Embryos

Скорбачевская, 2022

ЭмбрионыКругом жужжат пчелы. Тревога нарастает. Странные трупы на улицах Петербурга… Это явь? Главным героям придется "выползти из матки" собственных страхов, чтобы узнать правду об окружающих и о себе. Рождение. Цикл повторяется? Возможно ли его разорвать?Содержит нецензурную брань.

Часть первая

1

Солнце светит. На весь парк раздается милая, но пугающая мелодия аттракционов. Дети так счастливы: кто-то блюет фонтанчиком, прокатываясь с ветерком на «Гусенице», а кто-то в ужасе убегает от огромной ходячей собаки, которая недавно трахалась в туалете с билетершей.

— Можно мне сахарную вату? — мяукнула девочка.

— Двести рублей, милая, — ласково ответил продавец, накручивая розовое облачко.

Тут в ларек со сверхзвуковой скоростью на роликах врезался мальчик, пробив головой зонт, и одно большое колесо отвалилось.

В продавце сахарной ваты пробудился рыжеволосый терминатор.

— Кататься только в том районе! У тебя глаз нет? Читать не умеешь?! — орал парень, жестко одергивая кричащего ребенка за футболку. — Кто платить за это будет? Где твои родители? Покажи, кто воспитал такого нахала?!

Он споткнулся, захлебнувшись в своей же злости, и нечаянно толкнул мальчика в аппарат. Тот сразу заверещал, призывая своим воплем охающую мамочку.

— Что вы натворили? Вы не имеете права! Где директор?!

К ним подбежала та самая уродская собака, снимая с себя голову.

— Извините, это какое-то недоразумение, — запел лысый мужичок, лукаво посмеиваясь.

— Господи… — Мать осматривала ссадину на лбу ребенка и целовала его в щечки. — Я требую компенсацию морального ущерба! Это парк развлечений или платных увечий?

— Хорошо-хорошо, — улыбался собака-директор с оскалом зэка. — Подойдите вон к той женщине, она все уладит от моего имени.

Мать подхватила сына на руки и, пристрелив паренька взглядом, ушла.

— Эх, Герман, — тяжело начал мужчина, наклоняя рыжего к себе. — Четвертый раз за неделю… — медленно и озадаченно проговорил тот. — Ты мне мстишь за что-то?

— Нет… конечно, нет, — рассеянно заверил Герман, все еще приходя в себя.

— Совершенно не умеешь держать себя в руках, тебе нельзя работать с людьми.

— Я хотел только…

— Ты уволен. — Мужчина надел свою голову и пошел снова пугать детей.

Герман разинул рот, смотря ему в след. Кулаки сжались. Он схватил свою кофту и рванул вон из этого парка.

— Винтовка ИЖ-61, сорок пуль, — твердо потребовал парень, ударив кулаком перед администратором.

— Прошу, — спокойно отозвался высокий мулат, подавая оружие, коробок с пулями и наушники. — Третья стойка ваша. В инструкции нуждаетесь?

Но Герман уже занял позицию. Рядом стояли несколько женщин, мужчина в черном и усатый старикан.

Юноша надел наушники, за пару секунд зарядил винтовку и выпалил разом десять выстрелов. Оглушительные взрывы привлекли внимание посетителей.

«Не умеешь держать себя в руках! — Последовало еще шесть четких выстрелов. — Поищи работу вдали от людей!» — Перезарядка: и еще шесть. А потом он неожиданно для себя заорал вслух:

— Сам ты уволен! Да пошел ты, сукин сын! — Парень добил десятку и, откинув наушники на шею, перевел дыхание. Щеки пылали кровью, полной адреналина.

— Неплохо стреляешь, — засмеялся кто-то справа. — Пиу-пиу! — Он встал в героическую позу и выстрельнул три раза.

Герман повернулся: мужчина в черной маске, кепке и капюшоне. Незнакомец сверкнул взглядом и закатился добродушным, немного приглушенным хохотом. Ну конечно, вид запыхавшегося и вспотевшего малого, должно быть, смешит.

— Неудачный день? Уволили? — спросил тот, перезаряжая пистолет.

— Ага, — тускло пробубнил бывший продавец сахарной ваты и закатил глаза.

— Слушай, — заинтересованно продолжил незнакомец, — хорошо стреляешь. У меня племянник хочет подучиться, а тренера никак не подберем. Не хочешь помочь? Ты молодой, думаю, вы поймете друг друга.

— Э… — Герман завис, как-то по-девчачьи обнимая винтовку.

— Тебе работа нужна?

Человек сложил пистолет в кейс, застегнул заклепки и погрузил в рюкзак.

— Короче, жду через два дня в кафе на Бумажной. Подходи где-то к половине третьего, все обговорим в тишине, — сказал мужчина и напоследок добавил заманчивым тоном: — Плата будет щедрой.

***

«Все хорошо, не беспокойся, они тебя примут», — настраивалась Анастасия, расчесываясь у зеркала. Она внимательно посмотрела на отражение и медленно показала стеклу язык.

— Доброе, завтракать будешь? — спросил Артем, когда та вбежала на кухню с букетом цветов. Мужчина кинул на сковороду зелень и размешал омлет.

— Не успеваю. Мне к одиннадцати, а опоздать нельзя. Новый коллектив, новая клиника… — Девушка нервно рыскала по шкафчикам. — Цветы еще вчера забыла поставить… Да где эта чертова ваза?!

Мужчина успокаивающе погладил жену по плечу.

— Не переживай. А откуда вдруг цветы? — спросил тот, тыча лопаткой на дохленькие нарциссы.

— Так, ты маслом-то на ковер не капай, — осекла его девушка. — А цветы мне Антон подарил на радостях, когда я устаиваться пришла.

— Прямо твои любимые?

— Почему друг не может знать, какие у меня любимые цветы? Сказал еще, мол, давно хотел меня к себе в клинику переманить — мечтал помыкать еще с университетской скамьи. Вот же… влюбленный психиатр, что может быть веселее? — пояснила Анастасия, смотрясь в отражение на ложке и подтирая помаду на зубах. — Слава Богу, мы выросли.

— Понятно, — пробубнил Артем, хмуро выкручивая перец.

— Господи, да хватит тебе уже! — засмеялась жена, обнимая его со спины. — Знаешь же, что меня это заводит. И бессовестно пользуешься. Может, ты притворяешься, что ревнуешь?

Мужчина улыбнулся, выкладывая омлет на тарелку, а девушка поцеловала его в щеку и быстро кинула:

— Я ушла, прибери на кухне.

Преодолев двадцать минут в вонючем автобусе, Анастасия наконец подошла к ресепшн.

— Приветствуем в психиатрической клинике. Вы записаны?

— Здравствуйте, я новый психотерапевт, — объяснила Анастасия.

— Конечно, у вас на три часа уже назначен прием.

— Так сразу? Я ведь… хах!.. — Она улыбнулась и покраснела.

— Да, мы времени не теряем. Это приказ верхушки. Вам нужно…

Разговор перебил высокий мужчина в халате, видом лет на тридцать пять-сорок. Он кинул папку на стол и заговорил тоном отмороженного павлина:

— Варвара, составьте список всех записей на завтра.

Девушка испуганно затараторила:

— Разумеется, Владислав Юрьевич, закончу через пол часа и сразу…

— Десять минут, не позже.

Он небрежно измерил взглядом Анастасию и, одернув халат, ушел.

— Кто он?

— Наш главврач. Ой, не повезло вам, милая. Он новеньких так штурмует!

— Хах, выходит, я теперь улитка под сапогом власти, — отозвалась та с нервным волнением и сглотнула. Тревога еще сильнее сдавила грудь и загудела, как мотор «жигули».

— Вам на второй этаж, кабинет двести двадцать семь. Просто будьте идеальной сотрудницей, и он вас не тронет.

«Он вас не тронет».

2

Пробежав растерянным взглядом по столикам, Герман заметил в углу того человека. Силуэт кашлянул, рассматривая меню.

— Садись. Кофе будешь?

— Нет, спасибо.

— Касаемо тогдашнего предложения… — Незнакомец сделал знак, и парень слегка подался вперед. — Нужно будет какое-то время присматривать за одним субъектом, но при необходимости выполнять любые поручения.

— Э-э-э… — сомнительно протянул Герман. — Я что-то не так понял. А как же племянник и… стрельба… тренер…

Мужчина отпил кофе, а потом задорно запел:

— Я обманул тебя, друг мой! Скажи мне, что с тобой? Все ли хорошо? Под подушкой ли ружье? — А потом кашлянул в кулак и серьезно продолжил: — Тебе деньги нужны, парень? Деньги хорошие.

Герман машинально раздирал салфетку, молча осознавая свое ничтожество. Кажется, это осознавали и окружающие.

— Значит так, — продолжил человек в черном. — Обращаешься просто на «вы». Возьми мобильник. — Он протянул ему старый облупленный «Самсунг», по которому общались еще динозавры. — Звоню только я. За документы для приема в организацию не беспокойся, это не твоего ума дело. С понедельника выйдешь на работу…

Пока тот разъяснял всякие мелочи, парень не понимал, что происходит. И происходит ли вообще?..

«Может, я с голодухи уже сны наяву вижу?..»

