Чёрное сердце. Часть 2. Смерти вопреки

София Устинова, 2012

Даже потеряв самое ценное, демон не может признаться, что любовь существует. Но он готов на невозможное, чтобы вернуть душу той, кто изменила его мир: пробраться в Рай, пройти все круги Ада и даже потеряться в межмирье… Это его квест… История Зепара. Содержит нецензурную брань.

Часть вторая

Глава 1

— Не смей умирать! — рычу злобно-требовательно. Ловушка из ладана уже не держит — границы нарушены. Кровь бежит по жилам проворнее, силища бьёт ключом — вот, что значит, душа ангела в купе с демонической. — Ты мне не нужна… без тела… Я же… больной… извращенец… — стоя на коленях, трясу обездвиженное тело Витки. Её глаза стали стеклянными, невидящий взор устремлён в никуда. — Не смей!..

Невольно содрогаюсь от ужаса, от осознания масштабности случившегося. Люди умирают тысячами, сотнями тысяч, но ни одна смерть не сравнится по значимости с этой. Единственно-важной… Ивакина холодеет — душа её покидает. Не в силах что-либо исправить, обречённо смотрю, как из обездвиженного тела выплывает светлая бесформенная субстанция. Покачивается из стороны в сторону, точно раздумывает, что делать дальше, — и нерешительно подплывает ко мне.

— Я не приму тебя, — отрезаю гневно. — Ты мне не нужна! — вновь перехожу на яростное рычание. — Вернись к себе в сосуд… — умолкаю от безысходности. Витка никогда не делает, что велю. Обязательно изменяет правила, нарушает указы, переворачивает по-своему.

Душа чуть отстраняется, описывает пару кругов вокруг меня и, стремительно воспарив к потолку, просачивается сквозь брёвна.

Сердце ускоряет бег. Недоуменно верчу головой. Что происходит? Я не ощущаю прибывающей силы! Новой… Странно. Куда делась Виткина душа? Если не мне то, кому досталась? Никто не вправе забрать то, что принадлежит мне! Ивакина отдалась по собственной воле… Навечно!

В зияющей дыре на месте двери мелькает тень. В долю секунды опускаю голову Витки на пол и прыгаю уже демонической сущностью. Устремляюсь к Лучковой с неестественно повёрнутой головой, и валяющему с ней рядом ещё одному трупу собрата, с торчащим в груди кинжалом. Теникрылый появился в домике, только я расправился с демонессой. Убил его, вонзив нож в сердце. Так узнал, как работает артефакт — рассеивает душу, но для этого повреждение сосуда должно быть смертельным.

Махом выдираю клинок. Подняться в полный рост не успеваю. Одновременно с разворотом материализуюсь человеком, и интуитивно выставляю оружие туда, где должен очутиться теникрылый. Чутьё не подводит. Демон в людском обличье неуклюже напарывается на лезвие. Спешно вскакиваю, всаживая острие глубже — входит легко, точно в масло. Некогда собрат с хрипом оседает, судорожно вцепившись крючковатыми пальцами в мои плечи. В глазах искреннее удивление, губы беззвучно шевелятся, с уголка рта змеится бурая струйка. Жду бесконечно долгие секунды. Кинжал в руках накаляется, ладонь жжёт, едва можно терпеть. Рывком выдёргиваю. Труп заваливается, из него выплывает тёмное облако. Можно было бы позволить душе рассеяться мириадами тёмных искр, но лучше поработить. Не теряя времени, распахиваю ловушку, — ещё покоившуюся на запястье Лучковой, куда недавно определил саму Ваал, — и ударяю ладонью по циферблату, в центре которого красуется острая игла-кнопка. Вспышка боли проходит, часы мгновенно вбирают жертвенную каплю моей крови, и пленят убиенного демона. Затворяю створку, наскоро надеваю артефакт себе на руку. Крепко стискивая кинжал, выбегаю на улицу. Спрыгиваю с высокого порога хижины — лестницу разнесло вдребезги, — и с ходу отмахиваюсь от очередного теникрылого. Он лишь успевает не то охнуть, не то хрипнуть. На лице полное непонимание, на груди вмиг алеет глубокий косой порез от плеча до бока. Распоротая футболка пропитывается багровым. Душа отделяется от тела одновременно с его падением на землю. Ловким движением и, пережив очередную скоротечную боль в пальце, загоняю в часы и эту душу.

Слегка мешкаю, переминаясь с ноги на ногу. Ни хрена себе! Ваал продиралась, не гнушаясь ни какими средства. Точно склад с боеприпасами взорвался. По периметру повалены деревья, часть выжжена, другая — ещё пылает. Со стороны города тянется длинная тропа смерти ангелов, по крайней мере, бренных человеческих сосудов. С десяток изуродованных трупов… Видимо, не самые умелые. Толком не знали, по какому поводу сборище, но упустить врагов не могли. Следили, но недооценили.

Глупцы! Ваал — демонесса вероломства и обмана! Великая герцогиня ада сильней нескольких ангелов вместе взятых. Хотя и повела себя как обычно — собственница, не желающая делиться добычей и прихватившая с собой новичков. Даже в пик сражения не позвала на подмогу могущественных братьев. Хотела сорвать куш! Сорвала…

Бегу, пристально вглядываясь в раскуроченную землю, выкорчеванные деревья. Мне нужны волшебные камни! Вадим их явно где-то здесь расставил. Чуть с ног не сбиваюсь. Краем глаза замечаю, две ожесточённые потасовки между тремя ангелами и демонами. Одна на поляне совсем рядом. Удивительно нетронутой побоищем и обстрелом, а другая, чуть дальше, с противоположной стороны, на похожей. Там два божественника против теникрылого.

Ноги сами несут к ближайшей. Посреди небольшой округлой поляны затерялся неприметный камень размером с айфон. Предполагаю, дерутся из-за него. Собрат неумолимо напирает на уже порядком избитого ангела в теле мускулистого гиганта. Судя по блокам и уклонам последнего, сосуд никак не подходит содержанию. Божественник скорее умный, чем сильный. Демон, чередуя стремительные и мощные атаки с метанием маленьких шаровых молний, теснит его к одинокому старому пню, облюбованному серовато-зелёным мхом. Ангел, отступая шаг за шагом, неуклюже отмахивается от кулаков, при этом проворно и без особых усилий отражает магические выпады. Нелепо запинается за торчащий из земли корень и заваливается, неловко прикрываясь ладонями. Теникрылый нависает, с отведённой в грозном замахе рукой, готовый убить противника одним смертельным ударом.

Просчитываю наперёд: добежать не успеваю и поэтому сношу его демонической сущностью. Ни секунды немедля, перерезаю горло, в тот же миг, обращаясь человеком. Выверенным движением, распахиваю ловушку, накалываю ладонь на шпиль-кнопку, и не позволяю собрату улизнуть. Рывком вскакиваю на ноги и хватаю божественника за грудки порванной кожаной куртки. Подношу кинжал к его горлу с яростно пульсирующей жилкой. Уже готов резануть, но смотря в испуганные голубые глаза очень юного, хрупкого и растерянного создания, неожиданно для себя, опускаю. Странно, удивительно…. Во взгляде читаю неподдельный ужас, смешанный с отчаянным желанием понять: что происходит?..

— Лучше сам, — угрожающе рычу. — Иначе перережу глотку, вспарю брюхо, и душа забудет дорогу в Рай.

Ангел суетливо-рвано кивает, сильно зажмуривается — через секунду сосуд обмякает, над нами воспаряет светлое бесформенное свечение и стремительно уносится в небо. Не успеваю бросить тело, как встречаюсь, с изумлённым взглядом карих глаз очухавшегося смертного. Слушать его некогда, тем более, объяснять необъяснимое — бью рукоятью кинжала по голове, и мужик вновь теряет сознание. Небрежно отталкиваю, он заваливает на землю рядом с камнем. Вроде нужный… По крайней мере, испещрён письменами, а при касании жжёт холодом.

Поднимаю и спешу за второй частью. Лавируя между выбоин и ветвей поваленных сосен и дубов, продираюсь на другую сторону. Здесь драка тоже закончилась, только не в пользу демона. Оставшийся ангел едва стоит на ногах, клочки рубашки висят бурыми лохмотьями, на груди множественные глубокие раны. Человеку уже не жить…

Приближаюсь демонической сущностью и в раз перерезаю горло от уха до уха. Тело оседает, точно мешок с картошкой. Светлое облако взмывает, секунду кружит надо мной и… рассеивается мириадами серебристых искр.

Чуть повозившись, разгребаю завалы. Мои старания увенчиваются успехом. Второй кусок камня, немногим больше первого.

Сжимая его окровавленными пальцами, бегу обратно в хижину. Прячу артефакты за пазуху Вите, туда же определяю футляр с кинжалом, ключ. Рывком поднимаю Ивакину на руки. Ещё раз оглядываюсь и спешно покидаю лесной домик.

Глава 2

Сейчас не до рассуждений. Пора убегать! Скоро нагрянет подмога или жалкие людишки с проверкой. Разрушения, конечно, спишут на пожары или взрывы, якобы, снарядов, найденных чернокопателями, но оставаться здесь нельзя. Обрушится много вопросов, а времени на них отвечать — нет. Я обязан вернуть Витку! Она не имеет права быть… где-то без меня. Она — моя! Навеки! Даже если люто ненавидит! Я это переживу. Только с ней… рядом…

Бегу, прижимая к груди уже остывшее тело Ивакиной.

Никогда ноша ещё не была настолько тяжелой и лёгкой одновременно. Мчусь, что есть сил, не заботясь о следах. Укладываю Витку на заднее сидение машины. Торопливо сажусь за руль и еду прочь.

Сворачиваю на выезд из села в город, но на дороге появляется мужик — выскакивает из-за угла ближнего дома. Светловолосый, коренастый, приземистый. В клетчатой фланелевой рубашке, мешковатых штанах и калошах. Лицо припухшее, недоуменное, будто пил неделю и сейчас не понимает, кто он и где находится. Резко ухожу от столкновения, но всё равно цепляю краем джипа. Жму на тормоза — мужик гулко ударяется всем телом и, распластавшись по капоту, утыкается лицом вниз. Миг… второй… шумно выдыхаю, ожидая чего-то. «Сбитый» медленно поднимает голову. В туже секунду, как встречаюсь с демоническим взглядом теникрылого, срываюсь с места. Истошно взвизгнув колесами, машина трогается: мужик отлетает в сторону. Ловко выруливаю на главную дорогу, давлю на педаль газа до упора.

Долго бегать не удастся. Теперь на меня открыта охота. Чтобы вернуть Ивакину, отпущено не больше суток.

Выезжаю на трассу и гоню, выжимая все лошадиные силы, что есть у авто. Скоро Питер. Что делать? С чего начать? Никитин бы помог… Подсказал… Направил… Гневно бью по рулю, едва не завопив в голос.

А-а-а… Хрень! Убили такого ангела! Твари! Паскуды! Как и почему его душа у меня — не соображаю. Понятно, что Сашиэль завещал, но с чего? Почему?..

Вопросов море, ответов нет, как, впрочем, и времени их искать.

Иолла! Остаётся только она. Она меня вернула, по крайней мере, не давала душе уйти далеко, когда умирал. Набираю её номер:

— Да, мой хороший, — взволнованно тараторит ангел.

— Всё плохо! — бросаю на рваном выдохе. — Никитина больше нет, но его душой на небесах не воспользуются. Она во мне… — молчу пару секунд. — Витка… тоже мертва… — слова застревают в глотке.

— Ты где?.. — сухо отзывается Иолла.

— Еду… К тебе…

— Я на работе! Жду!

Хорошо, что полиции не встречаю. По городу еду на грани «нарваться на ДПС». Сворачиваю к уже знакомой больнице, — сюда привозил Ивакину после покушения в ресторане. Иолла тогда колдовала над спящей Виткой — помогала заживлять раны. Лечащий врач долго поражалась: «Как быстро пациентка идёт на поправку. Регенерация — потрясающая! Вот бы всем так…» Ещё бы, ангел высиживал несколько ночей, расходуя свои силы, лишь бы Ивакина быстрее встала на ноги. Работала на износ. Была никем не замеченным, тайным спасителем. Она — лучик солнца в непроглядном мраке. Сокровище, бесценность которого не осознать, пока не встретится на пути. Единственная моя надежда…

Тащу Витку на руках в приёмное отделение. Иолла встречает в дверях:

— Скорее! — указывает на каталку. В коридоре сравнительная пустота. Ангел явно постаралась избавиться от свидетелей. Машет, куда следовать. Укладываю и везу по коридору, едва поспевая за Иоллой. Хорошо, недалеко. В следующем коридоре ангел распахивает первую же дверь. Вкатываю Ивакину в небольшую комнату.

— Что случилось?.. — шумно дышит за спиной Иолла. Подходит к Витке. Приподнимает веки, всматриваясь в глаза, выискивает пульс, нет-нет, да и поглядывает на меня.

