Обнимая воздух

Сергей Смирнов

Вынужденно разлучившись с мамой, маленькая Соня оказалась под опекой своего деда, превратившего жизнь девочки в ад. Осиротевшая Катя была помещена в детский дом, где столкнулась с издевательствами со стороны других сирот, а Аня заснула у ёлки в ожидании Деда Мороза и проснулась в больнице без отнятого у неё пожаром лица. Драматичная история трёх девочек, которым предстоит проявить немалое мужество и отвагу, дабы пережить зиму своей жизни и завоевать место под тёплыми лучами весеннего солнца.

Глава 1. Безмолвный свидетель

Лето 2003-го года. Рига, Латвия

— Удивительно нежное мясо, — похвалил свою невестку Виктор Георгиевич, сидя за накрытым различными яствами столом на просторной террасе двухэтажного дома, расположенного на берегу Рижского залива, у песчаного пляжа Вецаки.

— Рада, что вам понравилось, — ответила Марьяна свёкру и положила в его десертное блюдце аппетитный кусок ягодного пирога.

Виктор Георгиевич поместил в рот кусочек десертной выпечки и пристально взглянул на сидящую рядом за столом внучку, которая выбирала из своей тарелки с рисом сладкие изюминки: — Смотрю, ты всё рыбачишь, Соня, не желая отведать привезённой мной с охоты дикой уточки, которую приготовила твоя мама?

Трёхлетняя девочка помотала головой и победно насадила на вилку очередную пойманную в рисовом море изюминку.

— И в кого она только такая привередливая? — в недоумении обратился к сыну Виктор Георгиевич. — Ты вот в детстве ел всё, что тебе давали, и просил добавки.

— Просто у меня всегда был отменный аппетит, — улыбнулся отцу Вадим и слегка похлопал себя по животу.

— Ещё чая? — предложила свёкру Марьяна, заметив, что чашка мужчины опустела.

— Нет, спасибо, — ответил невестке Виктор Георгиевич и поднялся из-за стола.

Вадим спешно вытер полотенцем рот и встал из-за стола вслед за отцом.

— Благодарю за прекрасный обед! — кивнул женщине Виктор Георгиевич и взглянул напоследок на Соню. — А ты обязательно вылови из тарелки все изюминки до последней.

С этими словами мужчина покинул в сопровождении Вадима уютную террасу дома и спустился с сыном в прихожую на первый этаж.

— Как доешь рис, бери пирог с ягодками, — сказала дочери Марьяна.

— Можно я возьму его в свою комнату? — спросила Соня.

Мать добродушно кивнула девочке в ответ и поместила кусок пирога на её блюдце.

— Спасибо, — улыбнулась Соня, после чего доела свой сдобренный специями рис с изюмом, взяла в руки чайное блюдце с десертом и вышла с летней террасы.

Марьяна тут же принялась убирать со стола, в то время как её муж и свёкр вышли в просторный двор приморского дома к машине Виктора Георгиевича, за рулём которой мужчину ожидал водитель.

— Рад, что ты навестил нас сегодня, — поблагодарил отца Вадим и нажал кнопку на пульте автоматического открытия ворот.

— Ты ведь знаешь, как для меня важны наши семейные обеды, — ответил Виктор Георгиевич, усаживаясь в автомобиль.

— Знаю, папа, — улыбнулся Вадим и кивнул водителю, когда откатные ворота полностью открылись. — Увидимся завтра на работе.

— До встречи, — произнёс отец и захлопнул дверь машины, после чего громоздкий пикап тронулся по серой брусчатке двора и выехал на узкую улицу, в то время как Вадим вытащил из кармана брюк пачку сигарет и с удовольствием закурил.

*****************************************************************

— Готово, — доложил Виктору Георгиевичу спустя несколько минут водитель и вернул свой мобильный телефон в карман пиджака.

— Хорошо, — одобрительно кивнул мужчина, сидя в своём пикапе на парковке яхт-клуба Вецаки, расположенного в километре от прибрежного дома Вадима и Марьяны.

Столичный район Вецаки площадью чуть более двух квадратных километров, с несколькими сотнями частных домов и дюжиной улочек, находился в северной части Риги, будучи окружён с запада и востока сосновым лесом, а с юга — узким Вецдаугавским заливом. С севера Вецаки оканчивался омываемым водами Рижского залива песчаным пляжем из белого кварца, который простирался на многие десятки километров на запад, в сторону Юрмалы, и на восток, к границе с Эстонией.

