Чужая жизнь

Сержант Леший, 2023

Рыбалка в карельских лесах для новоиспечённого инвалида, которому совсем недавно ампутировали половину правой ступни, продолжается в июле сорок первого. Немцы, финны, местные полицаи, пленные красноармейцы, дети советского генерала и главный герой, судорожно мечущийся по вышеупомянутым лесам. И конца и края этому не видно. Задача, которую взвалил на себя главный герой, такая, что проще о ближайшую скалу убиться. Ему необходимо спасти две семьи комсостава, которые захватили немецкие егеря одного из полков соединений СС «Мёртвая голова». Приходится выкручиваться. Благо наш современник оказался в теле сержанта-пограничника, а не ковыляет, как прежде, на своих полутора ногах.

Глава 2

Благословенная страна Карелия! Всё классно! И реки прозрачные, и озёра хрустальные, и рыбы, и зверей разнообразных, и ягод всевозможных немерено! Лето. Пора благодатная. Но кто ж придумал комаров и мошку в таком невероятном количестве? Как бы мне хотелось это существо чудное центральной частью человеческой организмы в муравейник пристроить!

Вы когда-нибудь пробовали с голой лысиной по лесу целый день прогуливаться? Вот то-то же! А мне деваться некуда — умные волосы давно покинули мою дурную голову, а шарахнутый в голову сержант не так давно отскоблил свою черепушку до зеркального блеска.

Ладно, поплакался — и будет. Хорошо, что гимнастёрку, на берегу прихваченную, не выкинул. Пристроился на привал, перевязал, стараясь не сильно тревожить, голову и вырезал, располосовав гимнастёрку, что-то вроде двух бандан. Одну, побольше которая, традиционно повязал на голову, из второй сделал что-то типа намордника, замотав ещё и шею.

Так и пошёл дальше, потихоньку забирая вправо. Слева у меня мост, прижмут облавой к мосту, и привет родителям, а такое мы вчера проходили. Хватит одного раза. Двигался неспешно вдоль озера, то удаляясь от него, когда местность позволяла, то выходя почти к прозрачной воде с небольшими камешками на жёлтом песке. Хотя вот это не моё тело ходить умеет. Я даже не думал, куда ногу поставить, чтобы сучком не треснуть. Получалось совсем беззвучно.

Думаю о своём, о «девичьем», как по Подмосковью прогуливаюсь, но, видимо, парня этого учили хорошо. Я его из воды вытащил, а его тренированность меня уже в который раз за день из анального отверстия дикобраза достала. Такое впечатление, будто звоночек в голове тренькнул. Хорошо, я сразу насторожился и встал как вкопанный, с занесённой в следующем шаге ногой.

Точно, плеск негромкий. О! Уключина скрипнула. Я как стоял, так и стёк на землю. Никогда так не умел, не с моим ростом подобные фортели выкидывать. Прежним ростом, конечно же, а сейчас умею. Хотя и сейчас бог росточком не обидел. Точно пацана этого умения. Главное ему не мешать.

Пока я всё это продумывал, руки сами скинули сидор и ранец, бережно положили на мох карабин.

«Стоп. Куда? А ну повесь автомат на место!» — Я даже прошептал это почти беззвучно.

Вот чудо из чудес. Он с карабином воевать собрался.

«Хрен тебе по всей бандане. Автомат не отдам. Давай вперёд, как ты умеешь».

Странно, но внутреннее сопротивление пропало, даже отголосок смущения мелькнул. Ничего себе! Так ты здесь? Я просто подумал об автомате, и руки сами оттянули затвор, патрон был в стволе. Так. Как тут приклад раскладывается? Ага, вот так! Металлический приклад с лёгким щелчком встал на место.

«Молодца. Теперь повоюем! Давай, братишка, вперёд, не мне с твоими умениями тягаться».

Скинул всё лишнее и, засунув за пояс гранаты, взял наизготовку автомат. Теперь я не шёл, а крался, перетекая от дерева к дереву.

Опа! А плеска-то нет. Лодка пристала? А зачем? И главное, куда? Впрочем, ответы на все вопросы я получил почти сразу. Небольшой ручеёк, впадающий в речку, намыл небольшую горку песка перед травой, и образовался крохотный пляжик под пологим берегом. Уткнувшись носом в этот пляжик, стояла достаточно большая лодка, а из лодки, мягко, как будто на резиновых конечностях выпрыгивал уже четвёртый такой же солдат.

Вот вашу ж мать! Что ж вы вцепились-то так в этот лес? Шестеро. Четверо у ручья сгрудились и что-то в нём рассматривают, негромко переговариваясь. Двое лодку на берег дальше вытаскивают. Нет, вру. К лодке они даже не притронулись, винтовки достают. Шесть человек, два автомата, три карабина и один только с кобурой на поясе. Три пары получается. Разведка? Егеря? Нет, ребята, другого шанса у меня не будет, вам только развернуться, и мне трындец.

