывает окно (напевая дурацкую песенку про принцев), пакует вещи (напевая что-то про свадебные колокольчики), наносит макияж и надевает лучшее платье («Все любят принцесс в розовом»?!) и наконец (наконец!) ложится в постель. Агата растоптала последние крошки подошвой и поплелась к кладбищу. Теперь Софи в безопасности и проснётся завтра, чувствуя себя полной дурой. Впрочем, Агата не станет ей это припоминать. Софи будет нуждаться в ней больше, чем когда-либо, и Агата её не оставит. Здесь, в этом безопасном, замкнутом мирке, они создадут собственный рай.

Поднимаясь по склону, Агата заметила тёмный участок в цепочке факелов на границе леса. Судя по всему, стражники, которых выставили охранять кладбище, решили, что там никого защищать не надо. Сколько Агата себя помнила, у неё был настоящий талант распугивать людей. Дети убегали от неё, словно от нетопыря. Взрослые прижимались к стенам, когда она проходила мимо, боясь, что она их проклянет. Даже смотрители кладбища на холме давали стрекача, завидев её. С каждым новым годом шёпот в городе становился всё громче: «ведьма», «злодейка», «школа Зла», — и в конце концов она стала искать любые поводы, лишь бы не выходить на улицу. Сначала по несколько дней, потом по несколько месяцев, и в конце концов она стала сидеть в кладбищенском доме безвылазно, словно привидение.

Поначалу ей было чем себя развлечь. Она сочиняла стихи (лучшими были «Жизнь отвратительна» и «Рай — это кладбище»), рисовала портреты Потрошителя, которые пугали мышей даже сильнее, чем настоящий кот, и даже попыталась написать книгу сказок под названием «Жили они долго и ужастливо», в которых милые и красивые дети умирали ужасной смертью. Но ей некому было всё это показать, пока к ней в дверь не постучалась Софи.

Когда она поднялась по скрипучим ступенькам крыльца, а Потрошитель облизал ей ноги, внутри слышалось пение:

Две башни высоко уходят в небеса,

Вокруг — непроходимые леса,

Их покрывает платьем подвенечным

Тумана колдовского пелена…

Агата закатила глаза и открыла дверь.

Мама, стоя к ней спиной, весело напевала, складывая в большой чемодан чёрные мантии, мётлы и остроконечные ведьминские шляпы.

Две башни, две сестры, что связаны навечно,

Как день и ночь, как осень и весна.

Одна приют для тех, кто чист душой,

Для чёрных сердцем — место во второй.

Бессмысленно задумывать побег,

Из этой школы не уйти вовек,

Тропа отсюда есть всего одна —

Тебя сквозь сказку поведёт она.

— Собираешься в отпуск в экзотические страны? — спросила Агата. — Насколько мне известно, из Гавальдона невозможно выбраться, если у тебя нет крыльев.

Калисса обернулась.

— Думаешь, трёх мантий достаточно? — спросила она, моргнув выпуклыми глазами. Её волосы были такими же чёрными и сальными, как и у дочери.

Агата даже вздрогнула, поняв, насколько же они похожи.

— Они совершенно одинаковые, — пробормотала девочка. — Зачем тебе три?

— На случай, если одну придётся одолжить подруге, дорогая.

— Они для меня?

— Я положила две шляпы на случай, если одна порвётся, метлу — на случай, если тамошние мётлы воняют, а ещё несколько флаконов с собачьими языками, ящерицыными хвостами и лягушачьими лапками. Кто знает, сколько уже лет их запасам!

Агата уже знала ответ, но всё равно спросила:

— Мама, для чего мне мантии, шляпы и лягушачьи лапки?

— Для церемонии приветствия новой ведьмы, конечно! — воскликнула Калисса. — Ты же не хочешь выглядеть так, будто случайно оказалась в школе Зла?

Агата скинула башмаки.

