Джонни Оклахома, или Магия крупного калибра

Сергей Шкенёв, 2017

Иван Смирнов, известный среди друзей как Джонни Оклахома, оказался в магическом мире. Отныне он – наследник графа Оклендхайма и среди его друзей – боевой маг, природная ведьма и варварский князь. Все вместе они едут учиться по обмену в Лунгдумский Университет – средоточие магической научной мысли империи. Правда, героев недавнего подавления гномьего бунта, инспирированного спецслужбами Лунгдума, желает видеть в гробу чуть ли не половина населения вражеской столицы, включая ректора Университета и его преподавателей. Но наши герои не останутся в долгу! Дуэли, заговоры, интриги, скучные лекции, кабацкие драки, лабораторные опыты, восстание в провинции… Как умеют, так и развлекаются…

Глава 4

Тем же вечером в кабинете ректора Императорского Университета графа Артура фон Юрбаркаса вновь собрался совет, посвящённый обсуждению всё той же темы. Но на этот раз право первого голоса было предоставлено статс-секретарю Джованни Моргану, инициатору собрания и возможному козлу отпущения в случае неисполнения невысказанного пожелания Его Императорского Величества. Ну а кому ещё отвечать, если не ему? Тем более он единственный неблагородный, так что его не жалко.

И вообще, секретарь сэра Артура в последнее время забрал слишком много власти и покусился на самое святое — на распределение премий по итогам учебного года. А это, между прочим, весьма солидные суммы! Так пусть наглый выскочка отрабатывает оказанное доверие и украденные деньги. Или ещё лучше — пусть у него всё получится со студентами из Груманта и ухудшение отношений между королевством и империей обязательно вызовет недовольство Его Императорского Величества. Даже при показном недовольстве голова виновника слетит с плеч.

Джованни Морган занимал привычное место за конторкой, но для доклада о проделанной работе вышел к столу ректора:

— Экселенц… господа деканы… — глубокий поклон в сторону первого и лёгкий наклон головы для вторых. — Господа, результатом проделанных мной действий стало то, что обсуждаемые нами грумантские дворяне наконец-то появились в стенах нашего университета.

— Да-да, мы уже это почувствовали, — с сарказмом произнёс главный целитель. — Когда вы начали ломать стены в общежитии первого курса, на моих занятиях как раз составляли снадобье против облысения. Для него нужны абсолютные тишина и спокойствие! Вы это понимаете?

Статс-секретарь вздрогнул, представив последствия нарушения процесса, и осторожно поинтересовался:

— Надеюсь, никто не пострадал?

— Не в том дело, Джованни! — грозно проревел декан целительского факультета. — Повышенная волосатость десятка студентов со временем пройдёт сама собой, но кто возместит стоимость услуг брадобреев? Особенно если учесть, что бриться нужно каждые два часа!

— Я обычно сам бреюсь.

— Человек благородного происхождения не привык пользоваться бритвой самостоятельно, Джованни! Впрочем, тебе этого не понять.

Гросс-магистр попытался разрядить обстановку:

— Расходы на брадобреев будут возмещены из жалованья господина Моргана. И скажите нам, Джованни, зачем вы ломали эти стены?

Статс-секретарь, донельзя огорчённый сообщением о будущих вычетах, обиженным голосом пробормотал:

— Пробивали проход между комнатами виконта и виконтессы Оклендхайм.

— Для чего?

— Для прохода, экселенц.

— Какого прохода?

— Между комнатами виконта и виконтессы Оклендхайм, экселенц.

Сэр Артур набрался терпения и сформулировал вопрос более полно:

— Зачем понадобился проход между комнатами? Разве им недостаточно дверей, ведущих в общий коридор?

— Я об этом спрашивал, но виконт Оклендхайм сказал, что вуайеристов и эксгибиционистов нужно искать в другом колхозе и что он не намерен шляться по ночам чёрт знает где и чёрт знает куда.