Золотые пески дюнного пляжа Вецаки делали этот район излюбленным местом летнего отдыха рижан, поскольку Вецаки, в отличие от облюбованных иностранными туристами пляжей Юрмалы, являлся местом только для своих. В сравнении с Юрмалой в Вецаки не было своей километровой пешеходной улицы Йомас с десятками расположенных на ней кафе и ресторанов, а также знаменитого концертного зала «Дзинтари» и многочисленных спа-гостиниц, бутик-отелей и гостевых домов на любой вкус и кошелёк. Из немногих достопримечательностей Вецаки мог похвастаться разве что парой уютных кафе, гостевых апартаментов и скромным яхт-клубом, предлагающим в аренду моторные лодки и возможность покататься на водных лыжах или вейкборде.

Слабо развитая инфраструктура делала Вецаки незаметной точкой на туристических картах иностранных гостей Латвии, чему сотни тысяч рижане были только рады. Ведь им не приходилось делить с приезжими свой приморский курорт, песчаный пляж которого не только не уступал юрмальским, но и был вдвое шире последних благодаря наличию дюнной зоны, отделяющей её от берега залива невысокими холмами. К пляжу Вецаки вели четыре выхода, два из которых пролегали по асфальтированным улицам, а ещё два — по длинным деревянным дорожкам, выстроенным прямо посреди соснового леса.

Климат Латвии не особо баловал жителей прибалтийской страны теплом. Латвийская полугодовая зима, как правило, начиналась с середины ноября и заканчивалась в середине апреля. Всё это время латвийцы стойко терпели затяжную зиму с её чередующимися морозами и оттепелями, бурными снегопадами, вязкой слякотью и арктическими ветрами, довольствуясь унылому виду пожухлой травы и голых деревьев на фоне грифельно-серого неба. Вся страна терпеливо ожидала окончания зимы, чтобы воодушевлённо встретить во второй половине апреля приход долгожданный весны с её красочным цветением многочисленных яблонь и сирени.

Короткая весна спешно сменялась в Латвии летом, средняя дневная температура которого редко превышала двадцати градусов тепла. При этом два из трёх летних месяца не слишком подходили для пляжного отдыха, сопровождаясь частыми дождями и шквалистым ветром со стыдливо прячущимся за облаками Солнцем. Таким образом, в течение календарного года в распоряжении латвийцев имелся всего один месяц по-настоящему тёплого лета со свободным от облаков и осадков голубым небом и сияющим на нём светилом. Лишь месяц полноценного тепла, каждый год по-разному неравномерно разбросанного посреди лета в виде отдельных дней или нескольких недель, когда латвийцы получали редкую возможность, не покидая своей страны, вдохнуть полной грудью жизнь и пополнить свои истощённые в организме за зиму запасы витамина Д.

Для рижан этот месяц тепла был поистине на вес золота, в который они многими тысячами отправлялись на машинах, автобусах и электричках на взморье Вецаки, занимая с раннего утра и до самого вечера песчаный пляж Вецаки и его бархатные дюны. Большая часть людей проводила на пляже около трёх-четырёх часов, постоянно сменяясь новыми партиями всё прибывающих отдыхающих. Однако были среди любителей пляжного отдыха и те, кто настолько истосковался за долгую зиму по лету, что проводил на пляже весь день, превращаясь за один тёплый месяц из бледнолицего прибалта в темнокожего средиземноморца.

При этом голодных до тепла людей не пугали ежедневно размещаемые в новостных лентах предупреждения метеорологической службы об опасности загара в период с одиннадцати до четырнадцати дня, когда ультрафиолетовое излучение Солнца достигало максимума и грозило загорающим возникновением смертельно опасных заболеваний кожи. Лишь незначительная часть отдыхающих следовала рекомендациям врачей-дерматологов загорать с восьми до одиннадцати утра и после пятнадцати дня, в то время как большинство людей слепо игнорировало предупреждения об опасном ультрафиолетовом излучении, загорая в часы, когда Солнце находилось в зените.

Подобного рода русская рулетка неизбежно оборачивалась тем, что ежегодно после короткого латвийского лета до двух сотен жителей Латвии заболевало меланомой, половина из которых умирала в течение следующего года. Каждый год порядка ста латвийцев, большая часть из которых были рижанами, расплачивались своими жизнями за возможность провести после затяжной зимы на одном из песчаных пляжей страны всего один жаркий месяц и умереть. Такова была высокая цена красивого загара для тех, кто слишком долго ждал права его получить, и, наконец, приобретя, отдавал за него жизнь.

