Привратник

Сергей Скиба, 2018

Данте утверждал, что в аду целых девять кругов. Главный герой называет эти круги этажами и может открывать проходы между ними. Он охотник на демонов, которые цепляются за людей и "пьют" жизненные силы. Работа опасная, нервная и непредсказуемая, а потому фирма героя деньги обратно не возвращает. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Я приложил палец к губам и состроил злобное лицо, призывая к тишине. Если он будет так орать, то скоро тут соберётся уйма не очень приятного народу, тогда и пулемёт не поможет. Авторитет понятливо заткнулся, даже начал стараться бежать не так громко топая.

Вынув из кармана резиновую грушу я метнул её немного в сторону, чтобы она упала перед преследователями. Ударившись о землю тонкая резина лопнула и разбрызгала вокруг вонючую чёрную жижу. Бегущие за Бобром солдаты, притормозили заинтересовавшись новым ярким запахом.

Я перехватил подбежавшего клиента под руку, жестами показал не шуметь и поволок к обвалившейся стене на месте его крутого дома. Григорий Анатольевич пучеглазо пялиться вокруг, нервно и тяжело дышит. Похоже подобного беспредела на бандитских стрелках с ним не случалось.

— Какого хрена происходит? — прошептал авторитет, так тихо, что я больше понял по движению губ чем по звуку. Поэтому вместо «хрена» могло быть и любое другое, созвучное слово.

— Издержки профессии, — так же тихо прошептал я. — Не смотри на них. Ты видишь их — они начинают видеть тебя.

— Давай вытягивай нас, — нервно дёргает меня за рукав, с силой опустив взгляд вниз.

— Меньше нужно было бегать и орать. Теперь нам надо туда. — Показываю на почти растаявшую тушу «слона» и пятёрку горлумов, лижущих смолоподобную черноту на месте его гибели. — А там людно.

Можно, конечно, выйти и в любом другом месте, но «третий этаж» в этом отношении довольно непредсказуем. Можно вынырнуть где-нибудь посреди широкого озера Байкал. Чёрта с два потом выгребешь к берегу без лодки или плота.

— Так мочи их и вперёд, — предложил Бобёр кивая на пистолет в моих руках. Сразу видно, что произносить подобные фразы ему не впервой. Одно слово — уголовник.

— Мочи, — убираю «"Glock"» с синими драконами подальше от клиента, а то ещё подумает, что легко получится его отнять, были уже прецеденты. — Каждый выстрел из этого ствола стоит десять штук баксов, сильно не намочишься.

— Я плачу. Только вытащи, — крепко сжимает моё запястье, в знак особого расположения и твёрдости обещаний.

Ага, как же. Это они тут все такие покладистые: бей посуду — я плачу. А потом, оказавшись в уюте собственного дома, резко осознают, что всё происходящее могло быть хитрым гипнозом или наведёнными галлюцинациями. Начинаются разборки и Павлу Семёновичу приходится попотеть, чтобы выдрать лишнюю копейку из загребущих лап быстро поумневших клиентов.

Впрочем, выбор действительно не богат. Придётся раскошелиться.

— Действуем быстро. Ни на шаг не отходи. Делай то же, что и я. След в след ступай. И не смотри на них. Смотри мне в спину.

— Понял, — кивнул авторитет, рывком отводя взгляд от своры горлумов лакающих растёкшуюся по земле тушу демона. Повезло нам, что есть такой мощный источник «запаха» напрочь перебивающий солдатам нюх.

Кстати, авторитет положительно начинает мне нравиться. Обычно клиентов приходится целый час успокаивать, потом ещё час убеждать беспрекословно меня слушаться, но успокоившись и согласившись следовать инструкциям, они всё-рано продолжают нервничать и безбожно тупить. Бобёр разительно отличается от серой массы большинства. За минуту сообразил, что нужно подчиняться, а не ерепениться. Не даром вор в законе — умеет быстро принимать новые правила игры и выживать в сложных условиях.

Тихонько прокравшись на более открытое место я остановился в тридцати шагах от пирующих монстров. Бобёр налетел на меня сзади, чуть не сбив с ног. Но одёргивать его я не стал, главное чтобы вел себя как моя тень.