Гросс-магистр нахмурился и потребовал уточнений:

— Что подразумевается под понятиями «вуайерист», «эксгибиционист», «колхоз» и кто такой этот всезнающий чёрт?

— Даже не представляю, экселенц, — развёл руками Джованни. — Но если судить по интонациям, то за неизвестными словами скрывается нечто неприличное.

— Ну а чёрт?

— Неизвестное современной имперской науке существо, предположительно владеющее абсолютным знанием. Примерно теми же качествами обладает его ближайший родственник «хрен», который тоже всё знает. Отличительной чертой чёрта, простите за невольный каламбур, является наличие бабушки. По косвенным признакам, это очень гостеприимная старушка, охотно принимающая посланных в пешее путешествие путников.

Собравшиеся на совет деканы факультетов помолчали, усваивая новую информацию, а потом фон Зальца задал вопрос:

— Хотелось бы знать о дальнейших ваших действиях, господин Морган. Не поделитесь планами? Насколько я понимаю, блестящая идея с дуэлями провалилась с треском из-за бездарного исполнения?

— Она только начала осуществляться, и по первым неудачам нельзя делать скоропалительные выводы о неудаче. Всё впереди, уважаемый магистр.

— Ах, это только начало? А вы знаете, господин статс-секретарь, что за прошедшую неделю грумантские дворяне заработали на продаже трофеев ни много ни мало, чтоб им провалиться, а целых восемнадцать с половиной марок? Или вашей целью является превращение провинциалов из захудалого королевства в богатейших людей известного мира? В таком случае я попрошу учесть интересы присутствующих здесь лиц и договориться о доле в прибыли. Деньги, знаете ли, лишними не бывают.

Гросс-магистр улыбнулся удачной шутке декана — род фон Зальца уже несколько веков владеет крупнейшими соляными шахтами империи и по праву входит в десятку обладателей самых крупных состояний, удерживая почётное седьмое место. Фон Юрбаркасы с их золотыми приисками и серебряными рудниками в этом списке всего лишь на девятой строчке. Ну и как же теперь станет оправдываться бедняга Джованни?

Но статс-секретаря не так-то просто смутить. Он посмеялся вместе со всеми и продолжил:

— Ну так вот… остальных новоиспечённых студентов я расселил так, чтобы они испытывали максимальные неудобства от соседства с самыми буйными жителями нашего общежития. Так, например, отставного полковника Гржимека получилось разместить через стену от вашего племянника.

Фон Зальца поморщился при упоминании родственника, но потом хихикнул и одобрительно кивнул:

— Малютка Ганс с юных лет любит напиваться по вечерам до потери человеческого облика, а потом всю ночь поёт песни. Небесные Боги, обычно милостивые к людям, обделили племянника слухом и голосом, оставив только громкость. Так что Гржимеку не позавидуешь! Остальным вы тоже приготовили похожие подарки? Только вот сомневаюсь насчёт северного варвара — его вряд ли проймут пьяные вопли.

— Для него есть более действенные способы, сэр.

— И какие же?

— Пусть это останется моим маленьким секретом. Но уверяю вас, господа, что результат приятно удивит всех, кроме самого норвайца. Вот как раз он удивится неприятно.

— Любопытно.

— Надеюсь, что в ближайшие дни ваше любопытство будет удовлетворено, сэр. Просто поверьте на слово.

Иоахим фон Зальца никому на слово не верил с самого раннего детства, поэтому от предложения статс-секретаря поморщился, как от зубной боли. И тут же вспомнил о важной проблеме, обратившись к главному целителю университета:

— Ваши бездельники, господин майор-магистр, ещё не придумали способ избавить человечество от больных зубов? Ладно, пусть не всё человечество, но меня одного можно вылечить?

Декан целительского факультета развёл руками:

— Увы, мой друг, но в этом случае магическое искусство бессильно. Если бы требовалось отрастить новую руку или ногу… или восстановить отбитые напрочь тестикулы, как недавно у вашего студента шевалье де ла Кошона. Кстати, что за лошадь его так лягнула?