Очень удачно, что у меня гранаты оказались под руками. Что бы я без них делал? Спасибо нашему «полкану», научил гранатами кидаться. Руки сами колпачки на рукоятках отвинчивать начали. Читал я где-то про эти гранаты. Что такое тёрочный запал, я, разумеется, не знаю, но про замедлитель помню. Всё на автомате. Дернул за веревки, три секунды выждал и одну за другой переправил гранаты на другую сторону пляжика. Здесь расстояние от силы метров двадцать.

Хороша штука граната! Особенно когда их две и падают они почти одновременно под ноги ничего не подозревающему противнику. Досталось всем четверым. Автоматчиков разметало по песку. Двое у лодки только выпрямиться успели. Две короткие очереди ударили им в спину на пару мгновений позже первого взрыва, но даже этого времени одному хватило, чтобы слегка развернуться и одной рукой переместить винтовку со спины вправо. Поэтому ему досталось не в затылок и спину, а в шею, в левую сторону груди и в бок, второму, как и планировал, три патрона в спину, хотя нет, патронов больше выскочило.

Адреналин организм подстёгивает и к месту, и не очень. Ноги уже несли меня к тем четверым. Досталось-то всем, но двое были ещё живы. Один с утробным воем катался на берегу, зажимая в руках раздолбанную взрывом левую ногу.

«Понимаю, обидно. Было целых две ноги, а осталось полторы и покоцанных. Потерпи, паскудник! Недолго осталось, мы с Саней быстренько».

Второй вяло бултыхался в ручье, пытаясь поднять голову, бурое облако крови расползалось у него откуда-то из низа живота. Снова две короткие очереди.

«Блин. Опять больше патронов ушло. Надо приноравливаться к такой стрельбе и такому автомату. Так, ребята, хорош купаться. Пора вам на берег. Намочите документы и то, что у вас в карманах хранится, а мне потом сушить всё это хозяйство».

Вот как мандраж проскакивает, но, тем не менее, ухватив одного из солдат за тёплую и податливую руку, я шустро вытащил его на песок, потом второго. Этого за шкирку ухватить оказалось удобнее. Фух. Надо ещё за вещами сбегать. Мне вас, братаны, вытрясать и раздевать, камуфляж у вас хороший.

Стоп. Что-то я пропустил! Мелькнуло — и пропустил. Точно. Вот это. Камуфляж и винтовка. Метнулся обратно к лодке. Вот свезло так свезло. Уже подбегая к лодке, я понял, что если ты родился тормозом, то помереть спринтером тебе по-любому не светит, максимум медленным газом. Вот что не давало покоя: два снайпера. Или как у них там, снайпер и наблюдатель? Угу. Оба готовы. Камуфляж, бинокли, подсумки, две винтовки, обе с оптикой. В лодке на носовой банке — ручной пулемёт. Его ни с чем не спутаешь! Вот почему один был только с кобурой, пулемётчиком он был.

Что здесь у нас ещё? Шесть ранцев, три приличных размеров ящика, четыре туго набитых вещмешка и связанный маленький человечек, мятой тряпкой лежащий на дне лодки. Руки моего напарника сами потянулись к пленнику. Пришлось опять приструнить.

«Куда? Твою мать! Лежал здесь, ещё полчасика потерпит. Мухой за вещами!»

Рванули мы с Саней, как будто за нами гонятся. Может, и гонятся. Я-то откуда знаю? Зато теперь точно знаю, как выглядит одна нога здесь другая там. Шустро мы туда-обратно сбегали. Скинули своё хозяйство на сидуху в лодке, принялись вытряхивать покойничков, скидывая добычу валом в лодку.

«Имел я всё это в виду, валить надо отсюда, пока не началось».

Как ни торопился, но минут сорок на всё это убил. Хорошо, догадался лодку в воду немного столкнуть. Много с покойничков надёргал. Камуфляж и форму — в первую очередь, они в крови все и в дырках, но ничего, воды в озере много. Будет время, постираю.

Странно, что никаких эмоций. Пацан этот, напарничек мой, на скотобойне работал, что ли? Нет, крови я, на «скорой помощи» работая, повидал. И на пару десятков ножевых ранений как-то заносило (в те годы подобное было в порядке вещей), и труп огнестрельный видел, и бабульку, под трамваем побывавшую, перевязывал, и дурочку шестнадцатилетнюю из петли вытаскивал. Но всё равно десяток трупов в день для меня перебор, а эмоций никаких.