— Я отказываюсь. Такое не по мне, — отрезал рыжий, скривившись, и приподнялся.

Но черный тип с силой наступил ему на ногу, вроде бы, стараясь показать напор и непоколебимость. Но в его бегающем взгляде прослеживались нотки начинающейся истерики, как будто бы…

— Залог. — Он протянул ему шуршащий помятый конверт.

Герман заглянул внутрь и мысленно завопил: «Сто тысяч! Прямо в моих руках!»

— Наблюдай и информируй о каждом телодвижении.

Юноша с минуту смотрел то на деньги, то на черную рожу. Деньги — рожа, деньги — рожа… Он сжал конверт и сдавленно спросил:

— Кто?

Незнакомец как бы облегченно выдохнул и вновь уверенно сказал:

— Софья Ярцева, репортер канала «МРАЗ ТВ».

«Почему я на это согласился? Кто этот человек? Я не хочу в тюрьму, мне туда не надо. Почему ты не отказался, идиот? — повторял и повторял парень, кусая ручку. — Это все неправильно. Это неправильно…»

Тут мимо лавочки прошла дама с собачкой. Эта псина (нет, не женщина) затявкала, как несмазанная пружина. Герман перевел взгляд на свою газету, в которую завернуты сто тысяч.

— Cobarde. Tienes que hacer algo.¹

14:54. В кабинете психотерапевта

— Присаживайтесь.

Парень послушно сел, сомкнув ноги вместе.

— Итак, начнем, — сказала Анастасия, беря карандаш. — В чем проблема?

— Ну, понимаете, меня уволили уже с девятой работы за последние полгода.

Женщина записала в блокнот: «Проблемы с трудоустройством».

— Последняя фраза всегда одна: «Ты не умеешь работать с людьми. Ты слишком вспыльчив», — продолжил Герман.

Анастасия заинтересовалась.

— Что же вас выводит из себя?

— Да ничего меня из себя не выводит, — возмутился юноша. — Просто либо люди ведут себя странно, либо реагируют слишком остро.

— Получается, в том, что вас постоянно увольняют, виноваты люди?

— Во всем всегда виноваты люди.

— Это не экзамен по философии, а прием у врача. Герман, расслабьтесь. Я чувствую, что у вас много претензий и недосказанностей, — мягко пояснила она.

— Недосказанностей? — раздраженно усмехнулся парень, скрестив руки. — Каких таких недосказанностей? И по каким таким причинам я обязан всем все высказывать?

— Герман. — Психотерапевт отложила бумаги и серьезно посмотрела на клиента. — Расскажите про свое детство, родителей. Какие моменты больше всего запомнились?

— Слушайте, я пришел сюда решать проблемы в настоящем, а не копаться в прошлом. Просто посоветуйте мне, как найти работу, чтобы меня снова не уволили.

— За один сеанс проблему не решить. Мне нужна конкретика. Сейчас ищите любую работу, устраивайтесь и приходите ко мне для отчета. Будем по пунктам разбирать ваш рабочий день и ситуации, провоцирующие вас на гнев.

— Да я как раз только вчера получил предложение.

— Ну и зачем тогда вам помощь?

— Эта работа, она… не совсем правильная, понимаете?

Девушка напряглась.

— Хорошо, выходите сразу же, потом будем прорабатывать. Оплату можете принести с зарплаты, — учтиво заявила Анастасия, входя в положение клиента.

Договор устроил обе стороны.

18:49. Конец рабочего дня

Она устало спускалась вниз, волоча по ступенькам сумку. Взгляд, как у загнанной коровы… и, о…

«Это он?» — Анастасия по непонятной для себя причине поспешила на парковку.

— Владислав Юрьевич, простите, вы уже домой?

— О, Крапивина, ты? — незаинтересованно бросил главврач, натирая шлем до блеска. Весь байк блестел, его лицо блестело — все, что рядом с ним, сверкало. И, возможно, он поделится с ней этим…

— Э, подождите! — разгорячено вспыхнула девушка, хватая его за руки. Тот недовольно посмотрел на них, и Анастасия дернулась, будто обожглась. — Я… я…

Она тупо стояла и блымала взглядом, как умалишенная, и не говорила ничего внятного.

— У меня нет времени лечить твое заикание, Крапивина. — Он сел на байк, и вдруг сотрудница поцеловала его в губы, позволив себе дотронуться до черных волос.

— Простите, — отпрянула ненормальная, облизываясь на проститутский манер, но как-то завуалированно; тонко и незаметно.

«Что с тобой? Овуляция? Чего тебя так штырит?!» — И для самой себя объяснений нет, это чистое наваждение, помутнение.

Владислав смотрел на нее неизменно холодным и гордо-командирским взглядом, как мерзкий депутат на свою куклу-содержанку.

Анастасия озверело набросилась на него, обсасывая язык как чупа-чупс, а тот резво подхватил ее под зад. Но спустя минуту слюносоития она оторвалась, очумело дыша, и в полном шоке зашагала назад.

— Э… ко мне? — низко предложил начальник.

Она попятилась, придерживая губы и растопырив глаза, и рванула со всех ног.

3

Вакт

Два скрещенных тела двигаются короткими рывками друг на друга, и все движения отражаются в зеркалах. Она поворачивает голову и видит себя, свое вспотевшее лицо. Видит свои глаза (или не свои глаза?), в которых нет желания.

Стекло затуманивается, и ее лицо превращается в рябую старческую гримасу. Он смотрит в душу, смеясь злыми глазами. Но лик исчезает.

«Др-р-я-я-янь!..» — раздается крик с рокочущей «р», и зеркала лопаются, как слюнявые пузыри ребенка.

Она смотрит вниз, на себя. И по ногам струится черная вязкая жидкость…

Софья резко распахнула глаза, вытирая эту долбанную сползающую слезинку. Как сердце выпрыгивало из груди, так и она с ужасом подскочила с постели.

— Ты кто? — твердо и возмутительно прикрикнула женщина, закрываясь одеялом.

Неизвестный мужчина потянулся и, перевернувшись на живот, забавно потрусил задницей.

— А ты вчера знатно перебрала, пупс, — протянул ловелас. — Не помнишь разве?

Она схватилась за голову, пытаясь выровнять дыхание. Слезы не унимались.

— Пошел вон отсюда! — В мужчину полетели разбросанные после бурной ночи вещи. — Пупс, блять… засунь своего пупса себе… впрочем, проваливай уже!

«Пора заканчивать с этим безумием, между ног уже бездонная яма. А бездонная она потому, что без дна. Потому что все дно — это я, раз не могу остановиться!» — размышляла журналистка, паркуя новенький красный “MINI Cooper” напротив своего офиса. Поправив юбку и кое-как пригладив торчащие попугаем Кешей волосы, она вошла в кабинет.

— Всем собачьего утра, за опоздание не извиняюсь. — Женщина устало плюхнулась в кресло, потирая опухшие веки.

— Ярцева, долго еще это будет повторяться? — Голос главного редактора звучал как сирена. Софья медленно подняла на него красный взгляд и страдальчески проговорила:

— Игорь Андреевич, вчера у меня был очень трудный день…

— Ой, ну не надо! — крикнул мужчина. — Я это слышу уже в миллионный раз, наверное. — Он раздраженно потер переносицу, после чего хлопнул в ладони. — Ну что ж, коллеги, раз теперь все в сборе, позвольте представить нашего нового сотрудника — Германа Кавалли.

Тут из-за стеллажа вылез высокий молодой парниша, явно потрепанный жизнью.

— Да, день добрый. Герман — это я. Меня зовут Герман. Эм… да, — затараторил юнец, неуверенно улыбаясь.

Софья раскрыла в изумлении рот и возмущенно воскликнула:

— А с каких-таких пор мы набираем тупых студентов, когда зарплату задерживают даже опытным сотрудникам?

— Ярцева! — гаркнул мужчина, ударив кулаком по столу. — Смотрю, тебе очень хочется заняться делом. Вот и чудно! — Он швырнул на ее стол бумаги и скрестил руки, ожидающе покачивая ногой.

— Что это? — сомнительно спросила она, перебирая стопку макулатуры.

— Пришло оповещение от информационного агентства. Пишут о трупе на Медиковом проспекте. Вот бери Федора, нового ассистента, и сделайте мне громкий репортаж!

Главный редактор шлепнул на женскую сумку стикер с адресом.

— Но, Игорь Ан…

— Все, баиньки, Ярцева! Ба-инь-ки.

Как только редактор скрылся, Софья беззвучно заорала, изображая сцену удушья — юный ассистент попятился в стену.

— Ты привыкнешь, — спокойно сказал ему Федор и кивнул в сторону выхода.

— Ого! И кто это у вас на таком пафосном авто разъезжает? — Герман с интересом обошел “MINI Cooper”, заглядывая в окна.

— Садись уже, — недовольно бросила Софья, хлопая дверцей.

Пока машины толпились в пробке, парень поймал на себе уже седьмой, наверное, взгляд наставницы: карие глаза недоверчиво сверлили зеркальце.

— Что-то не так? — смущенно пролепетал Герман, выглядывая из-за сидения.