— Эй уроды, я тут! — смотрю прямо на сайку горлумов.

Собственно, глаз у них нет, но чужой взгляд они чувствуют хорошо. Несколько голов оторвалось от чёрной лужи, широкие ноздри жадно потянули воздух.

«Свежая пища? Иду!»

Один, второй, третий. Поочерёдно отвлекаясь от трапезы солдаты срываются с места и всё больше ускоряясь двигаются к нам. Наконец последний бросил вылизывать землю и побежал за остальной сворой.

Синие драконы изрыгнули пламя в двух ближайших монстров, те уже почти дотянулись до моего пиджака загребущими лапами. Пули отбросили нападающих назад, а остальных немного оглушил звук выстрелов, заставив сбиться со следа. Воспользовавшись небольшой сумятицей я отступил немного в сторону и в упор расстрелял ещё двух солдат.

Из-за дальних деревьев показались новые длиннорукие фигуры. Услышали шум и спешат присоединится к общему веселью. И оно не заставило себя ждать. Уцелевшие горлумы устроили свалку за возможность пожрать павших товарищей. Нужно убираться пока потасовка не переросла в серьёзное столкновение. Тогда на огонёк может заявится кто-нибудь пожирнее и лакать мертвечину он не станет, сразу заметит «свежатину», в виде двух людей, которых тут и быть не должно.

Я схватил Бобра за полу пиджака и понемногу начал отступать к месту гибели «слона». Там уже почти ничего не осталось, всё вылакали падальщики. Шаг за шагом мы оказались у еле видимого чёрного пятна на перепаханной когтями земле.

Открывать ворота обратно, всегда труднее. «Штукатурка» подсохла ещё больше, стала более плотной и чтобы порвать её приходится прилагать усилия. Обжигающий ладонь холод раздирает кожу пальцев, морозные струны впиваются в кости. Но я продолжаю настырно тянуть и ломать. Наконец, проход на «второй этаж» повис в воздухе рваной линией. На плечи навалилась усталость, но отдыхать некогда. Вокруг уже стоит разноголосый вой драки.

Давненько я не оставлял после себя в аду такой свалки. Теряю хватку что ли?

Юркнув в разрыв портала мы оказались в окружении десятка принюхивающихся горлумов. Смерть демона и последующая драка на «третьем», оставила след и на круг выше. Тут тоже собрались голодные падальщики, привлечённые лакомым запахом. Уродливые головы в унисон встрепенулись учуяв близкую добычу. Обжигающий порыв воздуха разнёс наш запах вместе с оранжевыми искрами.

— Твою за ногу! — раздумывать некогда. Монстры и так были возбуждены отголосками с «третьего», а при нашем появлении враз замерли и раздули ноздри. Тут уже и ладан не поможет — унюхают быстро.

Я прыгаю и на лету хватаю авторитета в охапку. Толчок. Горячие искры, медленно парящие вокруг, резко слетаются к нам, оставляя за собой светящиеся дорожки. Попадая на одежду они прожигают её. Но вместо ожогов в тело впиваются толстые морозные иглы, выворачивающие суставы и ершом проникающие в позвоночник.

Сцепившись с Бобром в многорукое нечто, мы покатились по выцветшему ковру кабинета и врезались в тумбочку. Трухлявая древесина хрустнула и рассыпалась ворохом обломков.

«Этаж первый» — простой. Перекошенная мебель, потрескавшиеся стёкла, но нет горлумов и горячего ветра. Почти безопасно.

Можно передвигаться между этажами и так — в прыжке. Но это отнимает уйму сил, словно я пробежал километр на ускорение. «Прыгать» нужно с умом, иначе рискуешь оказаться перед очередной неприятностью выжатым, как лимон, и без возможности «бежать» дальше. Хорошо хоть сюда волны гибели «слона» не докатились.

В дальнем углу так же деловито шушукаются две тени-кошки, но на гостей внимания не обращают. Жители «первого этажа» вообще не очень агрессивны, если их не трогать, но далеко не так безобидны, как кажутся.

— Мы ещё не дома, — констатировал Бобёр, оглядев обстановку.

— Остался один шажок. Сейчас отдышусь и продолжим.

