Подземный бастион

Сергей Усков

«Подземный бастион» – первая книга из серии историй о возмужании трудных подростков. Безотцовщина обрезает им путь к традициям успешной жизни. Судьба бросает их из одного испытания в другое. То, что помогает не сломаться и не прогнуться, – это необычные приключения и беспрецедентная реальность, доступная только им. Истории оформлены в разных жанрах: от драмы до городского фэнтези с улетом в ЛитРПГ. Объединяет их жажда ребят быть всегда в ощущении счастья. Это не просто, но другого варианта нет.

Глава 6. Изба учетчика

Наутро трое друзей встретились на вокзале. Пятнадцать минут на электричке — и они прыгают на влажный от утренней росы гравий железнодорожного полотна. Перед ними старинный кержацкий поселок, из года в год перестраиваемый горожанами. Столетние дома из кондовых сосен сносили напрочь и возводили современные двух-трехэтажные коттеджи оригинальной архитектуры. Кто во что горазд: у кого кошелек туже — у того и дом круче.

Поселку за триста лет. Выстроен на пересеченной местности в чаше горной долины. Приболоченную низину рассекает речка, полноводная лишь во время весеннего паводка и летних затяжных дождей. В ее русло собираются воды с окрестных лесистых гор. Речку триста лет назад запрудили. Плотина с мощным стальным водосбросом до сих пор в исправном состоянии. И старинный завод до сих пор коптит небо, переплавляя лом цветных металлов.

Улицы поселка террасами опоясывают горную гряду под триста метров с покатыми вершинами, ярко-зелеными летом. Проглядывают залысины отвесных скал. За отрогами темнеют еловые пади.

Ближе к реке старинных домов гораздо больше. Есть дома, удивляющие месторасположением. Проселочная дорога упирается прямо в один из таких домов. И зазевавшийся водитель запросто может въехать в рубленый пятистенок, почерневший за добрую сотню-другую лет. Из каких-то непонятных соображений бревенчатое строение суживало проезжую часть.

В этом доме и жила бабушка Жука. Оказывается, по её словам, в дореволюционное время это была изба учетчика. Сидел у окна бородатый старообрядец и дремучим взглядом поглядывал на дорогу. А по ней тянулись телеги, груженные золотоносным песком. Вдоль речки на несколько километров располагались золотоносные породы.

Золотодобытчики подводами доставляли песок в поселок на специальную площадку, где шла ступенчатая промывка. Отработанным песком, из которого извлекли самородное золото, отсыпали огороды. Учетчик в избе считал повозки с песком. Оплата артели шла как по количеству вывезенного песка, так и извлеченному золоту.

Учетчик был правой рукой приказчика. По нынешним временам ответственным помощником исполнительного директора могучей корпорации, собравшей полный цикл горнорудного производства: и шахты, и железоплавильные заводы, и фабрики камнерезных промыслов. И по легенде, имевшей собственный монетный двор.

Как говорил Жук, дому двести лет. Нижняя треть сруба — из кряжей лиственницы, которая с годами лишь упрочняется. Дом выстроен предками Жука. Не менее пяти поколений проживали в этом кондовом строении. Ценные реликвии дореволюционного быта до сих пор в обиходе у бабки. Это и печная утварь (кочерги, ухваты) и медный самовар на углях, лопаты и вилы со старинным клеймом знаменитого горнозаводчика.

Бабка под стать дому — крепка и жилиста. Тяжелая трудовая жизнь не согнула спину, лишь подсушила тело, добавила жил в работящие руки да грубые мужские ноты в родовой командирский голос. На простецком лице боевой бабули здоровый румянец. Раскосые глаза с хитроватым прищуром указывали на присутствие восточной крови, блюли чистоту рода старообрядцы, а вот поди же ты.

Все в династии учетчиков жили особняком. Все они были связующим звеном между власть предержащими и трудовым людом. Когда золотоносный промысел пошел на убыль, дед нынешней бабушки выстроил небольшой постоялый двор с трактиром. По рассказам он был ушлым и вертким, якшался с людьми лихими.

Жук мечтал, что именно он унаследует дом, ценность которого в земельном участке аж в двадцать соток. Какой же здесь можно возвести шикарный коттедж, выстроить конный двор с десятком племенных лошадок!

