Не питайте вурдалаков?

Сергей Юрьевич Ростовцев, 2020

Я не «истинный» поэт, так долго «истинные» поэты не живут. Я пытался перестать писать. Невышло. Я пытался стать «истинным поэтом», но КГБ, в 1977 году ограничилось делом на меня, как на поэта. И всё. То ли патроны кончились, то ли я не доработал. Рифмомания не сифилис и не триппер – уколами не лечится. Это эксгибиционизм нутра. «Союз писателей» издал сборники «К огонькам созвездий» и «Тик-Так». Но пришёл ко мне товарищ и спрашивает «А где этот стих…?». Потом другой и третий. А те стихи, в те сборники не вошли. Сюда войдёт всё, что нашёл. Устаревшая публицистика, плохие рифмы, мат и глупости. Я вас предупредил. Содержит нецензурную брань.

Грустное

Над Израилем поплыли облака

Над Израилем поплыли облака

Так неспешно наступает осень

Хоть дождей здесь не было пока

Мы в надежде старый зонтик носим.

Вся природа затаилась, ждёт.

Но не пыль, которая всё лето

Днями и ночами напролёт

Становилась победившим цветом.

Серым цветом будней, выходных

Обрекая нас на эту серость

На могилах близких и родных

На бульварах, улицах и скверах

В тостах, шутках, спорах и речах

В поцелуях, в красочной рекламе

Выгорев внутри, весь мир зачах.

Что же это делается с нами?

Над Израилем поплыли облака

Серые, но лишь на них надежда.

Что обрушат ливень…

А пока

А пока живем в пыли,

Как прежде.

Когда я долго не могу уснуть

Когда я долго не могу уснуть

Я мысленно свой меч из ножен достаю

И медленно прокладываю путь

Во вражеском, редеющем строю

Клинок мой узок, сер, непобедим.

Его удар, как колокола звон

Вот из врагов упал еще один

Во вражеском строю опять урон

И день уходит, я вплываю в сон

И только вдалеке мечам звенеть

Мой серый меч…

я слышу…

это он.

И сон сошел, как в поле битвы, смерть.

Хоботами друг в друга не постучать

Вчера вечером, 29 декабря 2009 года, из Израильского, рамат-ганского «сафари», в дальнее путешествие, в Венгрию, на самолете, отправились два слоненка — Бакбуки и Ноах.

В Венгрии слонята немного поживут в компании слоненка из венгерского зоопарка. После этого сотрудники зоопарка будут решать, кого из израильских слонят они оставят. Второй слоненок оправится на Канары.

— Тяжело путешествовать, слон-дружище?

Говорят в самолете слону не место

За перевес огромные тыщи

И пассажирам немного тесно.

На пароходы купить билет?

Да только слоны не привычны к качке

Срыгнет он на палубу, палубы нет

И только блевотина,

и запах значит.

Но как же быть с такой заковыкою —

Чтобы в будущем избежать инцеста?

И тогда порешили возить не выросших,

А слоненков-младенцев с места на место.

Такого в любой самолет — пожалуйста!

Ну максимум пукнет на весь салон.

Пассажиры на это не жалуются —

Хоть он и маленький, но он же слон?

Но стойте люди!

Как маме, примерной,

Без малюток своих родных?

Она будет плакать неделю, наверно,

Без перерывов и выходных.

А потом и братиков разлучат

И никогда им не встретиться боле.

Хоботами друг в друга не постучать

Горе!

А человеческие младенцы

будут радоваться и смотреть

Не понимая, что слоновье сердце

тоже может болеть, болеть.

Когда бы жили в лесу слоны

Они бы сами искали пару

Но в мире нет слоновьей страны

Зато есть странные зоопарки.

Время костров

Листья акации падали, падали…

Мы собирали их в кучи большие,

Потом в них спичками ворожили

И маленький жар согревал и радовал.

Не спешно,

Пахнущим листьями дымом

Поднимался наверх белый столб…

Чтобы картошку испечь потом.