Видя, что я вполне спокойно прислонился к стене и отдыхаю, авторитет с интересом принялся осматриваться. Естественно, его внимание привлекли тени в углу.

— А это что за твари? — он опасливо шагнул поближе ко мне.

— Миньёны.

— Где-то я уже слышал такое.

— Я их стал так называть после того, как посмотрел мультфильм «Гадкий я». Там такие жёлтые придурки, тоже безбашенные и нерасторопные.

— А… точно-точно, — закивал авторитет, неужели он тоже смотрел этот мультик?

Передохнув десяток минут, я не спеша отрыл портал на «нулевой». Короткий шаг и мы снова оказались в обычном кабинете Григория Анатольевича. В тот же миг с грохотом рассыпалась тумбочка — копия той, что мы неосторожно разломали на «первом».

На звук в кабинет влетел Лысый. Уставился на нас и выхватил из-за пояса пистолет. Естественно, направил ствол на меня.

— Что за дела? — с подозрением переводит взгляд то на Бобра, то на меня, то на обломки тумбочки.

Картина маслом: Два запыхавшихся человека. Костюмы испачканы, штаны изодраны. Обувь заляпана чёрной смолой. Волосы мокрые, будто мы побывали под дождём, но от одежды валит парок, словно мы вышли из парилки. Бобёр снял прожжённый в нескольких местах пиджак и небрежно бросил на пол у окна.

— Всё в поряде, Лысый.

— Ага, — кивнул тот, но оружие не убрал, а с подозрением прищурившись продолжает поглядывать на развороченную тумбочку и ворох упавших с неё журналов.

— Свали Лысый, — Григорий Анатольевич подошёл к столику со стеклянной столешницей, схватил первую попавшуюся бутылку, налил половину рюмки, подумал, долил до полной и не кривясь выпил.

Главный охранник понятливо кивнул, однако с места так и не сдвинулся и пистолет тоже не спрятал.

— Да твою же мать! — гаркнул Бобёр и запустил в Лысого початой бутылкой.

Она врезалась в стену у двери и разлетелась осколками, заляпав обои алкоголем.

— Понял, — просиял охранник, вышел и осторожно прикрыл за собой дубовую дверь.

— Видал? — кивнул ему в след авторитет. — Такой не продаст.

— Верю, — осклабился я и устало упал в кресло у камина, закатал рукав и принялся растирать руку, онемевшую до самого плеча. Ногти синие, как у покойника.

— Выпьешь? — показал пустую рюмку авторитет.

— Не, спасибо.

— Да ладно тебе, — Бобёр принялся наливать в стопки из другой бутылки. — Махни чуток, за знакомство.

— Мне нельзя, алкоголь ослабляет ментальные барьеры.

— И что?

— И меня начинают видеть…

— А… — он глотнул из своей стопки, постоял немного и, махнув рукой, влил в себя и ту, что наливал мне. На его лице быстро сменяясь промелькнули гримасы, словно он опять пережил все недавние события. — Так я теперь это… здоров?

— Почти. Опухоль никуда не делась, но причина её вызвавшая устранена. За пару недель всё рассосётся, может пару месяцев. От организма зависит.

— Понятно.

— Проверишься в клинике, тогда и заплатишь, — добавил я, на корню пресекая возможные разговоры о «разводах» и «кидании лохов».

— О чём базар, братан?

Бобёр опрокинул ещё одну рюмку и, совершенно не опьянев, направился к широкому шкафу во всю стену кабинета. Открыл дверцу, за ней обнаружился большой сейф. Авторитет поколдовал над ним, вскрыл бронированную заслонку и принялся таскать к столику пачки сто долларовых купюр.

На прозрачной столешнице выросли две башенки по десять пачек — двести тысяч. Что-то вспомнив, клиент небрежно положил сверху ещё пять пачек. По десятке за каждый выстрел. Заплатил даже за тот, которым я ухлопал слона.

— Я своё слово держу, — бросая последнюю из пяти упаковок заявил авторитет.

— Не сомневаюсь. Просто обычно клиенты думают, что я их загипнотизировал.

— Ну я же не фраер, — усмехнулся Бобёр. — Глюки от реала отличаю.

— Приятно иметь дело с понимающим человеком.