— Давай забудем о том, что даже городской врач верит во всю эту чушь. Почему тебе так трудно понять, что я счастлива здесь? У меня есть всё, что мне нужно. Кровать, кот, подруга.

— Ну, тебе стоит брать с подруги пример, дорогая. Она, по крайней мере, хочет чего-то от жизни, — сказала Калисса, застёгивая чемодан. — Сама подумай, Агата, есть ли судьба лучше, чем стать сказочной ведьмой? Я мечтала попасть в школу Зла! А Директор школы вместо меня забрал этого идиота Свена, которого перехитрила принцесса в «Непутёвом людоеде». По-моему, его даже подожгли. Я не удивлена. Этот мальчишка даже шнурки завязать не мог. Уверена, что если бы Директор школы решил повторить похищение ещё раз, то выбрал бы меня.

Агата спряталась под одеялом.

— Ну, в городе все считают тебя ведьмой, так что, можно сказать, твоё желание исполнилось.

Калисса резко развернулась.

— Моё желание состоит в том, чтобы ты отсюда ушла, — прошипела она, её глаза были чёрными, словно угольки. — Это место сделало тебя слабой, ленивой и боязливой. Я, по крайней мере, чего-то здесь добилась. А ты просто тоскуешь и гниёшь здесь, пока не приходит Софи, чтобы выгулять тебя, как собачку.

Агата поражённо уставилась на неё.

Калисса широко улыбнулась и продолжила собирать вещи.

— Но приглядывай за своей подружкой, дорогая. Школа Добра с виду похожа на гирлянду из роз, но её ждёт немало сюрпризов. А теперь ложись спать. Директор школы скоро придёт, и если ты уснёшь, то немало облегчишь ему работу.

Агата натянула одеяло на голову.

Софи не спалось. Без пяти двенадцать, а никаких незваных гостей до сих пор нет. Она встала в постели на колени и выглянула в окно. Вокруг границы Гавальдона стояла тысяча стражников, размахивая факелами. Софи нахмурилась. «Как он сможет пройти мимо них?»

И тут она заметила, что пряников-сердечек на подоконнике нет.

Он уже здесь!

Из окна вылетели три плотно упакованных розовых сумки, а за ними последовали ножки в хрустальных туфельках.

Агата резко села в постели, разбуженная кошмарным сном. Калисса громко храпела в другом конце комнаты, Потрошитель лежал рядом. Рядом с кроватью Агаты стоял запертый чемодан, подписанный каракулями, отдалённо напоминавшими «Агата из Гавальдона, Кладбищенский холм, дом 1», а на нём лежал мешочек с медовыми пирожками на дорогу.

Жуя пирожок, Агата выглянула в треснутое окно. Внизу, у подножия, ярко сиял круг из факелов, но здесь, на Кладбищенском холме, остался лишь один здоровенный стражник. Его руки были толщиной со всё тело Агаты, а ноги напоминали куриные окорочка. Он не давал себе заснуть, поднимая разбитый могильный камень на манер гири.

Агата откусила кусочек последнего пирожка и посмотрела в тёмный лес.

Оттуда на неё смотрели блестящие синие глаза.

Агата ахнула и нырнула обратно в постель, потом медленно подняла голову. Ничего нет. Даже стражника. Потому что он лежал без сознания возле разбитого надгробия, факел не горел.

От факела медленно отошла худая, сгорбленная человеческая тень. Тела, которое её отбрасывало, видно не было.

Тень плыла среди могил. Проскользнув под воротами кладбища, она спустилась с холма, в сторону ярко освещённого центра Гавальдона.

Ужас охватил сердце Агаты. Он настоящий! Кто бы это ни был.

И я ему не нужна.

Она почувствовала облегчение, но потом её захлестнула волна паники.

Софи.

Нужно разбудить маму, позвать на помощь, нужно… Нет времени.

Притворяясь спящей, Калисса слышала торопливые шаги Агаты, потом за девочкой закрылась дверь. Калисса сильнее прижала к себе Потрошителя, чтобы тот не проснулся.

