Ревизор: возвращение в СССР 24

Серж Винтеркей (2024)

Приключения московского аудитора, попавшего из нашего времени в 1971 год, продолжаются. Успешная карьера и счастливая семейная жизнь молодого парня порождают новые интриги вокруг него, в которые приходится вникать, чтобы их парировать. Кое-кто из врагов готов и на достаточно решительные шаги, чтобы отомстить…

Глава 2

***

Святославль. Дом Шанцевых.

После нападения Зауровых, Александр Викторович не находил себе места. Стал опасаться темноты, на улице появилась острая необходимость всё время оглядываться. Жена ему сказала, что так и до психоза недалеко.

— Психоз — это когда ждешь нападения, а никто не собирается нападать, — проявил эрудицию директор, — а у меня бдительность.

— Что же это за напасти всё на нашу голову, — начала причитать Наталья. — То одно, то другое. Вдруг, опять посадят!

— Да за что?! — возмутился Александр Викторович. — За самооборону от двоих уголовников?

— Тебя ни за что чуть не посадили. А тут такой повод хороший, — ответила ему жена. — Тем более, если Зауров не выживет… Хорошо хоть, я теперь знаю кому звонить, чтобы помогли…

Вспомнив про Ивлева, директор вспомнил тут же и про Ахмада. Видимо, Алироев это всё заранее просчитал, — подумал Шанцев, — и решил, что оно того не стоит. Как бы его бегство не выглядело в самом начале, но сейчас Ахмад сидит замначальником отдела на большом московском заводе, его жизни ничего не угрожает, живут себе с женой и радуются. В отличие от него, от Шанцева. Вот и кто, в этой ситуации, дураком в итоге оказался?

Александр Викторович с досадой подумал, что всё только запутывается с каждым днём всё больше. Кто друг? Кто враг? Что за фортель выкинул в день нападения Герман?

Шанцев распорядился отстранить его от работы в качестве своего личного водителя и указал на него Рыкову, как на возможного соучастника.

Перед глазами до сих пор стояло потрясённое лицо Германа в тот момент, когда он ему об этом объявил. Но Александру Викторовичу было всё равно на его обиду, речь уже шла о его жизни и смерти. Зауровы шли с намерением его убить, ну, или во всяком случае, сделать калекой, не способным не то что заводом руководить, а себя обслуживать. Шанцев был уверен, что за этим нападением стоит Ваганович. А насколько у него длинные руки, Александр Викторович уже имел возможность убедиться.

Надо что-то срочно предпринять, — думал Шанцев. — Иначе меня могут осудить уже на реальных основаниях, был бы человек, а статья найдётся. Не дай бог Зауров помрёт, припишут же превышение самообороны и здравствуй лесоповал.

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Шанцев позвонил бывшему однокурснику в Брянск и договорился с ним на завтра о встрече.

***

В воскресенье часов в десять позвонил Фирдаус, поинтересовался, как у нас дела, как у всех здоровье. Чувствовалось, что он хочет о чём-то спросить, так он растягивал и подбирал слова.

— У тебя будет возможность позаниматься с Аишей экономикой? Сессия скоро, — наконец, спросил он.

А, он насчёт воскресных лекций… Что же нам делать-то? У меня этим заниматься совсем не вариант. У них в квартире, наверняка, тоже. Там сразу несколько оснований для прослушки. Сам Фирдаус иностранец, да богатый, может что-то да сказать интересного для Комитета. Аиша иностранка тоже… Да теперь еще и Диана на них работает. Может возникнуть соблазн проверить, не растрепалась ли она мужу о своем сотрудничестве с КГБ, или не утаивает ли что-то от куратора?

— Я сейчас узнаю у жены, какие у неё на сегодня планы и перезвоню тебе, если найду возможность, ладно?

— Хорошо, спасибо.