Одно только беспокоит: скорей, быстрей, пока не началось. Как чуйка какая. Так и тянет всё бросить и валить отсюда, а жаба всё это хозяйство бросить не позволяет. Вот и мечусь по берегу как в задницу укушенный. Сапоги, носки снимал вообще без брезгливости, даже с того, кому гранатой по ноге прилетело. У него вообще кость в обрамлении рваной кожи, мышц и сухожилий торчит.

Все шмотки скинул на дно лодки, там вода на дне плещется, но совсем мало. Заодно и замочил окровавленный камуфляж. Стирать потом будет проще. Ремни, пояса, подвесные ремни, пистолеты у каждого второго, а у снайперов — у каждого. Пулемёт с банкой — сбоку, два автомата, карабин, две снайперские винтовки, фонари карманные, подсумки, гранаты у каждого по две штуки. Это всё сверху на шмотки — много на каждом навешано было. Жетоны, документы, зажигалки, сигареты, цепочки ещё и мелочь денежная. Хрен я что оставлю. Четыре компаса и часы я отдельно в ранец убрал. Вообще всё из карманов туда вытряс. Снайперов раздел чуть не догола.

Так, теперь пленник. Блинчики-оладушки! Связанная, избитая оказалась молоденькой девчушкой в разорванной одежде. Мужская одежда, гражданская, штаны, перехваченные простой верёвкой, несуразный, замызганный тёмно-серый пиджачок на несколько размеров больше. Явно с чужого плеча. На пугале огородном одёжка лучше. На ногах у неё немецкие ранцы были навалены, ноги босые. Ботинки из-под девчонки торчат тоже убитые наглухо. Заметил: ступни маленькие, и мокрая она вся, на дне же лежит, ближе к корме, головой чуть не под кормовой банкой.

Чёрт, там же воды больше всего! Не задохнулась бы. Чуть повернул. Не, вроде дышит. Голова разбита, на скуле синяк наливается, видно, досталось девчонке неслабо. Руки связаны за спиной, а ноги — в лодыжках. Сразу разрезал верёвки. Перевернул девушку на спину, пристроил поудобнее, чуть приподнял голову и подсунул под затылок одну немецкую куртку.

Теперь немцы. Куда бы вас пристроить? Закапывать? Это я сдохну на земляных работах. Да и времени на это уйдёт немерено. Пожалуй, пора вам, ребята, купаться. Стащил все шесть трупов в воду, связал ноги их собственными ремнями. Жаль, конечно, ремни кожаные, на век сделанные. А что делать? Придётся идти на некоторые материальные жертвы. Стянул верёвкой все шесть трупешников, состряпав нехилую гирлянду, за другой конец верёвки привязал приличных размеров булыжник и перетащил его на кормовую банку.

Ну, вроде всё? Быстро осмотрел развороченный на берегу песок — точно всё! — и столкнул лодку в воду. Сказал бы я вам, товарищи фашистские гадины! Поменьше корабль пригнать было нельзя? Она же на четыре весла. Оглядел гладь нехилого озера. До ближайшего островка километра полтора. Сдохну я на вёслах. А куда деваться-то? Два весла скинул в лодку и не торопясь почапал, с трудом ворочая этими неподъёмными колодами. Хорошо, что ветерок небольшой и почти в сторону острова дует, подправлять приходится, но терпимо. Я даже приноровился. Нет, опять не я, сержант этот. Опять как в голове тренькнуло, расслабился я мысленно, и тут же тело как будто само заработало. Заработать заработало, но два с половиной часа с небольшими остановками помахать вёслами пришлось.

Останавливался несколько раз. Первый — это когда отправил немцев изучать дно безымянного для меня озера. Ничего личного. Чем дольше их будут искать, тем лучше для меня лично. Заодно помоются ребята — хоть какое-то моральное удовлетворение, а получил. Извращённое, но это опять выверт моего шарахнутого пулей мозга и, мне кажется, безмолвное одобрение сержанта.

Приполз на остров я уже на последнем издыхании. Подошёл с подветренной стороны, почти по глади, прикрываясь островом. Думал пристать здесь же, но благоразумие победило. Прошёл чуть дальше, ворочая вёслами из последних сил, и с другой стороны небольшого, как оказалось, островка обнаружил местечко для лодки между двух здоровых валунов. То, что доктор прописал.

Воткнулся. Весла, правда, вдоль бортов пришлось вытягивать, протискивая лодку между двумя большими камнями. Неуклюже выполз на берег, зачерпнув воды голенищем левой ноги. Холодна всё же водичка! Действительно не северный берег Чёрного моря. Вцепился в нос лодки и силой всего этого тренированного молодого тела вытащил лодку на берег, насколько смог.