Ее понемногу таскали из дому

И так было радостно и тепло

Фантазировать, глядя на дым

Какими умными и большими,

Назло соседям, станем…

Потом.

И жизнь у нас будет

Длинная, длинная…

И там, где намного красивей, чем тут

А может, в летчики нас возьмут?

Летать, за собой оставляя линии.

Ведь линии эти, похожи на дым,

Который сквозь ветви деревьев к небу…

Жалко конечно, что кончилось лето

И скоро точно пойдут дожди.

А листья акации падали, падали.

А запах костра, тепло, и уют…

Смотрю, как мальчишки картошку пекут…

И почему-то за них я радуюсь.

А у нас в пустыне расцвела мимоза

А у нас в пустыне расцвела мимоза

Шарики пушистые нежной желтизны

Что-то мне напомнила, больно и похоже

Словно что-то прежнее возвращает жизнь.

Принесла мне бабушка веточку весною.

Вымыл я бутылку из-под молока,

Вставил в нее веточку и залил водою.

От вербы отломана. Пусть стоит пока.

Расцвела пушистыми шариков цветами

Белыми прибелыми, чудом на окне

А потом листочками, когда снег растаял

А цветы опали, но не жалко мне.

Веточка в бутылке корешки пустила.

Во дворе, в апреле, вербу посадил.

В вербной этой веточке сказочная сила….

Только кто же знает, что там впереди?

А у нас, в пустыне кустики мимозы

Желтых нежных шариков дивный хоровод…

Веточку для дочери принести, быть может?

Но ломать цветущую…?

Вряд ли прорастет.

Чтоб поддержать горение в костре

Чтоб поддержать горение в костре

В него подбросьте старое, сухое

Обломки веток и опавшей хвои

Чтоб поддержать горение в костре.

Чтоб поддержать горение в крови

Возьмите пачку самых старых писем

Мы что-то новое, читая их, услышим

Чтоб поддержать горение в крови.

Чтоб поддержать горение в любви

Припомните, как молоды вы были

Как напряженно ждали или — или…

Чтоб поддержать горение в любви.

Согреет Вам костер, прохладный вечер

И будет кем-то свет его замечен

И кто-то будет привлечен огнём

Но огоньку питаться больше нечем

И жар костра, увы, недолговечен

Сушняк и хвоя догорают в нём.

Пол все плакался, что ему

Пол все плакался, что ему

Обои букет не бросили.

Скрипел и скрипел…

Почему

не ему,

Эти листья и осень.

И молил, чтобы плинтус сняли,

Что готов на молчанье любое,

Лишь бы только своими краями

Прикоснутся к прекрасным обоям.

Ветер листья швырял о стекла.

И танцуя последний вальс

Листья падали на асфальт,

На такой молчаливый и мокрый.

1983 г.

Видишь март в окне завьюжил

-Видишь март в окне завьюжил

Ветром северным,

А южным

Ноги промочил.

Тает снег и снова кружит

И под серым небом лужи

С отраженьем ив.

Не сплетая светом кружев

Бледным диском солнце в лужах

Погляди в окно.

Можешь тишину подслушать

Можешь тишину нарушить —

Это все равно.

Смешались в беспорядке тени

Смешались в беспорядке тени

Одежды — рукавов клубок.

Смотрите…

Я уже на сцене-

Вот к горлу подступил комок,

Вот радость,

Вот стыда давленье,

Вот поиск,

Вот и благодать,

Вот полон я благословенья

Спешу его другим отдать,

Вот у разбитого корыта,

А ведь разбит был лишь бокал,

Вот что-то мною было скрыто,

Вот что-то тайно я искал.

Смешались в беспорядке тени

Одежды — рукавов клубок…

А чтобы так, да не на сцене…

А кто бы смог?

1969 г.

А вот эта ветка

А вот эта ветка пожелтела раньше

И согнулась, словно тяжелей других.

И на ярком солнце заблестела глянцем.

И рисует ветер ней свои круги.

За окном под ветром грациозный тополь

За окном под ветром золотая прядь.

Пожелтела ветка. Лишь одна. И только.

Медальоном солнца

В ветре октября.

