Николай Негодник

Сергей Шкенёв, 2012

В богатом Славельском княжестве было все. Или почти все… Домовые, лешие, русалки, водяные, даже Змей Горыныч. Одного там не хватало… Человека из нашего мира! Того самого мира, где жил Николай Шмелёв, которому не везло. Все его попытки сделать карьеру менеджера или сисадмина заканчивались плачевно для… места работы. Зато в Славельском княжестве Николай сделал головокружительную карьеру. И от головокружения от успехов, как водится, вляпался по самое некуда… Пришлось впрягаться в международные разборки, набирая самую разношерстную команду в мире. Ведь Родине неважно, кто ты – пришелец из будущего, домовой с боевой саламандрой, бывший граф Бертран де Куртуаз, да хоть полковник лешачьего спецназа на деревянном танке… Если ты готов умереть за Родину – значит, русский!

Глава 3

Наши дни.

Никому не известная страна по ту сторону Океана. Тоже неизвестного

Брюс Моисман с видимым удовольствием затянулся еще раз, надолго задержал дыхание и передал папиросу госсекретарю Уильяму С. Раксу. Сладковатый дымок афганской конопли плыл по Овальному кабинету и закручивался в причудливые фигуры.

— Вот видишь, Билли, курить марихуану гораздо полезнее твоих обыкновенных привычек. Советую вообще переходить только на нее. Ну разве что две-три добрые понюшки хорошего кокаина в день в качестве профилактики насморка. А то даже неудобно перед избирателями получается — моя администрация тратит в год на героин столько, сколько эта противная Россия на оборону.

— А разве нам не наплевать на мнение избирателей, сэр?

— Ну, конечно, дорогой мой, — президент весело захихикал и похлопал госсекретаря по выпуклой части спины. — Но я подразумевал не тех, кто голосует. Впрочем, нам и на этих наплевать — у нас демократия. И кстати, Билли, как разрешилась проблема с тем русским?

— Это с которым? — уточнил мистер С.Ракс. — У нас со всеми русскими всегда проблемы. Одни только правозащитники радуют. Вот истинные демократы, достойные премии Квислинга.

— Нашего сенатора от Иллинойса? — блеснул отличной памятью президент.

— Не совсем, но, в принципе, его я и имел в виду, — не стал спорить госсекретарь.

— Но вернемся к нашему русскому. Это ведь про него наш лучший астролог Пол Глобсон напророчил кучу всякой гадости? Вот никак не могу взять в толк, и чем это может угрожать нашей великой стране какой-то нищий бизнесмен из дикой России? Ладно бы он был владельцем нефтедобывающей компании, но я помню, кого назначал, — фамилии Шмелёва среди них не было.

— Вот вы про кого… Но Пол Глобсон не мог ошибаться. Он лучший астролог нашего Ордена и вообще…

— Ни слова больше, Билли, — резко оборвал своего собеседника Брюс Моисман. — Не забывайся! Хотя в моем кабинете стоит надежная защита от прослушивания, но мы оба давали клятву свято хранить тайну нашего… Короче, хранить.

— Да, босс, виноват, — мистер С. Ракс повинно склонил голову и продолжил: — Выяснилось, что расположение звезд этого человека угрожало национальной безопасности Соединенных Штатов. Точно не выяснили, но при определенном стечении обстоятельств Америка была бы потрясена до основы основ.

— Ты снова переводишь все на задницу, Билли, — с укоризной произнес президент.

— Это почему?

— А кто упомянул основу основ? Таковой у нас давно уже является демократия и ее ценности. Следовательно, этот русский представлял угрозу не только для американской нации, но и для нашего личного счастья.

Госсекретарь аплодировал громко и долго. А потом наябедничал:

— А еще их премьер в своих интервью называет нас толстожопыми педиками.

— Какой негодяй! — возмутился Брюс Моисман. — Наглая клевета, мы тщательно следим за своими фигурами.

— Да он не лично про нас, а про всю нацию в целом.

— И это неправда. Вот ты, Билли, читал последний доклад Агентства Национальной Безопасности?