Бережно поправляю голову Ивакиной, провожу дрожащей ладонью по бледной щеке, убираю тёмную прядку, выбившуюся из косы и прилипшую к заостренному подбородку. Только сейчас замечаю, что руки вымазаны кровью. Наспех утираю о свою футболку:

— Я виноват… — Мысли кружатся в беспорядке, даже забываю, о чём говорил.

— Её убил ты? — осторожно уточняет Иолла.

— Да! — взрываюсь с горечью. — То есть, не собственноручно, — угнетённо поправляюсь, — но из-за меня! Ваал хотела убить меня, а Витка… — потерянно мотаю головой. — Подставилась под кинжал… — умолкаю, задыхаясь от боли разъедающей сердце. — Спаси её!

— Не могу, — виновато шепчет Иолла, будто извиняется. Нежно касается моих волос, во взгляде столько сострадания и участия, что невольно злюсь. Скидываю старческую руку:

— Почему? Меня спасла!..

— Нет, — с безмерной теплотой отзывается ангел. — Я помогала твоей душе далеко от тела не уйти, а остальное сделал Сашиэль. И то — последние силы отдал.

— Тогда верни её душу и не отпускай далеко. Задержи… — голос срывает на мольбу.

— Зепар, — сокрушаясь, ласково протягивает Иолла. — Я слаба. У меня больше нет сил…

Защита! Хаотично вспоминаю, и быстро распахнув куртку Витки. Вытаскиваю из-за пазухи камни, шкатулку с кинжалом, ловушку для душ.

— У меня есть вот это… Из этого, что-то может пригодиться? — отдаю Иолле. Ангел на миг светлеет.

— Не уверена, но попробую… — дрожащими руками забирает камни и прытко суетится по палате. Успеваю содрать с Виты куртку, обрабатываю глубокую рану на спине. Кровь уже не хлещет, но и корочки не образовывается. Края взбухшие, побелевшие.

— Выставлю камни по обе стороны, — бубнит Иолла. — На время прикроют нас от демонов и ангелов. Но времени нет, Зепар. Скоро нас будут искать и мои сотрудники. Я всего лишь медсестра, а помогла окровавленному мужчине с обездвиженной женщиной на руках. Вся больница встанет на уши!

Отстраняет меня. Спешно возится с Витой — заживляет рану, точнее, прижигает пальцем. Колдует, водит руками вдоль тела, чуть дольше останавливается над грудью. Ивакина всё равно не выглядит живой — бледная с синюшными губами.

— Прости, — убито бубнит Иолла. — Она очень быстро сдалась! Не хотела жить… Словно, не видела смысла… Зепар? — воздевает на меня пронзительно синие глаза ангел. В глубоких озерах мелькает негодование. — Ты дал ей усомниться в твоей любви?

— Хуже, — опускаю взгляд, стискиваю кулаки: — Я ей ни разу не дал в этом убедиться!

— Глупый, испорченный, гадкий мальчишка! — гневается по-матерински Иолла. — Самодур! Да что с тобой?! — поднимается во весь рост, на лице буря возмущения. — Сколько можно избегать жизни? Чувств? Дурак! Столько веков существуешь, а ведёшь себя хуже слепого юнца.

— Я боялся, — цежу сквозь зубы, — сознательно шагнуть в бездну…

— Тебе ли не знать! — обрывает Иолла: — Боятся не высоты, а упасть. Не темноты, а что в ней. Не людей, а боли, которую они могут причинить. Не любви, а быть отверженным, преданным… С чего бы Вите хотеть жить, когда на Земле ничто не держит?

— Я не дам ей уйти! Она — моя! — ярюсь с чувством. — Она себя завещала мне…

— То есть? — недоумевает ангел, выпучив глаза.

— Отдала свою душу навечно. Безвозмездно… — бубню, опять теряясь в мыслях. — Но я кричал, что она мне не нужна. Что не приму её… И… она ушла. Не знаю, где теперь…

— Ты глупей, чем я думала, — ошарашено бормочет Иолла. — Она теперь либо в когтях дьявола, либо в крыльях ангелов, либо… в межпространстве.

— Поднимись в Рай!

— С чего взял, что она там?

— Она не демон, по собственной воле в Ад не пойдёт.

— Это точно! — встряхивает головой Иолла. — Но я не могу! Для меня небеса закрыты. Крылья обломаны…

— Витке не выдержать пыток! — рычу от безысходности. — Да и мало кто сможет… В этом сомневаться не придётся, а ещё могут поступить проще — отправят на Землю в другое тело. Вселятся в родственников и выведают, что нужно, а если нет — будут убивать всех, кого знала и любила до тех пор, пока не сдастся. Вечные муки ещё никому не удалось пережить. Особенно такой чистой, открытой душе… — Озаряет дикая, просто абсурдная мысль: — Придумай, как демону пробраться в Рай? — в упор смотрю на Иоллу. — Быть не может, что нет лаза…

— Лаза? — огорошенным эхом вторит ангел, таращась, будто на слабоумного. — Ла-а-аза… — протягивает уже более задумчиво. Отводит глаза и суетливо крутится по комнате. Достаёт полотенца из шкафчика, звенит металл, банки, склянки…

— Что? Что-о-о?.. — срываю голос.

— В тебе есть душа Сашиэля, — бормочет Иолла, торопливо приближаясь к Вите. — Теперь его часть приравнивается к праведникам-жертвенникам. Для Бога нет разницы ангел, демон, если в тебе есть капля возвышенного. Если тобой движут иные чувства, нежели корысть, злой умысел причинить боль и горе… ты можешь попасть на небеса.

— Разве не корысти ради?.. — неуверенно предполагаю, останавливаясь рядом.

— Не знаю, осознаешь ли ты всю силу своих чувств к Вите, но этого и не надо… — неопределенно мотает головой Иолла. — Твои демонические крылья, душа Сашиэля и кровь ангела помогут воспарить, но это безумно опасно. — На миг закрывает глаза, точно страшится увидеть реальность. — Если и удастся, то времени будет всего ничего — стражники быстро найдут и выдворят. В Аду — тебе места нет. Дьявол порвёт на куски, а если замешкаешь с возвращением в тело — зависнешь в «нигде»! Это даже хуже, чем межпространство! Помни, если «там» убьют — возврата на Землю в этом теле не будет!

— Что мне делать?

— А на что готов?

— Иолла, — протягиваю недобро.

— Я так и подумала, — кивает ангел. — Ложись с ней рядом…

Быстро подчиняюсь, но взгляд запинается о кинжал и ловушку для демонов.

— С собой можно взять вещь? — неуверенно указываю на артефакт Ваал.

— Милый, знать не знаю, ведь никогда ничего подобного не делала. Попробуй.

Спешно надеваю часы. Нож лучше не брать, если получится переместиться с ним, а меня убьют — кто-то завладеет ценным оружием. С ловушкой проще — она не так ценна, но может пригодиться. Придвинув кресло к каталке Ивакиной, сажусь, откинувшись на спинку.

— Боже, что творю… — бубнит недовольно Иолла.

Чертит вокруг меня святой круг, расписывает контур значками, нашёптывая нечленораздельные заклинания. Из баночки вынимает ладан и раскладывает по периметру.

— Это зачем? — не то, что бы боюсь ангела, но хотелось бы знать.

— За тем, мой милый, — отзывается женщина, оставив маленький зазор-проход, — если вдруг, кто надумает, через открывшийся портал проникнуть на твоё место, здесь и останется.

— Ловушка?

— Скорее, временный барьер, — склоняется надо мной. Треплет за щеку: — Мальчик мой, глупец… — ругается незлобиво, даже скорее, с материнской любовью. — Ты хоть знаешь, как и где её искать?

— Нет, но мы женаты перед Богом…

— Вы обменялись кровью? — недоверчиво смотрит ангел.

— Да! Я её учую…

— Это меняет дело, Андрю, — пристально изучает тёплыми глазами Иолла. Впервые за это время на старческих губах играет улыбка. — Значит, ты правда не так безнадёжен, как мы предполагали с Сашиэлем. Ну, всё, мой милый, ждёт тебя испытание… — ласково проводит ладонью по лицу, побуждая закрыть глаза.

Сквозь прищур вижу: ангел надрезает руку. Пальцем другой подцепляет каплю крови и касается моего лба, подбородка, правой щеки, левой… На местах-точках разрастается жжение. Стиснув зубы, терплю. Уже было хочу открыть глаза, как мощный толчок в макушку окунает в темноту. Воспаряю…

Глава 3

Лечу в незыблемой пустоте, непроглядной мгле. От ужаса даже волоски на руках дыбом становятся, на голове шевелятся.

Скорость увеличивается.

Виски сдавливает, в глотке застревает ком. Виднеется голубовато-серебристое пятнышко. Разрастается. Увеличивается. Ширится… Страх испаряется. Божественный свет манит. Наполняюсь счастьем, желанием идти по этому загадочному пути. Словно попадаю в коридор с неоновым светом.

Эйфория быстро проходит — от новой волны испуга тело пробивает тремор. Уже не хочу видеть, что дальше, но меня будто втягивает ослепляющий туннель. Зажмуриваюсь. Готовлюсь столкнуться с нечто, как вдруг окутывает спокойствием и лёгкостью. Распахиваю глаза.

Ни черта не соображаю. Где я? В толпе… Нет, не так! В потоке, бурлящем людьми. Все крутят головами, в глазах полнейшее непонимание и растерянность. Нашему шествию ни конца, ни края. Спешно проталкиваюсь через толпу, игнорируя летящее с всех сторон возмущение — распихиваю мужчин, женщин локтями и вскоре перехожу на бег.

Твою мать! А куда бежать-то?.. Не сбавляя скорости, бросаю взгляды по сторонам. Безбрежный океан тел! Проще утонуть, чем найти причал. Недоумение перемешивается с негодованием — и это Рай?..

Несусь, грубо нарушая мирный порядок течения, всматриваясь в лица. Знакомых нет… Как, впрочем, и ангелов. Хотя, хрен знает, как на небесах отличить одних от других. Даже я ничем не выделяюсь, но при этом — жив…

Сердце мощно стучится в груди — в сосуде теплится душа.

Когда дыхание сбивается и накатывает паника, по бокам проявляются границы. Нечёткие контуры проясняются. Ещё с минуту бега — и оказываюсь на огромной площади яркой от вывесок и реклам. «Ярмарка чревоугодия». «Только сегодня бесплатная дегустация».

Длинные шведские столы, точно дорожки в плавательном бассейне. Тянутся до самого горизонта, заставленные всевозможными яствами. Глаза разбегаются от разнообразия деликатесов — от первых блюд, до десертов. Бегу, хотя взгляд нет-нет, да и задерживается на той или иной вкуснятине.

Толпа заметно редеет — народ застревает возле столиков.

Вскоре на смену длинным приходят отдельные лотки и палатки, где люди небольшими группами смакуют изыски. Еда выглядит очень аппетитно и маняще — в желудке предательски урчит. Даже мелькает шальная мысль: перекусить, но мотнув головой, продолжаю путь.

Не до этого! Нужно найти Ивакину!

Через некоторое время — вместо лотков появляются уличные кафешки, заполненные посетителями. Шествующие отсеиваются — заглядывают с интересом и в большинстве случаев остаются.

Открытые кафешки сменяются на закрытые, более элитные с красочными вывесками и рекламами: «Бесплатный завтрак, обед и ужин», «Русская кухня», «Итальянская», «Французская», «Японская» и многих других стран. В животе уже не урчит — жалобно ёкает. Нервно сглатываю слюну, но бег не замедляю. Не до еды! Спешу!

А куда спешу-то? Зачем бегу? Ещё какое-то время мчусь на автомате, но когда вопросы жужжат назойливей, а ответов не приходит, притормаживаю возле небольшого ресторанчика с многообещающей вывеской «К лучшему мясу, лучшее вино». Заманчивое предложение — мне бы попить, а то во рту сухость. Словно услышав мои мысли, из ресторана выходит миниатюрная официантка. Миловидная блондинка с серо-зелёными глазами, настолько глубокими и вдумчивыми, что невольно зачаровываюсь.

— Что-нибудь желаете? — переливается ручейком нежный голос.

— Попить, — едва продираю глотку, откашливаюсь.

— Проходите! — расплывается в очаровательной улыбке блондинка. — Мы предложим вам самое лучше, что у нас есть… — плавным движением указывает на вход. Изящная ладошка такая хрупкая, что в груди разрастается дикое желание обнять крошку-официантку и пообещать защищать до конца жизни!

