Слуга великого князя

Сергей Чечнёв

Отроку Никите боярскому сыну Плещееву придётся помешать вероломным планам Галицкого князя Дмитрия Шемяки убрать с дороги своего двоюродного брата великого князя Московского Василия II, распутать убийство стольника Шемяки Завида Лыкова и спасти княжескую «калиту» – таинственную казну из недоданных в Орду податей, за которой идет охота.В повести «Слуга великого князя» реконструированы подлинные исторические события XV века и только некоторые персонажи являются вымышленными.

Глава 3

13 февраля 1446 г.

Обитель Св. Троицы близ Радонежа

Голос незнакомца не терпел возражений, и Никита, не понимая, что происходит, послушно ответил:

— Его взял Иван Можайский с шемякиными людьми.

— Куда повез? — без передышки продолжал незнакомец.

— Не знаю, говорил — на Москву, — ответил Никита, быстро начиная соображать, что к чему. Если это люди Шемяки, не спрашивали бы, куда повез, а раз не Шемяки, так можно все рассказать как есть.

— Давно уехали? — незнакомец смотрел на Никиту в упор, словно хотел проткнуть его своим острым взглядом.

Никита пожал плечами:

— Не так давно.

— Сколько их было? — не унимался незнакомец.

— Не видел, — буркнул Никита. — Наверное, много. Я голоса слышал, кони ржали. Как будто орда налетела.

Незнакомец бросил взгляд назад. Один из сидевших верхом спутников помотал головой:

— Не справимся, боярин. Догнать — догоним, да там все и поляжем.

Незнакомец (значит — боярин!) раздраженно отвернулся и в сердцах тряхнул головой. Затем снова обратился к вреховому:

— Живо лети к княжичам, забирай их и жди меня у Троицких ворот.

Верховой коротко кивнул, подобрал поводья, пришпорил коня и тот с неистовым ржанием развернулся и кинулся прочь. Боярин проводил его взглядом, после чего обернулся к Никите. Строго посмотрел на него. Только на этот раз внимательно, оглядев с ног до головы, спокойно, то и дело прищуриваясь.

— А ты кто таков? — спросил он наконец, и его левая бровь угрожающе насупилась. — Чьих будешь?

— Я?.. — немного опешил Никита. — Боярина Семена Плещеева… — он уже было сказал «человек», но тут словно черт подтолкнул его в бок: этот надменный тон, это «чьих»… Язык сам собой докончил за него, и он выпалил, метнув на боярина колкий взгляд, — сын!

Брови боярина мгновенно поползли вверх:

— Сын?! — округлившиеся от удивления глаза вновь изучили Никиту с ног до головы, будто стараясь примириться с тем, что боярский сын одет в простой зипун и шапку на собачьем меху. — Да не врешь ли ты? Что-то не припомню я у боярина Семена такого сына.

Никита молчал. В глазах боярина появилось замешательство:

— А здесь что делаешь?

Никита отвел глаза:

— Постриг хочу принять.

— Вон оно что, — присвистнул боярин. — А звать тебя как?

Никита посмотрел на боярина исподлобья:

— Никита.

— Никита… — повторил боярин задумчиво и чуть прищурил глаза. Взгляд его словно затуманился. — Давно на Москве был? — спросил он испытующе.

— Позавчера, — отозвался Никита.

— Что боярин Семен? — продолжал боярин.

— Ничего, — пожал плечами Никита. — Я его позавчера не видел.

— А Шемяка? — не унимался боярин.

— Не знаю. Его на Москве не было.

За спиной боярина раздался лошадиный храп. Боярин метнул взгляд через плечо. Кони под его людьми нетерпеливо переступали с ноги на ногу, выдувая из ноздрей клубы пара. Боярин снова обернулся на Никиту.

— Значит, боярина Семена сын, говоришь… А меня знаешь ли? — спросил он твердо, уверенно, по-деловому.

— Нет, — помотал головой Никита. Допрос начинал ему порядком поднадоедать. Поскорей бы отправлялись незнакомцы своей дорогой!

— Я боярин Федор Ховрин, великиго князя Василия окольничий.

«Ну и что с того, — подумал про себя Никита, — к чему мне все это?»

— А теперь слушай меня, парень, — боярин Федор медленно покачал головой вверх-вниз. — Про постриг свой забудь. Все это дурь и блаж. Ты мне нужен. Прыгай, вон, — боярин мотнул головой назад, — к Прошке, на загривок, да поезжай со мной.

— Еще чего! — Никита испуганно отпрянул назад. — Никуда я не поеду!