— Да нет, просто думаю, не надломится ли такое детское тельце под тяжестью не игрушечной камеры? — ехидничала журналистка.

Тот лишь оскорбленно фыркнул и отвернулся к окну. Настала тишина. За окном в туманной утренней пелене мелькали дома, сувенирные лавки, и даже сквозь стекло пахло свежей выпечкой с шоколадом.

Вдруг внимание Германа зацепил крошечный магазинчик керамики: у витрины красовалась огромная коричневая ваза с рисунками людей. Юноша рвано тряхнул головой, как-то озабоченно почесав висок.

«Что это с ним? Судорога мозга?» — недоумевала женщина, вопросительно взглянув на чудака.

— Все в порядке… да, все хорошо, — поспешил заверить он, опуская голову вниз.

Антошка! Антошка! Пойдем копать…

В широкой арке между домами пыхтели криминалисты, а назойливая кучка мух с фотоаппаратами и камерами действовала полицейским на нервы.

— Извините, дальше вам нельзя, — суровый мент преградил путь группе Ярцевой.

— Но я репортер «МРАЗ ТВ» и газеты «Петербургские аморалии», — настаивала Софья, роясь в сумке. — Вот моя пресс-карточка! — Она ткнула ему в лицо кусочком пластика, но синий страж оставался неприступным.

— А ну посторонитесь, — послышался вдруг твердый голос.

Женщина в строгом синем костюме резво завязала пышный хвост и, надев одноразовые перчатки, раздвинула толпу.

— Сейчас я осмотрю место преступления, потом вас пустят, — сказала она Софье, холодно гипнотизируя неприступного полицейского. — Эй, спокойно! Она со мной.

— Конечно, госпожа начальник. — Тот отошел в сторону, и следователь ловко пролезла под желто-черной лентой.

— Фух, спасибо, Валерия… Что бы мы делали без тебя, — поблагодарила ее Софья.

Та лишь коротко кивнула и направилась к трупу.

— Так, я пока опрошу очевидцев, — сообщила журналистка команде из двух человек и указала жестом на толпу охающих и ахающих. — Федор, доставай камеру, а студента пошли куда-нудь. Ну, за кофе, например.

— Студент? Студент, значит! — возмутился Герман. — Да кто она вообще такая?

— Забей, парень. Не любит она стажеров, — утешил оператор, выгружая штатив.

— В каком, говорите, часу вы обнаружили тело? — спросила Софья мужчину в розовом халате и с волосатыми ногами.

— Да-да… — припоминал тот, почесывая затылок. — Подхожу я, значится, это было около половины шестого утра, вот туда, к проходу, а там за мусорными баками человек. Ну я, значится, полицию со скорой-то и вызвал.

— Ясно. — Она все записала на диктофон. — Труп был вам знаком?

— Так Антошка это! Наш милый мальчик! — крикнула позади вся в соплях и рыданиях женщина.

Ярцева любопытно блеснула взглядом и поспешила к матери жертвы.

— Говорите, сын ваш?

— Ой, был, милая, был! — стонала она, высмаркиваясь.

— По вашему мнению, у него были недоброжелатели? Ему угрожали?

— Да что вы! Как у директора психиатрической клиники, честного трудяги, могут такие-то иметься?!

— Эм… — растерялась журналистка.

— Он честный человек, ясно? Честный! — заистерила женщина, кидаясь на Софью.

— Мне, пожалуй, пора…

Герман сидел на бордюре, скрестив руки, и обиженно сопел носом. В это время следователь махнула Софье в знак разрешения на съемку.

— Приступаем к репортажу, быстро! — приказала Ярцева, хватая микрофон.

— Камеры установлены, пора по местам, — сообщил Федор.

— А мне что делать? — тревожно вспыхнул Герман.

— Не мешайся под ногами и… сумочку подержи-ка. — Она швырнула ему свой клатч и поспешила на локацию.

«Доброе утро, Петербург. Двадцать второго сентября в шесть тридцать утра на проспекте Медиков между домами семь и шесть был обнаружен труп. Подробности расскажет главный следователь из отдела тяжких преступлений — Валерия Ржевская…»

Репортаж оборвал сильный ветер, а, вернее, реальность, которую он обнажил, сорвав полотно с мертвеца.

Германа зашатало, в желудке повисла противная тяжесть, и… сумочка Ярцевой потерпела неудачу. Федор невозмутимо приблизил объект на камере. Софья же внимательно всмотрелась в труп.

«Голое тело; на шее нет следов удушья, но гортань сильно распухла и посинела; общее состояние тела — нормальное, следов насилия не наблюдается. В зажатой руке жертвы бумажка с надписью «Г.А.Д». Других улик не обнаружено, ждем заключение судебно-медицинской экспертизы», — так теперь звучит отчет для отдела тяжких преступлений.

***

Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину, стоя в темном коридоре подъезда.

— Да твою мать… — Анастасия уронила связку ключей и наклонилась, заскрипев коленями.

— Милая! — крикнули сзади эхом. — Я тут, дверь открыта.

— Привет. — Жена вошла в кладовку и поцеловала мужа в щеку.

— Да вот ищу свой инструмент, у нас лампочка в ванной перегорела, — объяснил тот, переставляя с сырых полок банки с соленьями. Горел мутный блеклый свет, все забито хламом. — Слушай, куда это варенье деть? Оно уже три года тут гуляет.

— Выкинуть надо, все равно никто не ест. А что Дьявол тут делает? — Девушка взяла с полки маленького черного кролика на руки, почесав его за ухом.

— Ему грустно одному, — улыбнулся Артем, вставая на стул и забираясь повыше. — Кстати, я хотел извиниться.

— О чем ты?

— Я новости видел, Антон… — Мужчина замолчал. Раздавался стук стеклянных банок.

— Давай не будем об этом.

— Глупо было ревновать к другу, я понимаю, но теперь… Когда человек погибает, смотришь на него как на воспоминание, только хорошее воспоминание.

Анастасия невольно вздрогнула от противной сырости. Воняло тухлыми помидорами и машинным маслом, почему-то. Она смотрела на спину мужа, и воняло все сильнее.

— Ты что-то слишком уставшая, — заметил Артем, поправив пыльным запястьем очки. — Подержи-ка. — Он подал ей сверху чемодан с инструментом. — Видно, сильно вас там гоняют.

«Еще бы… сильно…»

Девушка с трудом опустила чемодан, вспыхнув от тяжести. Мужчина спрыгнул со стула и забрал его из рук жены.

— Пошли, тут холодно. — Он захлопнул дверь кладовки и, припирая ее коленом, закрыл замок.

4

На задних сидениях кинотеатра “Salut” по классике пыхтят парочки подростков, обмениваясь трусами. Половина зала вообще пришла поесть: кто с тремя стаканами попкорна, кто с куриной слойкой, кто с пиццей или, хуже того, с куском торта.

Анастасия скривилась и зажала ноздри, чтобы не вдыхать запах сливочного крема.

«Они нормальные? Как можно есть эту дрянь, да еще прямо в зале?!»

— Ты предала меня, Стелла.

— Я… прости. Извини, но это делала как будто не я. Что-то заставляло меня…

— Хватит, ты меня сломала. Ты сделала достаточно, так теперь же завали свой поганый рот!!

— Итан… я люблю…

*он всадил ей в ребро нож*

— Я тоже люблю тебя, Стелла.

— Тасюш, что с тобой? — Муж озадаченно коснулся ее мокрой щеки.

— Мне жаль ее… Это ведь была чистая случайность. А он даже не выслушал!..

— Ты серьезно? Это ведь просто фильм, — шепнула Софья, наклонившись из-за светлой головы Артема.

Девушка зарыдала, пряча лицо в ладони. Мужчина пробежался виноватым взглядом по повернувшимся лицам и вывел ее из зала.

— Я скоро, — кинула Анастасия, заходя в женскую уборную.

Софья плюхнулась на диванчик, развалив руки.

— Все как всегда, — вздохнула она. — Я никогда больше не пойду с вами на драмы.

— Да ладно тебе. — Артем наблюдал за рыбками в аквариуме, изредка постукивая пальцем по стеклу. — У нее просто перепады настроения последнее время, осенью всегда всех накрывает.

Женщина вымученно фыркнула, потупив растерянный взгляд.

— Ты какая-то взволнованная, — заметил мужчина, садясь рядом.

— Да так… не могу успокоиться из-за последних новостей.

— Не понял. — Он слегка улыбнулся, вглядываясь в смуглое лицо.

— Этот «Г.А.Д». — Софья закатила глаза. — Не понимаю, кто он? Убийство случилось, а расследование так и не движется.

— Хм, наши всегда так работали, — усмехнулся Артем, покусывая ноготь.

— Да, но это дело… Понимаешь, когда смотришь всякие российские сериальчики по типу «Следа» на «Пятом», находишь их заурядными и глупо-комичными. Фальшь так и прет. Но когда случается какое-то даже самое обычное убийство в твоей реальной жизни — кровь леденеет, как говорится.

Она вздохнула, а потом подавленно добавила:

— Я хочу, чтобы этого придурка поскорее повязали.

— Но зачем тебе это?

— Ах, как бы сказать… та жертва… — Женщина опустила голову, потерев переносицу, — близко слишком, понимаешь?