Жизни?!. Стоп! Мне не до еды и, уж тем более, не до блондинки. Мне нужно спешить! Спасать Виту! Уже было войдя в ресторанчик, останавливаюсь на пороге и рьяно мотаю головой:

— Некогда! — понимаю, что веду себя точно полоумный, но резко разворачиваюсь. На лице девушки успеваю прочитать безмерное удивление, а вокруг образуется серебряное крылатое облако. Она ангел?! Цепляюсь взглядом за прохожих. Никто на нас не обращает внимания. Изменений с официанткой явно не замечают — спешат дальше. Сливаюсь с толпой — теперь бы затеряться, а то не к добру сразу же напороться на божественника.

Вероятно, с этого момента, будут отслеживать, пока не поймают. Чёрт! Мне бы успеть узнать, здесь ли Ивакина.

***

Бегу, не сбавляя темпа. Дыхание сбивается, от усталости из глотки вылетают хрипы. Жадно хватаю воздух ртом. Твою мать! Жаль, что на небесах меня одолевают слабости человеческой плоти. И как, понимаю, тут витает атмосфера забвения. Ведь, совсем недавно чуть было не забыл, зачем сюда явился! Опасно. Жутко… Нужно быть настороже.

Мчусь долго, изматывающе. Пару раз ныряю в самые многочисленные толпы, стараясь затеряться от странных шествующих, изучающих меня пристальным взглядом. Всё бы ничего, но их глаза смотрят удивительно осмысленно и ожидающе.

Ангелы?.. Проверять не хочется. Если началась слежка, придётся ещё и следы запутывать, или пересечь Рай на предельной скорости, в надежде, что даже так смогу почувствовать, здесь ли Ивакина.

Миновав высокие рестораны элит-класса, с вычурными вывесками и зазывными рекламами, вновь встречаю павильоны и кафешки более низкого звена, лотки с едой, но и они незаметно рассеиваются. Я вместе с остальными душами оказываюсь на широкой площади.

По какому поводу сбор? Митинг? На миг притормаживаю, оглядываюсь. Толпа недружно гудит, взволнованно перешёптывается. Перед нами раскидывается небоскрёб. Настолько высокий, что на секунду опешиваю — верхушка уходит в никуда. Реально в никуда, потому что вижу лишь сужающуюся тёмную полосу, которая исчезает в призрачно-голубом небе. Никогда подобного не встречал! Словно главное здание с офисом самого Бога на последнем этаже! По длине, насколько улавливает зрение, мелькает многоэкранный щит с сотнями пестрящих реклам. Симпатичные девушки и молодые люди с восхищением зазывают: «Академия тщеславия предлагает набор в бесплатные группы на специальности: «Звезда шоу-бизнеса», «Актёр мирового масштаба», «Госчиновник», «Руководитель любого звена».

Картинки быстро сменяются. Ослепляюще красивая брюнетка с томным взглядом и полными губами многообещающе протягивает:

— Ускоренное обучение. По окончании предоставляется диплом Земного образца, действительный во всех уголках планеты.

Диктор опять меняется. Теперь со всех экранов вещает изысканный синеглазый шатен:

— Для имеющих базовое образование, — поясняет вкрадчивым баритоном, — предоставляются курсы повышения квалификации: «Как не работая, получать зарплату» или «Другие работаю, а я получаю деньги».

— Только здесь, только для вас! — гипнотизирует нежным тембром обворожительная блондинка. Широко улыбается. В зеленоватых глазах читаю приглашение.

В голове точно щёлкает. Кхм… Звучит очень заманчиво. Причём, так думаю не только я! Массовка возле небоскрёба заметно редеет — в здание сплошной рекой спешат люди. На лицах интерес, счастье, ожидание… Гвалт голосов сливается в общий волнительный гул. Меня с толпой невольно утягивает к входу. Шагаю в темп — не хочу сбиться. В предвкушении потираю руки. А что?.. Отличное предложение. Мне бы тоже не помешало закончить пару курсов, а то работники распоясались. Заместитель не справляется. Подчинённые всё менее ответственные и профессиональные. Вечно приходится за кого-то выходить, искать замены, а так хочется…

Стоп! О чём я?.. Огорошено торможу на полпути, будто впереди крутой обрыв и неуверенно пячусь обратно. Люди недовольно шуршат, но пропускают. Что за хрень происходит?! Оглядываюсь. Ничего себе промывка мозгов! Мы же, словно кролики в логове удава. Ну уж нет! Так просто не сдамся. Меня на «дурака» не взять!

Точно ледокол пру напролом, усердно игнорируя недовольные выкрики и бормотания тех, кого расталкиваю. Вскоре толпа редеет, и я присоединяюсь к идущей мимо соблазна. На лицах равнодушие и безмятежность.

Всё правильно! Мне тоже здесь не место. Я… Зачем я здесь? Брр… Мотаю головой — эхом ещё звучит манящий голос дикторов: «К нам. Сюда…» Словно робот перехожу на бег, но память играет злую шутку. Не могу вспомнить: зачем я тут. Интуитивно мчусь дальше, но дикторы и реклама не отпускают, так и порываюсь оглянуться.

Хлёстко даю себе пощечину. Не слушать! Голоса тотчас умолкают, в ушах звенит. Идиот! Зачем я в этом странном месте?.. Глухо, разум спит. Бью ещё одну — на всякий. Мне полезно, а то так и норовлю в неприятности влезть.

Только звон утихает, вспоминаю: Витка! Я на Небесах! Ищу Ивакину!

Какое счастье знать цель! Спасительный глоток, точнее, волшебный пинок сквозь миры!

Глава 4

Толпа совсем рассеивается. Уже не приходится толкаться — спокойно лавирую между нерасторопно идущими. Когда небоскрёб скрывается из видимости, окончательно прихожу в себя. Миссия ясна, способности вражеского стана переоцениваю на ходу: божественники куда хитрее, чем думал. Столько уловок, чтобы сбить с пути истинного. И ведь, твою мать, почти получается! Коварны… Но и я не промах! Меня так просто не сломать!

Несмотря на черепашью скорость остальных, с трусцы перехожу на быстрый бег. Даже радость в груди расползается. Гордиться, может быть и нечем, но мне приятна сама мысль: не оступился — продолжаю путь. Некоторое время опять мчусь «в нигде» — даже глаза слепит от белоснежности мира без границ и ориентиров небожителей. Хочешь, не хочешь, следуешь за изрядно поредевшим потоком людских душ, медленно тянущимся к бесконечно далёкой линии горизонта. Нет, я, конечно, не глупец, но что мне стадо, бредущее, точно на убой? Правильно — до одного места! У меня свой «квест» и путь свой. Плевать, что совпадает на время с дорогой остальных! Для проверки всё же делаю пару попыток свернуть и бежать в сторону, но раз за разом оказываюсь несущимся в направлении с толпой.

Получается: как не крути — на небесах одна дорога! Что ж… Я терпеливый и чертовски выживающий. Стиснув зубы, бегу, что есть сил. Не сдамся… Я — упёртый сукин сын!

Сколько бегу — понятия не имею, но наконец притормаживаю, когда безбрежные границы небытия вновь обретают чёткость. Я опять на просторной площади. Только теперь она усеяна игровыми столиками, однорукими автоматами. Казино неземного масштаба под открытым небом! Лас Вегас — жалкая деревушка с копеечным оборотом в сравнении с этим беспредельным пиршеством мегатотализатора! А ещё ужасает количество занятых мест. Игромания — болезнь миллионов! Если учесть, что в Раю куда больше народу, чем на Земле, цифра значительно увеличивается. У каждого столика небольшой плоский экран, откуда приятной внешности ангелоподобные ведущие, — девушки, парни, — вещают о возможностях игроков. Воркуют спокойными голосами, тягучими, вкрадчивыми, заставляя прислушиваться и даже затаивать дыхание. Объясняют правила и демонстрируют, что на кону. Мелькают счастливые лица победителей, денежный дождь… Квартиры, машины, а приписка: «Вас ожидает беспроигрышная лотерея: выиграй всё, что пожелаешь!» — заставляет, призадуматься. В голове всё настойчивее клокочет: Кхм… Если я могу получить, что желаю, то почему бы не попробовать. Я безумно мечтаю… Мечтаю… О чём же я мечтаю? Вновь озадачиваюсь. Даже чешу затылок. Тереблю подбородок, хмурюсь…

О, чёрт! Вспомнил! Я жажду вернуться к дьяволу! Вновь обрести могущество, получить обратно власть, силу, почёт, признание, доверие… Вот это удача! Потираю ладони, усмехаюсь — уж играть-то я умею. Везение как у самого сатаны. Он не раз об этом говорил. Почему бы не рискнуть? Ничего не теряю…

Сажусь за ближайший столик игроков в покер, на единственное ближайшее свободное место. Со мной рядом двое мужчин и одна дама. На лицах странная отрешённость. А мне-то что?!

Воздеваю глаза на крупье.

— Вы с нами? — брюнетка с тёплыми карими глазами улыбается так нежно и мило, что не удерживаюсь:

— На что играем? — подмигиваю привычной манерой обольстителя.

— На всё, что пожелаете… — не менее соблазнительно отзывается крупье.

Не успеваю дать согласие, как мерзкое сомнение жужжит прямо на ухо: «Беги отсюда. Беги, пока не поздно…» Раздосадовано морщусь. Прогоняя науськивание, встряхиваю головой, но оно лишь усиливается: «Уноси ноги, а то проиграешь куда ценнее, чем то, что хочешь выиграть!» Сильный довод. Резонный…

Интуитивно кошусь через плечо на игроков за другими столиками. Взгляд ни за кого конкретно не зацепляется — вроде, всё нормально. Развлекаются… Уже было отворачиваюсь, — пора и мне судьбу вершить картами, — как резко уставляюсь на дальний ряд одноруких автоматов. С ближайшего стула так быстро исчезает полный мужик, будто его волной слизывает.

Будто затрещину получаю. Звонкую, хлесткую. Пристально всматриваюсь в людей. Уже не торопясь — медленней, с дотошностью. Прямо на глазах то тут, то там посетители рассеиваются в воздухе, словно их и не было… Совершенно незаметно для остальных. Никто не пугается, не кричит.

По голове точно обухом прикладывают. В животе неприятно ёкает. По позвоночнику пробегает жуткий холодок. Даже скулы от напряжения сводит — видать, так стискиваю, что не выдерживают. Подкрадывается отчаянное желание бежать прочь. Такое подленькое, совсем неподходящее сущности демона…

Вскакиваю и неуверенно отступаю, внутри сжимается ком. Крупье, тасуя карты, останавливается. Улыбка стирается с миловидного лица. Девушка меняется в… голубоглазого ангела-паренька. Прищур холодных глаз студит кровь. Испуганно шарахаюсь и натыкаюсь на соседний столик:

— Простите, — отталкиваюсь и спешу прочь, нечаянно зацепив поддон с фишками. Они разлетаются по кафельному полу, но звуков не слышу.

Границы вновь искажаются, стираются. Мчусь в пустоте: нескончаемой и раздражающей. Самозабвенно выискиваю людей и чуть не вою от счастья и ужаса одновременно, когда вижу до жути уменьшившийся строй душ. Врезаюсь в ряды, но скорость не сбавляю. Пытаюсь затеряться, хоть и абсурдно — ведь одиночки идут, точно влачат на себе кресты.

***

Замедляю бег. Неторопливость бредущих — угнетает, витающая атмосфера — тяготит, наваливается на плечи неподъёмным грузом. Жадно глотая воздух, перехожу на неспешный шаг. Сливаюсь с бесцветной толпой. Постепенно усмиряюсь, накатывает апатия. Зачем несусь, будто ухожу от преследователей? Ангелы, вроде, не гонятся следом… Хм, правда, зачем бегу?.. Спешу на тот свет? Видимо. Но торопиться не зачем — рано или поздно все там будем! Лучше с серой массой влачиться, вспомнить о прошлой жизни, взвешивать положительное и отрицательное, придумать оправдание, когда дойду до входа в Эдем… Точно! Теперь знаю, почему души так медленно идут!..

Уже теряюсь во времени: сколько двигаюсь, будто сомнамбула — хрен знает, но спешить не куда. Бреду, опустив голову, ноги едва переставляю — налились свинцом. Дыхание рваное, вырывается с клокотом. За глоток воды, сейчас бы убил…

Измученно вскидываю голову: рамки бескрайности вновь сужаются. Точно карандашный набросок на холсте появляются линии, штрихи. Очертания невысоких домов, прорезается узкая длинная улица с нескончаемым шествием.

Картинка в беспорядке раскрашивается. Вскоре вижу большой перекресток и натыкаюсь на сборище народа. Толпа шуршит, переговаривается:

— Красивые. Ой, какое платье…

— Блондин, такой очаровашка…

— А мне больше шатен нравится…

— Сволочи, кто-то голодает, а они…

— Правильно, долой неравноправие…

— Почему нельзя поделиться своими миллионами?..