Он приезжал как будущий хозяин, и Анастасия Ивановна, бабушка по матери, признавала в нем наследника, лишь бы ей нашелся уголок в его будущих шикарных хоромах. Жить в доме, выпирающем к середине дороги, ей, признаться, порядком надоело. Уже не раз зазевавшиеся водители таранили дом. Перекошенный сруб плохо держал тепло. И, главное, протекала крыша.

У бабушки был мобильный телефон, подаренный на семидесятипятилетний юбилей. На удивление, она быстро выучилась им пользоваться, так что всегда была на связи. По звонку внука загодя вышла на высокое крыльцо древней избы.

Из-за поворота дороги показалась троица подростков, бодро вышагивающих в утренней тиши. Старушка помахала рукой. Они в ответ тоже помахали. Вскоре бабуля уже обнимала дорогого внучка. Жора и Жига перетаптывались рядом.

— На целый день к тебе, и, может быть, с ночевкой, — сказал Жук. — Работников тебе привез. Ух какие!

Жора и Жига, как по команде, согнули руки в локтях, демонстрируя мускулы. Не будь руки скрыты рукавами куртки, показали бы — у одного жировую складку, у второго мощный рычаг, обтянутый кожей.

Бабка хохотнула, глядя на дурашливых друзей. Радушно поприветствовала:

— Доброго вам здравия, ребятушки. Сначала, как водится, за стол. Блинов напекла, сметанка свежая, молочко парное.

— Ух, ты! А на работу время останется? — поинтересовался Жора.

— Что конкретно хотите сделать? — спросила бабушка, подперев бока жилистыми руками.

Жук ответил, точно сам выдал указание хозяйке дома:

— Вспашем огород мотоблоком. Ты нам сделаешь рекламу: обойдешь соседей и расхвалишь нас. Я думаю, заказы появятся. Мы вдобавок дров тебе напилим и наколем. Ты, помнится, говорила, старый амбар надо на дрова пустить.

— Управитесь?

— В прошлый год вдвоем с мамкой вспахали. В этот раз смотри, какую бригаду привез! Я буду пахать, они боронить.

Бабка покачала головой. Такую ватагу и не прокормить, если в самом деле на все выходные приехали. За столом всё угощение они смели за десять минут, бабка только взмахнула руками. Аппетит у ребяток прямо-таки зверский.

Из русской печи блины гораздо вкуснее. Их не надо переворачивать: блин сразу жарится со всех сторон. Вынимается сковорода с блином, как в сказке, румяным, тонким, запашистым. Такой блин макаешь в сметану, густую, как созревший мед, и спешишь отправить в рот, уже полный сладкого предчувствия.

Как-то по осени бабушка запекла целого гуся. Он лежал в чугунной жаровне точно поросенок, уснувший в блюде с печеными яблоками. Сочный, нежный, с тонкой хрустящей корочкой. Вкуснее мясного блюда не едали.

— Не знаю, что на обед вам сварганить. Гусята еще с ладошку, ягнята с кошку! — Улыбалась бабушка, глядя на смакующих хлопцев.

— Сделай похлебку из картошки, молока и яиц. Когда она только что из печки — такая вкуснотища!

— А я думаю, какой бы продукт не положить в печку, оттуда он выходит такой, что пальчики оближешь, — сказал Жора, слизывая с пальцев сметану.

— В печке встроенное волшебство! — воскликнул Жига.

— Не волшебство, а мастерство, — поправил Жук. — Сейчас вам покажу, как обыкновенное мастерство встает вровень с волшебством.

После завтрака переместились в крытый двор. Жук выкатил мотоблок. По характеристикам почти мини-трактор. Сам едет, тащит за собой плуг с регулируемой глубиной вспашки. Есть и борона, и целый арсенал приспособлений.

Яркое майское солнце обдавало июльской жарой. Ребята скинули рубашки, ничуть не смущаясь молочной бледности кожи и далеко не атлетического телосложения. Жора весь в складках жира, Жига, наоборот, с торчащими во все стороны костями. Лишь Жук сложен пропорционально с легким очертанием бицепсов.

Дело спорилось. Отвалы тучной земли под граблями превращались в пух. Слой чернозема в полметра. Вспахивать такую землю одно удовольствие, никакого напряга.