В воду всё же пришлось зайти чуть не по пояс, иначе девчонку, так и лежащую в воде, из лодки было бы не вытащить. Взял её на руки — лёгонькая какая! — и понёс на берег. Здесь уютно, эта сторона пологая, черничник почти к самому берегу спускается. Поднялся повыше, положил девочку прямо на невысокие кустики вездесущей ягоды, за очередным большим булыжником, пристроил поудобнее, надёргал мха под голову. В сознание девчонка так и не пришла. Придётся её всё же раздевать, мокрая вся, да и перевязать надо.

Весь следующий час я этим и занимался. Сначала по-шустрому перетаскал всё из лодки наверх, скинул с себя гимнастёрку и нательное бельё, вытряхнул из вещмешка сухие портянки и надел немецкий камуфляж, приготовленный для себя ещё на том берегу. Да и хрен с ним, что он слегка в крови, я не брезгливый. Некогда мне его сейчас стирать.

После чего раздел девушку догола. Красивая, потрясающе сложенная девочка. Она синяя уже от холода, в воде же лежала, а сейчас на ветру. Не заболела бы. Чем её потом лечить? Антибиотиков здесь пока не придумали. Любая простуда на тот свет может отправить. Разделся сам и аккуратно, стараясь не задеть голову, накинул на неё свою нательную рубашку — она просто моим телом нагретая, — втиснул в штаны, замотал немецкой плащ-палаткой, а ступни ног — сухими портянками.

Так. Теперь её голова. Ну, это просто. Слава богу, не пробита! Чем же её так отоварили? Неужели прикладом? Вот уроды! Когда раздевал, ещё и на рёбрах нехилый синячище видел, и не один. Ногами пинали, что ли? Совсем озверели? Она же ребёнок практически.

Перевязал, уложил поудобнее у заросшего мхом валуна, чтобы не дуло, и пошёл, едва передвигая ноги, своим возросшим хозяйством заниматься. Устал всё же здорово. Сейчас полежать бы да костёр надо запалить, подарки немецкие разобрать, оружие почистить, чай поставить в немецком котелке. Работы ещё хватает, хорошо, девушку положил удачно. Здесь, за камнем, потише, я и костёр рядом запалил, благо остров не сильно маленький, как мне с воды показалось, и валежник есть, и пару брёвнышек сухих притащил.

Не заметил я, как девушка очнулась, по хозяйству крутился как заведённый. В одном немецком котелке у меня уже чай заваривался, я сразу в воду брусники с черникой растёр. Во втором вода только чуть подогрелась. У фрицев концентрат гороховый и колбаса сырокопчёная обнаружились, так что без горячего не останемся. Если эту колбасу в концентрат с водой покрошить, вкуснотища получится.

Увидеть, как она очнулась, я не увидел, а движение почувствовал. То самое, какое от неё ждал. Пистолет я у неё под руками положил в кобуре. Правда, без патронов, но она же об этом не знает. Вот и будет для неё проверка, а то окажется, что не того подобрал.

Не оборачиваясь, спросил:

— Чай будешь? Повернуться можно? — И не торопясь, не делая резких движений, обернулся. Разумеется, ствол прямо на меня смотрит. — Чай, спрашиваю, будешь? Вот и спасай таких, как ты. Глаза продрать не успела, а пистолетом в спину уже тыкает, и это вместо спасибо.

Словами пристыдить не удалось, но смутиться смутилась, углядела, во что она теперь одета. Аж вспыхнула вся.

Не давая сказать ни слова, добавил:

— Я раздел, мокрая вся была, боялся, простудишься. Успокойся, свои. Мои документы в кармане гимнастёрки, что на тебя наброшена. Моей гимнастёрки, кстати. — После чего отвернулся от неё и, перелив треть чая в третий котелок, протянул девушке.

Можно было бы и в кружку налить, немцы запасливые были. И кружки, и стаканчики складные, и шнапс у них был, но о котелок ещё и руки погреет, и остужать проще, и пистолет ей придётся положить. Вот и посмотрю, насколько она мне доверяет.

— Я тебя знаю, ты сержант Малахов, у тебя кровь на спине, — неожиданно сказала девушка.

Я свою гимнастёрку ей отдал, а на себя камуфляж одного из снайперов накинул, вот она и увидела дырки.

— Это не моя кровь, это бывшего владельца, — поправляя котелок на костре, сказал как можно небрежнее.

О как! Малахов-то у нас, оказывается, известный на всю округу малый. Так сказать, первый парень на деревне.