— Мы вон, сколько идём. Пить, есть хотим, а они…

— Вот именно, дали бы хоть покушать…

— Перестаньте, они же не могу выглядеть как мы…

— Почему? Мы тоже может не хуже одеться…

— Ага, так красоваться все могут — денег дай…

Через силу продираюсь в самую гущу и на миг замираю, ослеплённый вспышками фотокамер. Первую линию занимают репортеры, папарацци. Правда, объективы направлены не на меня, а на красную ковровую дорожку, раскинутую за металлической оградой-пиками.

По красной широкой полосе выхаживают лощёные мужчины в смокингах, женщины в вечерних нарядах. Белоснежно улыбаются, одаривают томными взглядами, заучено позируют, салютируют бокалами с шампанским. По другую сторону от нас стена — стенд-реклама, аллея славы: «Ими гордятся Небеса!» Красочные плакаты кинозвёзд в полный рост, шоуменов, ведущих и прочих высокопоставленных личностей. Бегущей строкой дублируется текст, который вещает диктор на всю площадь:

— Ванесса Грей с Нильсаном Обергом. Ванесса снялась в пятнадцати картинах, пять из которых были номинированы на различные награды в области кинематографии…

В душе колет зависть и обида. Недавно сам позировал на такой дорожке. Девушек менял как перчатки. Правда, ни одна не была мне под стать! Тогда не думал о грёбаном глотке воды или куске хлеба — пировал, гулял, наслаждался властью, могуществом. М-да…

Со стороны видно, как показано ведут себя более удачливые. Но жизнь, она такая: кто-то на коне, кто-то под ним. Правда, это осознаёшь в полной мере только, когда оказываешь по другую сторону ковровой дорожки. Толпа верно говорит…

Твою мать! О чём думаю? Сердце нервным толчком подаёт жалобу в голову. Бешусь на своё малодушие и отступаю прочь. Какое мне дело до аллеи тщеславия и ропщущего народа? Катись оно пропадом! У меня своя дорога — плевать на богатеев и нищих. Мелочно и глупо. В душе другая боль, цель.

Голова трезвеет в раз. Ивакина! Она во всём виновата. Из-за её бездумной выходки приходится бродить по Небесам, выискивая: не сюда ли занесло её грешную душу?..

Уф, даже легчает. Как хорошо, когда знаешь, что или кого ищешь!..

Раздумья прерываются — один из репортеров, искоса глядит на меня. Хмурое, загорелое лицо мгновенно меняется на бледное, молодое и задумчивое. Ангельское… Этого паренька уже видел, но сейчас не до воспоминаний. Быстро вырываюсь из галдящей, беснующейся всё сильнее толпы и бегу, куда глаза глядят. Плевать куда, лишь бы подальше от всего несущественного!

Глава 5

Уже пот выедает глаза. Народу почти нет, редкие встречные бросают затравленные, чуть испуганные взгляды. Дьявол меня забери! Я так никогда не найду Витку. Где я, чёрт возьми, и что происходит? Рай… Это же Эдем — Сад! Туда все хотят попасть, а там, где ношусь я — да не дай бог даже врагу оказаться. Это же…

Мысль ускользает, чуть не падаю в широкую яму-котлован. Из ниоткуда передо мной раскидывается стройка. Причём, не просто строительство, а грандиозное, много объектное. Такое впечатление, что попадаю в Египет, во времена фараонов, и всюду кишит работа по возведению пирамид, гробниц. Народу — море. От мала, до велика. Нет новомодной техники — тракторов, грузовиков, подъёмников. Всё делается сподручными средствами: веревками, бревнами, одноколёсными каталками, вёдрами, лопатами…

Между тружениками замечаю идущих мимо людей. А вот и души!.. Бредут всё также отстраненно! Редкие останавливаются и помогают строителям.

Мне не до стройки! У меня цель, куда глобальней, чем камни таскать, ямы копать. Да и сердцу приятней! Вот только… не помню какая. Знаю лишь: обязан двигаться дальше!

Быстро лавирую между постройками и работниками. Бегу по узким тропам, ловко огибая встречные души. Нет-нет, да и натыкаюсь на пожилых мужчин, женщин. Они копают, таскают, ломают стены и возводят другие. Бегу долго, упорно игнорируя даже детей, влачащих булыжники. Часто замечаю, как малыши ухают от усталости на землю. Похожие друг на друга, будто одна семья. Тощие, с впалыми щеками, обескровленными губами и огромными глазищами. Стиснув зубы и кулаки, мчусь прочь. Их квест — не моё дело вмешиваться! Перебираюсь через завалы, перепрыгиваю канавы, но совесть вынуждает притормозить возле сухонького старичка, дышащего на ладан. Из последних сих втыкает лопату в каменистую землю и, шумно выдохнув, оседает на колени, едва придерживаясь древка. Исхудавшее тело словно скелет для уроков по анатомии. Кожа настолько тонкая и светлая, будто пергамент. Полугол — лишь в грязной набедренной повязке. Босые ноги стерты в кровь. Правда, из-за грязи взбухли и местами покрылись бурой коркой.

— Старик, — склоняюсь к нему. Рвано перевожу дух после долго бега: — Зачем копаешь?

Ловлю недоуменный взгляд синих точно вечернее небо глаз.

— Как же не копать, мил человек? — тяжко выдыхает старец с безмерной усталостью. — Мне немного осталось, если смогу прокопать траншею вон… — кивает на ров соседа, — до того места, мои грехи искупятся, а мои правнуки на Земле смогут перейти на более высокий уровень бытия.

— Но ты же, — неопределенно качаю головой, — еле живой… — С минуту молчу, в полной растерянности. — Дай, — не знаю, зачем забираю лопату. Старик без поддержки опадает наземь всем телом. На лице страх и негодование.

Злюсь на себя, но копаю долбанную канаву. Мощными гребками расчищаю ров — углубляю, расширяю. Шаг за шагом, мах за махом. Изредка отбрасываю инструмент и руками выкорчевываю большие камни. Складываю наверху, но они там не успевают залежаться — другие строители их тут же уволакивают. Только освобождаю место для копания, вновь берусь за лопату. Дыхание вылетает с хрипами, тело наливается свинцом, но медленно подбираюсь к соседней яме. Ещё гребок, ещё… Перед глазами назойливо маячат тёмные и светлые пятна. Смахиваю пот, прочищаю глотку. Несколько глубоких вдохов, и опять продолжаю работу…

Забыться не позволяет образ Витки. С нежным взглядом и ласковой улыбкой. Греет душу, заставляет сердце биться чаще. Правда, вместе с этим осознанию, что когда-то наши с ней отношения точно так же, собственноручно закопал…

Уф!.. Сил нет, выжат до последней капли! Через «не могу» вылезаю из длиннющей траншеи от дома старца до рва соседа. Вручаю старичку, так и не сдвинувшемуся с места, лопату:

— Ты себя побереги, — бросаю почему-то стыдливо. Глаза старца дико вытаращены. Он озадачено водит из стороны в сторону тощей рукой с дряблой кожей и невнятно бормочет:

— Это ты… как же… это… мил человек…

Легонько хлопаю его по плечу и на заплетающихся ногах бегу прочь. К дьяволу трепетные чувства к другим! И так времени потерял, а у меня важная миссия. Куда важнее всех дел мира, Вселенной! Что уж говорить о чужих родственниках неизвестных мне смертных! Пошли они!..

Кхм… Вот только интересно, а какая у меня миссия?..

***

Несколько раз проваливаюсь в небытие, но когда выныриваю, оказывается, что ещё бегу. Как? Хрен знает… Видимо, тащит сила воли и чувство собственника — обязан заполучить, принадлежащее мне. Плевать, что не помню, что именно, главное, осознаю: оно должно быть моим!

Вырываюсь из очередного провала, сбавляю темп — опять не могу понять, куда и зачем бегу. Сливаюсь с потоком неспешно идущих людей. Их очень мало! Мало настолько — будто редкие выжившие, собирающиеся после катаклизма. Если раньше река бурлила, то теперь ручеек едва струится, робко извивается…

Движемся по невидимой дороге, но целенаправленно — вперёд. Хотя толком не знаю, где он — тот «вперёд». Просто по течению. Вроде как не один. Вроде куда-то… Недружными рядами, кто как может, но всех объединяет отчуждённость на лицах, скорбь в глазах и усталость шага.

Мыслей нуль, воронка пустоты настолько поглощает, что бездумно бреду даже не мечтая когда-нибудь остановиться. Сколько проходит времени — понятия не имею, да и какая разница? Куда спешить? Зачем?.. Безразличным взглядом осматриваюсь. Оказывается, иду по освещённому коридору, меня окружает безграничная чернота, но почти незаметно для глаз преображается в красочное столпотворение — улицу с домами по обе стороны. Точно попадаю на респектабельную и самую дорогую улицу Нью-Йорка. Пятое авеню! Высотки, магазины, бутики, рестораны.

Приободряюсь. Ускоряю шаг, даже усталость и тяжесть притупляются. Выискиваю, но сам не знаю, что. Лишь уверен, если увижу, пойму — это то, что мне нужно!

Иду… бесконечно долго. Оптимизм рассеивается. Проталкиваюсь грубее — терпение заканчивает, настроение окончательно падает. Толпа заметно сгущается. По ходу кручусь, всматриваясь в чуждые лица: отрешённые, пустые, безликие… От вереницы однообразного — кружится голова, сознание мутнеет. Опять сбавляю темп. Накатывает разочарование. Уже было сдаюсь, как вижу в самой плотной группе отдалённо-знакомый силуэт. Стройный, гибкий, изящный. Девушка ко мне спиной — тёмные волосы тяжёлыми волнами опускаются до лопаток. Поворачивается в профиль, и моё сердце учащает бит. Это она! Я её искал! Вот только… кто она?

Спешу выяснить, но девушка точно ощущая приближение, торопится прочь.

Уже не иду — бегу, девушка мне под стать — лёгкой пробежкой ловко огибает людей и скрывается в ближайшем переулке. Без аккуратности проламываюсь сквозь плотную толпу, яростно расталкивая локтями — сворачиваю за тот же угол и застываю.

Длинный коридор с сотнями однообразных металлических дверей. Брюнетка недалеко.

— Я за тобой, — едва разлепляю непослушные губы.

Девушка зазывно улыбается краем полных губ. Глядит с вызовом, игриво отступает. Движения плавны, грациозность хищника в каждом шаге. Следую за ней с некоторой опаской. Брюнетка останавливается — замираю и я. Прислоняется спиной к стене, чуть прогибается волной. С удивительной интимностью немного съезжает вниз и мучительно возбуждающе поднимается обратно. Размеренно повторяет, не сводя с меня глаз. Гипнотизирует, пленяет — словно окунаюсь в другой мир. Только сейчас замечаю, что красотка, отлепившись от стены, танцует. Соблазнительно, неспешно, умеючи, гармонично даже несмотря на обстановку и неуместность. Искусно покачивается в известном только ей ритме: медленно, очень эротично.

— Нам нужно спешить… — чуть заминаюсь, действо не на шутку завораживает.

Девушка уже ведёт себя смелее, развратней — плавно извивается, будто стриптизёрша на сцене. Её руки скользят по собственной груди, неторопливо спускаются по животику, переключаются на бёдра. Встряхиваю головой, прогоняя наваждение. Иду навстречу:

— Витка… — прокашливаюсь — голос немного охрип. Точно! Я пришёл за Ивакиной. Она мне нужна!.. Моя девочка! Глупышка.

Волна радости и возбуждения прокатывается по слабому до низменных удовольствий телу. Приближаюсь более уверено — Ивакина даже не пытается убежать. Перестаёт соблазнять. Останавливается, рассматривая пронзительно голубыми глазами — в них ни капли упрёка, лишь пылает огонёк страсти. Обвивает мою шею руками. Поднимается на цыпочки, наши лица оказываются на уровне.

— Витка, — непроизвольно смягчаю тембр. Притягиваю Ивакину за талию. — Сейчас не до игр и, уж тем более, не до секса. Нужно спешить!

Только сейчас задумываюсь: а как собираюсь нас телепортировать с Небес на Землю. Кхм, вопрос на миллион. Он улетает в никуда — Ивакина обиженно надувает губы, выскальзывает из объятий и опять прислоняется спиной к стене, чуть согнув одну ногу в колени.

Твою мать! Что значит эта игра?! Ролевухи несвоевременны, но не драться же с дурёхой или тащить за шиворот, к тому же не ведая, куда. Шумно выдыхаю:

— Знаю. Обидел тебя, но давай, потом поговорим. — Ступаю ближе, несмело касаюсь зардевшей щеки Ивакиной: — Нам пора, — настаиваю и скоротечно оглядываюсь. Вроде слежки нет. Слегка киваю на выход: — Надо уходить.