Жук поглядывал на соседние участки и примеривался, как в случае заказа будет там пахать. Да, участки плохо спланированы. Посередине пашни громоздятся фруктовые деревья, кустарники. Это собьет ритм и внесёт немало ручной работы.

Упластаешься, а взамен получишь гроши. Хотя, по словам бабушки, за вспашку есть твердая такса с повышающими коэффициентами: за срочность, сложность, повышенное качество. Тут важно правильно подать себя, продать свой труд на взаимовыгодной основе.

Бабка то и дело выходила в огород, поглядывая на работничков. Когда Жук приостанавливал вспашку, она махала рукой. Дескать, получается неплохо, продолжайте в том же духе. Приятно и то, что взрослеет внук в правильном направлении. Не мается дурью, не хулиганит и не приучается к пьянке. Земля — она лучший наставник. В школе не научат столько доброму и хорошему, чем обыкновенная работа на земле.

После обеда бабка попросила первым делом распилить на дрова амбар. Участок земли под картошку вспахан, под морковь вскопала с матерью Жука, засеяли сразу. Под остальные овощи вспахивать рано: от палящих лучей почва пересохнет.

Крышу амбара, полусгнившую от времени, Жук разобрал ранней весной, когда она провалилась от снега. Сруб еще крепок, хотя и почернел, истончал. От длительного воздействия перепада температур потерял надлежащую плотность укладки. На дрова, так на дрова!

Жук рванул кик-стартер, пила вслед за резким движением рук взревела совсем как мокик, когда удирали от джипа. У Жука явно дремлют большие способности в управлении механизмами. Из мокика выжимает сверх заявленных лошадиных сил. Мотоблок у него играючи поднимает пласты тучной земли. Бензопила заводится с первого тычка.

Играя клавишей газа, Жук приступил к распилу. Начал сверху, около венца, и повел пилу вниз. Жора и Жига встали поодаль — их помощь не нужна. А вот когда Жук перейдет к противоположному венцу, нужно будет аккуратно перемещать высвобожденные бревна к месту временного складирования.

Жук, словно пропускал через себя тональность пилы, вгрызающейся в плоть древесины, добивался направлением и силой подачи равномерного басистого гула. Он уже перешел ко второму пилу. Бревна, поддерживаемые напарниками, без проволочек складывались поодаль. Следующим этапом должен стать распил бревен на чурки, которые сложат в поленницу, а в следующие выходные расколют на дрова.

Такая работа по плечу двум крепким мужикам, которые будут то и дело останавливаться на длительные перекуру и балякание о том о сем. Потом еще потребуют по стакану водки с хорошей закуской. Ту же работу делают трое пятнадцатилетних подростков, но без водки и табачного дыма. Бабка нарадоваться не могла. Таких помощников еще поискать! И работают со сноровкой, слаженно и деловито. Заглядеться можно.

Вдруг под бешено вращающейся цепью скрежетнуло. Сноп ярких искр вырвался вместо опилок. Такое ощущение, что цепь уткнулась в незамеченную металлическую скобу, утопленную в бревно сруба. Жук моментально сбросил обороты и выдернул из пропила шину с цепью.

— Гвоздь? — спросил Жора, подскочивший на помощь. — Я видел гвозди длиной в тридцать сантиметров и толщиной в палец. Возьми чуть правее.

Жук взметнул глаза, дескать, не учи ученого. Но правее взял. С предельной осторожностью ввел шину с острой цепью в коварное тело древесины.

Распил старых построек всегда таит неожиданность, вследствие чего может слететь цепь или погнется шина. Ремонт встанет в копеечку. Лучшее, что может быть, затупятся режущие кромки. Заточка цепи — операция рядовая, больших денег не требует, но время теряется.

Не пройдя одной четверти толщины бревна, цепь вновь со скрежетом выбросила фейерверк искр. Жук поспешно вынул пилу. Нет, это не гвоздь и не скоба. Это нечто объемное.

— Может быть, для жесткости забили трубу? — предположил Жига.

— Тогда с торца её должно быть видно. — Жора быстро обогнул угол сруба, глаза уперлись в торец. — Смотрите, сердцевина трухлявая!

Жора отковырнул от торца гнилушку сердцевины, рука смело вошла вовнутрь.