— Малахов-то я Малахов, только о том, что я Малахов, я сам только утром сегодня узнал, — не оборачиваясь, известил я девушку. — Меня вчера в голову ранили, так я утром очнулся в воде и как заново родился. Ни черта не помню. Кто я? Где я? Как туда попал? С кем? Потом на берегу десятерых бойцов нашёл и лейтенанта. Затем четырёх немцев убил, их друзья обиделись и стали в гости к себе звать, но мне удалось отговориться. Теперь вот ты попалась со своими кавалерами. Кавалеры твои нашу встречу не пережили, а как лодку стал осматривать, тебя нашел. Не выкидывать же? Так мы с тобой и встретились. Тебя как зовут? — неожиданно задал вопрос, сменив повествование на закамуфлированный допрос.

Девушка вопроса не ожидала и, видимо на автомате, на него ответила:

— Катя. — И тут же задала встречный вопрос: — Ты совсем ничего не помнишь? — Похоже, она этого совсем не ожидала. А как я не ожидал!

— Совсем. Хорошо, тебя встретил, голову мне перевяжешь, а то мне неудобно. Заодно и глянешь, что там, мне-то даже бинтом прикоснуться больно. Так замотал, а потом гимнастёркой, чтобы белым бинтом, как маяком, в лесу не отсвечивать. — И опять без перехода: — Давай либо стреляй в меня, либо чай пей, пока не остыл, нам с тобой ещё поесть надо, а то на голодный желудок умирать неудобно. Вдруг проголодаюсь ещё больше? Да и обидно: столько продуктов, а я мёртвый.

Девчонка несмело улыбнулась:

— Саш! Ты и меня не помнишь?

Я, абсолютно не кривя душой, ответил:

— Тебя? Я себя не помню. Думаешь, легко? Ходить, бегать, стрелять получается, а всё, что было до сегодняшнего утра, как отрезало. Так что давай поедим, посмотри мне голову и расскажи, что да как, а то так дураком и помру.

* * *

— Саш, здесь пуля! — Голос Кати был напряжённый и… испуганный?

А чему удивляться? Я бы тоже испугался. Наверное, в своем времени я всё же погиб, а Сашку вчера убили. Вот меня сюда и вынесло. Видимо, оба жить сильно хотели. Так и сложился у нас с ним тандем. Или дуэт. Или чёрт его знает, что у нас сложилось.

Не скажу, что это меня расстраивает сильно, да и Сашка вон притих. Похоже, понимает, о чём я думаю. Теперь будем вместе жить, сколько получится, не по лесам же ныкаться. Ему совесть его комсомольская не позволит — война же не закончилась от того, что его вчера убили.

А мне? А что, у меня есть хоть какой-то выбор? Я на минуту задумался, вспоминая свою прошедшую жизнь и совсем недавнюю историю. Пока я до этих озёр добирался у себя, сколько братских могил проезжал? Весь Север, в каждой деревне и мизерном посёлке десятки погибших. А сколько таких, как Сашка, не похороненных? Сотни? Тысячи вот таких вот Сашек да Мишек. Кто их в сорок первом по болотам собирал и считал? Немцы их хоронили, что ли?

А здесь мы вдвоём уже десяток фрицев на тот свет отправили. Может, чуть меньше, но зато с гарантией. Мне-то что терять? Меня уже нет. Там для меня всё достаточно просто. Подгонят трактор, вытащат джип из воды, вынут из бардачка документы, определят личность, известят моего старого приятеля о случившейся неприятности. Визитная карточка с номером его телефона всегда рядом с правами хранится. А он знает, как поступить. Это у нас давно обговорено. Дальше у меня крематорий и гладь отдалённого водохранилища — некому приходить ко мне на кладбище. Лучше так, чем заросшая сорной травой могила или забытая всеми ниша в колумбарии, покрытая облупившейся краской. Не хочу так.

А тут и Сашка живой, и девочка эта. Может, она войну переживёт? Детишек нарожает, внуков увидит. Недаром я у себя на рыбалку в Карелию съездил. Ох, недаром. Ну да ладно. Пожуём — увидим, до чего нас этот тандем доведёт.

Мы уже поели, переоделись и согрелись, попив ещё раз моего чернично-брусничного компота, который я понарошку чаем называю, благо кусковой сахар я у немцев нашёл, и я всё же настоял на своей перевязке, было интересно, что у меня с головой.

А с головой у меня швах полный. Как так получилось, уже не сильно понятно, но в голове у меня точит пуля. Ну, как торчит? Совсем и не торчит. Донышко пули заподлицо с краем черепной коробки. Сам перед перевязкой кончиками пальцев ощупал для полноты картины. Прикольно, правда? Вся пуля от немецкого автомата в голове уместилась, а донышко посреди лысины сверкает.

Погоди, Агафонов! Ты точно тормоз! Пехотинцу, что со мной в озере лежал, тоже в голову прилетело. Пуля голову не пробила, но он лежал дальше в воде и утонул сразу. Пограничнику молоденькому пули попали в спину. Я его не переворачивал, но мальчишка лежал лицом в воде — то есть тоже без вариантов. Пацана насквозь не пробило. Это я ещё тогда отметил.