— Нет, сэр. Но мне его прочитали вслух. Да, я помню, что избыточный вес всего лишь у девяносто пяти процентов населения. Но что радует, среди людей — на уровне восьмидесяти.

— Что-то я не пойму…

— Имеется в виду, сэр, что среди чернокожих толстяков больше.

Брюс Моисман поморщился от грубой откровенности подчиненного. Долгие годы политической карьеры приучили его к осторожности в выражениях. Госсекретарь заметил недовольную гримасу и поправился:

— Извините, совсем забыл о толерантности. Конечно же, афрониггеры. И кстати… или не кстати… русский премьер обещал, что следующим президентом станет именно черный, ой.

— У нас или у них?

— У них-то афрониггеры откуда? Конечно, у нас.

— Какой негодяй.

— Кто?

— Тот, кто станет президентом.

— А он станет?

— Конечно, нет, у нас ведь демократия, а не интернационализм. И вообще, Билли, это очередная неудачная шутка мистера Volodiya. Помнишь прошлую? Как мы долго боялись заходить в сортир…

— О, да! И ходили прямо… Ой, извините, это русские виноваты.

— Северные варвары, — согласился Брюс Моисман. — Интересно, а почему их так называют, ведь на севере у нас Канада?

— Может быть, они ее уже оккупировали? — предположил госсекретарь.

Президент так разволновался от подобной несправедливости, что его неудержимо потянуло выпить. Он нетвердой походкой, осторожно перешагивая через солнечного зайчика, пробравшегося из-за металлокерамзитовой шторы, проследовал к своему столу и вытащил из ящика бутылку водки и два захватанных граненых стакана. Следом появился кусок лежалого, уже тронутого желтизной сала.

— Пить водку и закусывать ее салом меня научил сам покойный Джеймс Бонд, — похвалился Брюс Моисман, разливая. — Трогательный английский обычай, называется «файф-о-клок».

— Душевный народ эти англичане, — восхитился Уильям С. Ракс. — И традиции у них замечательные. Споем про старую добрую Англию или еще по одной?

— Конечно, повторим, дорогой мой, — согласился президент и достал еще бутылку. Потом подумал и присоединил к ней две банки пива. — Как говорят наши друзья и союзники с Туманного Альбиноса — водка без эля, что гинею отпустить до ветра!

— Туманного Альбиона, сэр, — машинально поправил госсекретарь.

— Я так и говорю. А ты, Билли, чем умничать, лучше бы рассказал, как мы избавились от этого русского негодяя. И не режь сало такими крупными кусками! Его в отличие от кокаина на любом перекрестке не купишь — продукт дорогой и редкий. Нет, лучше сам порежу, а то на второй срок не останется.

Мистер Уильям С. Ракс поперхнулся и долго кашлял, прежде чем начал доклад.

— Я подключил к этому делу министра обороны, сэр.

— Нашего?

— Разумеется. Английский был в отпуске по уходу за его заболевшей киской.

— О, эти англичане всегда так сентиментальны.

— Нет, сэр. У них министром обороны женщина. И у госпожи Виктории Брахман никогда не было домашних животных, за исключением мужа-футболиста.

— Вот как? А она из лейбористов или консерваторов?

— Не знаю, сэр. Должность была куплена два месяца назад на аукционе «Кристи» за тридцать три миллиона фунтов стерлингов.

Брюс Моисман в этот момент закусывал и потому пробурчал с набитым ртом:

— А почему не обратились к директору ЦРУ?

— Да ведь он же негр?

— Не может быть! — От неожиданности президент забыл даже про толерантность. — И что за мудак назначил негра на такой ответственный пост?

— Но, сэр, это вы его и назначили…

— Наверное, я был сильно не в себе? — Брюс Моисман смутился, разволновался и для успокоения поглаживал карту Западного полушария, расстеленную на столе, где-то в районе Гондураса.

— Вы были абсолютно трезвым, сэр, — осмелился возразить С. Ракс.