Помимо смертельно опасного зенитного Солнца отдыхающих в Вецаки летом рижан подстерегали и другие неудобства. Так, сосновый массив Вецаки, который в желании быть ближе к природе пересекала на пути к пляжу до трети отдыхающих, таил в себе орды голодных комаров. Тенистый лес умело заманивал в себя людей сказочного вида мшистым ковром, обильно покрывавшим землю, и насквозь пропитанным запахом сосновой хвои свежим воздухом, насладиться которыми в летний период было возможно лишь украдкой, спешно пересекая лес по направлению к песчаному пляжу.

Стоило человеку на мгновение задержаться меж высоких сосен, дабы полюбоваться красотами девственной природы, как его тут же облепляла дюжина кровососущих вурдалаков, от которых приходилось немедленно спасаться бегством. Убивать насекомых было совершенно бесполезно, поскольку место убитых кровопийц тут же занимала партия новых, которая без устали преследовала свою теплокровную жертву на протяжении многих сотен метров вплоть до выхода человека из леса на пляж.

На самом пляже и в дюнной зоне Вецаки отдыхающим устраивали радушный приём бесконечные отряды ползающих и летающих насекомых, которые постоянно пытались попробовать загорающих людей на вкус. Помимо надоедливых насекомых песчаный пляж по-хозяйски патрулировали стаи озёрных чаек, неустанно высматривающих, чем бы из съестного можно было поживиться у отдыхающих, а также расхаживающие с важным видом по кварцевому песку вороны.

Стоило человеку на минуту неподвижно возлечь на своём пляжном полотенце, как его незаметно обступал десяток ворон, полагающих, что человек умер, и им можно плотно пообедать. Дабы отвадить от себя плотоядных птиц отдыхающим нередко приходилось резко вскакивать на ноги и размахивать руками, демонстрируя воронам громким криком, что люди всё ещё живы и их нельзя есть. Разочарованные вороны в таком случае ненадолго отлетали в сторону, однако стоило человеку вновь принять неподвижное горизонтальное положение, как птицы вновь упрямо обступали отдыхающего, с надеждой полагая, что на этот раз человек уж точно умер.

Впрочем, от птиц и насекомых можно было укрыться на берегу пляжа, у самой воды. Песок там был на порядок жёстче, а проходящих мимо вдоль береговой линии людей гораздо больше, но при этом никакая живность не мешала отдыхающим спокойно загорать и плавать. Правда, чтобы поплавать приходилось для начала преодолеть добрую сотню метров мелководья Рижского залива, прежде чем добраться до глубины. Бескрайние воды залива были довольно прохладными и прогревались значительно хуже латвийских озёр, однако несли собой свежесть и позволяли охладиться после долгого пребывания на Солнце, придавая тем самым отдыхающим сил продолжать оставаться на песчаном пляже более длительное время.

Для любителей более жаркого отдыха Вецаки любезно предлагал свою дюнную зону, золотые песчаные холмы которой надёжно преграждали путь идущему от воды ветру, из-за чего температура воздуха в дюнах была выше, чем на пляже, и за пару часов пребывания в дюнной зоне можно было хорошенько загореть, побывав, словно в финской сауне.

На пляже Вецаки располагалось несколько детских и волейбольных площадок с дюжиной кабинок для переодевания и скамеек для отдыха, в то время как у центрального входа на пляж находились передвижные контейнеры с мороженым, холодными напитками и закусками, а также целая россыпь туалетных кабинок.

Для тех отдыхающих, кто предпочитал шумному пребыванию среди тысяч загорающих и плавающих людей более уединённый отдых, был доступен пляж Мангальсала, расположенный в паре километрах западнее Вецаки. Пляж Мангальсала находился на одноимённом полуострове, будучи украшен обильно растущими на нём участками золотистого колосняка. Поскольку данный пляж располагался на некотором отдалении от Вецаки, в день его посещала лишь сотня отдыхающих, которые приходили на мангальсальский полуостров с целью позагорать в тишине или прогуляться вдоль каменного мола, посмотрев на его маяк и выходящие в Рижский залив сухогрузы и огромные круизные лайнера. В случае прихода на пляж Мангальсала ранним утром можно было оказаться на нём совершенно одному и почувствовать себя на какое-то время единственным и безраздельным хозяином этого невероятно красивого и живописного места.