Я замер, припоминая. Пулевые отверстия были от однотипного оружия — автоматная очередь. На излёте? Да нет. На каком излёте? Там метров шестьдесят от опушки до нас было — для автомата не расстояние. Точно! Бракованные патроны. Видимо, неполная навеска пороха и из одного цинка.

Повезло. Два раза. Автомат только один в отделении, но это какие-то загонщики, и автоматов у них в группе больше. Набивали в автоматные рожки из одного цинка, но несколько человек. Стреляли минимум два автомата. Из одного ствола так кучно по группе не попали бы.

Немцам просто было лениво пройти до нас шестьдесят метров, ведь оружия у нас видно не было. Винтовка пехотинца валялась в воде, мы признаков жизни не подавали, документы наши им даром не нужны, а до лейтенанта и бойцов идти было ближе. Бывает же.

— Всё у Малахова не как у людей! У некоторых во лбу звезда горит, а у меня автоматная пуля за ухом отсвечивает! — мрачно пошутил я. — Ничего удивительного, что я ничего не помню — голова прибор нежный, а по нему пулей, да со всей дури. Ты ещё разбередила. Всё! Пока не отдохну, никуда не стронусь. Будешь за мной ухаживать. — Голова на самом деле как отваливается.

Пока Катя кровь запёкшуюся оттёрла, я чуть на ближайшую сосну не залез. Больно было жуть. Единственное желание возникло: отбиваться от неё ногами. Пришлось уткнуться рожей в мох и закусить губу. Теперь под предлогом головной боли я пару дней здесь на острове точно отсижусь. Необходимо сообразить, куда бежать и когда, а перед этим крепко подумать, что делать в самое ближайшее время, и привести своё хозяйство в порядок. Заодно и полентяйничаю немного, приятно, когда вокруг тебя такая красотулька увивается. Не моя деваха, но всё же.

К тому же по-любому мозги надо в кучу собрать, а то я пока от утреннего шока не отошёл. Дела мои хреновые, это без дураков. Пуля в черепе — это не есть хорошо. Надумает она чуть повернуться или отоварит меня по бестолковке какой-нибудь Катькин поклонник, которые толпами по окрестным лесам шарятся, и надевай Малахов-Агафонов белые тапочки.

В рукопашную мне здесь однозначно не ходить. Даже лёгкие Катины прикосновения к моей многострадальной черепушке вызвали такую боль, что я натурально на несколько мгновений потерял сознание. Разумеется, я изобразил глубокую потерю памяти, причём исключительно профилактически, и вот только сейчас якобы пришёл в себя, но всё равно сведения неутешительные, а на Катю без слёз не взглянешь. Испугана девчонка серьёзно, и очень это хорошо. Надо нам несколько дней пожить на острове — на ней самой живого места нет. Ходит она с трудом, так что я тоже полежу. Мы с ней на пару пока инвалидная команда, я-то оклемаюсь быстро, а вот таскать Катерину на руках мне на ухо не упёрлось. Так что буду изображать тяжелораненого бойца ровно до того момента, пока она ходить не научится, не падая через каждые сто метров. Угнездившись на мху поудобнее, я устроил Катерине форменный допрос, начав с самого простого.

— Рассказывай всё с самого начала. Какое сегодня число, как я здесь оказался, ну и как ты попала к немцам. Всё рассказывай, что сможешь. Что расскажешь, от того и плясать будем. Считай, что я сегодня родился. — Этим я давал девушке право рассказать что угодно, оставляя за собой право выбора дальнейших действий.

Катя рассказывала, как в школе на уроке.

— Сегодня девятое июля сорок первого года, двадцать второго июня началась война с немцами и финнами. Ты был в резервной комендатуре и в составе взвода лейтенанта Горелова занимался эвакуацией семей комсостава. Два дня назад финны прорвались к посёлку, и вы с лейтенантом и восемнадцатью бойцами приняли бой на его околице. Это всё, что я знаю. Я уехать со всеми не успела, и меня укрыли местные в посёлке, но кто-то выдал, и финны меня нашли. Сначала допрашивали, а потом один из местных — я его не знаю — сказал, что в лесу между озёрами укрываются отошедшие из посёлка красноармейцы. Деваться там некуда, лес между двумя озёрами и дорога. Но дорога идёт вдоль берега дальнего отсюда озера, — звездит Екатерина Батьковна и не краснеет.

Со всеми она не уехала, потому что не успела. С красноармейцами тоже не ушла и почему-то укрылась у местных, при этом сама одета в мужскую одежду. Волосы у неё короткие, а это сейчас совсем не модно.