— И?.. — не улавливал собеседник, еще сильнее всматриваясь в ее глаза, будто стараясь прочесть каждую мысль.

— И наша Таська знала его достаточно близко.

— Ну, во-первых, не так уж близко. А с другой стороны, что ты собралась делать? Начнешь охоту на серийного убийцу, как во всяких американских сериальчиках про подростков-детективов?

— Нет, конечно… — Она возмущенно скрестила руки, улыбнувшись.

— Ха, а потом в тебе резко проснутся силы Бога Дедукции, и ты начнешь бегать с выпученными глазами и приговаривать: «Мы должны докопаться до истины!». Или еще круче: «Я знаю, это все не просто так!».

Он закатился милым смешком, и подруга его подхватила, но потом опять потускнела, погружаясь в мысли.

— Не скучали? — Анастасия улыбнулась, пряча салфетки в сумочку.

— Милая, — тихо сказал муж прямо ей в щеку, — пошли домой, ты устала.

— Но я еще о-го-го!

— Мы пойдем, Соф. А то поздно уже.

Крапивины зашагали к выходу, а Ярцева осталась наедине с рыбами: теперь их разъединяло только тонкое стекло.

***

«Добрый день, Петербуржцы. Девятое октября, полдень: сейчас на площади Восстания около киоска с мороженым"Священная корова"лежат двое голых мужчин, держась за руки…»

— Фуф, отсняли, — выдохнула журналистка, обессиленно падая на скамейку.

— Наставница! — кричал бегущий Герман, маша пакетами с едой.

— Боже правый… — Софья стыдливо прикрылась рукой. — Он постоянно накупает целые пакеты! Мы тут не пикник разбиваем (в отличие от некоторых). — Она покосилась на мужчин, лежащих с умиротворенной улыбкой на газоне.

— Наставница, я нам сэндвичи купил, — отдышавшись, начал румяный парень. — С тунцом, авокадо и рукколой, а другой с лососем и… эм…

Он вчитывался в состав, а нервы Ярцевой постепенно сдавали.

— Да не нужен мне твой лосось, мальчик! Я просила просто кофе, обычный кофе.

— Так я и его принес, — ответил тот, вороша пакеты. — Так, тут где-то был… вроде, а! Вот, с единорогом.

Софья выхватила стаканчик с единорогом и злобно глотнула напитка. Герман озирался в поисках Федора, и его взгляд упал на рекламную афишу.

— Ха! Это вы что ли? — искренне удивился тот, указывая пальцем на изображение: рекламировался новый тату-салон «БУДЕТ БОЛЬНО», где татуированная Софья стояла в позе распятого Христа под иглой улыбающегося мастера.

— Да, представь себе.

— У вас татухи есть?

Из-за угла показался Федор.

— Нет, это фотошоп. — Женщина резко отошла к оператору, а юноша — к скамейке.

— Ну, как тебе этот малец? — спросил мужчина, собирая оставшуюся аппаратуру.

— Бесит неимоверно. Строит из себя ребенка, под ногами мешается, а толком ничего не делает, — высказывалась Софья. — Вон, гляньте на него. — Она небрежно махнула стаканчиком в сторону скамейки, заваленной пакетами с едой и всякими конфетками, крендельками и вкусняшками. Герман, жуя сэндвич, замахал коллегам ладонью.

Оператор робко помахал в ответ, как вдруг мобильный рыжего затрещал — парень сразу поменялся в лице, и, оглядевшись, побежал черт знает куда.

— И что с этим кудрявым чудом делать?

— Эх, Сонечка… себя-то в его возрасте вспомни. Много ты серьезничала?

Пару минут они постояли в тишине, наблюдая за прохожими.

— Помнится, один раз… — Мужчину прервал резкий оглушительный выстрел.

Второй, третий и тра-та-та-та…

— Обстрел! — заорали люди, накрываясь сумками.

Пули засвистели в неизвестном направлении. Софья с оператором припали к земле, прикрывая головы. Огонь был открыт секунд 10-15, хотя время летело, как мухи под наркозом.

— Господи… что это б-было? — пошатывались люди, держась за сердце.

— Сонь, ты как? — Оператор помог коллеге встать.

— Нормально. — Та быстро пришла в чувства, придерживая голову.

В ушах звенело, народ прислушивался — выстрелы закончились. Софья осмотрела площадь и людей, оценивая ситуацию, как ее взгляд примагнитился к той афише: изображение ее лица продырявлено надписью «Г».

— Что произошло? — крикнул Герман в полнейшем шоке. — Стоит в туалет отойти, а вас уже застрелили. Слушайте, а с журналистами такое всегда?..

Женщина молчала, не спуская глаз с афиши. Под кожу залезли жучки-страхи, разбегаясь по телу мурашками.

Тетрадь — в куски,

Мозги — в лохмотья!

«Какие прекрасные мышцы… такая сильная мускулатура, какое правильное лицо. Господи, он идеален! Он превосходен! Он… он!!»

— Ах! — Девушка задницей подалась вперед, сжав ягодицы.

— Черт… — выдохнул мужчина и стразу же надел штаны.

Анастасия подняла распластанное тело со стола. Ее маленькая грудь вздымалась, а главврач задумчиво наблюдал за милыми сосками, параллельно застегивая рубашку.

— Ты любишь меня? — с надеждой прошептала она.

Помолчав немного, Владислав отстраненно ответил:

— Одевайся быстрее.

«Что? Неужели…»

— Уходите из моего кабинета, скоро придет клиент.

Он собрал свои вещи и вышел.

«Просто ушел? Оттрахал и ушел? — Теперь захотелось закрыться, тоже уйти отсюда. — Он вообще меня любит? Почему я так поступаю?.. Он бросил меня, бросил…»

Девушка нехотя оделась и, когда почти застегнула все пуговицы, в кабинет кто-то вошел. Она с упованием взглянула вперед, но нет…

— Добрый день, — шепнул рыжий, аккуратно закрывая дверь.

Анастасия быстро кивнула и мягко села в кресло, допивая свой остывший чай.

— Рассказывайте. Что с работой? Есть проблемы?

— Э… фуф… ну… — он не мог собраться, а потом сорвался: — Это какой-то ужас! Моя наставница попала под обстрел пару дней назад и, боюсь…

Психотерапевт глотнула чаю и записала в блокнот: «Стрессовая ситуация повлекла…»

— Я не хотел… мне стало страшно, что все… — Герман снова заткнулся. — Я должен был это…

Юноша совсем задыхался от волнения, закрывая лицо руками. Дрожало все тело.

— Сделайте глубокий вдох, как будто вы ныряете в море, — сказала девушка. — Молодец, правильно. А теперь ме-е-едленно выдыхайте. Да, очень аккуратно, лениво… Прекрасно.

Через четыре вдоха-выдоха Герман пришел в себя, налил воды из-под кулера и выпил пару стаканчиков. Хух, бодрячком!

— Хорошо, — тихо и убаюкивающе продолжила она, — пока мы не будем говорить о «плохом событии», давайте вернемся к нему попозже. Расскажите лучше, как дела на работе?

— Ну, в принципе, все стабильно. Коллеги, правда, меня недолюбливают.

— Почему, на ваш взгляд, вы им не нравитесь?

— Да откуда я знаю?

— Воображайте, размышляйте — это же интересно.

— Хм… — Он почесал подбородок. — Может быть… да черт их знает!

— Понаблюдайте за ними: что они говорят, о чем думают и каких принципов придерживаются. Кстати, были вообще какие-то всплески агрессии?

Юноша нахмурился, но решил признаться:

— Были пару раз. Так, незначительные.

— После чего конкретно? Что предшествовало?

Герман кашлянул и немного заерзал на стуле. Потом он зажмурился и начал тараторить:

— Эта старушка пришла за деньгами, я отдал сумму. Она пришла с внучкой, и девочка взяла мою книжку посмотреть. Там про драконов. И бабка ударила ее палкой за невоспитанность. И еще.

Парень открыл глаза. Анастасия медленно провела ручкой по губе, не отрывая от него взгляда.

— Что вы тогда чувствовали?

— Что? Да гнев как всегда. Ужасно и невозможно просто стоять и смотреть, как ребенка несправедливо избивают у тебя на пороге.

— И вы сделали…

— Я снова сделал ошибку. — Он выдохнул, помяв веки. — Я схватил палку и ударил ей о шкаф так, что она сломалась. Орал еще сильно, говорил что-то про воспитание… Не помню, не помню…

Врач записала: «Обостренное чувство справедливости; триггер; вывод: приобретение навыка стрессоустойчивости и БНП² + раскопать. Работа над ПТСР³. Вопрос: причина ПТСР».

«Там точно что-то есть. Я уверена, чего-то не хватает. Самого главного», — размышляла Анастасия, покусывая колпачок ручки.

— Извините, мне пора. У нас вечером корпоратив. — Герман встал и, мельком взглянув на пол, быстро кинул: — До свидания.

Девушка наклонилась под стол: весь пол в изорванных клочках бумаги.

5

Рыжеволосый выпорхнул из вагона метро, расталкивая людей. Осмотревшись, он резко заорал на навигатор:

— Куда ты меня привел, criatura de hierro?!⁴

Покружив часа два по питерским лабиринтам минотавра, юноша наконец-то вышел к африканскому бару.