Наибольшее число отдыхающих приезжало в Вецаки в редкие солнечные выходные дни, когда каждая улочка района плотно заполнялась по обочинам сотнями припаркованных машин, и тысячи рижан занимали собой весь пляж так, что яблоку негде было упасть. В такие дни на песчаном пляже не стихал гвалт оживлённо беседующих голосов, пока сотни детей плескались на мелководье Рижского залива или увлечённо строили высокие башни из влажного песка на берегу. В то же время их родители то и дело отплывали в перерывах между загаром и присмотром за детьми на несколько сотен метров вглубь залива, дабы продемонстрировать свои не растерянные за долгую зиму навыки плавания.

Наибольшей проблемой в выходные дни всеобщего городского отдыха было суметь покинуть пляж Вецаки раньше остальных людей. Если этого не удавалось сделать вовремя, то к вечеру из многих тысяч отдыхающих могли комфортно вернуться в Ригу лишь те, кто приезжал на своих автомобилях. Остальные же люди были вынуждены брать штурмом общественный транспорт и забиваться в его салоны до такой степени, что оказывались прижатыми друг к другу плотнее, чем шпроты в банках, в то время как водители подолгу не могли закрыть входные двери автобусов и электричек, а пассажиры едва не падали в обморок от нестерпимой духоты.

Впрочем, с подобного рода неудобствами никогда не сталкивались жители нескольких сотен частных домов в Вецаки, которые имели уникальную возможность круглогодично жить на Рижском взморье в окружении живописного соснового леса и посещать песчаный пляж с его дюнной зоной в любое удобное время. Среди подобных счастливчиков был и сын Виктора Георгиевича Баринова с его невесткой Марьяной и внучкой Соней, которые проживали в двухэтажном коттедже всего в сотне метров от золотого песчаного пляжа.

Виктор Георгиевич Баринов взял своё отчество и фамилию после выхода из детского дома, в котором пробыл до совершеннолетия, после чего прошёл срочную службу в армии и сделал успешную карьеру, пройдя путь от простого сторожа на заводе до владельца строительной фирмы по возведению частных домов. Крепко встав на ноги, мужчина женился и стал отцом, мечтая о создании целой династии Бариновых, которая продолжила бы его дело. Когда сын Виктора Георгиевича вырос, мужчина сделал его своим заместителем и принялся ждать внуков. Виктор Георгиевич сватал Вадиму самых красивых девушек Латвии, отбирая тех в столичных модельных агентствах, однако сын желал выбрать себе супругу самостоятельно, что и сделал, познакомившись однажды с красавицей Марьяной.

Марьяна Баженова приехала в Ригу из Пскова за высшим образованием, поступив на факультет для иностранцев в медицинский университет имени Страдыня. С отличием окончив лучший медицинский университет страны, диплом которого высоко ценился по всему миру, молодая женщина устроилась зубным техником в Рижский институт стоматологии. Блестящая карьера и хороший достаток были обеспечены Марьяне, которая решила задержаться в чужой стране для получения профессионального опыта, прежде чем вернуться в родной Псков и открыть в нём свою частную клинику. Трудолюбивая женщина быстро стала квалифицированным специалистом и была готова к возвращению домой, когда в планы Марьяны неожиданно вмешался случай.

Вадим Баринов явился к женщине на приём и, заинтересовавшись её необычной для Латвии восточной внешностью, стал регулярно записываться к Марьяне на визит, пока не вылечил все зубы и в благодарность за работу молодой женщины пригласил её на свидание. Марьяна приняла приглашение, поскольку ей польстило, что мужчина по достоинству оценил её труд и не стал говорить пустых слов о любви, как это часто делали во время учёбы женщины в университете влюблённые в неё сокурсники.

Вадим был совершенно очарован Марьяной, которая держалась скромно и предпочитала шумным ночным клубам и дорогим ресторанам посещение столичных театров и опер, а также поездки в природные заповедники и контактные зоопарки. Хорошо воспитанная родителями молодая женщина не имела дурных привычек, не сквернословила, носила длинные платья и практически не использовала макияж. Марьяна сразу же дала Вадиму понять, что выйдет замуж только за того, кто получит благословение на брак у её родителей, и позволит будущему мужу прикоснуться к себе не ранее первой брачной ночи.

