Спасибо, жизнь, что скукой ты бедна! Души рифмованные всплески

Сергей Филиппов (Серж Фил)

Не всегда в стиле прозаическом в полной мере можно описать все жизненные каламбуры, которые добродушно посылает судьба на наши головушки. Да и история человечества полна событий и личностей, дать оценку которым реально лишь в размере стихотворном. Ну, а все наши «мудрые» поступки, совершаемые излишне обдуманно, выглядят блёклыми и обесцвеченными, если их обрамлять обычными словами. Только стихи способны превращать и печали, и глупости в жизнерадостные и поучительные истории…

Две половинки жизни Дмитрия Донского

1

Безмолвье смерти ужасает,

Дух крови тяжек и пахуч,

И солнца диск едва мерцает,

Тщась путь пробить меж дымных туч.

Но чтО б увидело светило,

Раздвинь на миг завесы мглы?

Дымит столица, как кадило,

И мёртвы все её сыны!

Лишь стоны, хрипы вскользь доносит

Пропахший гарью ветерок,

То смерть себе, как благо, просит

Тот, кто живым остаться смог.

Москва, да ты ли это, право?

Где ж роскошь вычурных церквей?

Где все твои богатства, слава?

Где толпы шумные людей?

Где ж та дружина удалая,

Что, день и ночь гордясь собой,

Оружьем мощно потрясая,

Рвалась с любым ворОгом в бой?

Где князь великий, Дмитрий-воин,

Герой Донской, Мамая бич?

Где Киприан, слуга Господен,

Любитель паству ловко стричь?

Увы! Увы! Одни татары

В сожжённых улицах Москвы,

Шумливы, веселы их свары

В делёжке русичей казны.

Ворота настежь — как распяты,

Сквозь них надменно, без борьбы

Уводят сытые солдаты

Свободных русичей в рабы…

2

Однажды хитрым, злым Урусом

Был из Орды изгнАн, как мышь,

И стал скитальцем по улусам

Татарин некий, Тохтамыш.

Он был потомком Чингисхана,

И от изгнанья в ярость впал,

Но всё ж не сник и Тамерлана

Он сострадание снискал.

А Тамерлан, хромец безродный,

Велик уж был, как Темучин,

И к власти, славе был голодный,

Коль помогал — не без причин.

Хоть я с фантазией и дружен,

Лезть в те причины не берусь,

Но Тохтамыш Тимуру нужен

Был явно, чтоб ослабить Русь.

И Тохтамыш разбил Мамая

На Калки низких берегах

(Где прежде воины Судая

Громили русских в пух и прах),

И воцарил в Орде по праву,

В той, что его посмела гнать!

Но, чтобы властвовать во славу,

Россию нужно воевать!

Как лава нервного вулкана,

Сжигая, губит жизни цвет,

Так и потомок Чингисхана

Труды людей сводил на нет.

И, после лавы войск татарских,

Жизнь, умирая и скорбя,

Имела две контрастных краски:

Крови невинной и угля!..

Вот и Москва, — краса, как вызов, —

Вздымает к небу пики крыш,

За нею нынче, как за призом,

Явился алчный Тохтамыш.

Приз взят и силой, и обманом,

Москва разграблена дотла,

Тень Тохтамышева орланом

Парит над Русью в два крыла…

З

Настало время разобраться

В одном вопросе, он меня,

Коли по совести признаться,

Волнует больше день от дня:

А где был князь великий в чАсы,

Когда народ его в бою

Лил кровь и дрался без прикрасы,

На смерть меняя жизнь свою?

Лишь Тохтамыш (не без измены)

Прошёл по бродам чрез Оку,

Покинул князь столицы стены

И удалился в Кострому.

С собою взяв жену и деток,

Он ехал войско собирать:

Тех, кто в стрельбе из лука меток,

Тех, кто мечом горазд махать.

А там, в Москве, начальства много —

Бояре и митрополит! —

Они поднимут на ворога

Народ, и тот всех победит!

Боярство резко разделилось,

И часть (но большая) его,

Собрав свои вещички, смылась,

Да дружно так, да боево!

Им вслед смеялись и свистели —

Плевать, у нас есть Киприан!

Но как-то вспомнить не сумели,

Что родом тот из дальних стран.

И рассудил умно и здраво

Митрополит, господний раб:

— Зачем мне здесь чужая слава?

Я стар, устал и чревом слаб.

И он шустрей, чем те бояры,

Что в большинстве (большевики),

Умчал, как бес от Божьей кары,

От Тохтамышевой руки

Пусть горожане были смЕлы,

Мощна пусть крепости стена,

Но без начальников умелых

Судьба Москвы предрешена!

4

Всё, что сгореть могло, сгорело,

Все, кто погибнуть мог, погиб,

Москва умолкла, почернела,

Лишь слышен редкий бабий всхлип.

Теперь могильщики в почёте —

У них работы выше лбов,

Но павших в жизненном полёте

Хоронят просто, без гробов.

Да где взять сил гробы те высечь,

Когда — погублены — лежат

Не тыщи, а десятки тысяч

И к отомщенью вопият!..

А вот и князь на пепелище

Своей столицы прискакал,

Он деловит, виновных ищет,

Благого гнева крут накал:

— Да как же так, отцы и деды,

Не побеждавшие татар,

Бедой не так были задеты!

За что же нам судьбы удар?!

Шумок пошёл в рядах боярских

И князю выход указал:

— Все вины валим на рязанских,

Олег, их князь, всю Русь продал!

Олег был, правда, зол в те годы

На князя Дмитрия, Москву,

Он показал татарам броды

Через свою Оку-реку.

Ну, чем не враг Москвы сожженья?!

И князь Донской торопит рать,

А та уже пришла в движенье —

Спешит в Рязань врагов карать.

Олег хитёр, свалил на время,

Решив гнев князя переждать,

И на рязанцев кары бремя

Взвалила княжеская рать.

Она легко, со знаньем дела,

Крошила в прах рязанский град,

И, как Москва, Рязань горела

(Иной был правда супостат)!..

А князь, топча со скрипом угли,

Лицом чернел, душой твердел,

Стояв в Москве, но был он тут ли?

Нет, мыслью он назад летел,

Туда, на поле Куликово,

Где он был дерзок и хитёр

И властью царственной не скован,

И от врага не прятал взор!

5

Дымится поле Куликово

Клубами пыли, как горит,

На миг утихнет бой и снова

С жестокой удалью гудит.

Как здесь понять, кто свой, кто ворог,

Тесны секущихся ряды,

И ты с врагом порой бок о бок,

И напирают зло зады.

Но князь Донской в задах не жмётся,

Он первым в сечу правит шаг,

Поверх голов призывно вьётся

Его знакомый чёрный стяг!

Эх, жизнь, как мало здесь ты стоишь!

Ах, честь, как нынче ты в цене —

Ты да удАльство силы троишь,

Не дав поклоны бить спине.

Спина пряма, лицо открыто —

Таким идти на правый бой!

Наестся пусть земля до сЫта

Твоею кровью и тобой!

Но коли сделал всё, как надо,

Не струсил, — лавры пожинай,

И вот татарская громада

В прорехах вся, бежит Мамай!..

В глазах Донского слёз росинки,

Их гордость выжали и стыд.

Да, князя жизнь — две половинки,

В какой он будет позабыт?..