— Что такое? — боярин подался вперед, глаза его гневно горели. — Да ты кому перечить вздумал, змееныш? А ну, живо полезай на коня.

Никита попятился назад:

— Сказал — не поеду. Зачем я вам сдался?

— Я вижу ты разговорчив не в меру, — грозно сказал боярин Федор. — Иди, пока добром прошу, время дорого.

— Не пойду я никуда, меня отец игумен дожидается, — Никита глянул за спину боярина Федора. Оба его человека насупившись наблюдали со своих коней за происходящим. Крепкие, здоровые, угрюмые. Никиту Бог ни ростом, ни силой не обидел, только с двоими ему не справиться. Да и сам боярин — косая сажень в плечах. Пытаясь выиграть своим враньем время, Никита осторожно стал пятиться назад к двери, потянулся незаметно к замку. Сейчас резко дернет и запрется. А там, глядишь, и отстанут.

Но боярин Федор оказался проворнее:

— А ну, хватай его, — махнул он безнадежно рукой, и оба его дворовых в один миг спрыгнули с коней, подлетели к Никите, и не успел тот опомниться, как один заломал ему руки, другой как замком обхватил шею, и оба поволокли его к лошадям.

Никита пытался было помешать им, упирался ногами, извивался что было сил, но очень быстро понял, что от его попыток не будет никакого толку. Он перестал сопротивляться, и в следующее мгновение очутился на загривке одного из коней. Тот, кого боярин назвал Прошкой, примостился сзади, одной рукой крепко обхватив Никитины руки за спиной, а другой ухватив поводья. Никита дернулся:

— Отпусти, не убегу!

Прошка сперва пытался его удержать, но тут боярин Федор, который уже вскакивал в седло, снисходительно кивнул головой:

— Ладно, отпусти.

Прошка чуть подтолкнул Никиту вперед и высвободил его из своих тисков. Никита потер ноющие плечи (вот басурманин, чуть руки не вывихнул!), и только он примостился половчей на загривке, ухватившись за конскую шею, как Прошка поддал ногами в бока и лошадь рванула с места. Боярин Федор и другой дворовый тоже пришпорили своих коней, и все трое поскакали по притоптанному, скрипящему снегу вдоль стены, мимо братских келлий, мимо Знаменской церкви, прямо к видневшимся чуть поодаль Троицким воротам.

Добравшись до Троицких ворот, все трое остановили коней. У ворот никого не было. Боярин Федор, подтягивая поводья, чтобы его конь стоял на месте, отрывисто приказал второму дворовому:

— Поди, отвори ворота.

Дворовый спрыгнул с коня и кинулся исполнять приказ. Повозившись со здоровым, обледеневшим засовом, он вскоре с тяжелым лязгом отпер его и, ухватившись за кольцо, стал всем телом отваливаться назад. Огромная створа подалась, и дворовый продолжал тянуть, то и дело отступая мелкими шажками, покуда не распахнул ее настежь. Отдышавшись, он ринулся к другой створе и также оттащил ее внутрь.

В широком проеме Никита увидел белое, безбрежное полотно заснеженного поля и узкую дорогу, уходившую вдаль к укрытым шапкой инея лесистым холмам. Придерживая прошкиного коня за холку чтобы не соскользнуть со своего неудобного седалища, Никита оглянулся на боярина. Того, казалось, совершенно не интересовали открытые ворота. Боярин Федор придерживал поводья коня, то и дело переступавшего от нетерпения, и смотрел, насупившись, в сторону игуменского двора, словно ждал чего-то. Дворовый, что отпер ворота, оставался спешенным. Прошкин конь тоже не двигался с места. Все чего-то ждали.

В следующее мгновение Никита услышал шуршанье полозьев и конский храп. Он тут же оглянулся на звук и увидел, как со стороны игуменского двора показались сани, запряженные парой лошадей. Возница то и дело хлестал коней плетью, но те не спешили ускорять свой шаг, только злобно отфыркивались в ответ на каждый новый удар. Вскоре из-за саней вынырнул всадник и галопом поскакал вперед, в сторону боярина. Никита узнал в нем дворового, которого боярин Федор отправил, как он сам сказал, «за княжичами». Поравнявшись с боярином, дворовый придержал коня, виноватыми глазами поймал суровый взгляд окольничего. Боярин Федор грозно мотнул головой: «Вперед поедешь!» Дворовый тут же поддал ногами в бока своему коню, и тот рванул к воротам. Проехав сводчатый проем, дворовый развернулся в полоборота и остановился ждать.