— Аллилуйя! — Герман вскинул руки вверх, благодаря небеса, как из-за угла послышались обрывки скандала:

— Оставьте уже меня в покое. Сегодня и так день паршивый, — раздался холодный, но явно напряженный голос.

«Наставница?..» — предположил Герман и втихаря выглянул из-за разукрашенного столба.

— Не хочешь вернуть старый должок? — Игорь Андреевич схватил девушку за руку, слащаво скалясь. — Сейчас самое время. А что, думала, я все забуду?

Софья со всей силы дернула руку и раздраженно закатила глаза, но мужчина двинулся на нее.

— Добрый вечер! — невозмутимо крикнул паренек, с разбегу вставая между коллегой и начальником.

— Кавалли? — удивился Игорь и молниеносно сложил руки в карманы.

Ярцева ничего не говорила, но Герман спиной чувствовал ее настороженное дыхание.

— Эй, все в порядке? — мягко спросил он, когда начальник в спешке ушел.

Та резко подняла испуганное лицо, потом нахмурилась и грубо бросила:

— Свали, студент.

Толкнув юношу в грудь, Софья зашагала в бар.

— Очень… экстравагантно, Игорь Андреевич! Люблю я всю эту экзотику до глубины ботекса! — хрюкнула секретарша, чуть не расплескав коктейль на шкуру зебры.

— Агнесса, милая, я знал, что ты оценишь, — протянул польщенный начальник.

Хрюшка увлеченно залепетала о какой-то статье про туземцев, а остальные сидели у барной стойки.

— Богомолы в шоколаде. — Официант манерно прокрутил поднос перед собеседниками.

— Эм… спасибо. — Софья брезгливо положила сладость на салфетку и вернулась к Федору. — Нет, он просто слишком многое себе позволяет. Ты же знаешь.

— Такой уж у нас редактор, мы не выбираем, — ответил тот, отпив алкоголя. — Что с тобой? Выглядишь не очень.

Она тяжело вздохнула, крутя в пальцах богомола.

— Не выходит из головы последний репортаж. Вернее, этот обстрел.

— Я сразу сказал: иди в полицию. Думаешь, новоиспеченный убийца твое лицо прострелил просто так? От нефиг делать?

— Спасибо, теперь мне точно полегчало, — огрызнулась женщина, подперев лоб кулаком.

— Парниша, как дела? — крикнул оператор расквасившемуся неподалеку Герману.

— Все путем, — пробубнил он, заливаясь еще одной кружкой пива.

— Э, на пол-то не лей! — возмутился бармен, маша полотенцем.

— Не бои́сь — не утопнешь.

— Ты бы поосторожнее. — Федор учтиво отодвинул от рыжего кружку.

— Да, хватит уже штаны поить, — поддержала Софья.

— А что? Крутым жопам пить можно, а нам, студентам, — нет?

— Знаешь, ты прав. Хоть уссысь тут, мне оранжево! — вспыхнула та, как резко парень встал и оскорбленно затопал к диванчикам.

«Даже отдохнуть нормально нельзя. Везде одни идиоты», — обозлилась журналистка и, схватив сумочку, направилась к выходу. Но ее задержали…

— Ярцева, вечер ще не окончен! — Игорь придвинул Софью к себе, еле перебирая ногами и губами. — И… ты ще долг не нырнула!

Мужчина пьяно захохотал, как-то странно разместив руки сотрудницы перед собой.

— Игорь Андреевич, идите лучше ко мне! — пищала сзади секретарша.

— Обожди, Агнесса! — взревел он.

От громкого ора встрепенулся Герман и, вникая в происходящее, понемногу трезвел.

— Теперь не убежишь, милая. — Лукаво улыбнувшись, редактор просунул руку Софьи в свои брюки.

— Ах ты, паршивый урод! — Она долбанула его локтем в рожу, а после с отвращением замахала ладонями.

Толпа зашепталась, и посыпались вспышки смартфонов.

— Вот же стерва… — пурпурный Игорь свирепо зарычал и, ухватив рядом стоящую вазу, замахнулся на журналистку.

В сознании рыжего парня молниеносно щелкнуло. Как будто кто-то нажал на спусковой крючок, и пуля разнесла кудрявую голову. В пару шагов Герман стал у него за спиной, рывком опрокинул вазу и начал топтать ее со всей силы.

— Умри, умри, умри! — гневно приговаривал он.

— Ты какого лезешь? — Редактор мощным толчком отшвырнул подчиненного.

«Да они убьют друг друга. Что делать… что делать?» — испугалась Софья, не сводя с них глаз.

— Не смей к ней прикасаться! — Герман одним движением снял копье со стены и всадил в чью-то плоть.

Унялись аханья. Стих шепот. Вспышки погасли.

Мужчина ошарашено выпучил глаза, поскрипывая от боли. Копье пронзило шаловливую ручку, и дорогая рубашка «белый жемчуг» перекрасилась в «кровавый закат».

— Чтоб… тебя…

Игорь упал на пол.

На следующее утро в норе Крапивиных

— Чувствуя органы, ткани, клетки. Чувствуя атомы внутри себя. Частицы!.. Э… давай же! До пола!

С криками и целебными мантрами Анастасия выполнила-таки утреннюю разминку и достала из шкафа металлический обруч.

«Сорок минут, не меньше», — решила она, отбивая ребра железом. Из головы все не выходили эти проклятые ягоды… такие сладкие, как будто взяла в рот целую столовую ложку белого сахара. Нет, так не пойдет.

— Сейчас фруктоза поступит в печень и, если телу не нужна энергия, она превратится в жировые клетки.

Биология — наше все, конечно, вот только занятия перебил звонок телефона.

«Милая, я клрчи о маши забрлп», — тараторил Артем, но связь обрывалась.

— Что? Я не слышу, ветер.

«Говорю, ключи мне скинь с балкона! Забыл!»

Девушка с трубкой у уха схватила связку, открыла окно и, прицелившись, швырнула их мужу внизу.

«Все, поймал, Тась».

— Артем, ты куда вообще?

«Ну… мне в магазин нужно. За запчастями там разными».

— Да? Ладно…

«Ну не расстраивайся, пчелка моя», — нежно окликнул мужчина.

— Просто у меня выходной, хотела вместе…

«Да-да, я скоро вернусь. Обязательно приготовим что-нибудь вместе».

— И это! На обратном пути забеги, купи хлебцы и кроличий корм с пыреем.

«Хорошо, милая, целую», — Он положил трубку.

Анастасия отодвинула дверцу шкафа, вынимая с нижней полки напольные весы. Сняв с себя спортивную одежду и вообще все, что было (включая нижнее белье), девушка встала на заветный квадрат: «43.870».

Крышу сшибло напрочь.

«Откуда там восемьсот грамм? Что за херня?! Я не понимаю!! — начиналась истерика, и в горле саднило. Она подошла к зеркалу, ощупывая свой живот. — Он определенно стал пухлее. Большой, жирный пуз. Наверняка это из-за ягод».

Анастасия пошла в туалет. Какое сегодня число? Тринадцатое октября… их опять нет.

«Все из-за этих дебильных ягод!» — Девушка яростно швырнула туалетную бумагу в стену, натягивая чистые трусы обратно.

В голову поползли страшные мысли; волосатые слизняки устроились в мозгу с одной целью: сожрать все.

***

«Кто я? Что это за место? — первые мысли похмельного животного. — Так, меня зовут Герман… вроде, Кавалли. Ой, мама…»

Он схватился за голову и зашипел от нудящей боли; все тело ломило.

«Я в какой-то квартире, — осознал парень, оглядывая пустую комнату. На часах «14:09». Подтерев слюну с губы, он быстро замотал головой. — Воды. Надо прийти в себя».

Ломаными движениями Герман докарабкался до первой же двери, но ноги заплелись. Чуть споткнувшись, он ухватился за тумбу — и на пол рухнул горшок с кактусом.

— Прости меня, друг, — пробубнил он растению, дергая за ручку двери.

В лицо ударил влажный горячий пар. Герман аккуратно подошел к умывальнику и зачесался, как утка в фонтане. Не замечая постороннего гнусавого пения, юноша плескался в водичке, похлопывая по своему блинному лицу, и буровил что-то невнятное.

Резко шторка одернулась.

— Твою мать, студент!! — разнеслось от одного края города до другого. — Блять, вышел на хер отсюда!

Герман поднял голову и затуманенным взглядом оценил обстановку: тем, что издавало этот противный писклявый звук, была Софья.

Женщина прикрылась шторкой и заорала:

— Какого ты здесь делаешь? Это моя квартира, моя ванная и моя, черт возьми, зубная щетка!

Парень резко выплюнул щетку на пол, а наставница гневно оттолкнула его от себя.

— Ай! — Он наступил на кусок мыла и, продефилировав по скользкому полу, рухнул головой прямо на кафель.

Софья замерла, уронив шторку. Вода льется.

— Э… мальчик?.. — Женщина пошлепала по тусклым щекам. Реакции ноль. — Герман! Герман, очнись, идиот!