— К сожалению, это не лошадь, — пояснил фон Зальца. — Мой лучший ученик и гордость всего факультета пострадал на дуэли с виконтом Оклендхаймом.

Взгляды участников Совета дружно скрестились на статс-секретаре, и тот, как автор идеи с поединками, почувствовал себя несколько неуютно.

— Позвольте вам объяснить, господа! — Джованни Морган нервно погладил лежащие на конторке листы бумаги. — Провинциалы из Груманта не соблюдают правил благородных дуэлей и пускают в ход любые подлые приёмы.

— А кто предложил отменить эти самые правила, Джованни? — уточнил гросс-магистр. — Ты думаешь, мне легко было убедить Его Императорское Величество пойти на такой шаг? Мы же не степные эльфы, в конце-то концов, и даже в смертельной схватке обязаны придерживаться определённых приличий. Нет уж, не сваливай на других собственную вину и не оправдывай её грубостью, подлостью и неотёсанностью грумантцев.

— Я приму меры, экселенц!

— И какие?

— Завтра вы всё увидите! Потерпите до завтра, экселенц!

* * *

Когда-то давным-давно, ещё в раннем детстве, маленький мальчик Вова Бородулин отличался завидным терпением. Даже в младенчестве он не орал от голода, а молча дожидался установленного для кормления времени. Впрочем, кормили его часто и помногу, так что к трём годам Вова на голову превосходил своих сверстников в росте и почти на треть в весе.

Но уже к школе терпение потихоньку пропадало, и в пятом классе оно окончательно лопнуло — вместе с носами и губами одноклассников, опрометчиво полагавших, будто «орясина», «дылда» и «горилла» не обижается на дружеские подначки. Пострадавшие не стали жаловаться ни учителям, ни родителям, но привели на следующую разборку двух семиклассников. Вот те так легко не отделались, и стрелка завершилась печально для всех участников.

Больше всех досталось Вове, правда, исключительно морально. Приведённый под конвоем из учителя физкультуры и трудовика в кабинет директора, он в течение получаса выслушивал лекции о недопустимости избиения старшеклассников, об опасности привычки к силовым методам решения проблем и прочем, залетающем в одно ухо и тут же вылетающем из другого. Разумеется, выволочка дурно повлияла на характер малолетнего бойца, и директриса была послана лесом, болотами и в горы. Физкультурник, попытавшийся ухватить увлёкшегося Вову за ухо, получил удар по печени, сложился пополам и сразу же загорелся идеей воспитать в школе будущего чемпиона мира по боксу в супертяжёлом весе.

Увы, но образование пришлось продолжить в детско-юношеской спортивной школе. Вот там терпение начало понемногу восстанавливаться, и всё было бы нормально, если бы однажды будущих чемпионов не повели в театр на оперу «Борис Годунов». Буфет Вове понравился, но с тех пор появилось стойкое отвращение к оперному искусству и непреодолимое желание заткнуть мощным апперкотом любую громкую песню.

Вот и сейчас, когда в чуткий сон демона в человеческом обличье вторгся доносящийся из-за стены пьяный рёв, старые фобии вскипели, и образовавшийся пар праведного гнева настойчиво потребовал выхода наружу. Принятый Вовой облик норвайского рикса тоже не способствовал миролюбию, так что северный варвар почесал голое пузо, зевнул с подвыванием, сунул ноги в тапочки с меховыми помпончиками и отправился на поиски источника шума. Не только паровозы нужно давить чайниками — любое зло должно быть пресечено при зарождении, иначе оно окрепнет и охамеет от безнаказанности.

Собственно, поиски любителя ночных песен не затянулись — вопли раздавались за соседней дверью. Недолго думая, норваец саданул ногой в хлипкую на вид преграду и заорал во всю глотку:

— Сова, открывай, медведь пришёл! Вместе с песцом пришёл!