Где же нам заниматься? В кафе сидеть опасно, услышит ещё кто-нибудь. В библиотеке? В читальном зале… Да там такая тишина, каждое моё слово будет разноситься на весь зал. В заводской бы библиотеке где-то засесть. В воскресенье и библиотекаря не будет… Но на ЗИЛ иностранцев провести, это целая история… Так, а если на «Полёт»? Там же нет такого режима секретности. И две комнаты музейных! Ага… А не пора ли мне воскресный кружок любителей древности открыть?

Пошёл на улицу к автомату и позвонил Сатчану.

— Привет, с автомата звоню, — сразу сказал я. — Скажи, а можно попасть в воскресенье в наш музей на «Полёте»?

— Не знаю. А зачем тебе?

— Репетиторством заняться негде, — честно ответил я.

— Ты отдыхаешь, вообще, когда-нибудь? — удивился он.

— Да, вчера с Галиёй в театр ходили, — о том, что мне там неожиданно подработку предложили, говорить ему не стал. — Так что думаешь насчёт музея? Охране можно сказать, что я веду воскресный кружок любителей старины. У меня там будет несколько человек.

— Слушай, да не проблема, вообще, я думаю. Сделать тебе пропуск как сотруднику музея, будешь спокойно брать ключи на вахте.

— А с членами кружка как быть? У них же не будет пропусков?

— Слушай, ну будешь их лично встречать на проходной и выводить, — ответил Сатчан. — Думаю, этого будет достаточно. В понедельник приезжай пораньше, до половины шестого, сходим с тобой в бюро пропусков. Только фотографию возьми.

— Вот, спасибо! — обрадовался я. — А сегодня не получится договорится, чтоб нас пропустили? А то в следующие воскресенье уже Новый год, я не буду ничего проводить и большой слишком перерыв будет.

— Ну, давай, я сейчас попробую Прокофьеву дозвониться, если он дома, то скажет охране вас пропустить, — озадаченно ответил Сатчан.

— Прокофьев это кто?

— Главный инженер «Полёта». Перезвони мне через пару минут.

— Договорились.

Я перезвонил ему, мне повезло, главный инженер оказался дома и обещал предупредить охрану насчёт «воскресного кружка любителей старины». Отлично! В понедельник оформлю пропуск и будет у меня личная приёмная.

Тут же перезвонил из автомата Фирдаусу и пригласил их на экскурсию в заводской музей. Ему не надо было ничего объяснять, он с готовностью записал адрес, мы прикинули, сколько ему ехать. Они ещё ждали Марата, он собирался приехать к ним сегодня в любом случае. Рассчитывал, если будет лекция, значит, будет заниматься, а не будет, поедут куда-нибудь гулять с Аишей.

Обломал я ему свидание.

В итоге встретились мы у проходной завода «Полёт» часа через полтора. Мне на проходной дали расписаться в журнале за ключи от обеих комнат и показали, какая дверь в здании остаётся открытой на выходные. Остальные они закрывают.

Мы осмотрели обе комнаты, экспонатов там набралось уже очень прилично. Остановились на комнате с большим круглым столом посередине, только стульев нам не хватило. Марат уселся на сундуке, а мне пришлось стоять.

Даже не смогли вспомнить, когда мы собирались последний раз перед этим. Да не суть важно. Быстренько вспомнили, о чём уже говорили и перешли к основным элементам рыночного механизма. Рассказывал про спрос, предложение, цену и конкуренцию.

— Следующий раз соберёмся уже после Нового года. Надо будет принести с собой термосы с чаем, — заметил я, что в горле пересохло, а тут, даже, и глотнуть нечего.

Первый раз надолго засиживаться не стали. Отзанимались полтора часа, а потом разглядывали экспонаты музея ещё минут двадцать.Особенно Марата это увлекло.

— Если тебе так нравится все связанное с древностью, то подумай о том, чтобы на исторический факультет поступать, — посоветовал я ему, — может, это твое призвание.

Марат кинул незаметный взгляд на Аишу, и тут же покачал головой,

— Нет, мне нужно этому твоему бизнесу лучше обучаться.