Понимая, что эта целомудренная женщина с высокими моральными принципами станет прекрасной женой и матерью, Вадим одаривал Марьяну разными подарками, водил на театральные премьеры и выступления оперных исполнителей, а также возил в лучшие природные заповедники страны и зоопарки живого общения с животными. Желая добиться благосклонности Марьяны, мужчина отдавал себе отчёт в том, что она может на время оставить свою успешную карьеру лишь ради ещё более высокой для женщины цели, поэтому заявил отцу о своём желании жениться и взял у него в долг крупную сумму денег.

Вадим знал, что отец видит его супругой лишь женщину славянской внешности, которая подарит Виктору Георгиевичу внуков для создания желаемой им династии Бариновых, поэтому долго скрывал Марьяну и надеялся, что отец сумеет принять её после свадьбы, оценив многочисленные достоинства своей невестки с яркой восточной внешностью. Последнюю Марьяна получила по наследству от матери с азиатскими корнями, которая передала дочери длинные тёмные волосы, смуглую кожу, выразительные скулы и слегка раскосые карие глаза.

Взяв у отца займ, Вадим приобрёл расположенный на Рижском взморье, в курортном районе Вецаки, двухэтажный коттедж с кухней, столовой, гостиной, террасой и тремя спальнями, после чего привёл Марьяну в этот дом и попросил руки молодой женщины, сказав, что здесь они смогут построить счастливую семью. Видя серьёзные намерения мужчины, Марьяна ответила Вадиму, что примет его предложение, если он получит благословение на брак у её родителей.

Возможно, будь женщина старше и опытнее, то не согласилась бы на столь поспешный брак с первым в её жизни мужчиной. Однако у Марьяны не было прежде иных отношений, поэтому она решила довериться судьбе, после чего возлюбленные отправились в Псков, где Вадим получил у родителей женщины благословение на брак, и пара вернулась в Ригу, бракосочетавшись и венчавшись в Рижском кафедральном соборе Рождества Христова.

Виктор Георгиевич впервые увидел Марьяну лишь на свадьбе сына и был глубоко поражён тому, что Вадим не только отверг всех ранее предложенных ему невест, но и взял себе в жёны женщину с азиатскими чертами, которая родит ему таких же детей с восточной внешностью. Не удосужившись узнать свою невестку поближе, мужчина заведомо осудил брак Вадима и вознамерился его во что бы то ни стало разрушить. Виктор Георгиевич прекрасно понимал, что ему не удастся опорочить в глазах ослеплённого любовью Вадима имя его новоиспечённой супруги, поэтому решил сделать так, чтобы Марьяна сама разочаровалась в своём избраннике.

Для этого мужчина дождался, пока его невестка забеременеет и начнёт отказывать Вадиму в близости на позднем сроке беременности и сразу после появления ребёнка на свет. Поэтому когда родилась Соня, Виктор Георгиевич понял, что пришло время действовать. Вадим не собирался изменять супруге, однако отец нашёл для его обольщения профессионально обученную женщину, которая однажды якобы случайно встретила Вадима в баре, где тот снимал крепким алкоголем стресс от недостатка внимания жены.

Опытная эскортница с лёгкостью затащила выпившего мужчину в постель и записала на скрытую камеру измену Вадима супруге. Виктор Георгиевич предполагал, что, если он предоставит Марьяне добытую им запись, Вадим покается перед женой, даст ей обещание больше никогда не изменять и, возможно, будет прощён. Поэтому мужчина продолжил подсылать сыну эскортниц до тех пор, пока количество порочащих Вадима видеозаписей не достигло двузначной цифры. Лишь тогда предпочитающий действовать наверняка Виктор Георгиевич стал уверен в том, что, увидев записи, Марьяна навсегда оставит Вадима и, освободившись от брачных уз, мужчина окажется свободен для женитьбы на женщине с правильным, по мнению Виктора Георгиевича Баринова, цветом кожи и разрезом глаз.

*****************************************************************

Завершая убирать со стола после семейного обеда на летней террасе дома, Марьяна неожиданно получила на свой мобильный телефон сообщение со ссылкой, пройдя по которой, увидела выходящий за все рамки приличия видеоролик с многочисленными изменами мужа. Поражённая предательством Вадима женщина спешно покинула террасу и принялась собирать чемодан с вещами в общей с супругом спальне. Марьяна ощущала себя облитой с ног до головы грязными помоями, отмыться от которых, по убеждению женщины, было возможно лишь посредством развода с неверным мужем, который в одночасье стал для Марьяны чужим человеком.