— Не помню…

— На следующий день после инаугурации. Вы еще сказали, что будет прикольно иметь афрониггера на посту директора ЦРУ.

— Я так сказал? — оживился президент. — Спасибо за напоминание, Билли. Будь добр, позвони ему и пригласи на вечернее совещание при свечах. И озаботься, чтобы устрицы в этот раз были свежие. Что за тухлятину мы ели на прошлый уик-энд? Опять какой-нибудь раритет с аукциона?

Госсекретарь обиделся и возмущенно засопел. Конечно, мужланские замашки шефа его очень возбуждали, но и доставляли немало хлопот по приданию им достойной гламурности. И вот новый несправедливый упрек. А ведь сколько стоило трудов и нервов, чтобы достать те самые устрицы, что остались от праздничного обеда на «Миссури». Того самого обеда…

— Ты что, ревнуешь, Билли? — забеспокоился Брюс Моисман. — Не волнуйся, завтра же утром он не будет директором, обещаю.

— Его нельзя увольнять, сэр.

— Это почему?

— А кто будет тренировать бейсбольную команду Белого дома? И традиция требует…

— Традиция? — радостно перебил президент. — Так давай же выпьем за традиции. Как замечательно, что они у нас есть.

— Да, сэр, у Соединенных Штатов древняя история.

— Ты мне будешь говорить! В колледже я получал за этот предмет высший балл во всем выпуске. И всего лишь за двадцатку в неделю. Так что выпьем за историю нашей великой страны, которая насчитывает уже больше двухсот лет. Кстати, почему насчитывает?

— В каком смысле?

— В прямом. Ведь считать должна арифметика.

— Ничего не могу сказать, сэр. Я всю сознательную жизнь изучал право, — скромно ответил госсекретарь.

— Ха, Билли, у тебя половинчатое образование. Ты изучал право, а как же лево?

— А мне не нужно налево, сэр. Я люблю вас.

Душевный порыв был прерван появлением секретаря. Простого, не государственного. Он вынес пустую посуду, в соответствии с обычаями «файф-о-клока» стоявшую под столом, и сменил на столе карту Западного полушария на Восточное — президент любил класть сало в район Персидского залива. Правда, ненадолго, а то через некоторое время закуска начинала медленный дрейф в сторону украинской границы, где и пропадала бесследно, даже не оставляя жирных пятен.

Простой секретарь закончил свои дела и молча вышел, а государственный продолжил было свои признания. Но Брюс Моисман не зря хвастался хорошей памятью:

— Но чем все же закончилась история с этим русским?

— Я думаю, что об этом лучше расскажет сам Пол Глобсон. Он уже часа четыре отирается в вашей приемной.

— Ну зачем же так долго?

— А пусть проникнется важностью момента. И, тем более, он ожидает приема не у кого-нибудь, а у одного из высших Посвященных нашего… Нашего, короче.

— У кого короче, Билли?

— А у всех, сэр. Хотите посмотреть? — Мистер Уильям С. Ракс достал из кармана листок бумаги. — Вот рейтинг журнала «Форбс» за первое полугодие.

Президент взял список и внимательно вчитался, беззвучно шевеля губами и покачивая головой. А потом перевел взгляд вниз, скривился и со злостью произнес:

— Вот задница, и здесь русские нам подгадили. Ладно, зови своего Глобсона.

Буквально через несколько секунд в кабинете возник главный астролог, вооруженный громадным портфелем из крокодиловой кожи, производимой китайцами из опилок по советской еще технологии. На стол поочередно были выложены несколько толстых пачек бумаги, два свитка, череп летучей мыши в масштабе три к одному, сушеная кроличья лапка, пузырек с бобровой струей, черная свеча медицинского происхождения и гусиное перо в бронзовой чернильнице.

Брюс Моисман поморщился:

— Избавьте нас от этого, Пол. Неужели нельзя было принести все материалы на флешке?

Глобсон даже вздрогнул от произнесенного вслух святотатства.