Да у него сильная мотивация… Похоже, в мыслях он уже на Аише женился и помогает ей во всем, в том числе и с бизнесом… Интересно, а сама Аиша в курсе о такой своей роли в мечтаниях Марата?

***

Брянск. Кафе «Ласточка».

Шанцев ждал Валентина Ткачёва, служившего водителем в КГБ, и обдумывал свою ситуацию.

— Привет, — пришёл Валентин ровно к назначенному времени. — Чем так озадачен?

— Валь!.. Я в такой заднице! — с отчаянием посмотрел на друга Шанцев. — Начал собирать информацию на нашего первого секретаря горкома. Так на меня в прошедший четверг два зэка напали.

— О, чёрт, — поразился Ткачёв. — Что именно случилось?

— У дома двое поджидали, один с монтировкой. Я как чувствовал! Гвоздодёр из портфеля вытащил и первым ударить успел. А второго мой пёс успокоил, через забор сиганул.

— Так… Говоришь, информацию собирать начал? А потом нападение?

— Да. Я к этим уголовникам, вообще, никаким боком отношения не имею, никогда не пересекались. Это, явно, по чьей-то наводке. Ну не грабить же они пришли дом с двумя московскими сторожевыми.

— Так… А что за информацию тебе удалось собрать?

— Ничего особенного, вроде, ради чего стоило меня убивать или калечить…

— Ну, это как посмотреть… Давай выкладывай.

И Шанцев рассказал другу о растрате средств на строительство новой водокачки.

— Ваганович убедил комиссию из Брянска, что дорогу делали к месту будущей стройки. Кто-то получил нагоняй за перерасход сметы, а тесть Вагановича дорогу к самому дому.

— Нормальный ход, — усмехнулся Валентин. — Удивляюсь я их наглости. Можно подумать, вокруг одни дураки и никто ничего не понимает.

— Да все всё понимают, но молчат, — с досадой ответил Шанцев. — Я пару вопросов всего задал, чуть на тот свет не отправился. Но, по правде сказать, не знаю, даже, что лучше. Может, и надо было дать башку себе проломить…,

— Чего? — удивлённо уставился на него друг.

— Да один из нападавших в больнице, в тяжёлом состоянии. Если он помрёт, у меня будут большие неприятности.

— Ну, ты даёшь, — ошарашенно помотал головой Валентин. — Слушай, ну давай, я поговорю со своим начальством. Что тут можно сделать? Может, перепроверить эту историю с дорогой к дому тестя вашего первого секретаря. Если на тебя из-за неё напали, то, может, там ещё что-то есть? Давай, всё что знаешь, или кто знает? Попытка не пытка. Самого Вагановича проверять не дадут без санкции сверху, но можно замаскировать под интерес к какой другой фигуре рангом пониже.

Шанцев рассказал другу про начальника коммунальных предприятий города Полякова, тот записал себе все фамилии и должности, название деревни Шамордино и обещал ему донести до начальства его историю.

***

Не оставляли мысли насчёт пьесы для «Ромэн». Вспомнилась свадьба Лины, колхоз, целая цыганская улица… Ёлки-палки, да на самом деле, у меня есть с кого писать, есть фактура, как говорится. Художники фотографий тогда наделали тьму-тьмущую, для погружения в атмосферу более, чем достаточно. Мне бы только посмотреть, как всё это оформляется правильно. Там же действия, наверняка, должны быть рассчитаны по времени, одинаковое время до антракта и после… Мне бы эти, чисто технические, моменты кто-то объяснил, так я и напишу им пьесу. Блин! Самому интересно стало.

Кто другой сказал бы, что я с ума сошел, что суюсь в разные новые области. Но я так психологически разгружаюсь. Если что-то освоил на высоком уровне, интерес к этому быстро пропадает. Я это делаю, работа есть работа, но гложет любопытство, а что еще я мог бы делать не менее хорошо? А особенно меня стимулирует возможность еще и хорошо заработать, обучившись чему-то новому. Мне в театре мысль сразу в голову не пришла, что за пьесу могут много денег заплатить… А потом все же осенило. Это же СССР, здесь за это большие суммы платят. А ведь потом, наверное, еще и за каждую постановку будут что-то начислять?