Настроение Ивакиной снова меняется. Очаровательно-милое с нежным овалом лицо озаряет лукавая улыбка. Витка манит пальчиком:

— Ко мне… — шепчет игриво, тянет за грудки к себе, томно прикрывает глаза, немного закидывает голову, явно ожидая поцелуя. Дьявольщина! Чего творит? Эта женщина — такая загадка, что чокнуться можно. Семь пятниц на неделе! По-моему, она сама не знает, чего хочет…

Может, это значит, что не обижается? Даже радостно — не придётся копаться в собственной душе и раскрывать другим то, о чём давно молчу. Это же замечательно! Не хотелось бы показаться в её ангельских глазах розовощеким слабаком! Да и права: куда спешить-то?.. Упираюсь руками по обе стороны от лица Ивакиной. Касаюсь поцелуем чувственных губ, но обычного возбуждения и жажды продолжить не ощущаю. В голове опять точно срабатывает переключатель.

Стоп! Что творю? Сейчас не до ублажения похоти. Только открываю глаза — Витка меня отпихивает и шустро юркает за ближайшую дверь.

Нет, чёрт возьми! Ивакина — чокнутая! Всё же, обижается…

Спешу за ней — распахиваю дверь и теряюсь. Витка в бесстыдно-развратной позе сидит на столе и без скромности изучает худощавого юнца-ангела, дерзко пристраивающегося между её ног.

Твою… мать! Ревность затмевает разум, от гнева ничего не вижу — бросаюсь на божественника, мечтая отломать крылья, свернуть шею.

Со свирепостью откидываю хлюпика и едва удерживаюсь, чтобы не врезать Ивакиной — рука застывает в паре сантиметров от испуганного лица. Стискиваю кулак крепче, резко отворачиваюсь. В шаг оказываюсь рядом с валяющимся на полу «амурчиком». Белоснежные локоны разметаны вокруг головы, точно ареола. Круглые ясные глаза вытаращены, а полные, алые губы обиженно искривлены.

Гнида небесная! От бешенства по телу пробегает тремор. Хватаю мальца за горло, рывком воздеваю на ноги и бью, что есть дури по слащавой физиономии. От хруста ломаемых костей по жилам с большей радостью несётся кровь. Какое блаженство, размозжить харю соперника! Будто превращаюсь в берсеркера.

Бью ещё раз… Ещё… Голова мальчишки, с превращенным в месиво лицом, от последнего удара откидывается назад, будто кочан капусты от пинка. Тело обмякает…

Совесть так же резко, как и вспыхнувшая ярость, возвращает к реальности. Что я натворил?!.

Убил ангела!

Разжимаю ладонь, ещё стискивающую глотку амурчика — он ухает на пол, точно мешок с картошкой. Потерянно оборачиваюсь к Ивакиной. На месте Витки сидит другой ангел. Одет в хлопковые брюки и белоснежную футболку. Худенький, невысокий, светловолосый… Смутно знакомый. С глазами очень юного, но вдумчивого существа.

Это же ангел, которого я не убил на Земле — позволил самому покинуть сосуд.

Глава 6

— Мне очень жаль, Зепар, но я должен тебя доставить к Серафимам, — поясняет вкрадчиво парень.

— Мне нельзя… — оправдываюсь, но мысль ускользает. Что хочу сказать, уже не помню. — Я должен… — беспомощно развожу руками, тщетно пытаясь вспомнить.

— Прости! — встряхивает пшеничными кудряшками ангел. — Ты провалил испытание на восьмом смертельном грехе. С лёгкостью отказался от еды, собственная значимость тебе оказалась неважна. Алчностью — не страдаешь, завистью — не болен, уныние тобой не владеет, помогаешь страждущим, даже смог перебороть похоть, но… убийство в гневе!.. К тому же одного из служителей Неба… Этого крылатая полиция не простит. И плевать, что иллюзионное убийство — брат в очередном теле на следующей миссии. Поверь, лучшие специалисты подняты, чтобы тебя поймать. Скоро будут здесь! Эх, — выдыхает сожалеющее. — Я и так как мог, игнорировал твоё присутствие — надеялся, что другие среагируют и мне не придётся… — Парень шустро спрыгивает со стола: — Пошли. Лучше я тебя сдам, и мне зачтётся благое дело. Может, на уровень выше поднимут.

Не успеваю и слова сказать, на руках уже серебрятся наручники. На поверхности выщерблены заклинания — перетекающая красноватая молния бегает по значкам как живая. Пробую порвать цепочку, но от каждого рывка от металла выстреливает разряд тока и жалит тело. После нескольких тщетных попыток — усмиряюсь.

— Скажи, — вопросительно смотрит ангел, — как ты попал на Небо? Ты же демон!..

Секретом не является, к тому же более могущественные ангелы, скоро сами выяснят подробности проникновения врага в верхний мир. Если уже не…

— Во мне душа Сашиэля… — скрипя зубами, гляжу исподлобья.

Лицо мальчишки светлеет. Взирает голубыми глазами с ещё большим интересом.

— Пошли, — спешно хватает за руку и тащит прочь из комнаты. За дверью коридор в одно мгновение преображается в просторную улицу, кишащую людьми, словно попадаю на Красную площадь в грандиозное празднование. Ангел торопливо увлекает в самую гущу. Тараторит не громко, часто оглядывается:

— Ты хочешь сказать, что Сашиэль продал душу?

— Нет! Отдал… — тихо поправляю, крайне удивляясь, почему ангел не знает о таких мелочах. — Ты его знал? — неуверенно вырывается предположение.

— Признаться, нет, — сокрушается парень. — Но знаком с его учениями, идеями. Среди наших он пользовался уважением, пока… — ангел заминается и неопределенно мотает головой: — пока не ушёл к людям. Я… — быстро лавирует между людьми, таща меня за собой, — очень проникся его теорией мироздания, отношению к отцу нашему, людям, демонам, — переходит на громкий шёпот. — Хотя, насчёт демонов не совсем… Вот только, узнай о подобном наши — меня точно лишат крыльев!

— Помоги! — сам пугаюсь собственного рыка-мольбы. С чего беру, что согласится — ума не приложу, но в душе теплится крохотная надежда. Видимо, Сашиэль, морально поддерживает, не даёт опустить руки.

— Не могу, — не замедляя шага, косится затравленным взглядом парень. — Ты — наш враг…

— Я вам не враг! — упорствую. — Больше… не враг… — спешно поправляюсь. Решаюсь на отчаянный шаг, выпаливаю: — Мне нужно найти Витку! Только времени мало. Иолла сказала, что если застряну…

— Ты знаком и с Анаэль?.. — теперь ангел уже не просто удивлён — шокирован. Застывает, точно вкопанный, с вытаращенными глазами.

— Анаэль? — переспрашиваю, чуть замявшись.

— То есть, Иоллой, — уточняет ангел.

— Да, — осторожничаю. — О ней тоже слышал?

— Больше, — признаётся ошарашено. Взгляд тускнеет. — Она — моя наставница. Была… — потерянно встряхивает кудряшками и опять спешит прочь.

— Иолла помогла мне, — подыскиваю любую мелочь, способную переубедить ангела. Равняюсь с ним. — Помоги и ты…

— Боже, боже, боже… — тихо бубнит мальчика, в ритм быстрых шагов.

— Клянусь, уйду, только заберу Витку с собой.

— Забрать с Небес? — ангел так резко останавливается, будто налетает на невидимую стену — вновь недоуменно уставляется.

— Да! Она — моя… — добавлю с чувством собственника. — Никто не смеет забрать её душу, кроме меня. Сама вручила права на владение…

— Тогда она не здесь, — хлопает длинными ресницами парень и снова продолжает идти.

— Откуда знаешь? — спешу за ним.

— Думаю… — неоднозначно пожимает плечами. — Хотя, не уверен!

— Вот и я о том же! — настаиваю с жаром. — Как бы узнать, попала она к вам или нет? Учёт душ ведёте?

— Ведём, — чуть отстранённо бормочет парень. — Но это уже перед входом в Рай. Пройдя испытание на восемь смертных грехов, и ни разу не споткнувшись, не соблазнившись, человеческая душа предстаёт перед вратами в Эдем.

— И?..

— Но ты не прошёл, — снова косится на меня парень. — Я должен тебя доставить в небесную полицию, для отправки в Ад.

— Не будь глупцом, — рычу неожиданно зло. — Ты же знаешь, что они со мной сделают! Ада мне не видать!..

Некоторое время идём в полном молчании. Призрачная надежда рассеивается. С упавшим сердцем плетусь за ангелом, размышляя как избавиться от конвоя и бежать. Наручники божественников не поддаются моим силам — их может снять только тот, кто надел. Хотя, что это даст? Даже если сбегу, я в незнакомом месте — в стане небесников. Где точно искать Ивакину? В «списках прибывших»? Крылатые мне не дадут таких сведений по собственной воле… Нужна помощь! Единственный, кто может подсобить — отказывается. Так что, сбеги от него — меня поймают, ведь мальчишка сказал: за мной уже отправили розыскную группу спецов.

Безысходность пленит куда больше, наручников и хлюпика-надзирателя. Я в прострации, смятении — что делать не знаю, куда двигаться — тем более. Мне нужна помощь знающего Небеса. Ангел вновь резко останавливается:

— Ты меня не убил, хотя мог…

Затаиваюсь, терпеливо жду, но внутри опять растёт робкая надежда.

— Почему?.. — изучает с дотошной щепетильностью парень удивительно вдумчивыми глазами.

— Ты мне не враг, — бормочу первое, что приходит в голову. Ангел не сводит пристального взгляда. Такого проникновенно глубокого, что непроизвольно выдыхаю со стыдливым рыком: — Не смог! Ты… другой. Смотришь… как сейчас, — трясу головой, прогоняя наваждение.

— То есть, я другой?

— Не такой, как большинство ангелов. Есть в тебе что-то… Сашиэлевское, — выдавливаю нехотя. — Понимание в глазах больше, чем у кого-либо. Эх! — протягиваю сожалению. — Для тебя это сущая беда — думаешь много…

Мальчишка смущенно отводит взгляд:

— Всё так! Часто получаю нагоняй за вопросы не к месту. Другие молчат, а я не могу… Не понимаю, почему так, а не иначе. Не согласен с мнением окружающих, вот и не любят меня наши.

— О том и говорю! Мир не таков, каким его пытаются показать ангелы и демоны. Люди куда интересней, загадочней… Не зря их Бог создал по своему подобию, впрочем, как и нас. Мы все братья и сестры, а мерить всех под одну гребенку нельзя. Сашиэль и Иолла поняли это раньше большинства. Потому и ушли к смертным.

Ангел кивает и побуждает перейти на бег. Не отстаю.

— Я тебе помогу добраться до списка, но это всё… — наконец, нарушает молчание.

— Спасибо, — шепчу горячо, едва не давясь благодарностью и счастьем. — Мне бы убедиться, что её здесь нет!

Толпа уплотняется, уже приходится проталкиваться. Еле поспеваю за ангелом. Он тощий, юркий. Когда теряю из вида, притормаживаю — парень выныривает из гущи и рывком тянет дальше. Текучка стремится к высокому зданию с огромными воротами-аркой. Вновь продираюсь через толпу, пока не упираюсь в небольшую лестницу. Здесь народ распределяется в многочисленные длинные шеренги. Спешу в очередь за ангелом и удивленно понимаю, что мы ни разу не остановились, не замедлили шага. Двигаемся с той же скоростью, а впереди идущий строй, рассеиваются по мере приближения к арке. Восхищенно верчу головой и вскоре натыкаюсь на один длинный стол, от стены до стены, перед входом в здание. С другой стороны, по всему периметру сидят миловидные девушки-ангелочки — администраторы Эдема. Светловолосые и голубоглазые, будто сестры. Между очередями проекционные экраны, на столешнице перед администраторами Рая сенсорные клавиши.

— Руни, скажи, — склоняется парнишка к ближайшей, — как бы узнать, Ивакина Вита Михайловна заявлена как прибывшая на Небо?

Девушка чуть медлит. Глупо хлопает глазами, переводит взгляд на меня. Натягиваю улыбку, но вряд ли моё демоническое обаяние здесь сработает. Так и есть! Ангел опять вопросительно смотрит на моего спасителя:

— Зачем тебе это? — в тоне нет упрёка или подозрения, скорее робкое желание понять истинную причину.

— Поспорил со знакомым, что такую значимую персону как дочь Михаила и Албериты в Рай не пустят.

Ангел неуверенно косится на соседок — те заняты своими клиентами. Шумно выдыхает, морщит нос и шустро проверяет базу данных — тонкие пальчики ловко бегают по клавишам. На нашем экране стремительно мотается список и выскакивает красная табличка.

— Нет, такая не прибывала, — нехотя отзывается девушка, смахивая белоснежный локон с плеча. — Но, Кассиэль, — переходит на шёпот, и чуть подаётся к нам: — не думаю, что бы её так просто впустили. Скорее, в списки бы не внесли, а доставили в спецотдел… — многозначительно понижает голос и вновь глядит на меня. — А это и есть твой знакомый? — вновь морщит милое личико, в глазах мелькает сомнение и лёгкое недоумение: — Уж больно похож на…

Окончания фразы уже не слышу, парень утаскивает меня прочь:

— Боже! О таком не хотел даже думать! — тихо тараторит Кассиэль. — Ужас! Ужас!..