Она шлепала и шлепала, тряся над бессознательным телом своими сиськами, но… он не приходил в себя.

— Твою мать… твою мать…

Софья взвалила его ватную руку на плечо, но поднять бугая не вышло: Софья забарахталась на мокрой плитке, еле удержав равновесие. Пришлось тащить за ногу.

«Супер. Так, тело закопать в цветочный горшок, вещи сжечь, посыпать квартиру лавандой и хлоркой. Все! И не было никакого Кавалли!»

Смешно. Да, оборжаться просто.

Женщина наспех натянула лифчик и, накинув плащ, потащила тело парня к машине.

«Только бы не помер. Тогда я поверю в Бога!»

6

— Ну, что ж. Легкое сотрясение и смещение фаланги на двух пальцах ноги, — заключил белый и усатый. — Поздравляю, голубчик.

— Господи… — скривился Герман, постанывая от боли и безысходности.

— Доктор. — Софья нахмурилась. — Что ж теперь с ним делать?

— Ну, милочка, заварили — расхлебывайте. Мальчику нужен отдых и прием некоторых препаратов, вот.

Женщина взяла лист с рецептом, поражаясь количеству медикаментов.

— Удачи вам, — кинул напоследок врач.

— Аккуратнее, можешь опереться. — Софья придерживала длинное тело, а парень подпрыгивал на одной ноге. — Нормально себя чувствуешь?

— Голова болит как-то странно. Не как обычно, — прокряхтел он и, замешкав, добавила: — Куда мы сейчас?

— Ой, горе… ко мне, блин. Поживешь немного, так и быть.

— Так или иначе, это ты виновата, — улыбнулся он, но тут же скривился от боли. Как вдруг откуда-то слева донесся разъяренный, до жути знакомый ор:

— Ярцева!!!

Оба замерли и медленно повернули головы в сторону звука.

— Иди сюда, тварь такая! — бурчал Игорь Андреевич, барахтаясь в кровати с загипсованной рукой.

— Стой здесь, — строго приказала Софья, нахмурившись.

— Может, лучше не надо? — прошептал Герман, озираясь на редактора.

— Игорь Андреевич, как…

— Я только что подал на вас заявление в полицию.

«Вот этого еще не хватало. Полиция? Тюрьма? Спасибо, не планировали».

— Может, договоримся?..

— Нет! Ни за что, ясно?! Устал я от вас, устал. Довольно! — орал мужчина, демонстративно дергая своей больной конечностью. — Плечо онемело!

— Так, значит? — Все это ей порядком надоело. — Вы сами во всем виноваты. Тогда я заберу свои вещи и хлопну дверью, а ваш канал будут смотреть одни старики!

— Вон, я сказал. И, кстати, сотрудники правоохранительных органов только недавно были у меня. Молись теперь, Ярцева. — Он растянулся в скверной липкой ухмылке, придерживая руку.

— Да пошел ты.

Женщина грозно вышла из палаты, подхватила Германа под спину, и они ушли из больницы.

— Слушай, мне жаль и все такое, но давай честно: ты сам виноват, — Софья приняла тактику «лучшая защита — нападение».

— Да понял я уже, хватит меня во всем винить! — огрызнулся парень, допрыгивая до дивана. — Ох, mamma mia… я хоть еще жив?

Он страдальчески простонал, положив руку на сердце. Прислушиваясь, Герман упал на подушку, изображая смерть.

— А! — задрожал снова, приподнимаясь и задыхаясь в воплях. — У меня каждый волос на теле корчится в умирающей страсти.

— В смысле, содрогается в предсмертной агонии?

— Ну да-да, короче, оставь меня. — Он накрыл лицо локтем.

— Хватит на чувство вины давить! Я же не виновата!

Герман умер.

Женщина вышла из комнаты, что-то ворча под нос. Когда частый топот скрылся, юноша бегло осмотрел комнату из-под локтя и достал из кармана штанов второй телефон. Зарывшись в подушки, он прислонил мобильный к спрятанному уху. Пошел тревожный гудок, и трубку сняли.

«Слушаю, — зашумел тот голос в спешке. — Говори скорее, у меня неудобное положение».

— Да, понял. Эм… короче, нас уволили, — эмоционально зашептал Герман, придерживая рот ладонью. — Походу, договор придется отменить.

«Так, заткнись. Черт… — Он резко зашуршал в динамик, и раздались невнятные крики или слова. — В общем, добивайся расположения, сделай все, чтобы остаться в поле зрения. Ну, ты понял. Главное — выполняй свою работу. Все».

— С диваном разговариваешь?

Герман даже перестал дышать на несколько секунд, а потом аккуратно просунул телефон в подушки, не выдавая лишних движений.

— Я… жаловался на свою несчастную жизнь, — засмеялся тот, поворачивая к ней голову.

Маленькая фигурка нахмурилась и выглядела, как лесной гном-убийца. Умилительно-жесткое поправление очков и вздымающиеся ноздри… Герман расхохотался.

— Идиот.

Красный бархат

Сегодня наступил конец. Вернее, только его начало. Удивительно, как какой-то прибор и пара цветных полосочек на нем могут сломать человеку жизнь.

«Этого не может быть… Я же не планировала, ну ребенок сейчас вообще некстати. Что же делать? А Артем? Он же с ума сойдет. Ну… от радости, конечно, вот только…»

Нет. Думать сейчас невозможно. Думать вредно.

— Конечно, Дьявол. У тебя-то все нормально, — шептала девушка, гладя кролика. Животное с хрустом точило корм, и тут взгляд Анастасии упал на кухонный стол: огромный, чарующий и неземной. Стоял он.

Красные коржи, залитые белым кремом… наверху ягодный мусс из земляники и, кажется, малины. Господи! Это не обман зрения? А запах… запах свежего жирного торта. Это невероятно!..

«Он… так прекрасен. Когда последний раз он был так близко?» — Мысли разлетались по полюсам, и буквально через минут пять на полу чавкало животное, вымазанное в крем и жадно пожирающее манну небесную.

Голова пуста. Сейчас правит инстинкт, кричит природа. Она в опасности и желает… Только. Этот. Торт.

— Милая?.. — с дрожью в голосе проговорил муж, подбегая к лежащей жене. — Тасенька, что с тобой? — Он испуган. Нечеловеческий страх охватил мужчину.

— Я… Артем, я… — Девушка ухватилась за его плечи, падая с ног. Разум постепенно проснулся, и пелена все-таки рассеялась. — Боже… Что я наделала? Что я за тварь!!

— Тише-тише, — онемело шептал мужчина, придерживая ее тело и параллельно хватая салфетки со столешницы. На нем лица не было; сердце словно упало, пробило пол и сейчас пульсирует в раковине соседей снизу.

— Это же торт для Зеленцовых! У их сына день рождения. Я сожрала все. Как зверь какой-то! Зверь!.. — истерила та, обнимая Артема. Он аккуратно вытер ее рот, убрал с лица запачканные сливочные волосы и поцеловал в щеку.

— Останься сегодня дома. Тебе нужно отдохнуть, — как можно тише и спокойнее сказал муж.

Девушка постепенно успокаивалась, выравнивая дыхание, но не отпускала его руки.

— А как же торт?

— Все хорошо. Я приберу. — Он снова поцеловал ее в лоб. — Иди в кровать, милая.

Призраком передвигаясь по комнатам, она все-таки дошла до спальни. Голова трещала, как переспелый арбуз. Анастасия представила, что ее мозг вытягивается в образ пришельца, краснеет и пульсирует, а потом разрывается, разносясь немыслимой звуковой волной. И на подушку падает горячая красная мясистая плоть с черными семечками.

***

Солнце уже катилось к горизонту, и его теплый свет доставал до лиц двух женщин, которые сидели за крошечным круглым столиком.

— Ха, постой-постой, ты разрешила ему остаться? — хохотала Анастасия, кусая конфету. — Черт, опять все платье в шоколаде.

— Говорю же тебе, — вовсю продолжала подруга, — моюсь я в душе, как обычно минут сорок уже, и тут э т о… И понеслось.

Софья, помешав напиток в стаканчике, отпила кофе. И тут к столику подлетела оса. Для этих полосатых монстров уже поздновато в октябре, но, видимо, дамочка потеряла свой календарь…

Насекомое подлетело к носу Анастасии и закружило над ним. Та же спокойно наблюдала.

— Иди отсюда. — Софья отогнала наглую осу.

— И что, из-за травмы теперь ты обязана его содержать?

— А что ему еще делать? «Подбитый» редактор вышвырнул нас с Германом на улицу. У него и так денег не было, а теперь?

— Но он же каким-то финансовым чудом оплачивает мои консультации. Сонь. — Девушка серьезно посмотрела на подругу. — Может, не стоит ему так доверять?

— Да успокойся, ты как всегда, — фыркнула женщина. — Что он может мне сделать?

— Ну знаешь… Боюсь, он не так прост, каким кажется.

— Не смеши меня. Этот? Ха! — закатилась она, но вдруг резко заикнулась. В голове всплыл день того репортажа на площади.

— Я принесу нам еще по чашечке. — Анастасия встала со стула и направилась к кассе, где толпился голодный народ.

— Мангового! — кричала Софья, маша ей рукой.