— Так что? Значит мы болеем потому, что к нам при… присасываются такие уроды?

— Не всегда. Часто люди болеют просто потому, что болеют, — встаю с кресла и принимаюсь перекладывать деньги в саквояж. — И тогда я не могу помочь. Я не врач.

— А как они цепляются? — после очередной накладки с маской, в клиентах просыпается интерес к моей работе. Многим хочется узнать как избежать подобных «заболеваний» в будущем. Это понятно и я не отказываю в ответах, до определённой степени, понятное дело.

— Плохие места, проклятия, нарушенные или неправильные обряды, — неопределённо пожимаю плечами. — Ну и грехи, наверное.

— Проклятья? — сразу вычленил нужное слово Бобёр. — То-есть можно подсадить такую гадость специально? Ты так умеешь?

Типаж авторитета понятен — такие люди из всего стараются извлечь выгоду. Дальнейшее развитие разговора мне тоже известно — будет вербовать. Но ничего не выйдет, чёрта с два ему, и не таких обламывали. Все возможные доводы я давно слышал и на каждый уже придумал сотню вразумительных отказов. На крайний случай есть Павел Семёнович, он уж точно у любого отобьёт охоту нанять меня для грязных делишек.

— Предположим умею, — в упор гляжу на Бобра, чтобы он точно уверился, прочитав на моём лице: «Умею не сомневайся». — Где мы по твоему только что были?

— В аду? — сказано с неуверенностью и толикой опасений, его привычный мир дал трещину. Оказывается ад действительно есть? Ой-ой.

— А куда попадают после смерти грешники? Разные там проклинатели или убийцы?

— Эээ… — и вот тут на его лице отразился настоящий испуг.

Тоже знакомая реакция. Он ведь «вор в законе». У него за плечами убийств вагон и маленькая тележка, иначе он бы просто не дожил до коронации, и уж тем более не стал бы богачом.

Приятно предполагать, что где-то там, за границей жизни, есть райские кущи и всё такое. И куда мы обязательно попадём, если будем верить и раскаиваться. Совсем другое дело — точно знать, что есть АД, куда тебя упекут за «шалости».

Лицо Григория Анатольевича посерело. Треснувший было мир разлетелся вдребезги. Осколками вывалив на голову все те трупы, что законник оставил на пути к богатой жизни. Проняло. Подозревать о наказании и ткнуться мордой в его неотвратимость — разные вещи. Испуг сменился ужасом, а потом безысходностью.

— Что же теперь делать-то? — потерянно промямлил авторитет, выронив рюмку.

Она бесшумно ухнула в толстый ворс дорогого ковра, вместе с надеждами и мечтами о будущем. Всё. Теперь он и не вспомнит, что минуту назад хотел заставить меня подрабатывать на себя. Теперь у него совсем иной круг проблем. Главная из которых: Как не попасть в пекло?

И ведь я не говорил, что мы побывали именно там или, что грешники туда попадают после смерти. Откуда мне собственно знать? Я не Господь Бог и даже не ангел. Я просто задал наводящий вопрос, который меня, надо признать, тоже живо интересует. Остальное Бобёр уже сам додумал. Так что я не обманщик. Нравится человеку считать, что после смерти он загремит в ад, пусть считает. Однако, подтолкнуть «богатенького Буратину» к правильным выводам всегда приятно. Пусть потрудится на благо страны, не всё же ему под себя хапать.

Не мню себя великим патриотом, но если есть возможность немного подсобить державе, то я всегда за. Начинаю промывку мозга:

— Вести богобоязненный образ жизни, делать благое, — Дьявольщина. Прям чувствую в своём голосе нотки архимандрита Николая. Собственно, слова так точно принадлежат ему.

— Да, — ожил Григорий Анатольевич. — Храм! Построю храм. Прямо в столице. Ничего не пожалею.

— Эээ… — захотелось отвесить авторитету оплеуху.

У всех толстосумов одна муха в голове. Думают, что соорудят златоглавую церковь и долги спишутся как не бывало. По моему же представлению, денег у современного духовенства столько, что они и сами в состоянии застроить всю столицу храмами, причём используя вместо кирпичей долларовые купюры.