— А-а-а! — завопил Жига. — В таких расщелинах селятся змеи!

Жора быстро выдернул руку. Со среднего пальца капала кровь.

— Я что говорил? Быстрее отсасывай кровь и выплевывай. Это яд!

— Счас змеюку перережу пополам, — сказал Жук, потрясая пилой. — Жига, стой напротив торца. Как появится змея, бей топором. Я и вправду прошлой весной загнал гадину под амбар. Черная гадюка больше метра длиной.

Жора побледнел. Смерть не входила в его планы. Страшнее смерти — паралич, страшная аллергическая реакция, от которой тоже помрешь, но не сразу. Прежде боль разорвет тело на кровоточащие части. Жора сунул палец в рот, губы зачмокали, точно у годовалого карапуза, получившего соску-пустышку,

Пила взревела. Соприкосновение с металлом не прошло бесследно. Жуку требовалось больше усилий для распила. В полуметре от неудавшегося пила сделал второй. На этот раз успешный. Следующий пропил — у противоположного венца. Жига придерживал бревно. Как только Жук отошел в сторону, он легким титановым ломиком поддел кругляк, аккуратным рывком спихнул его с верхнего ряда сруба. Метровый остаток венца остался белеть свежим распилом.

Жук отложил пилу. Вдвоем с Жигой ухватились за култышку бревна. Жора, невзирая на сочащуюся кровь, взял топор, занес стальной клин над головой, приготовившись к сокрушительному удару. Жук вместе с Жигой рванули остаток венца. Раз, второй… култышка вышла из угла сруба. С грохотом что-то серебристое ухнуло под ноги. Жук с Жигой успели отскочить.

Жора не растерялся. Хлобыстнул что было сил и злости. Эмоциональное воздействие сделало удар сокрушительным, но слепым и неточным. Чурка превращена в щепки. Но то, что предстало перед удивленным взором, заставило разом вскрикнуть.

В куче щепы, трухи, в налете свежих опилок, поблескивая старинным серебром, стоял ларец сантиметров тридцать в длину и пятнадцать в ширину.

— Вот тебе и змея, — прошептал Жора и, сплюнул остатки крови, вытер покалеченный палец о штанину.

— Это что — клад?! — вскричал Жига.

Жук присел на корточки, обе руки ухватились за ларец и переместили его на коленки.

— Тяжелый, — пробормотал он.

— Из чистого золота! — воскликнул Жига.

— Какое золото? Из серебряных пластин сделан. Пластина по пластине. Одни расклепаны в каркас, другие — точно чеканка. Или гравировка. Непонятно…

— Что же внутри? — прошептал Жора. — Дай подержать.

Жук, протянув ларец, сказал со смешком:

— Держи. А лучше ставь его на чурбак.

Ребята уселись вокруг, разглядывая находку и не решаясь открыть. Елы-палы, настоящий клад! Этому амбару, который пилят на дрова, не менее двухсот лет. Когда-то вокруг него ходили бородатые кряжистые старообрядцы, опальные золотодобытчики. Да и сам прадед Жука крестил лоб двумя перстами, серебро и золото утаивал от царской власти, перешедшей на троеперстное крестное знамение.

— Красивая коробочка! — Жора причмокнул языком. — И очень тяжелая. Открывай быстрей, Жук. Что медлишь?

— В этой коробочке, скорее всего, упрятан клад, значит, это принадлежит государству, — произнес Жига с видом знатока.

— Ты уверен, что это клад? — усомнился Жук. — Это сейф. И принадлежит нашей семье: бабуле, мамане и мне.

Друзья скисли: что так сразу обламывать? Одному бы Жуку ни за что сейф-ларец не заполучить.

— Смотрите, вместо ключа три поворотные ручки, — продолжал развивать мысль наследный отпрыск. — Это кодовый замок.

Жук взялся за крышку, рванул её. Вместе с крышкой приподнялся и сам ларец. Тогда обеими руками взял за торцы. Резко потряс. Звук странный. Совсем не металлический звон. Глухой и вязкий, словно ларец залит монолитом, треснувшим от времени и от удара топора-колуна.

Жора предложил:

— Поставить ларец на торец и хрястнуть обухом топора.