Софи спряталась за деревом, ожидая, когда же её заберёт Директор школы.

Она ждала и ждала. А потом увидела кое-что на земле.

Крошки от пряника, растоптанные башмаком. Настолько ужасным, отвратительным башмаком, что принадлежать он мог только одному человеку. Софи сжала кулаки, её кровь закипела…

Чьи-то руки зажали ей рот, потом её втолкнули в окно. Софи упала лицом на кровать и, развернувшись, увидела Агату.

— Жалкая гусеница! Зачем ты лезешь в мои дела!.. — закричала она, затем увидела ужас на лице подруги. — Ты его видела… — ахнула Софи.

Агата одной рукой зажала Софи рот, другой прижала к матрасу. Софи отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, а Агата выглянула в окно. Кривая тень вплыла на главную площадь Гавальдона, мимо ничего не подозревающего вооружённого стражника, и направилась прямо к дому Софи. Агата с трудом подавила крик. Софи наконец вывернулась и схватила её за плечи.

— Он красивый? Как принц? Или это настоящий директор школы, в очках, пиджаке и…

БУМ!

Софи и Агата медленно повернулись к двери.

БУМ! БУМ!

Софи сморщила носик.

— Он ведь мог и просто постучать, а?

Замки затрещали. Дверные петли загремели.

Агата прижалась к стене, а Софи сложила руки и поправила платье, словно ожидая королевского визита.

— Лучше всего дать ему то, что он хочет, без лишней суеты.

Когда дверь начала прогибаться, Агата соскочила с кровати и уперлась в неё. Софи закатила глаза.

— Ой, да сядь уже, хватит.

Агата изо всех сил тянула за ручку, но потом рука соскользнула. Дверь с оглушительным треском распахнулась, отбросив девочку в другой конец комнаты.

На пороге стоял отец Софи, белый как полотно.

— Я что-то видел! — выдохнул он, размахивая факелом.

И тут Агата увидела, как горбатая тень вышла из стены и встала около Стефана.

— Вон он! — закричала она.

Стефан развернулся, но тень тут же загасила его факел. Агата вытащила из кармана спичку и подожгла её. Стефан лежал на полу без сознания, а Софи пропала.

Снаружи послышался шум голосов.

В окне Агата увидела, как жители деревни с криками бросились вслед за Софи и тенью, которая тащила её в лес. И, пока к погоне присоединялись всё новые люди… Софи улыбалась от уха до уха.

Агата выскочила через окно и побежала за ней. Но, едва жителям деревни удавалось догнать Софи, их факелы волшебным образом взрывались и окружали их кольцами огня. Агата увернулась от огненных ловушек и бросилась за подругой, надеясь спасти её до того, как тень утащит Софи в лес.

Софи почувствовала, что её тело скользит уже не по мягкой траве, а по грязи и камням. Она нахмурилась, представив, как заявится в школу в грязном платье.

— Я думала, что за мной прибудут посыльные, — сказала она тени. — Или, по крайней мере, карета из тыквы.

Агата бежала со всех ног, но Софи уже почти исчезла среди деревьев. Пламя вокруг вздымалось всё выше и выше, готовое поглотить всю деревню.

Видя, как ярко горят огни, Софи почувствовала немалое облегчение: теперь её точно никто не спасёт. Но где же второй ребёнок? Тот, которого заберут в школу Зла? Она всё-таки ошибалась насчёт Агаты. Когда по лицу стали хлестать ветки, Софи обернулась и послала воздушный поцелуй проклятию заурядной жизни.

— Прощай, Гавальдон! Прощайте, скромные амбиции! Прощай, посредственность…

А потом она увидела Агату, проскочившую через кольцо огня.

— Агата, нет! — закричала Софи…

Агата прыгнула на неё, и их обеих утащили во тьму.