Женщина отпила сладкого пойла, а потом обратила внимание на подругу:

— Ты чего? Какая-то странная.

Анастасия молча проводила пальцем по скатерти, очерчивая узор.

— Как там проект Артема?

— Я беременна, Сонь.

Манговый чай случайно попал в дыхательные пути: журналистка закашлялась.

— Вот это новость… Артишок знает? — На лице выступила мягкая улыбка.

— Вряд ли это его ребенок, — тускло ответила та, смотря на деревья.

Софья умолкла, отворачиваясь в сторону. Они просидели несколько минут в молчании.

— Я неверная женушка. Я — настоящая тварь, — послышалось тихое, скулящее признание.

Женщина молчала, отпивая чай. Больше она не сказала ни слова в ближайшие минут пять.

— Пришли мне хоть фото твоего самца.

Анастасия подняла мокрые глаза на подругу, и та слегка усмехнулась уголком рта.

— Я, конечно, ничего против Артема не имею… — начала Софья, — но такому бравому пареньку не обуздать нрав такой кровожадной пантеры, как ты. Тебе же каждый месяц крышу срывает, он тебя не удовлетворял?

— Понимаешь… Мы много работаем, он злится, что я не уделяю ему внимание. Он хочет любви, а я — секса. Вот в чем проблема.

Женщина замешкалась и решила разбавить атмосферу:

— Мне, кстати, недавно Г.А.Д угрожал. — Софья отпила чаю и, покрутив пустую чашку, сказала: — Хочу еще.

Девушка растерянно глянула на смуглянку, кривя губами.

— Что за дебилизм, Сонь?

— А ты мою статью не читала? Я описала обстрел на площади Восстания: этот наш убийца прострелил мое лицо на рекламной афише.

— Ты… ты… — опешила она. — Это угроза, понимаешь?

— Да, я так и сказала, — непринужденно согласилась Софья.

— Соф. — Анастасия наклонилась к ней и объявила всезнающим тоном: — Я же вижу, что ты боишься до чертиков.

Женщина недовольно поджала губы и цокнула.

— Тебе нужна защита полиции.

— Да что вы все со своей полицией?! — сорвалась журналистка. — Уверена, это просто неудачная шутка или совпадение, не более.

— Да кому это нужно? Шутка с автоматом? Кому должно быть смешно?

— Скорее всего, это был пистолет, а не автомат.

— Да наплевать! — разгорячилась девушка, а потом стыдливо оглянулась, быстро поправив волосы.

— Я со всем разберусь, — сказала Софья.

7

Изолятор

— Да кто тебя вообще готовить учил? — Герман открыл окно, маша кухонным полотенцем.

— Сама я, сама! — кричала Софья, вынимая из духовки сгоревший пирог. — Твою мать!.. — Она обожглась, уронив противень.

— Супер. Нет, блеск!

Парень вытер тряпкой следы золы, злобно бубня что-то.

— Слушай, не нравится — готовь сам. Только на улице и из мяса крыс!

Тот выпрямился, замахнулся полотенцем и слегка припудрил сожительницу: смуглое лицо еще больше потемнело.

— Да я тебя сейчас… — Софья кинулась на него, но дотянуться до ликующей рожи не удавалось.

Вдруг во входную дверь застучали.

— Госпожа Ярцева? — грозно вопросил стражник правосудия.

— Эм, возможно, — неуверенно раздалось из-за приоткрытой двери.

— Герман Кавалли проживает здесь?

— А что вам, собственно, нужно? — спросил рыжий, открывая дверь шире.

— Я сказала, на кухню иди, — зашипела женщина.

— Все нормально, — быстро кинул тот, переводя взгляд на полицейских.

— Вам обоим придется проследовать в отделение.

Софья отодвинула перепуганного юношу, встревая в разговор:

— На каком таком основании?

— Герман Кавалли объявляется подозреваемым в убийстве, а вы, госпожа Ярцева, подозреваемой в соучастии.

***

— Знаешь, я ведь не отсюда родом. — Теперь его голос зазвучал ещё страннее. — В смысле, не из России… ну, наверное, ты это поняла по моей фамилии. Испанец я. — При последних словах он улыбнулся. — Рос в маленьком городке, у меня была мама… Да, как сейчас её помню. У нее были такие глаза… зеленые, немного водянистые. Хм, раньше всегда казалось, что она чем-то болеет. У меня был отец. — Герман замолчал.

«Что же делать? Говорить или молчать? Да, лучше просто помолчу. Ах… зачем ты начал вечер откровений?» — Софья так не проронила ни слова и лишь сидела, скромно сложив руки на коленях. Как еще вести себя с ним?

— Я, наверное, попробую ещё раз позвонить, теперь Валерии. Она нас точно вытащит. — Женщина тихо подошла к отвратительной железной решетке и крикнула: — Товарищ полицейский! Товарищ полицейский!

Хотелось выбраться отсюда как можно скорее.

— Он убил мою мать.

На секунду все замерло. Софья, с поднятой вверх рукой. Герман, с его застывшими глазами.

Женщина медленно повернулась, не в силах отвести взгляд от рыжего парня. Она осторожно села на место и молча глядела на сокамерника. А он — на нее.

— Да, ситуация начиналась типично, — вернулся из тишины парень. Он уже немного жалел о сказанном, но останавливаться не было смысла. — Редко случалось, чтобы мама не была избита. Я частенько слышал удары… Боже, я видел и… пф… — Герман накрыл лицо ладонями в омерзении. Будто его сейчас вырвет. Будто сейчас он снова оголится, наружность исчезнет и выползет внутренность. Пугающая проекция кого-то…

— Я даже обещал ей, что он больше не тронет нас. Как раз тогда мы переехали в Россию, но он нашел нас.

Софья отвернулась к стене, стесняясь смотреть на парня. Рядом сидел сгусток энергии, она перестала видеть в нем человека, которого знала. Гадко сводило живот, когда он замолкал, и нависала такая тяжелая, неперевариваемая тишина.

— Помню, я играл в комнате, а потом крики и все такое. — Почему-то Герман вдруг слегка засмеялся, почесав глаз. — Знаешь, я тогда спрятался за дверью и готовился напасть на отца. Ха, думал, что смогу помочь, но вот только затрусил и опоздал.

После паузы парень продолжил:

— Он схватил со стола огромную вазу и разбил о ее лоб. Она потянулась за телефоном на полу, зачем — не пойму, — с легкой раздраженностью сказал Герман, разведя руками. — Он бил ее ногами, а она покорно лежала в осколках. Я просто смотрел, не мог шевельнуться.

Юноша снова резко почесал нос, всеми силами изображая непринужденное выражение лица. А потом спокойненько завершил:

— Он избил ее до смерти. Конец сказки.

За окошком стемнело, и в изоляторе все занесло приглушенной тенью. Свет дохлой лампы не доставал до них — не видно ни бледного мальчика, ни окоченевшего лица женщины. И тут Герман сказал:

— Всю жизнь жалею, что тупо струсил. Мало ли, может, я бы как-то повлиял на ситуацию. Но когда я посмотрел ему в глаза, то понял: это не человек.

8

Она идет, отбивая каблуком по треснувшему полу участка. Бедра плавно раскачиваются. Уверенными шагами женщина подошла к столу, заставляя одним лишь взглядом суетиться нескольких полицейских.

— Госпожа следователь, — посыпались полуобморочные бормотания подчиненных, стоявших с дрожащей рукой у виска.

Женщина повернула каменное лицо на заключенных, и те встали.

— Валерия, как я рада, — выдохнула Софья, примыкая к прутьям. — Это какое-то недоразумение.

— Я обязана вас допросить, — пресно кинула та, поправляя пучок.

— Но, Ржевская! — крикнула журналистка. — Мы ни в чем не виноваты!

Полицейские придвинулись, но следователь остановила их рукой.

— Всего пару вопросов. Вас больше напугали.

— Извините, — тихо встрял Герман. — Но положено пятнадцать минут на звонок близким.

В мальчика впечатался убийственный колющий взгляд.

— Это ваше право. Предоставьте ему телефон.

«Какие близкие? О чем он?» — Софья напряглась, но ее тут же вывели из изолятора. Железо брякнуло, и подозреваемых провели в комнату допроса.

— Итак, — собралась Валерия, пододвигая стул и складывая пальца в треугольник. За разговором тщательно наблюдают другие сквозь стекло «шпион». Софья сидела под стражей на стуле, борясь с бешеным стуком сердца. — Герман Кавалли, где вы были девятого октября 2034 года?

— Э… я, кажется… — Юноша нервно сглотнул, побелев как белая мышь, упавшая в муку. — В тот день случился обстрел на площади, а через два дня у нашей студии был корпоратив.

— Хорошо, — немного мягче сказала Ржевская. — Насколько мне известно, в тот вечер ваш начальник отправился в больницу в связи с… — Она специально замешкалась, а потом резко добавила, будто вспомнила: — Ах, да! Вы пробили ему руку копьем.

Герман похолодел, облизывая губы. Кончик рубашки уже скручен в трубочку по сто раз, но волнение не отпускает.

— Да, но… — оправдывался он, прикрывая с досадой глаза. — Я был пьян…

— И теперь человек с дырой в плече. Как вам такое?