Любопытство к новому — это особенность моей натуры, что мне здорово помогла, когда я попал в 1971 год. И бухгалтерией я занимался, и аудитом, и статьи писал в прежней жизни. А они тут удивляются, как у меня все это гладко получается…

Пока мы с Загитом гуляли с детьми, Галия сходила к художникам. Они пригласили нас в следующую субботу к себе в гости.

— Тот драматург, о котором я говорила, как раз, приедет к ним за подарками для друзей и родственников, — радостно сообщила мне жена. — Посидим, чай попьём, заодно поговоришь о делах.

— Может, он ещё не захочет со мной говорить, — удивился я её уверенности.

— Почему? Ты ему очень понравился, — с недоумением посмотрела на меня жена.

— В смысле, понравился? Когда?

— Мы же знакомы! Помнишь, приезжал за картиной, когда художники были на пленэре? Ну, Леонид! Трактор в подсолнухах.

— Ах, трактор в подсолнухах! — начал припоминать я. — Так он драматург?

— Да, и какой-то очень заслуженный, — подтвердила жена.

— Точно, точно… Михаил Андреевич мне что-то такое говорил. Ну, отлично! Тогда порядок.

Остаток воскресенья расписывал новинки для Межуева, а в голове уже потихоньку закручивался сюжет для пьесы.

***

Святославль.

Капитан КГБ Назаров дождался Полякова возле его дома, прикинув, что тот, как представитель старой гвардии, приедет на обед домой. Так и случилось.

— Поляков Василий Игнатьевич? — уточнил он для проформы. И так было понятно, что это хозяин домой вернулся, собачонка во дворе встретила его, радостно поскуливая и крутя изо всех сил хвостом. — Капитан Назаров, — предъявил он ему удостоверение привычным жестом.

— Проходите, — кивнул Поляков. — Мася! Свои!

Но Масе было плевать, свои, чужие. Капитан был яростно облаян и слегка прикусан за ботинки, пока дошёл до дома.

У супруги Полякова к приходу мужа было уже всё готово, она быстро выставила на стол вторую тарелку, но капитан решительно отказался обедать, и хозяин пригласил его в гостиную за круглый стол в центре комнаты.

— Василий Игнатьевич, — сразу перешёл к делу капитан, — нас интересует строительство новой городской водонапорной башни. Что вы об этом знаете?

— Начали строить, — с подозрением посмотрел на него Поляков. — Уже дорогу проложили.

— А старая башня в этом же месте была? — поинтересовался капитан. — Как к ней добирались?

— Чаще всего, пешком, — ответил начальник коммунальных предприятий города.

— А дорога к ней была?

— Была. Грунтовая.

— А для строительства новой башни она не годилась?

— Строители считают, что нет. Я не специалист, вынужден верить на слово.

— Понятно. Спасибо, Василий Игнатьевич. До свидания.

***

Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.

Не желая становиться пешкой в чужой игре, Рыков собрал все материалы по нападению на Шанцева и отправился в Брянск.

Ну их нафиг, и Вагановича, и Шанцева! — думал он. — У них там нашла коса на камень, а я подставляться должен? Пусть с ними областное начальство разбирается.

На приём к первому секретарю обкома Лютову он попал только во второй половине дня.

— Валерий Владимирович, — начал Рыков. — У нас в городе сложилась нездоровая атмосфера из-за неприязненных отношений первого секретаря Вагановича и директора Механического завода Шанцева. Ситуация уже, практически, вышла из-под контроля. В четверг на Шанцева было совершено нападение, он чудом не пострадал. Вот материалы дела.

Рыков положил перед Лютовым ощутимой толщины папку. Тот развязал её и начал просматривать документы.