— Ларец сам по себе представляет ценность, а внутри, быть может, драгоценными камнями набит, — возразил Жук. — Будем открывать, как положено. Поспрашиваю у бабушки. Ей все равно придется показать находку. Не будем же мы скрывать то, что нашли в её доме!

— Эх, а так хотелось разбогатеть, — Жора вздохнул, как печальный слон в зоопарке.

— Я сказал «покажем», это не значит отдадим. Если что-то ценное есть в ларце, всем хватит. Главное в жизни — справедливо делиться, разве не так?

Друзья кивнули.

Бабушка сготовила обед. Стол почти накрыт. Картофельная бульба на молоке с яйцом дымилась в чугунке. Маринованные огурчики выложены в чашу, рядом шматок копченого сала, порезанный на тонкие ломтики, ароматный хлеб с хрустящей корочкой из местной пекарни. Вторым блюдом значились магазинские голубцы, доведенные в русской печи до нужной вкусности. Современные пищевые технологии удачно переплетались с исконной деревенской кухней.

Жук, ни слова не говоря, водрузил на стол ларец, пытливо вглядываясь в лицо бабушки. В бороздках её морщин сокрыты глубокие переживания от жизни, заполненной тяготами и лишениями, на чем зиждется бесценная человеческая мудрость.

— Наконец нашелся ларец! — воскликнула бабушка.

— Что значит «нашелся»? Кто-то о нем знал?

— В каждой семье тайны есть. И в нашей есть, жуткая история о беглом каторжнике, что пригрелся у нас, а потом сгинул. Тебе потому и не говорилось, что мал был.

— Ничего себе мал! — Жук расправил плечи, дескать, смотри: и ростом удался, и сложен неплохо.

— Умом мал, — пояснила бабушка. — Не кипишись. Всему свое время. Это длинная история. Давайте-ка со стола всю снедь в животы переместите. Кушайте на здоровье. Потом и расскажу.

Ребята рассредоточились по столу, замелькали вилки-ложки. В точности исполняя поручение бабушки, опорожняли одну тарелку за другой. Здоровый аппетит превращал обед в соревнование: кто быстрее и кто больше.

Бабушка присела, глаза потеплели. Хорошие ребята, жизнь готовит им непростые испытания, и никто им особо не поможет: безотцовщина — корень грядущих бед. Но, быть может, судьбой уготованы и счастливые находки, и берегов своих обретение.

Серебряный ларец, скорее, проклятие их семьи, чем посыл капризной удачи. Предания, передаваемые из поколения в поколение, переместили в 1870 год. Во власти наплыва ощущений далекого прошлого Анастасия Ивановна оставила гостей-помощников, проковыляла в комнату, отделенную от горницы дощатой перегородкой.

Это и было рабочее место учетчика. До сих пор тут стоит дубовый шкаф двухсотлетней давности, стол у окна, за которым сиживал её прадед. Этакий бородатый, степенный поселенец из братчины старообрядцев. В меру грамотный и шибко умный от природы. Начальное образование деда составили четыре класса церковно-приходской школы. До высших знаний довёл природный ум, бездна жизненного опыта и трепетно чтимые старообрядческие святыни.

Самобытный раскольник был взят заводчиком на ответственную работу, как самый грамотный, уважительный и уважаемый. Работа непыльная, и сопряжена со многими скрытыми моментами, вникать в которые крайне опасно. Хитрый заводчик взял государевы земли для извлечения природных богатств, чтобы в одном темпе полнилась и царская казна и его собственная.

Степенный прадед, макая гусиное перо в чугунную чернильницу, вписывал в учетную книгу количество подвод с песком и количество отмытого золота. Ежемесячно отправлял депешу в управу. В назначенные дни прибывал приказчик. Ему сдавали золото в обмен на деньги. Утаивать золотишко строжайше запрещено. Понятное дело, утаивали самые ушлые — в надежде получить настоящую цену. Сколачивали капиталец, финансовую подушку, как сейчас принято говорить.

Учетчик был в курсе многих тайных делишек, поползновений на хозяйскую собственность, как и хозяина — на царскую. Знал темную человеческую природу, все грани лавирования между тотальной зависимостью от власти царевой и власти заводчиков и собственным нежеланием стать навеки холуем и рабом.