Красная башня

Сергей Че, 2021

Что общего между убийством простого бездомного и большой политикой? Между похищениями детей и заброшенными штольнями, которые лабиринтом тянутся под всем городом? Между давно потерянной древней книгой, старыми городскими легендами и коронавирусной эпидемией? И почему убийца оформляет трупы жертв то ли как арт-объекты, то ли как подношение языческим богам? И как все это связано с тайными организациями, международными корпорациями, шаманами, мигрантами и нацистами? Чтобы разобраться в этом, необязательно быть самым умным и самым смелым. Достаточно быть человеком, которому нечего терять. Потому что он уже все потерял. Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Интернат

Кованая решетка ограды за спортплощадкой подходила вплотную к обрыву. В одном месте под ней было сделано что-то вроде подкопа, которым вполне мог воспользоваться детдомовец средней комплекции. Между забором и обрывом шла узкая ничем не огороженная тропа. В нескольких местах она была обвалена, и пройти там можно был только держась за решетку.

Усманов оглядел пустую спортплощадку, здание интерната.

Из-за угла вышел оперуполномоченный Егорьев, что-то на ходу записывая в блокнот.

— Ну что там?

— Ничего полезного, — Егорьев мотнул головой. — Камер у них на этой стороне нет. Охрана ничего не слышала. Из персонала была только дежурная, но у нее кабинет с торца здания.

— А дети? Никогда не поверю, что они все спали. Наверняка кто-нибудь к окошкам подходил.

— Может и подходил. Только это неважно. Здесь, — Егорьев ткнул пальцем в здание, — учебный корпус. А спальный у них вон там, за деревьями. Даже если они все к окошкам подходили, все равно бы ничего не увидели.

— Прискорбно. Впрочем, неважно. Это же коррекционный интернат. Одни дебилы.

Опер хмыкнул.

— Вы только при директоре ихнем про дебилов не ляпните. Мужик крепкий, враз по кумполу настучит, не посмотрит, что следователь. Да и не заметил я, что там дебилы. Дети как дети.

— Ну да, ну да, — Усманов прошелся вдоль забора, разглядывая решетку. — Просто с особенностями и всем прочем, — он остановился. — Я вот что думаю, Егорьев. След шел вдоль этой ограды, рядом с тропой. Но она же узкая. А тут вообще проваливается. Как убийца умудрился тащить на себе одновременно труп, голову, столб и бур? У него что, пять рук было? И силушки немеряно?

Опер пожал плечами.

— Бур возможно в чехле. Голова в сумке. На плечо повесил. А может заранее яму выкопал и столб установил. Так что тащил только труп и голову.

— Нет. Яма выкопана и столб установлен в ночь убийства. Экспертиза доказала. Степень увлажнения почвы, позавчерашний дождь и все такое.

— Ну, может он бур со столбом в кустах у площадки спрятал. Наверняка же место заранее выбрал.

— Слишком надуманно и рискованно, — пробормотал Усманов, разглядывая столб рядом с провалом. На столбе с внешней стороны были ясно видны свежие царапины содранной краски. — Подойди, собери тут кое-что, отправь на экспертизу. Вдруг найдут чего.

Егорьев глянул.

— Похоже, кто-то ногтями повозил.

— То-то и оно.

— Не ногтями, а когтями, — раздался сзади детский голосок.

Они повернулись.

Из-за раскрашенного в веселый зеленый цвет бревна выглядывал пацан лет десяти-одиннадцати.

— Оно тут бежало, — сообщил он, — и когтями так вжжжик! И забор затрясся!

— Так, — сказал Усманов, немного помолчав. — А оно это кто?

— Ясен пень, кто, — серьезно заявил пацан. — То, кого вы ищете.

— А кого мы ищем?

Пацан фыркнул.

— Ну ты глупый, дядя. Чудище! Волосатое, двухметровое! Кого здесь еще искать?

— Действительно, — Усманов отвернулся.

Егорьев присел рядом с мальчишкой.

— Подожди. Так ты видел это чудище?

— Ну.

— А когда?

— Недавно. Ночью.

— Вблизи?

Пацан даже отскочил в сторону.

— Я что, дебил?! Если б оно меня заметило, я бы с вами сейчас не разговаривал. Вон там, за углом прятался. Как все заснули, так я сюда и выбрался. Я так часто делаю, — похвастался он.

— То есть описать ты его не можешь, — разочаровано протянул Егорьев.

— Еще как могу! Огромное, мохнатое и морда такая длинная.

— Морда длинная? — заинтересовался Усманов.

— Ага. Всё как описывают.

— Где описывают?

— Ну как где. В страшилках. Про чудищ, которые по ночам из подземелий вылезают.

Егорьев встал.

— Человека, несущего тот столб, вполне можно принять за двухметровое чудище с длинной мордой, — сказал он Усманову. — Особенно издалека ночью.

— Да какого человека! — возмутился пацан. — Вы что, меня не слышите? Говорю же, чудище! И глаза у него были такие огромные и красным светились! И вообще их было двое!

— Двое? — переспросил Усманов. — Одно чудище тащило другое чудище?

— Хрена с два. Сначала одно прошло. Потом через минуту второе такое же. Я даже подумал, что это, типа, сбой в матрице.

Усманов и Егорьев переглянулись.

— И что было дальше? — спросил опер.

— Откуда я знаю? У дежурки свет зажегся, и я обратно убежал. А что, эти чудища кого-то к себе под землю утащили?