Интересный процесс, не правда ли? Медсестричка, связистка или дочка командира, решившая не уходить с гражданскими и повоевать? Или ты из леса на разведку пошла и тебя опознали? Поэтому и одежда такая нелепая, но об этом лучше не спрашивать. Сразу замкнётся и больше ни слова не скажет.

— Угу. Только тебя не финны привезли, а немцы, и среди них было два снайпера. Не знаешь, почему?

Мне вообще было непонятно, почему Катю не убили прямо на месте. Зачем городить такие сложности?

— Они говорили между собой, что со стороны дороги пойдёт облава, а с этой стороны будут засады со снайперами. Меня они хотели привязать на поляне и стрелять по тем, кто ко мне вый дет. Это предложил высокий гауптман, который был в нашей лодке. Они пари заключили со снайпером из другой группы.

Ага! Прокололась Катерина. Я не думаю, что немцы говорили по-русски. Разговаривали они между собой и бегло, а девчонка их почему-то поняла.

— А сколько всего было групп на лодках?

Снайперы — это интересно. Одну группу я угробил, сразу их не спохватятся. Жрачки у них, по самым скромным подсчётам, на шестерых дня на четыре. Плюс вся остальная навеска вроде шнапса во флягах и трёх бутылок французского коньяка у снайперов. Неплохая «конина», я после еды уже причастился для согрева.

— Всего две группы. Облаву планировали на послезавтра, а сегодня ночью хотели меня на поляне повесить. — Так же спокойно и, казалось, механически ответила девушка.

Ага, и окруженцы сразу незнакомую девчонку спасать прибегут. Точно художественный свист.

— У других групп пленники или пленницы есть? — Ну-ка, а что ты сейчас скажешь? Мата Хари ты наша недоделанная.

— Нет, этот гауптман — дворянин, он так в Африке на львов охотился. Сказал, хочет попробовать. Остальные просто с солдатами, поэтому и облаву на сутки перенесли. — Катя не понимала моих вопросов, а я хотел представить полную картину происходящего.

— Кроме тебя пленные в посёлке были? Если были, то кто и сколько?

— Я видела семерых красноармейцев и две семьи комсостава. Их вместе держат в сарае рядом с сельсоветом.

Всё страньше и страньше, что-то эта красавишна скрывает. Людей в посёлке ещё полно и красноармейцы есть, а немцы тащат в лес молоденькую девчонку и между делом вваливают ей так, что она после этого массажа едва передвигается. К тому же с чего тебя должны спасать? Точно из леса вылезла на разведку, а местные сдали. Что там за паскуда в посёлке окапалась? Если доберусь, надо будет прибить на хрен. Чтоб воздух не портил.

— В посёлке войск много? Облава со стороны посёлка пойдёт? — продолжил я импровизированный допрос.

Вокруг этого гауптмана какие-то пляски с бубнами. Даже сафари ему устраивают. Ох, не простой был немчик. Надо документы потом в сторонку отложить. И хорошо, что я его с приятелями утопил, а жетоны с документами припрятал. Будет теперь вся эта команда у немцев пропавшими без вести. Тем более что высокопоставленный гостюшка как сквозь землю провалился. Вот и пусть их поищут на досуге, ноги, бегая по лесам, постирают, а мне в радость. Как там в старом анекдоте? Подавилась тёща пятачком. Мелочь, а приятно.

— Да, из посёлка и вдоль дороги, а с той стороны речки пулемёты поставят. Немцы хотят прижать наших к реке и расстреливать. Этот гауптман поэтому так далеко на лодке и забрался. Там очень большая поляна в лесу, мимо той поляны пройти нельзя. Он ещё радовался, что можно стрелять, как в тире. — Рассказывала всё это Катя, уже показывая всё на карте, которую я расстелил перед ней.

Задумано все немцами классно. Облава пойдёт от посёлка и дороги, выгоняя окруженцев из леса на поляну, где располагаются снайперские группы, и прижмёт окруженцев к мосту и к реке. Фактически наши находятся в большом мешке, ограниченном двумя озёрами, рекой и посёлком. На поляне — снайперы, автоматчики и ручной пулемёт в каждой группе, а у моста и на той стороне реки — станковые пулемёты.

Вот теперь всё складывается в ёлочку. Потому-то и патрули егерей вдоль дороги бродят. Они смотрят, не сдвинулись ли окруженцы куда в сторону, а деться там особенно некуда. След одного человека от протоптанной просеки десятков ног здорово различаются.

Истинные арийцы молодцы. С фантазией вою ют. Сначала отпользовали бы девочку вшестером. Они затем её и притащили, иначе взяли бы пару красноармейцев, а затем привязали бы «козочку» на поляне и отстреливали бы её спасателей, как курят. На выбор.