— Что? — нервно сглатываю, едва поспевая за юрким мальцом, мчащимся к тому же против человеческого потока.

— Прости, — ангел щёлкает пальцами, и мы в мгновение ока оказывается в пустой затенённой комнате. О как! Не успеваю спросить: почему сразу нельзя было нас так перенести к вратам Эдема, мысль испаряется. — Это хуже, чем я мог предположить, — горестно бубнит Кассиэль, — но единственно верно, если учесть значимость дочери отступников.

— Где этот спецотдел? — пропускаю мимо ушей остальное, ненужное.

— О, нет, — рьяно мотает головой Кассиэль. — Даже не думай! Это закрытый отдел, куда нет доступа простым ангелам, человеческим душам и, уж тем более, демонам воплоти…

— Я тебя не заставляю. Отпусти меня и скажи, куда иди. Сам попробую.

— Зепар, проще забыть о ней…

— Не могу! — неистово рычу. Голос настолько пропитан болью потери, что пристыжено опускаю глаза. — Она нужна мне больше жизни! — насильно усмиряю пыл.

— Никогда не видел, что бы демон любил, — неверующе шепчет Кассиэль, во взгляде мелькает нечто странное — проникновенность, сострадание, понимание. — Скажи, — понижает голос, — это больно? Любить? — осторожничает несмело.

С минуту собираюсь силами и решительно выдыхаю:

— Если то, что испытываю, так называется, то да! Как ничто на свете, — предательская дрожь всё же настигает последние слова. — Все муки Ада — сущий пустяк в сравнении с тем, что твориться в душе, когда теряешь ту, ради которой готов перевернуть Вселенную, — от собственного пафоса готов проблюваться, но впервые настолько честен перед совестью и другим существом.

Кассиэль робко ступает ко мне. Медленно поднимает руку, вопрошающе смотрит, будто спрашивая разрешения, и несмело касается моей груди. От ладони ангела идёт охлаждающая прохлада, расползается по венам, точно заморозка. Боль чуть притупляется, тело благодарно отзывается спасительным теплом. Кассиэль так резко отдёргивает ладонь, словно ошпаривается кипятком. В наивных голубых глазах безмерное удивление и крупные, с горошину, слёзы. На лице столько жалости, будто ангел только что познал масштабы моего горя:

— Это чудовищно, — бормочет в никуда, неопределенно потряхивая головой, — белоснежные кудряшки прыгают в такт. — Как ты живёшь с этим?

— Помоги… — молю с чувством.

Висит долгое, тягостное молчание. Уже готов рухнуть на колени, упрашивая об исцелении или, на худой конец, о полном забвении, как ангел не даёт упасть так низко:

— Пробраться в отдел никак нельзя, — бормочет убито и всхлипывает: — Если только… — осекается, смахивает слёзы, юрко бегущие по щекам. — Самим не сдаться. Ты ведь тоже не просто посетитель.

— Тогда чего ждём? — задыхаюсь от нетерпения.

— Ты хоть понимаешь, что оттуда нет выхода? — осторожничает Кассиэль, во взгляде застывает обречённость.

— Главное убедиться, что её там нет…

— Но если её там не окажется, под арестом останешься ты.

— Мне плевать! — упираюсь.

— Да? — вытаращивается ангел. — А если она там?.. — интересуется, пряча глаза.

— Тебе лучше не знать, что сделаю!

— Ужас! Зепар, я не могу помочь тому, кто может причинить вред моим братьям и сестрам.

— Они и моя родня, но если посмели причинить Витки боль — приму как личное оскорбление. Его не прощаю никому! Никто не имеет права лишать меня самого дорогого, из того, что я имел. Но если Ивакиной там нет, клянусь, — добавляю с жаром, вкладываю в слова всю силу убеждения, — ни одному ангелу не причиню вреда.

Кассиэль долго молчит, а потом часто-часто кивает, будто своим мыслям:

— Хорошо, но, Зепар, подумай хорошенько, — выдерживает крохотную паузу, — если не здесь, — рассуждает волнительно, в голосе улавливаю сомнение, — то Вита в этот момент может находиться в Аду…

Зажмуриваюсь. Горе перекрывает разум! Вот что значит, потерять голову из-за женщины! Всё как у людей… Твою мать!

Кассиэль прав, но другого выхода нет. Любым способом нужно добраться до спецотдела крылатых. А там, выкручусь… Допросы не только вёл, но и не раз был допрашиваемым. Извиваться змеей умею, где идиотом прикинуться, где глупость сказануть, придумать, приврать, а иногда «пойти на контакт». Шлюшкой побыть для дела… Стоять! Не уверен, что получится, но Лилит частенько в Раю бывает.

Первая жена Адама, созданная богом, но осквернившая все его лучшие чувства и сосланная прочь. Развратница негодовала, злилась за поруганную честь недолго — ноги и руки никто не связывал; гуляй и делай, что возжелаешь. Вот и понеслась душа не только в Рай, но и в Ад. С тех пор, ангенесса самозабвенно вкушает прелести жизни во всех мирах, кроме Земли, куда ей дорога закрыта создателем, — предпочитая хозяйничать в нижнем. Больше простора для фантазии и средств осуществить самые дерзкие мысли без страха быть оскорблённой или непонятой.

Вызвать её! Мысль, может, и дурная, но почему бы не попробовать?!

— Оставь меня здесь! — Идея приходит как разряд жалящего тока. — А ты беги, пока ангелы не схватили нас вместе. Тебя не должно быть рядом. Пока есть время, найди Лилит. Надеюсь, её знаешь?..

— Конечно, — кривится Кассиэль и тотчас смущенно краснеет. — Не в том смысле, — бормочет оправдываясь. — Но видел…

— Отлично, а я с ней знаком именно в этом смысле, — нехотя поясняю. — Не друзья, зато она… — подбираю верные слова — они, как назло, не идут, — может согласиться помочь.

— Но… — заикается мальчика.

— Прочь! — холодно отрезаю. Разговор затягивается, а спецотряд вот-вот нагрянет.

Кассиэля точно волной смывает, наручники исчезают в тоже мгновение. Я остаюсь наедине с болью и своими страхами. Ненадолго… Не успеваю обернуться, оценивая обстановку, соотношение сил — дверь распахивается с грохотом, комнату наполняют ангелоподобные верзилы-бойцы и меня накрывает темнота.

Глава 7

Едва разлепляю непослушные веки, тотчас морщусь от яркого света, бьющего прямо в глаза. Отвернуться не получается — сижу крепко привязанный к стулу, на запястьях холодят кожу наручники, внизу побрякивает металл — за щиколотки прикован к ножкам стула. Голова раскалывается от боли — видать, хорошо приложили чем-то тяжёлым. Открыть глаза получается не с первой попытки. Щурюсь, внимательно разглядывая, где нахожусь. Четыре белоснежные стены, одна с зеркальным окном, другая с дверью, — явно выход. Я посреди комнатки. Напротив — прислонившись к столу, скрестив нога на ногу, восседает хорошо знакомый по прошлым встречам Габриэль. В пиджаке молочного цвета, отутюженных брюках, лакированных туфлях. Медовые волосы небрежной копной ниспадают до плеч. Светло карие, даже скорее, охровые глаза глядят пристально, изучающе. Ноздри орлиного носа мерно раздуваются. Узкие губы искривлены в подобие брезгливой ухмылки:

— Зепар, друг мой, — тянет сахарным голосом Габриэль. — Сколько лет, сколько зим? — Чуть подаётся ко мне: — Не могу сказать, что рад встрече, но безмерно удивлен!

— И тебе того же, и тем же… — разлепляю опухший рот. Онемевшим языком обвожу губы — саднят. Странно, не помню, чтобы меня били. В глотке привкус металла. Да, и тело орёт от боли, словно упал под поезд. Однозначно: божественники меня пинали, пока был без сознания.

— Какими судьбами? — самодовольно ухмыляется Габриэль, явно наслаждаясь своим положением победителя и моим пленением.

— Да так, — встряхиваю головой, пытаясь прогнать назойливый гул, перерастающий в звон. — Дай, думаю, загляну к Габи, — шумно перевожу дух. — Узнаю, как дела? — Жадно хватаю воздуха и морщусь от пробежавшей стрелы боли — внутри клокочет и булькает. Твою мать! Вероятно, ребра переломаны. — А то, поди, меня совсем потерял из виду…

— Естественно, — брезгливо фыркает архангел, деланно изучая ногти, — на что ты мне сдался? Уже не демон, ещё не человек… Что с тебя взять?

— Эх, прав — нечего!

Внутри разрастается тепло. Удивительное, живительно-приятное. Даже ощущаю, как боль отступает. Ребра уже не цепляют лёгкие, кости не хрустят, жилы не стонут от напряжения. Это Сашиэль меня залечивает!.. Не знаю, как благодарить. Не понимаю, чем заслужил помощь такого существа.

Спасибо…

Ни одной мало-мальски приемлемой мысли для разговора с Габриэлем на ум не приходит, несу первое, что идёт в голову:

— Дружище, — прокашливаю ком в глотке. — Подскажи, Ивакина у вас тут случаем не появлялась?

Габриэль отрывается от просмотра ногтей. Секунду задумчиво-пристально глядит на меня из-под циничного прищура. Резко откидывает голову и разрежается закатистым хохотом:

— Кто знает, кто знает, друг мой… — обрывает смех. — Но если хочешь узнать — могу помочь! Только у меня к тебе деловое предложение, — загадочно подмигивает, — а точнее, у тебя два выбора. Либо гниёшь у нас в тюрьме-ловушке, пока… существуешь. Либо переходишь на нашу сторону.

— Вербуешь? — опешиваю. В голове проясняется, теперь уже чувствую бодрость. Сашиэль упорно меня излечивает.

— Почему бы и нет? Когда такой шанс ещё случится. Демон, пусть и бывший, — многозначительно добавляет, — у нас на Небесах — единичный случай.

— Нет! — мотаю головой. — Даже несмотря на то, что отошёл от дел. Мне бы Ивакину вернуть, а война между ангелами и демонами — отныне не для меня.

— Зря! — рявкает архангел. Вдох застревает посреди горла — Габриэль так стремительно оказывается рядом, что даже моргнуть не успеваю, — и с плохо просматриваемой скоростью смачно бьёт по лицу. Кулак обжигает скулу. Искрятся звёзды. Встряхиваю головой и хлопаю глазами, отгоняя пелену помутнения и звон в ушах. Слизываю языком теплую струйку в уголке рта и сплёвываю терпкую сладость:

— Брось! Ты же не думал, что соглашусь, — охрипло усмехаюсь. — Уж лучше сгнить.

Архангел становится хмурым. Разминает руку, которой нанёс удар — сжимает, разжимает кулак. Некоторое время изучает меня. На лице отражает бурная работа мозга. И это пугает. Сколько помню, Габриэль — опасный и умный враг. Расчётливый, коварный, прагматичный. Отличается довольно выдержанным нравом и хладнокровными решениями. Его ловушки погубили много демонов. Когда велась более кровопролитная война, этот архангел умудрялся уничтожать сотнями моих братьев и сестер. Но вот чего за ним не значилось: подлости и низости, но в тоже время это не умоляет его безжалостных поступков и зверских убийств по отношению к людям и демонам. Беспощадные чистки вплоть до уничтожений цивилизаций, материков, стран, городов; пытки и истязательства столетиями; вымогательства, шантаж и хладнокровные убийства с вырезанием семей до последнего колена. Как говорится: с волками жить, по-волчьи выть. Такие выходки не считаются из ряда вон выходящими — нормальные, на фоне многих других — даже гуманные. Грозный воин из числа божественников, сражаться против которого — честь, ведь в двойне приятнее, обойти достойного врага хоть на полшага. Умело дерётся любым холодным оружием, управляет любой техникой и знает бесчисленное количество приёмов рукопашного боя. Сила и скорость высшего ранга крылатых. Радуюсь, что мы на Небе, а не на Земле — там бы меня ожидали пытки, куда болезненней, а ещё, что в Раю, как и в Аду человеческое огнестрельное оружие не действует. Хотя, ножи, клинки, мечи, и прочее режуще-колющее очень даже применяется — оно может доставить много незабываемо-острых ощущений.

Вот поэтому то, что сейчас роится в голове Габриэля, настораживает и даже леденит кровь. Уж лучше бы он меня заточил в тюрьму. С задумчивым видом несколько минут мерит комнату шагами. Охровые глаза сощурены. Морозящая тишина говорит так мало и так много одновременно, что по коже разбегаются мурашки. Архангел резко оборачивается, сложив руки за спиной. На лице торжество с толикой ехидства:

— Я верну тебя на Землю, — озадачивает новостью, во взгляде читается смертельная угроза. Радоваться не спешу, уж больно зловеще прозвучало. Габриэль не из тех, кто отпустит от щедрот душевных. Подозрительно, но терпеливо жду продолжения. — Запущу слушок, что ты — мой агент.