В это время сани уже подкатили к ожидавшему их боярину и чуть притормозили. В санях Никита увидел двух мальчиков лет десяти-двенадцати, одетых в отороченые бобром кафтаны и высокие меховые шапки. На их бледных лицах застыли испуг и тревога. Они молча таращились на боярина, словно ожидали от него чуда. Черты их лиц были похожими — вытянутый овал, чуть впалые скулы, черные пряди волос, выбивавшиеся из под шапок — но одно сходство поразило Никиту: оба мальчика были похожи на великого князя! Так это и есть те самые княжичи, дети князя Василия, Иван и Федор. Значит, они были с отцом на богомолье, князь Иван их не тронул. Или просто забыл в суматохе?

Боярин Федор гневно крикнул вознице: «Пошел! Пошел!» Возница в то же мгновение хлестанул лошадей что было сил, кони рванули с места, так что княжичи отпрянули назад, и сани покатили к воротам. Дворовый, что ждал в проеме, пришпорил коня и выехал на дорогу. Сани за ним. Боярин Федор кивком приказал Прошке двигаться с места: «Я последний!» Прошка причмокнул губами «ноооо!», чуть привстал в стременах, и его конь тронулся с места, вслед за санями. Но не успел он проехать проем, как за их спиной раздался бешеный стук копыт. Прошка натянул поводья, лошадь заржала, чуть привстала на дыбы, останавливаясь, и Никита, словно уж, в один миг вывернулся назад, посмотреть, что там такое.

Из глубины монастыря к Троицким воротам галопом летел всадник. Боярин Федор, не успев стронуться с места, развернулся в его сторону. Очень скоро всадник был совсем рядом. Это был молодой мужчина лет двадцати пяти, в лисьей шубе, без шапки. Лицо его раскраснелось, волосы на голове свалялись от выступавшего со лба пота, он учащенно дышал, и пар от его сильных выдохов малюсенькими сосульками замерзал на короткой бороде и усах. «Подожди! Стой, боярин!» — прокричал он, подъезжая, но, видимо поняв, что боярин и так стоит и ждет, натянул поводья, придерживая коня, и подъехал вплотную к окольничему почти шагом. Поравнявшись с боярином, всадник остановился и бросил на него жгучий, вызывающий взгляд:

— Последний раз бью тебе челом, — глаза у всадника горели, голос был звонкий, надрывный. — Не губи душу мою. Не по правде ты меня гонишь. Знаешь сам, ничего не пожалею. А теперь и вовсе мы, Лыковы, в силе будем. Бери деньгами пятьсот рублей, и холопов сотню душ. Только добром отдай, не руби под собой сук.

Боярин Федор молча поедал глазами всадника, словно боролся с желанием наброситься на него. Всадник тоже замолчал и учащенно дышал.

— Так ты, пес, все не уймешься, — медленно, но грозно пробасил, наконец, боярин. — Ну, так слушай. Деньги твои — Иудины серебренники, а сила ваша, Лыковых, за Иродом Шемякой. И тому не бывать никогда, чтобы я, боярин Ховрин, с тобой за одним столом сидел. А что до «добром», так ты попробуй взять лихом, а там Бог рассудит. Да запомни: явишься на двор — собаками затравлю!

При этих словах боярин подобрал и потянул поводья, конь под ним чуть подался назад. Всадник бросил взгляд через плечо окольничему, глаза его на мгновение сверкнули, когда он заметил сани, и тут же метнулись на боярина Федора:

— С огнем играешь, боярин, — злорадно процедил он сквозь зубы. — Ну, гляди. Пусть и вправду Бог рассудит.

Едва договорив, всадник пришпорил что есть мочи коня и в следующий миг скрылся в глубине монастыря, оставляя за собой только шлейф из поземки, развеянной бешеными копытами его скакуна.

Боярин Федор чуть приподнял руку в угрожающем жесте, видно собираясь что-то прокричать ему в догонку, но вдруг развернулся к Прошке и, срывающимся от ярости голосом прогремел:

— Чего ждешь? Плетей захотел? Гони!!!

Грозный окрик словно пробудил всех ото сна. Дворовый впереди стал суетливо пришпоривать коня, разгоняя его в галоп. Возница начал нахлестывать плеткой лошадей, те от испуга рванули вперед что было мочи. Прошка с силой ударил ногами в бока своей лошади, так что Никита едва успел ухватиться за гриву, чтоб удержаться. И вот уже все они мчались по бескрайнему заснеженному полю, в сторону холмов, оставляя позади обитель святителя Сергия, унося Никиту в непонятную, запутанную неизвестность.