Меня вот только никто не ждал. Как бы мне всё это обыграть? Одной снайперской группы нет, это хорошо, но это отсрочка максимум на сутки. Вот что такое не везёт и как с ним бороться? Опять мне на вёслах корячиться.

— Слушай, Катерина! Ты по компасу ходить умеешь? В лесу не заблудишься?

— Конечно, не заблужусь. Я этот лес как свои пять пальцев знаю! — возмущённо фыркнула девушка.

Опять прокололась Катя, но это уже не важно. Не дали мне полежать спокойно. Может, и к лучшему? Говорят, движение — жизнь, но не в нашем случае. Наше с Саней движение — это чья-то смерть.

— Придётся тебе завтра с самого раннего утра наших в лесу искать. Скажешь, чтобы на поляну не совались. Четыре снайпера, пара пулемётов и два десятка автоматчиков любое количество народа на этой поляне уложат. Вот смотри. — Я развернул карту поудобнее. — Скорее всего, красноармейцы вот здесь, у болота. Там ручей. Соответственно, вода рядом, и лесок побольше, и от дороги далеко. Придётся тебе с утра побегать вместо утренней зарядки. Обходишь поляну справа, но очень сторожко. Хотя нет. Лучше всего ползи напрямик, от места засады гауптмана. Этого никто не ждёт. Не торопись, отдыхай.

Даже если наблюдатели второй снайперской группы заметят, не страшно, тебя в их камуфляж замотаем. Они тебя за своего разведчика примут.

Карту я тебе отдам, покажешь командиру всё на месте сама. Пусть сразу, как тебя встретят, уходят вдоль дороги к мосту и ждут, когда я пулемёты выбью. Попробую я утром засады перебить, до кого дотянусь, и из леса с той стороны из снайперки обстреляю пост на мосту. Пусть нападают, когда финны на меня отвлекутся. Я выбью пулемётчиков и буду держать их, сколько смогу. Скажи, чтобы не медлили, как стрельбу услышат, но и без меня не лезли, иначе всех положат. На мосту пара станковых пулемётов точно есть.

Начну не позднее девяти часов утра. Самое позднее — в восемь тридцать все должны сосредоточиться в перелеске у моста. Там метров двести от края леса до пулемёта и часовых. Поняла? Если подойдут позже, мне звездец. На охране моста волки, меня они сожрут и не заметят. Было бы нас больше, продержались бы дольше, а один без вариантов.

Эх, не дадут мне спокойно полежать, а так хотелось пару дней отдохнуть на природе с красивой девочкой. В той жизни всё суетился, и сейчас сплошная беготня. Никакой личной жизни. Немного времени у меня ещё есть, а мне ещё карту надо запомнить. Она у меня одна, и я её сейчас девчонке отдам.

Речушка, соединяющая два озера, короткая, но быстрая и метров около восьмидесяти шириной. Сразу её не пересечёшь. Самое неприятное — не отсутствие карты, а то, что ночи сейчас практически нет, так, серь непонятная. Одна надежда на то, что на берегу нашего озера финским секретам делать нечего.

Такой секрет с пулемётом есть в устье речки, к которой окруженцев прижать хотят. Мне этот секрет миновать не удастся — на глади озера я буду как на ладони. Впрочем, одна идейка у меня появилась. Жаль, «наган» только один и патронов к нему только четыре. Придётся мне мастрячить одноразовый глушитель, а пока принялся надевать мундир и камуфляж гауптмана.

Хорошо, что я шмотки ещё днём простирнул, камуфляж уже высохнуть успел. Брать автомат я не стал. Снайперская винтовка, «вальтер», «наган», ножи и гранаты. Катю обрядил в камуфляж, который висел на ней как на вешалке. Замотал ей колени, локти и кисти мундирами автоматчиков, сделав примитивные наколенники и налокотники. Объяснил по-быстрому, что пока ночь, она должна пересечь большую часть поля, а быстро это можно сделать только на коленях и локтях. Вооружил «вальтером». Нечего ей по лесу с пустыми руками шариться.

А у меня другая забота: как мне финнов по-тихому перебить? Глушитель сделать? А из чего? Лёжа под сосной на очищенных моими руками пружинистых кустиках черники и глядя в бездонное синее небо, я лениво думал. Котелок с опилками? Стеклянная фляга? Тряпки в несколько слоёв? Было бы наше время, можно было бы найти пару пластиковых бутылок и сделать одноразовый «глушак» прямо на коленке. А чем мне здесь пластик заменить?

Стоп-стоп. Погоди-ка, Агафонов! Отмотай мыслю обратно. А что? Может получиться! На один выстрел точно хватит! Как там говорят? Голь на выдумки хитра?