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — внезапно услышала женщина за своей спиной голос Вадима, который вернулся в дом и нашёл на террасе забытый женой телефон. — Я понимаю, что прошу от тебя слишком многого, но если ты забудешь увиденное, обещаю, это более не повторится, и между нами всё будет, как раньше.

— Между нами всё кончено и никогда не будет, как раньше! — жёстко отрезала в ответ Марьяна, продолжая собирать свои вещи в чемодан.

— Послушай, милая. Я никогда не планировал тебе изменять. Женщины сами липли ко мне, словно пчёлы на мёд, и теперь, после увиденного видео я понимаю, что за всем этим стоит мой отец. Он никогда тебя не любил и решил, таким образом, нас разлучить.

— Даже если всех этих блудниц послал тебе отец, спать с ними было твоим решением. Люби ты меня хоть в малой степени, как самого себя, то не стал бы причинять мне боль, однако сделал это, следуя своим низменным инстинктам.

— Как ты можешь такое говорить?! Вспомни, как я целый год добивался твоей руки, прежде чем ты вышла за меня замуж и позволила к себе прикоснуться. Какой другой мужчина на такое сегодня способен? Я подарил тебе этот дом и обеспечил тебя и дочь, а ты не можешь закрыть глаза на мою слабость, свойственную каждому мужчине?!

Марьяна резко повернулась к супругу и разочарованно покачала головой: — Зря я поручилась за тебя перед отцом и матерью, опозорив себя перед родителями, и могу теперь лишь надеяться, что они примут меня с Соней обратно в свой дом.

— А с чего ты взяла, что сможешь уйти от меня и забрать нашу дочь? — удивился Вадим.

— Я всё решила, и ты меня не остановишь.

Едва эти слова с вызовом слетели с уст женщины, как супруг неожиданно ударил её наотмашь ладонью по лицу и снял со своих брюк кожаный ремень. Тем временем в соседней комнате трёхлетняя Соня крепко прижимала к себе подаренного ей мамой плюшевого медвежонка и нервно содрогалась от каждого звука хлёсткого удара, доносящегося из родительской спальни.

Стиснув зубы, упавшая на пол Марьяна ни разу не вскрикнула, стойко терпя побои мужа, которого таковым более не считала. Вадим вновь и вновь обрушивал на свою жену болезненные удары ремня, ожидая, что женщина бросится ему в ноги с мольбой о пощаде и извинениями за свои слова. Как только мужчина прекратил побои и бросил на Марьяну надменный взгляд, прикрывавшая всё это время руками своё лицо и голову женщина схватила с комода тяжёлый подсвечник и запустила им в супруга. Основание чугунного предмета попало, попытавшемуся было увернуться от него, Вадиму прямо в висок, отчего мужчина мгновенно умер ещё до того, как его тело шумно обрушилось на пол.

Не выдержав череды пугающих звуков, Соня вышла из своей комнаты вместе с медвежонком в руке и зашла в родительскую спальню, где увидела лежащего на полу отца и неподвижно стоящую над ним мать.

— Папочка просто устал и отдыхает, — стараясь подавить охватившее её волнение, попыталась успокоить ребёнка Марьяна, после чего спешно застегнула молнию наполовину собранного чемодана. — Мы с папой немного поругались, поэтому поживём пока с тобой у бабушки и дедушки в Пскове.

Растерянная увиденным Соня с сочувствием посмотрела на отца и сказала маме: — Лучше накрой папу одеялком, чтобы ему не было холодно лежать на полу.

— Конечно, — сглотнув застрявший в горле комок, незамедлительно выполнила просьбу дочери женщина и накрыла мужа одеялом, после чего взяла Соню за руку и вышла с ней из комнаты вместе с чемоданом.

— Хочешь, я подую, чтобы тебе не было больно? — спросила девочка, заметив на руках Марьяны многочисленные синяки от ударов тяжёлым папиным ремнём.

— Мне не больно, доченька, — солгала женщина, выходя с ребёнком из дома во двор, где тут же подошла к стоящей машине мужа и поместила в её багажник чемодан.

Переставив на переднее сиденье детское кресло, Марьяна усадила в него Соню, села за руль и нажала кнопку на брелке автоматического открытия ворот.