Господи, ну как же далеко

Господи, ну как же далеко

Перекрёсток с каменной дорогой

Тёплый хлеб, бидоны с молоком

И скамейка шаткая немного

Облупилась краска у ворот

Скошена скрипучая калитка

У забора чей-то огород

Двери у квартир, почти палитра.

И моя седьмая, на краю

Красная, с большой удобной ручкой….

Я живу совсем в ином краю,

Времени….

Живу благополучно.

Ну а дома там давно ведь нет.

Я в нем жил иначе, по-другому.

А прошло всего-то тридцать лет

Помяну…

Раз не вернуться к дому.

Каким было счастье

Окна прямо на асфальт, но со ставнями

В старой печке огонь и гудение,

Раскладушка в уголочке расставлена

И постелено на ней — заглядение.

Весь матрас в пушистых ватных колдобинах

Одеяло тяжеленное, красное.

А сквозь щелочки в полу пахнет погребом

Чернозёмами да глинами разными.

Меж колдобин я улягусь, спокойненько.

И пускай мороз всю ночь стекла трескает.

Может это беспокоят покойники?

Не беда — в печи гудение резвое.

А на балконе холодно уже

А на балконе холодно уже.

Сел воробей на мокрые перила,

Нахохлился, ему не по душе,

Что солнце дом напротив осветило.

На мокрой ветке треснула кора.

И листья опускаются все ниже.

И я подумал, что давно пора

Какому-то листу уже стать рыжим.

Мне за оконной дверью так тепло,

Мне за оконной дверью так уютно,

Так хорошо, что хочется на зло

Мне этот дом, с тем что напротив спутать.

Хамсин

Нет, не скучайте по морозам

Тугою, стонущей печалью.

По голым, плачущим березам…

А насладитесь лучше явью!

Песня реквием

Невзначай семена оборвав

Ветер бросил их в травы откоса

И взошли там растения два

Собирая рассветные россы

Поднялись, величали — росли

Защищая друг друга от ветра.

И нечайнно наверно сплелись

Шелестящие зеленью ветви

И сменяли снега листопад

И гроза им гремела порою

И сменилась совсем невпопад

Нежность веток сухою корою

Захотелось их освободить

Отделить от шершавого друга

А дожди продолжали идти

И гудела меж ветками вьюга

Может ветер, опять бы, помог

Расплести заплетенные ветки

Ветер гнул и ломал

Был жесток.

Что же ждать от осеннего ветра?

Только заново все не начать

Как сушняк, под откосом их кроны

Кольца лет просчитав, прокричат

Свою реквием — песню вороны.

Памяти Олега Теплова

Ты вроде жил и вроде не жил

С чужой женою был ты нежен

Чужим детишкам за отца.

От злата куполов соборных

Уехал к маленькому морю

И вот дожидался там конца.

Мечтал ты стать"Хемингуэем"

Не стал. А я о том жалею.

В разные стороны листья разброшены

В разные стороны листья разброшены.

И золотыми обрызганы росами.

Словно утеряны,

Словно обронены

Спят под озябшими серыми кронами.

Может быть, я оступился, нечаянно

Может меня охватило отчаянье

Только ковёр разноцветного кружева

Словно любимую глажу и слушаю.

Встал.

Под ботинком хрустят позвоночники

Серые, красные, жёлтые, прочие.

И умирают, к подошвам прилипшие

Жёлтые, красные, серые — лишние.

Я на окно повесил лампу

Я на окно повесил лампу.

На форточке пристроил шнур.

И зацепил его за раму

И шпингалетом пристегнул.

И двести Ват залили светом

Мой стол, обои и палас.

Зима и ночь, как день и лето

И солнечная сторона у нас.

И тень плеча мне не мешала.

Она ложилась ниже строк.

Как плащ набросив одеяло

Читать я начал не сначала,

А где Зарецкий взвел курок.

Я дочитал и вдруг заметил,

Что тень все там же на листе.

И так же ярко лампа светит,

Как вечно негасимый свет.

Не то, что солнце в небосводе.