— Ни в коем случае, сэр. Моя наука настолько древняя, что не терпит механизации, не говоря уж о компьютеризации. Все расчеты выполняются вручную только на пергаменте или бумаге.

Такой довод убедил президента:

— О, да! Я вас прекрасно понимаю. Это как «Порш» ручной сборки — очень надежно и очень дорого. Ну, так объясните нам хотя бы на пальцах, какую угрозу представлял для нас этот Шмелёв и как вы справились с проблемой?

Астролог приготовился к докладу, приняв позу римского оратора на Форуме, подсмотренную в одном из исторических фильмов с Кирком Дугласом, и открыл рот. Но вместо слов оттуда вылетело облачко дыма, лицо Пола Глобсона вдруг стало стремительно усыхать, покрываясь глубокими трещинами, все тело вспыхнуло фиолетовым огнем, и он упал, на глазах превращаясь в кучку пепла, прикрытую мерзко воняющими тлеющими тряпками. Тегеранский ковер ручной работы был безвозвратно испорчен.

— Он это специально сделал, сэр? — спросил госсекретарь, гнусавя из-за прижатого к носу кружевного платочка.

— Тихо, Билли, — прошептал президент. — Он грядет…

— Куда?

— Не куда, а кто. Великий Магистр грядет, я чувствую его приближение прямо сейчас, — пояснил Брюс Моисман. — Прямо сейчас…

Всколыхнулись тяжелые шторы, громко хлопнули лампочки в люстре и светильниках, осыпаясь на пол стеклянным крошевом, и прямо в центре кабинета сгустилась тень. Она быстро становилась все реальней, превращаясь в таинственную фигуру в черной рясе с надвинутым на глаза капюшоном. Сразу в нескольких местах Овального кабинета вспыхнули огоньки, оставив после себя едкий дым — это горели многочисленные подслушивающие устройства, а госсекретарь с громким криком вытащил из кармана вспыхнувший в его руках диктофон.

— Это Вы! — Президент, хоть и предчувствовал визит, был потрясен. О существовании этого человека, если то был человек, знали очень и очень немногие. Еще меньше оставалось после аудиенции в живых.

— Да, это я. — По знаку Великого Магистра подлетело кресло, и он опустился так величественно, как если бы садился на трон. Привычка? Лицо так и осталось закрыто капюшоном, только в глубокой тени под ним фиолетовым светом сверкнули глаза. — Я тут насорил немного… Потом не забудьте прибраться.

— Извините… а он эт самое… все? Насовсем? — спросил Брюс Моисман, указывая на все, что осталось от астролога.

— Да. — Короткая пауза после столь исчерпывающего ответа свидетельствовала о неуместности дальнейших расспросов. Но после произведенного должного впечатления пояснение все же последовало: — Этот болван провалил операцию.

— Но как? — опешил президент. — Ведь Пол Глобсон пришел с докладом об успешном выполнении.

— Он дурак!

— Я знаю, сэр!

— Теперь это уже не важно, — Великий Магистр покосился на кучку пепла на полу. — Ваш астролог не придумал ничего лучшего, как послать на устранение обычных снайперов.

— Я бы тоже так сделал, сэр. — Брюс Моисман в недоумении почесал затылок. — Раньше всегда срабатывало.

— Да, для обычных людей достаточно. Но наш клиент исчез точно в момент выстрела.

— Сбежал?

— Нет, он пропал вообще и до сих пор не найден ни среди живых, ни среди мертвых.

— Так и на кладбищах искали?

— Не болтайте ерунду! При чем тут кладбища? Существуют методики… Впрочем, вам о них знать еще рано.

— А чем же он тогда опасен, исчезнувший русский?

Великий Магистр нахмурился. Так, во всяком случае, показалось президенту, потому что под капюшоном ничего не удавалось разглядеть.

— Лучше бы вам никогда не задавать этот вопрос.

— Тогда считайте, что я промолчал.

— Но тем не менее… С вероятностью в девяносто процентов — он «Спящий».

— Да? Ну и пусть бы себе спал, нам не жалко.