Огонь вокруг жителей деревни тут же потух. Они бросились в лес, но деревья вдруг стали намного толще и ощетинились шипами, не пропуская дальше.

Слишком поздно.

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — закричала Софи, пихая и царапая Агату, пока тень тащила их в тёмный лес.

Агата бешено размахивала руками, пытаясь отцепить тень от Софи, а Софи — от тени.

— ТЫ ВСЁ ПОРТИШЬ! — взвыла Софи.

Агата укусила её за руку.

— А-А-А-АЙ! — заорала Софи и перевернулась, чтобы Агата оказалась внизу. Агата перевернула Софи обратно и забралась на тень чуть выше, уперев башмак в лицо Софи.

— КОГДА Я ДОТЯНУСЬ ДО ТВОЕГО ГОРЛА…

И тут они оторвались от земли.

Когда вокруг них обернулось что-то колючее и холодное, Агата вытащила из складок платья спичку, чиркнула ею о своё худое запястье и побледнела. Тень исчезла. Девочки оказались в коконе из ползучих отростков вяза, которые подняли их на нижнюю ветку огромного дерева. Девочки сердито переглянулись и попытались перевести дыхание, чтобы сказать хоть что-нибудь. Агате это удалось первой.

— Мы идём домой. Прямо сейчас.

Ветка задрожала, отклонилась назад, словно катапульта, и подбросила их вверх со скоростью пули. Не успев даже вскрикнуть, они уже приземлились на другой ветке. Агата попыталась вытащить новую спичку, но ветка уже согнулась и подбросила их на следующую ветку, та — на следующую.

— КАКОЙ ЖЕ ВЫСОТЫ ЭТО ДЕРЕВО?! — завизжала Агата.

Подскакивая на ветках, девочки вреза́лись друг в дружку, их платья рвались о колючки и сучья, и в конце концов они всё-таки добрались до самой верхушки.

Там, на самой высокой ветке вяза, лежало огромное чёрное яйцо. Девочки изумлённо уставились на него. Яйцо раскололось, обдав их тёмным, вязким желтком, и из него появилась огромная птица из одних костей. Посмотрев на странную парочку, птица гневно завизжала, и у подруг чуть не лопнули барабанные перепонки. Потом она схватила их когтями и взлетела, а они закричали, наконец хоть что-то сделав вместе. Птица-скелет неслась по чёрному лесу, а Агата отчаянно поджигала спичку за спичкой, и во вспышках девочки видели блестящие красные глаза и ощетинившиеся тени. Повсюду вокруг деревья пытались схватить девочек, птица то поднималась, то опускалась, уворачиваясь от них, а потом впереди загремел гром, и они влетели прямо в страшную грозу. Молнии наклоняли кроны деревьев в их сторону, и они прикрывали лица от дождя, грязи и веток, уклонялись от паутины, ульев и гадюк, а потом птица спикировала в смертоносный шиповник, и девочки побелели и прикрыли глаза, ожидая боли…

И всё стихло.

— Агата…

Агата открыла глаза и увидела солнечные лучи. Посмотрев вниз, она ахнула.

— Всё по-настоящему.

Далеко внизу над лесом высились два замка. Один, с розовыми и голубыми стеклянными башнями, стоял возле блестящего озера, сверкая в солнечном тумане. Другой же был чёрным и закопчённым, а зазубренные башни разрывали грозовые тучи, словно зубы чудовища.

Школа Добра и Зла.

Птица-скелет подлетела к башням школы Добра и слегка ослабила хватку. Агата в ужасе ухватилась за подругу, но затем увидела, что лицо той светится от счастья.

— Агги, я принцесса.

Но вместо неё птица сбросила вниз Агату.

Поражённая Софи проводила взглядом Агату, падавшую в туман цвета сахарной ваты.

— Постой… нет…

Птица спикировала к башням школы Зла, челюсти которых искали новую добычу.

— Нет! Я же добрая! Это не те башни! — закричала Софи…

…и полетела вниз, в адскую темноту.