— И что тут? Вкратце обрисуйте, Всеволод Сергеевич, — попросил он, чтобы не тратить на изучение материалов время.

— Два наших уголовника, братья Зауровы, пробы ставить негде, приехали на угнанной машине к дому директора завода и напали на Шанцева. А у того, как раз, с водителем непонятно что случилось, и он подозревать всех подряд начал, потому и готов был к нападению.

— А что там с водителем?

— Подсыпали что-то, похоже. С его слов, после этого ссал розовой мочой, как после пургена.

— Анализы сделать не догадались?

— Мне Шанцев поздно свои подозрения в отношении своего водителя высказал, время упустили, если что и было, всё уже вышло.

— Да… Дожили…

— Это ещё не всё, Валерий Владимирович, — сказал Рыков. — Один из напавших на Шанцева в больнице в тяжёлом состоянии. Врачи говорят, шансов у него мало… Ваганович требует ареста Шанцева. Просто прямым текстом требует так материалы дела сфабриковать, чтобы я дал ему основания на вас выходить, как в прошлый раз было, а вы разрешение дали на арест.

— Опять?!

— Опять. Хорошо бы подключить независимых сотрудников к рассмотрению этого дела. Я не хочу играть в ту же сомнительную игру, в которую играл сидящий сейчас под следствием Филимонов. Я честный милиционер.

— Вы очень правильно сделали, что пришли ко мне со всеми этими нюансами, Всеволод Сергеевич, — многозначительно сказал Лютов и протянул руку на прощанье.

Рыков вышел от первого секретаря, заметно успокоившись. Теперь можно спать спокойно. Что бы ни требовал от него Ваганович, он будет вынужден это согласовывать с Брянском.

***

Москва.

Самедов вспомнил про одну малышку, которая регулярно скрашивала ему отдых с коллегами в баньке одного из предприятий Гагаринского района. Регине он про неё говорить не стал во избежание ненужной ревности. Но, созвонившись с парторгом, он договорился через него о встрече с ней.

Девушку звали Наташа. Лет ей было уже за двадцать, но она была невысокой, миловидной, с большими глазами и длинными ресницами. Как соберёт волосы в косу, вообще, на школьницу похожа.

Он встретил её у проходной и проводил подальше от любопытных глаз до соседней улицы, где стояла его машина.

— Хочешь денег заработать? — усевшись в машине, спросил её Самедов, улыбаясь своим воспоминаниям о том, как приятно они проводили время.

— Сколько? — кокетливо улыбаясь, спросила она.

— Двести пятьдесят.

— Сколько? — перестала улыбаться Наташка.

— Сколько слышала, — усмехнулся Самедов.

— И что надо сделать?

— Написать письмо в газету «Труд» Павлу Ивлеву. Душещипательный рассказ о том, как тебя такую бедную, невинную склоняет к близости заместитель управляющего делами аппарата ЦК КПСС Кожевников. Запомнишь? Запиши лучше. Кожевников Никита Богданович.

Он ещё раз продиктовал ей его должность и научил, где и как она могла с ним познакомиться и как он выглядит. А также Наташка записала, как зовут журналиста.

— Ну-ка, покажи мне как ты будешь рассказывать журналисту, как тебя склонял этот Кожевников, — глядя на неё сальными глазками потребовал Самедов.

Наташка, не хуже народной артистки, и слезу пустила, и рассказала, как он ей под юбку руки совал.

— Молодец, — протянул ей стольник Самедов. — Это аванс. Сделаешь всё, как надо, получишь остальное. Почтовый адрес редакции посмотри на последней странице любого номера «Труда». Как письмо отправишь, скажи парторгу, — велел он. — Но не прямым текстом, просто попроси мне передать, что «все готово».

— А у меня проблем не будет?

— Что ты! Главное — обведи вокруг пальца этого пацана, а потом я тебе расскажу, что делать, чтобы проблемы были только у него…

***