— Так и знал, что ничего не поймете. — Глаза Магистра сверкнули, и в Овальном кабинете запахло озоном. — Спящие — это потомки народа, с которым наш Орден ведет войну уже несколько тысяч лет.

— А, конечно же… Древние арии!

— Тьфу на вас! — Хорошо еще, что плевок не был прицельным, так как в месте его падения задымился и обуглился паркет. — Сочинений господина Фомменгоу начитались? И не стыдно?

— Я больше не буду! — заверил президент, прижав пухлые ладошки к груди. — А что с тем народом потом стало, сэр?

— Они нас обманули!

— И сбежали из Египта?

— Прекратите меня перебивать!

Великий Магистр возмущенно засопел и совсем было решил испепелить наглого нарушителя этикета, но заставил себя сдержаться. По странной закономерности каждый последующий президент почему-то оказывался гораздо хуже предыдущего. Приходилось терпеть.

— Вы слышали о скифах?

— Конечно, сэр. Это самый популярный мюзикл прошлого года.

— Значит, не слышали.

Госсекретарь мистер Уильям С. Ракс, до того робко молчавший, решился блеснуть эрудицией:

— Я читал, что так Наполеон называл русских.

— Билли, но ведь он давно умер, — удивился Брюс Моисман. — Откуда ты знаешь?

Из-под капюшона послышался сдавленный стон, переходящий в зубовный скрежет. Но когда Магистр начал рассказывать, его голос звучал ровно и бесстрастно. Он говорил о народе, который долго сопротивлялся Ордену. И о том, как народ тот сыграл со своими врагами злую шутку — устав от бесконечной войны, он просто прекратил ее. Усыпили свою память, причем так избирательно, что мир сначала ахнул, а потом содрогнулся и ужаснулся. Прежнее их имя не сохранилось, но то, что получилось, соседи называли скифами.

— Постойте, как не сохранилось? — не согласился президент. — Мне читали доклад Агентства Национальной Безопасности, что в России появились потомки тех, древних. Бегают в голом виде по лесу, питаются кедровыми деревьями… А название… название… что-то с ведрами связано.

— Слышал о них, — в голосе Магистра прозвучала одобрительная насмешка. — Перспективные для нашего дела люди, но не имеющие отношения к тем, прежним. Впрочем, займитесь ими по стандартному сценарию.

— Но, сэр, они же в России.

— Знаю, и что?

— Русские не поймут, если мы начнем бомбить их территорию.

— Разве я сказал бомбить?

— Конечно, сэр. Вы сказали — по стандартному сценарию.

— Хм… Имелось в виду нечто иное.

— Да?

— Конечно. Организуйте пару фондов, дайте гранты… Пусть будут под присмотром.

Президент ничего не понял, но на всякий случай записал слова Великого Магистра в ежедневник, клятвенно обещая непременно принять меры.

— А что делать со Славелем, сэр? Бомбить?

— Ничего не делайте. Мне нужно посоветоваться с начальством.

С этими словами гость исчез из кабинета так же таинственно, как появился, оставив после себя неприятный запах, в котором Брюсу Моисману почудилось что-то знакомое.

— Это деготь, — пояснил госсекретарь, не дожидаясь вопроса. — Он же креозот. Поверьте специалисту, прожившему на ферме целых две недели. Мне им лечили стригущий лишай, который я подхватил от…

— Не нужно интимных подробностей, Билли. Вот лучше скажи — разве у нашего шефа может быть вышестоящее начальство?

— Конечно, нет, сэр. А вот там, — мистер Уильям С. Ракс показал пальцем в пол, — наверняка есть нижестоящее.

— Ему хорошо, — вздохнул президент. — Он может посоветоваться.

Госсекретарь внимательно рассматривал следы на паркете, формой напоминающие раздвоенное копыто, и потому ответил не сразу.

— Может быть, нам вызвать директора ЦРУ?

— Эту черную задницу? Разве он, кроме рэпа и кокаина, еще чем-то интересуется?

— Конечно, сэр! Еще бейсболом!