Я вилку вынул из сети.

А за окном светает вроде,

А значит скоро

Мне идти.

Печь, уголь в сарае, сани

Печь, уголь в сарае, сани,

Брички развозящие керосин, молоко,

Погреб под столом в комнате маминой,

А в нем ряды засмоленных банок морса, яблок.

Водяная колонка, помойная яма, пороги

Зимой следили, чтоб не замерзали.

А в небе великолепные звезды, по дороге

В туалет, что у двора в углу заднем.

Микроволновка, холодильник, кондиционер в квартире.

Машины стиральная, сушильная, посудомоечная.

Мобильник, компьютер, видеокамера, джакузи и два сортира.

Но когда в них идешь — видно только обои.

Нега кровососа

Из проекта — Кровосос

Господи, какая это нега

Воспарить в прохладном звездном небе

Окунуться в ветры над рекой

Пронизать пространство словно птица

Телом жертвы сладко насладится

Божий мир — под Божию рукой.

Мимо дома по дорожке

Мимо дома по дорожке

Я иду и солнце светит.

Вот пригревшаяся кошка,

Вот играющие дети,

Вот скамейка с голубою

Облупившеюся краской,

Дворник вот пришел судьбою,

За листвой сегодня красной.

Мимо дома по дорожке

Я иду и солнце светит.

Я прошел еще немножко

И свернул за угол…

Ветер.

Только ветер.

Когда-то был уверен и счастлив

Когда-то был уверен и счастлив

Шел в бой с гранитом, каменною твердью

Теперь я все познал и все постиг

И жду я лишь венчания со смертью

А жизнь то, пролетела невзначай

Ее закрыл, сердито хлопнув дверью

Прощай же солнце и мечта прощай

Ведь жду я лишь венчания со смертью

Я пил но, не хмелея ни на час

Я понял цену тленью и горенью

Боялся озорных зеленых глаз

Но жду я лишь венчания со смертью.

Прожита жизнь и нет уж ничего

Познал я цену тленью и горенью

Но счастье что не знаю одного

Когда оно венчание со смертью.

PS. 1970 год. Возраст автора 18 лет.

Астра склонилась старухой клюкастой

Астра склонилась старухой клюкастой

Рядом — цветком розовеющим кактус

Черная астра, черная астра.

Прямо в окно, как за черствой краюхой,

Из лепрозория будто старуха

Тянет акация серую руку…

Бьются о клавиши тонкие пальцы,

— Не прогоняйте слепого скитальца

От опрокинутых губ… —

А на часах циферблат пожелтел…

Много ли мало ли жаждущих тел

Купишь на ломаный рубь?

Черным стал кактус,

Розовой астра.

Я надеваю гримасу.

Сейчас я вспомнил день

Сейчас я вспомнил день

Один из сотен

Который был уж много дней назад

Воспоминанья жизненных полотен

Секунд, что где-то в памяти лежат.

В тот ясный день на кузове я ехал

Скакая по булыжной мостовой

Мелькали километров

Вехи…, Вехи…

Я по-прежнему был только сам собой

Но вдруг за поворотом

Нам на встречу

Шли две девчонки быстро и беспечно

Тужурки, брюки, рюкзаки на плечах

И кеды на ногах конечно

Смотрел на них я тусклым сонным взглядом

Мечтал о том, чтобы поспать часок другой

И вдруг…,

Как ошарашен я снарядом,

Одна девчонка помахала мне рукой

И счастья большего казалось и не надо

Хоть даже не успел взмахнуть в ответ.

Лишь только жест

Но жест, такой как надо

Запомнился на много, много лет

А силуэты удалялись быстро

И сердце замерло в груди

Девчонка та,

Была так близко

Но было нам не по пути.

А ты лети,

А ты лети дорога

К разлукам к встречам к счастью

К горестям…

Лети

Дорог у нас, конечно, будет много

На нашем нескончаемом пути.

Сейчас я вспомнил день

Один из сотен

Который был уж много дней назад

Воспоминанья жизненных полотен

Секунд, что где-то в памяти лежат.

1968 год