— Что-то вроде того, — пробормотал Усманов.

— Кла-асс! — восхитился пацан. — Пойду нашим расскажу, а то они мне не верили.

Он отпрыгнул назад и понесся к интернату, сверкая кроссовками.

— Ну, если чудищ было двое, — задумчиво сказал Егорьев, глядя ему вслед, — то это многое объясняет.

— Бред, — сказал Усманов. — Маньяки не работают парами. Маньяки работают поодиночке.

— Иногда у них бывают помощники, — возразил опер.

— Нечасто. Думаю, не надо воспринимать всерьез свидетельство ученика коррекционного интерната. А то придется в отчете не только о двухметровых чудищах и подземельях писать. Воеводину понравится.

— Кстати, о подземельях, — сказал Егорьев. — Представляете, у них в интернате учебный корпус с жилым связан подземным ходом. Интересно, может там какие-нибудь ответвления есть?

— Может, — сказал Усманов, думая о чем-то своем. — Ладно. Пойду по следу, округу гляну. А ты займись соседними домами. Особенно теми, что ближе к свалке. Вдруг упустили чего.

***

Сразу за интернатом начинались дикие дебри, заросли расползшихся в разные стороны кустов, корявых деревьев и гнилого бурелома. Иногда в траве проглядывали остатки давно разобранных строений, и тогда Усманов осматривал место внимательнее. Но ничего полезного не находил. Только битые бутылки, сгнившую ветошь и остатки прошлогодних кострищ. Мусор.

Когда он выбрался на узкую дорогу, ведущую вдоль оврага, запах свалки усилился.

Рядом хрустнула ветка, и из кустов выбрался Егорьев.

— Ноль, — доложил он. — Только хозяин одного из домов, рассказал, что той ночью где-то рядом галдели бомжи.

— Прямо галдели? Не разговаривали, не спорили?

— Он так сказал. Потом, говорит, притихли. Я на всякий случай осмотрел то место. Ничего интересного. Разве что вот, — опер показал зип-пакет с пачкой из-под «парламента». — Забрал на предмет отпечатков.

— Богатые бомжи, — сказал Усманов. — «Парламент» курят.

— Пачка выцветшая, — заметил Егорьев. — Ее для хранения использовали. Бычки собирали.

— Значит, в ту ночь наш Саша Белый был не один. Уже хорошо. Еще что-нибудь?

Егорьев помялся.

— Да вроде нет… Только этот мужик одну странную вещь сказал. Будто бы часа через два после того, как притихли бомжи, уже поздней ночью, был толчок.

— Толчок?

— Ну да. Будто землетрясение. Говорит, стаканы на столе затряслись.

— А, — понимающе кивнул Усманов. — Стаканы. Ясно. Бухал небось этот твой мужик всю ночь.

— Наверняка.

— Ну тогда у него не только стаканы должны были затрястись.

— Говорит, сильно испугался. Даже выбежал на улицу, но больше толчков не было.

Усманов вздохнул.

— Что за место такое… Двухметровые чудища, землетрясения… А может они тут все выпускники коррекционного интерната? А? Не знаешь?

Егорьев захлопнул блокнот.

— У меня все.

— Ладно. Вещдоки в лабораторию. Отчет жду завтра утром.

— А вы?

— Попробую внимательнее свалку осмотреть. Все-таки след именно там затерялся.

— Думаете, у вас нюх лучше, чем у овчарки? — засмеялся опер.

— У овчарки нюх, а у меня глаз.

— Туда лучше без противогаза не соваться. Маской не обойдетесь.

— Попробую реже дышать.

Егорьев с сомнением глянул на начальника.

— Я бы на вашем месте туда в одиночку не лез. Там же склон. Шею сломать можно. Если уж лезть, то с альпинистским снаряжением.

— Вряд ли маньяк на склон лез. Он может и чудище, но не паук. Так, побродил по краю. Вот и я поброжу.

***

Это было бесполезно.

Вонь жгла глаза, и копаться в мусоре, переворачивая сгнившую мебель, в надежде найти хоть что-то интересное, становилось все сложнее. Единственным уловом оказался металлический цилиндрик с утолщениями и кольцом для крепления к брелоку. В отличие от всего остального он был сравнительно чистый, а значит пролежал не больше пары дней. Усманов повертел его в руках, пытаясь понять, что это такое, и засунул в зип-пакет для вещдоков. После чего выбрался из завалов и отошел подальше.

Веревочную лестницу он обнаружил у поворота.

Кто-то привязал ее к старому тополю у самой земли и спустил вниз по обрыву, туда, где виднелись остатки давным-давно рухнувшей дороги. Если бы не прибитая дождем трава, он бы ее не заметил.

Усманов проверил узлы (крепкие, свежие, хоть и отсыревшие немного после недавнего дождя). Снял пару волокон для лаборатории. И осторожно сполз вниз, стараясь не сильно запачкаться.

Он оказался на довольно широком карнизе, покрытом искореженными кусками асфальта. Слева и справа путь упирался в голые стены оврага.

Посередине, за колючим кустарником виднелась вдавленная в склон краснокирпичная арка.

Продравшись сквозь заросли, Усманов остановился.

Возможно, когда-то это был вход в подземелье.

Теперь он был полностью засыпан землей вперемежку с битыми кирпичами. Земля была рыхлой и свежей, словно обвал случился совсем недавно.

— Землетрясение, говоришь, — пробормотал Усманов и повернул обратно к лестнице.

Делать здесь было нечего.