— Вообще-то я имел в виду благотворительность. Детские дома, больницы, медицинские исследования, приюты для нищих. Помощь обездоленным всегда ценилась христианством.

— Конечно, конечно, — авторитет вынырнул из задумчивости. Но не полностью. Мысленно он уже размечает территорию для строительства прямо посреди Красной площади. Бормочет тихонько. — Дома, приюты… Обязательно.

— Кстати, Григорий Анатольевич, — делаю ещё одну попытку отвлечь авторитета от виртуального строительства нового храма. — Ясно почему лысый, это «Лысый», а ты почему «Бобёр»?

— По кочану, — недовольно буркнул клиент, но чуть поразмыслив, кривовато улыбнулся, обнажив два верхних резца, выпирающих как у одноимённого полуводного млекопитающего отряда грызунов. Бобёр — ну один в один прямо.

— Ясно. Ну что же, — надеюсь на приюты денег зубастику всё же хватит. — Прощай Григорий Анатольевич, а у меня ещё дела.

— Удачи, — снова задумавшись о своём протянул авторитет. — Лысый проведёт.

* * *

На улице уже темнеет, а ведь ещё нужно помочь святому старцу Николаю. Хоть он себя святым и не считает, но у его прихожан на это другое мнение и, надо признать, не безосновательное.

Дим, чуть опустив боковое стекло, скептически осмотрел мой внешний вид. Заляпанная обувь, разорванные брюки, разводы чёрной гари на белой рубашке и лице.

— В химчистку, шеф?

— Очень смешно.

— Точно. О чём это я? Тут проще в мусорку рядом с третьими «бехами». Чего плащ-то не взял?

— Не нуди, — открываю двери автомобиля, плюхаюсь на заднее сидение и звоню архимандриту.

— Ну ёлы-палы! — озабоченно всплеснул ручищами Дим. — Теперь сидение отмывать.

Продолжая возмущаться водитель завёл «BMW» и выехал на дорогу. Николай поднял трубку.

— Освободился, Сергий?

— Да, но хотелось бы всё-таки перенести встречу на другой день.

— Невозможно, — отрезал архимандрит. — Знаю как ты не любишь спешки, но Ефим уже выехал к месту вашей встречи.

— Адрес? — Николай продиктовал адрес и я озвучил его Диму.

— Два часа переться, неизвестно куда, — заворчал здоровяк-водитель.

Он постоянно чем-нибудь недоволен и часто возмущается, но ни единого раза мне не перечил. Более того, любую, даже самую идиотскую просьбу он выполнит в лучшем виде, быстро и качественно — не придерёшься. Знает чем я занимаюсь.

— Кстати, — как-то неуверенно зазвучал в телефоне голос священника, будто сюрприз мне приготовил. — Ефим не совсем в курсе, что ему будут помогать.

— А он хоть в курсе куда вообще ввязался?

— Ну…

— Вы послали племянника в пасть к бесам и не предупредили?

— Вера воспитывается во страданиях, посте и искушениях, — наставительно выдал старик. — Да и какие бесы? Помилуй, Сергий. Простой, как ты зовёшь, полтергейст. На три «Молитвы Иисусовых». Может Ефим и сам справиться.

— Так может и не ехать?

— Езжай, езжай, — слишком быстро выдал Николай и, как почувствовав появившиеся у меня подозрения, добавил уже увереннее. — Для успокоения души моей. Племянник всё же.

— Что-то темнишь ты, ваше святейшество.

— Удачи, — будто не расслышав последнюю фразу, и даже не возмутившись «святейшеству» архимандрит повесил трубку.

Хм. Полтергейст. Не припомню, чтобы я такими словами выражался при Николае. Да и такие явления как полтергейст — это всего лишь физические проявления глубинных колебаний на «этажах». И то, не всегда. Может быть и чего похуже.

Устроившись поудобнее, я расслабился и очень быстро задремал — дала о себе знать усталость после многократного открытия врат.

* * *

Проснулся от того, что Дим тронул меня за плечо. Кажется прошло всего несколько минут, а мы уже приехали.

— На месте, шеф.

На улице окончательно стемнело. Сон в неудобном положении совсем не принёс облегчения, а испачканная одежда ещё и измялась, превратив дорогой деловой костюм в мешковатое нечто, больше подходящее для рытья в мусорных баках, чем для встречи с клиентом.