Надежда женщины на побег мгновенно растаяла вместе с открытием откатных ворот, когда Марьяна увидела перед ними огромный пикап своего свёкра. Понимая, что они с дочерью оказались в ловушке, женщина заблокировала двери машины, уповая на то, что полиция успеет приехать в дом раньше, чем Виктор Георгиевич обнаружит тело своего сына и попытается расправиться с ней на глазах у Сони.

«Суд оправдает меня», — мысленно пыталась успокоить себя Марьяна, наблюдая за тем, как свёкр выходит из пикапа и идёт к ней навстречу. — «Это была самооборона. Я случайно убила мужа, защищаясь от его побоев».

Виктор Георгиевич приветственно помахал рукой, однако, заметив перепуганные глаза невестки и внучки, настороженно остановился и в следующую секунду крикнул водителю никого не выпускать со двора на улицу, пока он не вернётся из дома.

— Мамочка, что с нами теперь будет? — спросила Соня, глядя, как дедушка поднимается по бетонным ступеням крыльца и скрывается в прихожей коттеджа.

Оставив вопрос дочери без ответа, Марьяна лишь крепко обняла её и поцеловала в макушку.

Когда Вадим нашёл на телефоне жены компрометирующий его видеоролик, то сразу же позвонил отцу, поняв, что только тот мог стоять за этой записью. Находящийся в это время на парковке местного яхт-клуба Виктор Георгиевич не ответил сыну, дабы не выслушивать его гневную тираду и утешить Вадима при личной встрече, когда тот останется в доме один после ухода от него Марьяны с дочерью. Таков был хитроумный план мужчины, неожиданно разрушенный действиями его невестки.

Оказавшись в спальне сына, Виктор Георгиевич увидел на полу накрытое одеялом тело Вадима рядом с чугунным подсвечником и тут же упал на колени, взяв в дрожащие руки всё ещё тёплую ладонь своего единственного ребёнка. Первым желанием сокрушённого увиденным мужчины было жестоко разделаться со своей невесткой без суда и следствия, однако, заметив в кармане Вадима телефон Марьяны, Виктор Георгиевич всё же совладал с обуявшим его гневом и решил поступить иначе. Убийство Марьяны, по мнению мужчины, стало бы для неё слишком лёгким наказанием, и она пострадает куда сильнее, если окажется на долгие годы запертой в тюрьме вдали от любимой дочери.

Виктор Георгиевич удалил с мобильного телефона невестки сообщение со ссылкой на видео с изменами Вадима, после чего поднялся на ноги и набрал номер полиции, сообщив ответившему ему диспетчеру о совершённом Марьяной убийстве мужа.

На суде мужчина сказал, что Марьяна выдумала историю о похождениях супруга с якобы присланным ей видеороликом, факт наличия которого, как и предполагаемых измен Вадима, следствие не сумело установить. По заверениям Виктора Георгиевича, его сын был примерным семьянином, в то время как Марьяна часто выражала Вадиму своё недовольство тем, что он слишком много работал и не уделял ей внимания.

Выслушав показания уважаемого в столице бизнесмена и его приезжей из другой страны невестки, которая вместо того, чтобы вызвать мужу скорую, попыталась скрыться с места преступления, суд признал Марьяну виновной в непредумышленном убийстве и вынес ей приговор с пятнадцатилетним сроком заключения в тюрьме общего режима и передачей Сони под полную опеку Виктора Георгиевича.

*****************************************************************

Услышав спасительные звуки сирен подъезжающей к дому полицейской машины, Марьяна с облегчением выдохнула и отстегнула ремень детского кресла Сони.

— Помни, что я люблю тебя больше всего на свете, — сказала женщина и заключила ребёнка в свои крепкие объятия.

— Я тоже тебя очень люблю, мамочка, — промолвила Соня и обняла мать в ответ.

Понимая с тяжёлым сердцем, что ей придётся на неопределённое время расстаться с дочерью и оставить её с человеком, который разрушил её семью, Марьяна изо всех сил старалась не расплакаться и сохранять непоколебимую стойкость духа. Женщина не сомневалась в том, что свёкр попытается оболгать её в глазах Сони, выставив её перед дочерью беспринципной убийцей, поэтому решила действовать на опережение и рассказать трёхлетнему ребёнку правду: — Твой папа сильно разозлился на меня, доченька, и побил ремнём, а я случайно убила его, защищаясь. Теперь меня заберёт полиция, и тебе придётся какое-то время пожить с дедушкой.