— Поймите, он угрожал моей наставнице… — Мальчик совсем терял рассудок, буквально задыхаясь в поту. — Простите, можно воды?

— Последний вопрос, Герман. Где вы находились в половине шестого утра двадцать второго сентября?

— Я… я плохо помню… А, я как раз добирался до новой работы. А потом сразу у нас репортаж был на проспекте Медиков.

— Где вы были ночью до репортажа?

— Да не помню… Вы думаете, я виновен? С чего вы взяли?!

— Игорь Мраз, ваш начальник, заявил, что двадцать первого числа у вас было собеседование, верно?

— Все так, — подтвердил тот. — Он принял меня, а на следующий день я уже вышел на работу.

— Так вот, он сказал, что видел вас с Антоном Вактом, когда ехал после собеседования домой. Вы ссорились.

Глаза Германа выпрыгнули из глазниц и, собрав чемоданы, уехали в Амстердам.

— И вы ему поверили?! Я даже не был знаком с ним! — как-то обмануто вскрикнул тот.

— А у него есть мотив лгать?

— Этот урод определенно имеет что-то на Софью Ярцеву, мстит ей и ненавидит. Я защитил женщину и, получается, сам попал в число его врагов.

— Хорошо, допрос окончен. — Она быстро вскинула кистью, и пара полицейских, как по взмаху волшебной палочки, вывели парня из комнаты. Спустя минуту на том же месте сидела журналистка.

— Хм, меня обвиняют в соучастии с этим плюшевым мишкой, правильно? — ухмыльнулась Софья.

— Нет, просто скажите мне, что связывает вас с Игорем Мразом? Не уводите взгляд и говорите все как есть, — приказала следователь.

— В начале этого лета мне было поручено разобрать одно мутное дельце… Помнишь ситуацию с «В.К»? — Она хитро улыбнулась, заметив на безукоризненном лице Ржевской поднявшиеся морщины. Следователь загнана в тот самый тупик. Не задавая вопросов, она просто смотрела на допрашиваемую. — Так вот, я знатно покопалась в биографии этого мужчины, нарыла железные аргументы с доказательством его вины, но подлец оказался очень влиятельным человеком: быстро очистил себе имя, через посредников угрожая мне расправой. А Игорь выгородил меня, требуя взамен сексуальной связи.

Валерия как-то смущенно поглядывала на женщину, не шевелясь.

— В том баре я стала жертвой его сексуальных домогательств, и Герман помог мне. Хоть и немного переборщил, но, поймите, мальчик первый раз в жизни напился. Во время всех убийств он находился под моим пристальным наблюдением.

Женщина убрала с лица упавшую прядь, недоверчиво оглядывая журналистку.

— А та статья… — Ярцева решила перестраховаться, — о «В.К», она же у меня сохранена, понимаешь? Я больше его не боюсь. После прямых угроз от убийцы, чей-то муженек-дебил особо не пугает.

— Что?.. — сорвалась Валерия на некое подобие писка или всхлипа, и тут же зазвонил телефон: — Да, Ржевская слушает.

Спустя пару секунд следователь побелела, и глаза выдали явную озабоченность.

— Ну что же, — она обратилась к Софье. — Руководитель следственного органа исключает ваше с Германом Кавалли причастие к убийству. Алиби подтверждено, вы свободны.

«Не может быть! Неужели справедливость существует? Ха!» — Женщина подскочила со стула, и полицейский разблокировал ее наручники. Она потерла запястье, направляясь к выходу.

— Герман?

Рыжий закатился радостным смехом, больше похожим на истерический плач, и схватился за кудри.

— Все нормально, пойдем домой, — на удивление тихо и спокойно отозвалась Софья.

Они потихоньку зашагали к выходу, но их догнал цокот каблуков.

— Софья. — Следователь резко придвинула знакомую вне поля видимости камер наблюдения. — Когда мы можем встретиться?

— Пока нам нужно прийти в себя после ложных обвинений. Ты знаешь, я чуть не сдохла под твоим напором.

— Извини, конечно, но это моя работа.

— Понимаю, — вздохнула женщина. — Я напишу.

— И еще. — Ржевская сильно схватила ее за руку. Глаза горели тревогой. — Удали ту статью и не смей ее публиковать, — прошептала она ей на ухо.

Софья вырвала руку, догоняя Германа. Он шел быстрым шагом вдоль коридора, слегка переваливаясь линией плеч. Женщина смотрела ему в след и загадочно улыбалась.

Вечер близко; воды Невы чернеют

— Дело в том… — Софья беспокойно потерла кончик носа. — В общем, вся история с этим Г.А.Д-ом не дает мне покоя. Нет, не из-за моей работы. Я боюсь за свою жизнь, — тихо призналась женщина. — И не только за свою.

Она замолчала. Валерия посмотрела на ее потускневшее лицо и недоумевающе протянула:

— Думаешь, убийца нападет на тебя?

— Не совсем так… — мялась та. — Та жертва — друг одной девушки, моего близкого друга. Друг моего друга… но мне не друг… — Софья выдохнула, сгоняя тупую улыбочку.

— Но при чем здесь ты?

— После обстрела на площади мое лицо на рекламной афише было пробито его буквой. Огромная, зловещая «Г». Он угрожал мне, Валерия… Хотя, может, я и надумываю лишнее… — Софья нервически усмехнулась, заметив недоверчивый и даже насмешливый взгляд следователя.

Ржевская откинулась спиной на лавочку, заложив руки на груди. Следователь прокручивала в скрытом механизме какие-то свои мысли.

— С чего вдруг ему тебе угрожать?

— Я без понятия, но прошу… — Журналистка подняла на нее свой измученный взгляд. — Мне нужна защита. Я готова сотрудничать, готова помогать следствию, но… — Женщина сглотнула и шепотом произнесла: — Мне очень страшно, сама не пойму, почему. Я должна сделать хоть что-то.

— Ладно, Ярцева, — устало сказала Валерия. — Разберемся.

Две одинокие женщины сидели и смотрели на противоположный берег. Кто знает, может какой-то прохожий там — душевнобольной человек. Один из них точно, и он просто идет в потоке обычных людей.

— Слушай, — вспомнила Софья, — а кому звонил Герман?

— Точно не знаю, сказали, какому-то знакомому. Телефон не отследить.

Молчание.

***

«Да угомонись, — слышалось раздраженное дыхание мужчины. — Я все уладил, связь с самой верхушкой, как ни как. Больше к тебе не прикопаются».

— Но меня могли посадить! — крикнул Герман. — Какой смысл в вашей работе? Ну, бегаю я по съемкам с этой журналисткой и что? Вам это чем-то помогает?

«Она начинает меня напрягать, — ответил заказчик. — Эта женщина, как я понял, имеет связи с полицией. Встает вопрос: чем ты там, черт возьми, занимаешься?!»

— А что? — разгорячено шепнул тот, — что мне делать? Вы сказали: присматривай. Вот я наприсматривался до тюремной решетки!

Герман перевел дух, переходя дорогу, и зашел в какой-то переулочек. Отойдя в менее людное место, юноша продолжил дискуссию у дерева.

«Успокойся, идиот. Ох, боже… — Он замучено выдохнул. — Короче, новых бабок не получишь, пока не достанешь мне материалы дела по убийствам».

— Стойте! Но как мне…

Звонок оборвался.

— Muere, gusano!⁵ — разозлился Герман, шибанув ладонью по березе. Парень ударился спиной о дерево, нервно подрагивая ступней. — Вляпался… ну как всегда вляпался в говно коровье…

Он спрятал мобильник и не спеша прошелся вдоль переулка. У одного подъезда возле опрокинутого мусорного бака столпилось несколько старшеклассников. Раздавались крики, маты, рыгание. Они курили, харкались и засовывали таблетки под язык. Герман заинтересовался.

— Давай, неси ее сюда, — сказал один парень другому, и тот поднял барахтающуюся кошку. — Вот сука, поцарапала меня вчера! Дрянь облезлая.

Он закусил сигарету, провел по лысой голове и приблизился к животному какой-то неандертальской походкой. Цепь на шее ударилась о железную иглу — Герман даже не понял, что это.

— Держи крепче, ну, она вырывается, Серега!

Серега зажал ее шею локтем и сдавил когтистые лапы, а парень раскрыл кошачий глаз. Кошка билась и шипела, как чертенок, пока игла не коснулась роговицы.

— Э! — заорал Герман, подбегая к ним. — Вы чо творите?!

Но глаз лопнул, и животное заговорило на страшном дьявольском языке, содрогаясь в тупых конвульсиях. Улыбка неандертальца в золотых цепях поплыла вверх.

— Урод. — Герман одернул его за шиворот и ударил кулаком в рожу. Тот повалился в рассыпанный мусор и лужу из помоев.

— Слышь, мужик. — Другой замахал руками, как веслами, изображая боксера. Третий схватил рыжего парня за плечо и впечатал лбом прямо к железный край мусорного бака.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Трус. Ты должен хоть что-то сделать», — исп.

2

Базовые Навыки Психики.

3

Посттравматическое Стрессовое Расстройство.

4

«Железная тварь», — исп.

5

«Да сдохни, червяк!» — исп.