— Габи, — деланно хмыкаю, но на деле внутренний тремор достигает апогея. Узнай свояки подобную новость, убьют меня, даже не удосужившись разобраться, правда была или нет. — Ты этим ничего не добьёшься, — мысли хаотично скачут, как увести разговор в сторону, которая интересна мне. — Смерти не боюсь — не пугай зазря. Единственное, чем можешь заинтересовать: душой Ивакиной. Заметь, моей душой… По всем правилам и законам.

Габриэль недолго сверлит меня взглядом:

— Это ты своему господину рассказывай, — отмахивает небрежно. — Вижу, что дело куда глубже и печальней. Пробраться на Небо, чтобы только узнать: не здесь ли душа полукровки?.. — тянет ласковым тоном всезнайки. — Друг мой, да ты влюблён в девчонку! — уличает пренебрежительно. — Досадно и смешно, Зепар. Смертная умудрилась пленить великого соблазнителя Ада. Разнежить суровое чёрное сердце. Ты жалок в своих чувствах и очень уязвим, — расплывается ироничной улыбкой. — Будь примерным демоном. Прими предложение, а я расскажу, что знаю…

Грозно соплю, стискиваю зубы, гляжу исподлобья. Выскочка-пернатик! Смеет утверждать, что я влюблён в Ивакину?! Бред чистой воды! Вот ещё!

— Перестань артачиться, — протягивает снисходительным тоном Габриэль. — Дьявол тебе никто! Изгнал, отказался, унизил и лишил дара, — с упоением давит на очередную больную мозоль. — В тебе душа Сашиэля, задатки демона. Зепар! Ты — Мата Хари в штанах! Да мы сделаем из тебя нечто более усовершенствованное, — понижает многозначительно голос полный неподдельного восхищения. — Таких, как ты, не будет! Ты же не против стать могущественней остальных существ, правда?

Сердце предательски выдаёт скоростной удар, даже душа замирает в предвкушении. До боли приятные воспоминания собственной мощи и власти блаженной негой растекаются по тщедушной плоти. Зацепил! Нашёл ещё одну слабость и играет на ней!

— Скажи мне, друг, — архангел прячет руки в карманы брюк и вальяжно перекатывается с пятки на носок, — какая женщина не любит власть и деньги? — недолго молчит, якобы ожидая ответа, но на деле яснее ясного — он ему не нужен. — Станешь равным дьяволу, Ивакину искать не придётся — сама прибежит. Насколько знаю, ни одна женщина ещё не устояла против твоих чар. Умножь свои силы во стократ — и полукровка свихнётся от любви.

Идеальный вариант — получить всевластие и господствовать во всех мирах. Кхм, слишком гладко, аж приторно. Соглашаться не спешу. Бесплатный сыр только в мышеловке. Габи ни за что не даст таких сил, перед этим не обезопасив Небеса и ангелов. Полагаю, подсунет контракт-ограничение. Что ж… Удивляться нечему. Габриэль, в который раз доказывает: умён и хитёр.

Остаётся лишь досадовать — замечательное предложение, а поступает так не вовремя.

Неутешительные мысли назойливо гудят, сводя меня с ума.

Твою мать, почему все, кого встречаю, о любви говорят? У меня, что на лбу об этом написано? Понимаю, что хрень полная, но лоб нестерпимо зудит. Удариться бы головой, чтобы избавиться от ощущения или почесать об косяк… Точно! Давненько меня никто об дверь не бил. Или даже кулак Габриэля бы помог…

— Против дьявола не пойду, — отзываюсь с вызовом.

— Идиот! — досадуя, качает головой Габриэль, опять выхаживая взад и вперёд по комнате. — Я предлагаю тебе невиданную власть. Редкие ангелы удосуживаются подобной благодати… — Останавливается напротив меня: — Стать сильнее, чем был. Обладать лучшим из всех миров. Иметь шанс найти Ивакину… — добавляет с проникновенным чувством. — Только скажи «да».

— Не… — душа чуть не вылетает из тела. Слова застревают в глотке.

— Неверно!.. — Габриэль оказывается передо мной с такой скоростью, что не успеваю даже договорить. После оглушающего хука в голове некоторое время звенит. Перед глазами скачет ослепляющий фейерверк. Лицо горит, челюсть явно сломана — хрустит. Архангел встряхивает рукой и разрабатывает кулак, явно повреждённый после удара. — Но выбор твой. Будь ничтожеством, если так хочется, только отдай камни, скрижаль и нож.

Задыхаясь болью, резким ударом о плечо вставляю челюсть обратно. Некоторое время в ушах ещё звучит жуткий хруст собственных костей. Спасибо, Сашиэлю — вновь врачует изнутри, и уже через несколько долгих минут цежу сквозь зубы:

— У меня… их… нет…

— Врёшь! — с убийственным спокойствием обрывает Габриэль. — Кинжал у тебя! Откуда знаю? — вскидывает светлые брови. — Связь с помощниками оборвалась, когда они атаковали лесную хижину. Кстати, не спрашиваю, куда они делись, — самодовольно ухмыляясь, подмигивает архангел. — Надеюсь, им там лучше, чем было на Земле или на Небе. Вернулся только один. Он и рассказал!.. Намекаешь, Кассиэль меня обманул? — интересуется деланно. — Кхм… — театрально кривит лицо. — Пожалуй, устрою очную ставку. Если окажется, что он соврал…

О, чёрт! Мальчишку из-за меня убьют. Этого допустить нельзя.

— А-а-а, — тяну охриплым голосом, едва разлепляя онемевшие губы. Сашиэль, уже снял боль, заживил кости, но рот ещё плохо слушается. — Ты об артефакте.

— Хм, память вернулась? — Габриэль прислоняется к столу, сцепляет замком руки и перекрещивает ноги. — Признаться, когда услышал бред Кассиэля, подумывал мальчишку наказать. Кто поверит, что демон отпустил ангела? Пока играю в «верю, не верю», отправил парня на грязную работу. Дорогу до Эдема от грешников расчищать.

Твою мать! Чего упорствую? Что мне до войны ангелов и демонов?.. Мне нужна лишь Ивакина! Плевать на Кассиэля, артефакты… Будь проклята совесть…

Не могу!.. Сдаюсь — Габриэль не просто так заговорил о парне:

— Мальчишка не виноват…

— Да что ты?! — наигранно удивляется архангел. Громко хлопает в ладоши и в комнате из ниоткуда появляется Кассиэль. Стоит на коленях, голова опущена, руки связаны спереди, а крылья… Куцые, частично ощипанные. Окровавленная одежда свисает лохмотьями. Светлые волосы растрёпаны, в алых кляксах. Тощее тело в синяках. На такое смотреть нелегко.

— Интересно, — задумчиво тянет Габи, — почему не сдал? — смотрит на Кассиэля, но вопрос явно предназначен не ему. — Может, у вас договор? — резко переводит циничный взгляд на меня. С секунду замораживает охровыми глазами, но быстро смягчается — подмигивает заговорщицки и понижает тон: — Демон и ангел…

От этого становится совсем не по себе — обжигающе холодные щупальца хватают за горло, в живот вонзает невидимая ледяная стрела.

— Оставь его! — не выдерживаю напряжения. Слежу исподлобья, яростно соплю.

— Зепар, Зепар, друг мой, — миролюбиво разводит руками Габриэль, отлепляясь от стола. — Думаю, тебе нужно время обдумать моё предложение, — умолкает на миг, но такой тревожный, что уже не ожидаю ничего хорошего. Архангел собирается нанести удар, ведь нет ничего убедительней, чем адская, нестерпимая боль, особенно если она причиняется другому — тому, кто тебе небезразличен. Будто прочитав мои мысли, Габриэль с ленцой опасного хищника спешит уверить в жутком подозрении: — Как показывает практика, демонстрация наказания — лучший довод. — С надменным спокойствием в долю секунды оказывается позади Кассиэля. Не успеваю и слова сказать, — рывком ломает и без того потрёпанные крылья. От жуткого хруста закладывает уши — к глотке подкатывается тошнотворные ком. Сдавленный крик отчаянья и боли обрывается — Кассиэль исчезает. На его месте ещё какое-то время кружатся перья. Оседают медленно, танцуя в воздухе, точно кораблики на волнах.

— Ему предстоит долгий путь грешника, — равнодушным тоном нарушает зловещую тишину Габриэль. Откидывает крылья в сторону и брезгливо отряхивает руки от перьев, крови. — Много, много кругооборотов души, пока либо не соблазнится на контракт, либо не очистится от скверны. — Морщит нос, двумя пальчиками выуживает из верхнего кармана пиджака платок. Неспешно вытирает ладони и, аккуратно свернув, промокает капли на одежде, недовольно качая головой. Завершая процедуру, но явно оставшись недовольным, откидывает на стол. Уже мысленно дроблю Габриэлю кости, раздираю на части, вырываю глотку, поедаю сердце, но раздумья вновь нарушает сладкий голос архангела: — Чтобы потом не пугать новыми аргументами, — подходит к столу, — хочу сразу открыть все карты — ведь я ещё не заикался об Иолле, — значимо умолкает. — Мы всегда знали, где она. Те крохи, которые она творила нам безразличны, но вот помощь демону в проникновении на небо — смертельный, непростительный грех… — сожалеет театрально.

От ужаса даже кишки скручиваются. Дёргаюсь в путах как заведённый, игнорируя до последнего все жалящие разряды от наручников, пробегающие по телу.

— Не тронь её! — предостерегающе рычу.

— Ой, боюсь, боюсь, — показано выставляет ладони перед собой Габриэль и округляет глаза. — К тому же экс-демона, — перегнувшись через стол, ловко выуживает из ящика часы, которые до пленения были на моём запястье.

Дьявол! Невольно проверяю на месте ли моя ловушка. Конечно, нет! Божественники сняли.

— Хорошая вещица, — восхищённо кивает Габриэль, вертя в руках часы. — Вроде как безобидная, но на деле — модифицированный троянский конь, для нападения на Рай. Радует и одновременно огорчает, что туда нельзя ангельские души ловить, а так бы… — умолкает. Открывает крышку и с минуту изучает: — Это кнопка-игла?

Мрачно соплю.

Габриэль вновь глядит на ловушку. Хмурится, кончиком пальца проверяет на остроту:

— Ловушка работает на крови? — не получив ответа, настаивает: — На любой или только демонической?

М-да, нехорошо получается. Ведь, правда, притащив с собой часы в Рай, будто троянского коня даровал. Но не это беспокоит. Технологию изготовления ловушки держали в секрете тысячелетиями, и я оказался тем мудаком, кто лохонулся и сдал секретный артефакт врагу. Если ангелы смогут наладить производство таких часов — демонам не поздоровится. Почему действует только на души теникрылых и людей — не задумывался. Даже рефлекса поймать ангела ни разу не случалось. Габриэль догадлив. Механизм работает на крови. Не силен в таких нюансах, но дело в ДНК. Наша отличается от крови божественников.

— И много там душ? — мирный голос нарушает порядок путаных мыслей.

— Не знаю, — бурчу угрюмо.

— У нас таких нет, — с сожалением протягивает архангел. — Подумываю отдать в небесную лабораторию. Пусть аналог сделают… — застывает точно каменное изваяние. Глаза заливаются белизной. Застеклявший взгляд устремляется в никуда. — Прости, — также внезапно возвращается к разговору. Резко откладывает часы на стол и торопится на выход. — Скоро вернусь… — на пороге оборачивается: — Надеюсь, примешь верное решение. — С лязгом закрывает дверь. Раздаётся металлический скрежет, щелчок.

Глава 8

В тщетной попытке избавиться от наручников, — разряды тока жалят до сумасшествия, — горестно выдыхаю. Твою мать! Что делать? Времени в обрез.

Не успеваю обдумать дальнейшее, как дверь снова распахивается. Полноватый ангел в светло-сером костюме: рубашке с коротким рукавом и лёгких брюках на поясе, неуверенно мнётся в проёме и галантно пропускает… Лилит.

О, Боги! Касс… Молодчина! Умудрился найти ангенессу!

Тёмные волосы красотки подняты в изысканную причёску. Яркий макияж довершает не менее вызывающий наряд. Кричаще-алое короткое платье с безумно глубоким и широким декольте, едва скрывают округлые прелести. Колготки в сеточку, высоченные каблуки — вид развратно-сногсшибательный.

Точно профессиональная официантка, на одной руке держит небольшой серебристый поднос с бокалом, маленьким кексом на блюдце и аккуратно свёрнутым белоснежным полотенцем. Второй хватает ангела за грудки и жарко припадает с поцелуем, томно постанывая:

— Ты — мой герой, — чуть оторвавшись, шепчет, прерывисто дыша. — Будь паинькой, — подмигивает игриво, — погуляй, а я тут со знакомым поболтаю.