Бумц… сколоченная из тонких досок дверка мало того что устояла, так она ещё больно ударила обидчика самой настоящей молнией. Обычная молния ярко-оранжевого цвета долбанула Вову точно в лоб, вызвав временное косоглазие и звон в ушах.

Скорее всего, неизвестный ночной певец неоднократно сталкивался с непониманием окружающих и озаботился неприкосновенностью своего жилища. А то набежит толпа зоилов и критиков, ничего не понимающих в высоком искусстве, и нагадит в душу. Нельзя так с творческими людьми! Душа у них нежная и ранимая, даже если они числятся студентами факультета бытовой магии Императорского Университета.

На шум выглянул всклокоченный виконт Оклендхайм:

— Какого чёрта, Вова? Все нормальные люди давно спят, а ты по коридорам шляешься и в чужие двери колотишься. Имей совесть!

— Моя совесть — что хочу, то с ней и делаю! — огрызнулся норвайский рикс. — Помог бы лучше.

— Чем именно помочь? — поинтересовался Иван.

— Открыть.

— Зачем?

Как раз в это время из-за двери раздался жизнерадостный вопль, ошибочно принимаемый исполнителем за песню.

— Сам не слышишь?

— А кто это?

— Представления не имею, но если поможешь открыть, то мы это узнаем.

Оклендхайм-младший поморщился от фальшивой ноты неизвестного певуна и мысленным нажатием на кнопку внутреннего магического компьютера установил в коридоре непроницаемую для звуков завесу. Потом уточнил:

— Этот ночной певец тебе обязательно живым нужен?

— Да вообще-то не хотелось бы начинать учёбу в Университете с укладывания трупов штабелями. Но если нет вариантов…

— Вариантов сколько угодно, — обрадовал друга Иван. — Попробуем самые щадящие способы или сразу что-нибудь серьёзное применим?

Вова почесал бритый затылок и решительно махнул рукой:

— Не будем размазывать манную кашу по столу! Работаем максимально жёстко!

— Как скажешь, — кивнул виконт и поставил галочку напротив пункта «Арест вооружённого преступника в жилых помещениях».

«Учитывать дружеские объекты? — уточнила магическая программа. — Да. Нет. Три секунды на принятие решения».

Иван выбрал «Да» и в ожидании действия магии уставился на дверь. Поначалу ничего не происходило, но через пару секунд всё здание бывшей казармы вздрогнуло, и даже сквозь звукопоглощающую завесу послышались многочисленные проклятия. Причём доносились они не только из интересующей друзей комнаты, но даже пробивались сквозь толстые стены и мощные перекрытия из всех уголков университетского общежития. Впрочем, продолжалось это недолго, так как треск разлетевшейся вдребезги двери заглушил все посторонние шумы.

— Неплохо, — оценил норваец, задумчиво разглядывая кучу переломанных досок у дальней стены комнаты и чьи-то торчащие из-под завала грязные пятки. — Мне кажется, Ваня, что нам стоит сделать вид, будто нас с тобой тут сроду не было.

Оклендхайм-младший молча кивнул и, развернувшись, пошёл в сторону своей спальни. Как раз в этот момент он читал подробную инструкцию по применению заклинания «Арест вооружённого преступника в жилых помещениях» и чётко видел совершённые при его использовании ошибки.

Во-первых, нужно было обязательно отрегулировать мощность заклинания, иначе оно по умолчанию работает на максимуме. Ну а во-вторых, такими методами обычно обезвреживают действительно опасных преступников, и магия невидимого компьютера нисколько не беспокоится об их сохранности и здоровье. Кое-что для допроса и последующего суда осталось, и этого достаточно.

И вообще, магию против мирного населения следует применять с огромной осторожностью. Или дворян империи нельзя считать мирными жителями? Да, пожалуй, что так оно и есть… И чёрт с ними! Пусть Небесные Боги отличают правых от виноватых, а обыкновенному виконту такими вопросами заморачиваться необязательно.