Захватив саквояж я выскользнул из автомобиля и немного размялся, оглядываясь по сторонам. BMW встал возле покосившегося забора из облезлого штакетника. Вместо ворот и калитки заросший травой проход. Рядом припаркован мерседес, не новый, но опрятный, серо-стального цвета. Видимо Ефим уже прибыл.

Надо же, всего-лишь дьякон — низший чин в священничестве, а уже на «мерсе» ездит. Отчасти поэтому я и не в восторге от современной церкви. Такое чувство, что они служат деньгам, а не своему Богу.

Кстати, по церковным законам, дьякон не вправе в одиночку проводить обряды и таинства. Какого беса Николай послал племянника очищать жилище? Странно и подозрительно это всё. Ладно, то не мои проблемы. Я обещал помочь — помогу.

За забором обнаружился добротный шлакоблочный дом, выглядящий как «новая копейка» по сравнению с запущенным двором, а чуть левее деревянная лавочка, на которой, вздрагивая и всхлипывая, сидит женщина в ночной рубашке и с трёхлетним ребёнком на руках.

— Здравствуйте, девушка, — киваю в знак приветствия. — Я ищу дьякона Ефима.

— А… а он там, — судорожно сглотнув, указывает на крыльцо. — В… в доме.

Будто услышав её слова строение звякнуло разбивающейся посудой. Женщина вздрогнула и нервно прижала к себе малыша. Благо хоть темно и она не может хорошенько разглядеть мою одежду, а то бы ещё сильнее занервничала.

Перехватив саквояж в левую руку бодро направляюсь к крыльцу. Входная дверь приоткрыта. Толкнув её, вхожу внутрь, и как раз вовремя чтобы перехватить выбегающего из прихожей дьякона.

Глаза на выкате, волосы взлохмачены, ряса перекручена. В руке чаша, надо полагать со святой водой, и пестик, которым эту воду разбрызгивают. Будь священнослужитель немного крупнее, то снёс бы меня с дороги даже не заметив. Но поскольку парней с таким телосложением как у дьякона, Дим презрительно именует — «дрыщи», я легко остановил несущегося Ефима толчком ладони в грудь. Затем ещё и взял его руку в болевой захват, так как дьякон пытался обойти неожиданное препятствие и сбежать.

Во время недолгой борьбы вода из чаши хлюпнула мне на штанину и прохладой стекла в туфлю. Ну и ладно, всё-равно выгляжу как бомж, пятном больше — пятном меньше.

— Пустите, — задёргался, совсем ещё молодой парень с жидкой бородкой. — Ну пустите же…

— Всему своё время, — спокойно произнёс я, старательно копируя нотки его дяди.

Видимо Николай частенько «воспитывает» племянничка, потому как услышав знакомые интонации тот сразу «сдулся» и чуть ли не повис на моей руке.

— Там, там, там… — зачастил дьякон, словно ему не хватает воздуха чтобы договорить.

— Там? — вопросительно тычу в глубь дома, где в прихожей тускло горит свет.

— Да.

— Ну пошли глянем.

— Не-не, — Ефим опять начал вырываться, но только ещё больше выкрутил себе руку в захвате и ему стало больно. — Ай!

— Угомонись, твоё святейшество, — силком тащу дьякона в прихожую.

Последний раз дёрнувшись и окончательно убедившись, что силы не равны, Ефим сдался и, на подгибающихся ногах, засеменил рядом, то и дело вздрагивая от каждого скрипа половиц.

Прихожая. Стол накрыт цветастой скатертью, вокруг него четыре старых деревянных стула. Окна занавешены застиранными шторами. Под потолком одинокая лампочка, света от которой едва хватает чтобы разогнать мрак. Шкаф у стены заставлен посудой. По полу разбросаны черепки разбитых тарелок.

И едва уловимый «аромат» старинного склепа. Если не принюхиваться, то и не заметишь. А ведь запах — первое на что стоит ориентироваться. В моей работе очень важно замечать разные мелочи. Они подсказывают ответы. Например — что тут бедокурит мертвец и не подозревающий от том, что он уже помер. Такое бывает. Конечно, не с каждым преставившимся хануриком, иначе они бы уже заполонили планету, но случается.