— Но я не хочу жить с дедушкой, — замотала головой Соня, казалось, не услышав слов матери об убийстве её отца. — Можно я поеду с тобой в полицию?

— Маленьких девочек не берут в полицию, Соня, и я очень надеюсь, что меня скоро отпустят и не посадят в тюрьму.

Крепко обнимая дочь, Марьяна заметила, как к приморскому дому подъехала полицейская машина, и из неё вышли двое одетых в форму мужчин. Полицейские зашли во двор и были встречены Виктором Георгиевичем, который указал им рукой на автомобиль с невесткой и внучкой, после чего проследовал с одним из полицейских в дом. Когда спустя минуту полицейский вышел обратно во двор и кивнул своему напарнику, оба мужчины вытащили из кобуры оружие и направили его на Марьяну.

— Положите руки на руль, чтобы мы их видели, и медленно выйдите из машины! — приказал первый полицейский, держа женщину под прицелом своего пистолета.

Марьяна собралась было покорно выпустить Соню из своих объятий, но вцепившаяся в неё девочка с медвежонком в руках не позволила матери этого сделать.

— Это плохие дяди! Они заберут тебя в тюрьму, и мы с тобой больше никогда не увидимся! — испуганно воскликнула Соня.

— Всё будет хорошо, — с навернувшимися на глазах слезами ответила дочери Марьяна и попыталась высвободиться из цепких детских ладошек, на что девочка истошно закричала.

Желая избежать истерики Сони, в следующее мгновение мать вышла вместе с ней на руках из машины.

— Опустите ребёнка на землю! — приказал второй полицейский.

— Дочка боится вашего оружия и не отпускает меня, — ответила Марьяна.

— Оставайтесь на месте, пока мой напарник заберёт у вас ребёнка, — распорядился первый полицейский, после чего второй спрятал оружие в кобуру и направился к Соне.

— Отпусти маму, девочка, — обратился он к Соне и протянул к ней руки, однако ребёнок лишь крепче обвил мамину шею.

— Вы плохие, и я не отпущу с вами маму! — решительно воскликнула Соня. — А если вы не уйдёте, я вас покусаю, и вам придётся делать много уколов от бешенства, потому что я очень заразная!

С этими словами девочка демонстративно обнажила свои зубки, давая плохим дядям понять, что она не шутит.

— Опусти меня, доченька, и не зли полицейских, — взмолилась Марьяна.

— Не отпущу! Я поеду с тобой, и мы будем сидеть в тюрьме вместе! — ответила Соня, чем вынудила мать насильно отцепить руки девочки со своей шеи.

Соня вновь закричала и попыталась вырваться из рук подхватившего её полицейского, пока его напарник надевал на Марьяну наручники и зачитывал ей права, сообщив, что женщина арестована по подозрению в убийстве своего мужа. Когда Соня увидела, что мамины запястья сковали железные браслеты, то изо всех сил укусила держащего её полицейского, после чего выскользнула из его рук и намертво вцепилась в ногу Марьяны.

— Не забирайте мою маму! — жалобно потребовала девочка у полицейских. — Она случайно убила папу, защищаясь, когда он бил её ремнём. Посмотрите на её руки.

— Сейчас же заберите ребёнка и заприте его в доме! — теряя терпение, обратился один из полицейских к Виктору Георгиевичу, который всё это время молча наблюдал за происходящим со стороны.

В ответ на требование полицейского мужчина подошёл к своей внучке и одним грубым рывком оторвал её от матери, заставив Соню выронить из рук своего медвежонка. Неся истерично кричащую девочку в дом, Виктор Георгиевич наслаждался видом перекошенного от душевной боли лица своей невестки, более не сдерживающей слёз. Когда полицейские вели Марьяну к своей машине, мужчина запер внучку в прихожей приморского коттеджа и спустился с крыльца обратно во двор.

Слыша из дома не стихающие крики Сони, женщина чувствовала, будто её сердце заживо вырвали из груди, и пожелала умереть, ненавидя себя за то, что ничем не может помочь любимой дочери. Когда полицейская машина тронулась, Марьяна обернулась назад и увидела провожающего её ледяной улыбкой свёкра, в ужасе осознав, с каким человеком она оставила своего трёхлетнего ребёнка.

Плюшевый медвежонок Сони одиноко лежал во дворе приморского дома в Вецаки, став безмолвным свидетелем невероятно драматичного расставания матери и дочери.