— Ваня… — норвайский рикс осторожно окликнул застывшего перед дверью Ивана. — Ты не уснул?

— Пока нет, — встрепенулся Оклендхайм-младший. — Но уже на ходу засыпаю. Спокойной ночи, сэр Вован!

— И вам того же, сэр Джонни! — Вова изобразил церемонный поклон, не слишком сочетающийся с тапочками и короткими нижними панталонами. — У нас во сколько утром лекции начинаются?

— Не проспишь, здесь в колокол звонят.

— Ага, колокол, — кивнул норваец и пробормотал тихонько: — Не знаю зачем, но этот колокол мне очень нужен.

* * *

Коридор опустел, но тишина в нём сохранялась очень недолго — то тут, то там послышались стоны, крепкие выражения с упоминанием гномьих и эльфийских матерей, деревянный стук разгребаемых обломков дверей и громкие голоса, в которых безмерное удивление соседствовало с таким же безмерным ужасом:

— Господа, что это было? Хоть кто-нибудь может объяснить?

В ответ раздался вопль с вкраплениями страдальческих интонаций:

— Заткнись, придурок, и без тебя тошно!

Вызванный дежурным студентом-третьекурсником статс-секретарь Джованни Морган заявился в общежитие в халате и ночном колпаке. И остановился в самом начале длинного коридора, до глубины души потрясённый открывшимся зрелищем.

— На всех этажах так?

— Э-э-э… не совсем.

— В каком смысле?

— Здесь уцелели двери в комнаты новичков…

— Три?

— Да, три двери. И по одной на втором и третьем этажах.

— Четвёртый и пятый?

— Ни одной целой, всё вдребезги. И ещё, господин статс-секретарь… — дежурный немного помялся и шёпотом сообщил: — Ганс фон Зальца перестал петь.

Вот этой новости Джованни искренне удивился. Сам лично вручил племяннику декана факультета бытовой магии три кувшина креплёного трансильванского вина и надеялся, что песни будут продолжаться до самого утра. От такой дозы Малютка Ганс вряд ли свалится — опыт и комплекция не позволят, а голос должен достичь небывалой мощи. Во всяком случае, раньше так оно и случалось.

— Он живой?

— Не знаю, — пожал плечами студент. — В обязанности дежурного не входит проверка здоровья первокурсников.

Морган вздохнул, сожалея о невозможности заставить дворянина сделать хоть что-то не обозначенное уставом Университета, и отправился с проверкой сам. Осторожно подошёл к пустому дверному проёму, заглянул внутрь и услышал богатырский храп. Мощный и богатый оттенками храп сильного, сытого и пьяного человека, у которого нет проблем ни со здоровьем, ни с наличием совести.

— Да живой он! Даже вино не допил. Шевалье, вы не желаете пару стаканчиков трансильванского? — Странно, но дежурный, которому и предназначалось заманчивое предложение, на него никак не отреагировал. Если учесть, что их назначали из провинившихся и попавшихся на лекциях в пьяном виде, ситуация немыслимая. — Шевалье, вы меня слышите?

Крик не помог, и статс-секретарю пришлось вернуться.

— Что-то случилось, господин Морган? — третьекурсник с завистью посмотрел на кувшин в руке Джованни. — Помочь?

— Да, помощь не помешает, — статс-секретарь поставил ёмкость с трансильванским на пол и указал на часть коридора перед комнатой Малютки Ганса. — Ничего необычного не видите?

Дежурный опять пожал плечами:

— Обыкновенная звуконепроницаемая завеса. На факультете бытовой магии такую изучают в начале второго курса. Обычно устанавливается в отхожем месте, дабы неприличные звуки не выходили наружу. Кто-то решил устроить в комнате Ганса фон Зальца общий сортир?

— На каком курсе изучают? — переспросил статс-секретарь, пропустив предположение мимо ушей.

— На втором.

— А в общежитии только первый курс. Шевалье, вы пропускали сюда посторонних?