— Давно покойника отпевали?

— Какого ещё покойника? — Ефим завертел головой, будто ожидая найти упомянутого в комнате.

— Значит давно, — кивнул я и потащил слабо упирающегося дьякона в спальню. — Или не отпевали вообще.

Обычно люди умирают чаще всего именно в спальнях, ну или в больнице, но тут явно не тот случай.

Спальня. Пол устлан древними плетёными ковриками из разноцветных тряпок. В углу двухспальная кровать с металлической сеткой, заправленная периной, сверху беспорядочно скомкано тяжёлое, ватное одеяло.

И тени. По стене, у кровати пляшут извилистые тени, которым просто неоткуда здесь взяться. Стоит сосредоточить на них взгляд и они расползаются, прячась по углам.

Такое иногда случается с каждым. Краем глаза вдруг замечаешь, что в углу комнаты набухает тьма, тянется костлявыми руками к твоей шее. Пугаешься, дёргаешься, резко поворачиваешься — никого нет. Пусто.

Грохнулась о половицы книга, сорвавшись с деревянной полки. Упала на несколько других, уже валяющихся на полу. Задребезжало стекло, дёргаясь и норовя выскочить из оконной рамы. Из под кровати раздался протяжный стон. Ефим встрепенулся, но вырываться не стал, памятуя прошлые разы. Только тихонько всхлипнул.

Слегка подталкиваю священнослужителя вперёд, он плюхнулся на колени прямо посреди комнаты, всплеснул руками и набрызгал святой воды на коврик. Такой грубости, как ставить святошу на колени, я не планировал, видимо дьякона просто не держат ноги от страха.

— Начинай.

— Что начинать? — не пытаясь встать пятится назад, подальше от кровати.

Он не видит пляшущие на стене тени, но давящую ауру прекрасно чувствует. А ещё, начинающуюся прямо за порогом комнаты, неестественную тишину. Она словно обволакивает липким покровом, трётся о кожу, набивается в рот тугим комком. Говорить тут трудно. Каждое слово приходится прямо выталкивать из себя. Такое не может не пугать.

— Да читай уже, — теряя терпение говорю приказным тоном, глазами показывая на крест у него на груди.

Закончивший духовную семинарию человек сходу должен догадываться, что в таких случаях имеется ввиду, а дьякон пялиться на меня, как баран на новые ворота. Неужели прогуливал уроки? Наконец он заметил куда я смотрю и его задумчивые морщины разгладились, парень вспомнил, что он оказывается лицо имеющее церковный сан.

— А… О… Молитвами святых… отец наших, Господи… Иисусе Христе Боже… наш, помилуй нас. Аминь, — неуверенно запинаясь начал Ефим.

Вокруг его головы тускло блеснуло золотое пламя. Ого! А парень-то, действительно верит. Может не достаточно истово, но какая-то искра в нём есть. Собственно, за другого Николай и не попросил бы. Видимо, увидел в племяннике неразвитый зачаток духа.

Дьякон сбился, начал заново, запинаясь ещё больше. Золотое сияние потускнело, скукожилось и опало.

— Не, так не пойдёт, отче, — я немного поморщился обращаясь к парню моложе меня «отче», но надо же хоть как-то подбодрить слугу божьего. — Есть что-нибудь из писания, что тебе особо нравится?

— Ага.

— Читай, — и легонько толкнув его в плечо добавил. — И глаза открой, что жмуришься?

А сам в это время вынул из кармана осколок «того самого зеркала», с отшлифованными краями, чтобы не порезаться, и верную «Zippo». Чирк. Зелёный огонёк заплясал над серебром зажигалки. Подставляю зеркало так, чтобы свет огонька отражался на стену.

Тени над кроватью стали темнее, зашевелились, приподнялись к потолку. Теперь их может увидеть любой.

— Святый Боже, — Ефим напрягся, но, к его чести, удрать не пытается, даже вяло взмахнул в сторону теней уже давно высохшим пестиком. — Что это?

— Читай, — кладу ему руку на плечо и чуть сжимаю, чтобы дьякон почувствовал поддержку.