— Нельзя, — лепечет ангел затравленно, но умолкает безжалостно заткнутый очередным умопомрачительным поцелуем ангенессы. — Пять минут, — выдавливает охранник, пыхтя как самовар и, даже не глянув на меня, скрывается за дверью. Не то радость, не то отвращение испытываю от увиденного. Всегда знал, Лилит умеет добиться, чего желает. Красотка, звонко цокая каблуками, приближается, по ходу оставляя на столе поднос, но прихватив полотенце и двумя пальчиками кекс. В каждом движении сквозит эротика, в шаге — соблазнение.

— Бедный, бедный мальчик, — сочувствует лживо ангенесса. На лице жалость смешивается с насмешкой. Настораживаюсь, хотя, выбирать не из чего. Она — единственная к кому мог обратиться. Ясное дело, больше смахивает на безрассудную выходку утопающего, схватившегося за гадюку, но выбирать не из чего.

— Знаю, — чуть медлю, ведь по большому счёту понятия не имею, что сказать: — у нас не сложилось в последний раз.

— Правда? — деланно вскидывает тонкие брови Лилит в лёгком недоумении. — Мне показалось, что у нас и до него не всё было нормально, — театрально морщит нос. — Твои любовницы…

— О, да брось! — хмыкаю. — У тебя любовников во всех мирах… — едва не давлюсь праведным возмущением — ангенесса бесцеремонно схватив за волосы, рывком отклоняет мою голову назад, а затыкает кексом. Порываюсь выплюнуть, но ангенесса накрывает мой рот ладошкой и угрожающе качает головой: даже не думай!

Медлю, но в желудке предательски урчит. Кхм… признаться, давненько не кушал, а соблазнов было предостаточно. Голод, отчаянье и разум явно бродят по разным дорогам сознания. Начинаю жевать. Во рту разрастается горечь, закрадывается крамольная мысль: «А не вздумала ли меня чокнутая ангенесса отравить?»

Твою мать! Если так, то я попал! Можно, конечно, вызвать рвоту, но это сложно, если учесть, где я нахожусь и в каком качестве. Лилит секунду глядит с вызовом. Небрежно похлопав по щеке, отпускает, лишь убедившись, что угощение проглочено. Удовлетворённо кивает и неспешно промокает моё лицо полотенцем: лоб, виски, чуть возится с носом, ещё дольше с губами. Влажная прохлада касается кожи — жар медленно, но проходит.

— Конечно, ведь в наше время трудно найти постоянного партнёра, которому доверишь даже свою жизнь, с которым будешь готов провести вечность.

Кривлюсь. В горле печёт.

— Сама-то веришь в то, что говоришь?

Ангенесса вмиг превращается в разъярённую фурию:

— Ты меня тогда оскорбил! — некогда нежное полотенце становится «хлесткой плёткой». Лилит с размаху лупит мне по щекам. — Я не прощу, — озвучивает слова шлепками. — Тварь, подонок…

— Лил… — морщусь от жгучих ощущений. К тому же язык точно опухает. Даже несколько секунд прислушиваюсь к новым ощущениям во рту, сглатываю. — Прекрати спектакль! Мне нужна помощь!

Ангенесса, недобро глядя, отступает:

— Да ты что? Теперь вспомнил обо мне?

— Прости! Знаю, был бесчувственным козлом, — из кожи вон лезу, подбирая точный аргумент, но это очень сложно, если учесть, что к подобному не готов. — Мне нужно знать, слышала ли ты об Ивакиной Вите? Где её душа? Ад, Рай?..

— О-о-о, — леденеют глаза Лилит, лицо приобретает хищное выражение. — Так и думала! — шипит уличительно. — Очередная девица. Сменил мамашу на дочурку.

— Лил, это важно, — не пытаюсь разжалобить или пробить хотя бы на понимание — разговор, ни о чём! И чем дольше пустозвоним, тем меньше времени на то, чтобы выяснить интересующее. Но как видно, достучаться до разума ангенессы не удаётся — она с отсутствующим видом отступает спиной к столу:

— Слышала, — неопределенно кивает. — Знаю. Могу помочь… Какая прелесть, — восхищенно мурлычет, взяв часы. Надевает, любовно рассматривает. — Прошёл слух, что ты мою подружку Ваал не то убил, не то пленил, — ехидно улыбается, неспешно постукивая по крышке артефакта. — Какой нехороший мальчик. — Перестаёт играть и одаривает недобрым взглядом: — Но даже это ерунда в сравнении с тем, что меня беспокоит. Милый, — от бархатного голоса внутренне съёживаюсь как старое яблоко. В глотке уже не печёт — там горит… А ещё словно пробка застревает. Тщетно пытаюсь прокашлять, но ощущения не проходят. Лилит берёт бокал, — в нём покачивается жидкость коньячного цвета, — грациозно приближается, и садиться на мои колени: — Хочу, чтобы знал. — Устраивается удобнее. — Я мечтаю о мести, — от проникновенного шёпота по коже бегут мурашки, размером со слона. Холодок сковывает сердце. — Ангелам тебя не оставлю, — звучит ещё зловещей. Даже мелькает гадливая мысль: «Уж лучше бы Габриэль учудил пытки». — Как они могут испортить тебе существование, чтобы полностью меня удовлетворить? Оставят гнить в тюрьме? Банально. Отправят на Землю? Скучно! Упекут в такую ловушку? — поднимает руку, демонстрируя часы. — Слишком лёгкое наказание за мои страдания и поруганную честь. Не-е-ет, — медленно качает головой. — Всё это… человечно, — выдавливает с отвращением. — Хочу, чтобы ты мучился долго. Чтобы познал море боли, а мечта о мести раздирала на тебя части. Как меня, когда ты отверг.

Неприятное чувство заставляет сердце испуганно нестись вскачь, в животе предательски сводит морозцем. Лилит, грубовато схватив за горло, вынуждает выпить сладковато-кислую жидкость из бокала. Сопротивление подавляет безжалостно — надавливает на шею сильнее. Только отрывает бокал от губ — захожусь кашлем. В голове нарастает гул, перед глазами плывёт, будто несусь на карусели.

— Это что за дрянь?.. — хриплю не своим голосом, удушливо хватаю воздух ртом.

— Зелье, мой милый, — тянутся неестественно приторно слова. Голос ангенессы то стихает, то усиливается: — Вита, говоришь. Будет тебе Вита…

Опускается передо мной на колени. Ловко справляется с бляшкой ремня. Расстегивает молнию на джинсах. Встряхиваю головой, прогоняя помутнение, но очертание Лилит всё равно расплывается:

— Ты чего делаешь? — недоумеваю.

— Как что? — быстро-быстро хлопает ресницами ангенесса. Лицо растягивается, сужается, искажается. — Тебя ожидает кромешный Ад, Зепар. На этот раз моя месть всё же свершится, и Дьявол тебя низвергнет окончательно. Обломает крылья и раздавит, как тлю безропотную.

— Что значит, на этот раз? — цепляюсь за размывчатое объяснение.

— То и значит, милый, — бархатно мурлычет Лилит, бесцеремонно вытащив мою плоть. Нежно поглаживает, чуть сжимает. Пытаюсь игнорировать, но против воли реагирую. Будь проклята анатомическая слабость! Где разум? Где импотенция? Нахожусь в плену, избит, под наркотиками, мучаюсь приступами самоедства, а нет же… Треклятая мышца каменеет, взбухает. В животе стягивается узел, подбирается к паху.

О, чёрт! Откидываю голову, сжимая зубы до скрипа. Ангенесса умеючи играет языком. Плоть восстает сильнее. Лилит искусно облизывает, покусывает, всасывает. Сучка! Развратная, больная… искусительница. Что творит? За что?!. Не хочу возбуждаться, не до этого… Но разве это волнует предательскую плоть? К тому же в столь острых коготках и, уже тем более, когда рядом такие зубы и губы.

— Первый раз не вышло, — доносится далёкий голос Лилит, будто нахожусь под водой. — Я позволила уйти Алберите, а тебя отправила в нокаут и сдала дьяволу. Надеялась, что он тебе проучит. Уничтожит! А ты… гадёныш умудрился выжить. И даже больше. Опять влюбился! Заваливаешься в Рай и просишь моей помощи!

— Это… была… ты?.. — выдавливаю ошарашено, хотя не понимаю, я ли говорю. Лицо онемевает, губы не слушаются, да и звуки больше смахивают на хрипы. Впрочем, всё неважно! Злобы не испытываю, обуревает счастье — не Алберита… Это не она сделала!

— Да, милый, — сахарно щебечет Лилит, с большим пылом лаская восставшее либидо, которое всё ощутимее. — Так хотелось мести, что не сдержалась. Прости… — жарко облизывает, прикусывает. Уже ни черта не соображаю. Границы реальности искажаются… Стираются. Ангенесса действует изощрённей. Очертания красотки окончательно расплываются. От волнительных поцелуев, игр — кружится голова. Я в полной темноте, покачивающейся, сгущающейся. Зависаю… Отдаюсь в объятия. Мгла окутывает теплотой, мрачностью, неизведанностью. Мыслей нуль, эмоций тоже, но мрак, убаюкав нежностью, спешно обращается в безжалостно-ослепляющий свет. Волна тошноты стремительно поднимается к горлу, но выблевать не успеваю — точно перекрывают клапан. Моим ртом завладеют чувственные губы. Силюсь рассмотреть, кто госпожа. Часто-часто моргаю и едва не стону от счастья. Витка, сидя на мне, обвивает руками за шею. Дарит пылкие поцелуи на грани лишить рассудка через экстаз. Сгребаю Ивакину в страхе, что ускользнёт. Отвечаю с пылом.

— Вит… Как?.. Это ты?.. — задыхаюсь чувствами. Совсем голова кругом идёт. Встаю, не выпуская из рук Иванкину, и тотчас падаю на упругую мягкость. Витка берёт бразды правления в свои руки — опять на мне. Игриво улыбается, реснички трепещут, взгляд с поволокой. Сжимает бёдрами мои. Нетерпеливо ёрзает, ловко насаживаясь на мою уже болезненно восставшую плоть. Как жарко, влажно, но… не так тесно, как до этого. Ещё, в движениях опытность и проворность искусной любовницы. Раньше была более робка. Краснела через слово, прикусывала нижнюю губу, несмело воздевала глаза с немым вопросом: а можно?.. «Дурёха!» — едва сдерживался от возгласа. — «Не можно, а нужно и даже больше — я твой, делай, что захочешь!» Она смущалась, но изучала.

Сейчас, вопящее от возбуждения либидо требует успокоения, именно через получение удовольствия. Не думаю, что самое время для секса, но если Витка хочет, уже на мне, то почему бы и нет?!. К тому же, как отказать, когда так убеждают в неуёмном желании?

Бесстыжие поцелуи, наглый язык, точно змеиный, описывающий невероятные танцы с моим. Не помнится, чтобы Ивакина имела в своём арсенале подобное умение, но ускоряющиеся покачивания, неумолимо подводят на грань выплеска похоти. Выбрасываю пустые мысли из головы — экстаз накатывает всё сильнее. Сжимаю упругие ягодицы, помогаю наезднице не сбиться с ритма, насаживаю резче. Уже жаркий ком стремительно ползёт по животу, перетекает в пах… Подрагиваю в предчувствие катарсиса. Плоть каменеет, вот-вот выплюнет страсть — словно шланг под напором воды, но с перекрытым краном. Хрупкое тело в руках дрожит, закончив скачку раньше меня. Вскрикивает протяжно, томно, до омерзения смутно-знакомо. Успеваю отметить, что голос не Ивакиной, она не так стонет, но не в силах больше сдерживаться, проникаю как можно глубже и разрежаюсь.

Дыхание рваное, ритм сердца бешеный. Прижимаю тело крепче, утыкаюсь в макушку. Вдыхаю аромат… опять отмечая, что и запах не Виткин. Более сладкий, приторный. Память нехотя возвращается, а с ней и жуткая догадка ехидно нашептывает: «А ту любовницу имел-то?» Открыть глаза решаюсь не сразу. Нежное дыхание щекочет шею, вот только неприятно, скорее отвратительно и тошно. Совесть колет, разум вопит об измене. Негодуя, рывком отклоняю… Лилит. Распутница удовлетворённо улыбается, в глазах довольные искры.

Вот же сучка!

Брезгливо сбрасываю её на ложе и пару секунд оглядываюсь. Комната незнакомая. Цветочки на стенах, розовые, красные тона в дизайне, разбросанная повсюду дамской одежда, говорят о том, что мы в женской спальне. Предполагаю, в особняке ангенессы. Наслышан от братьев и сестер. Лилит к себе изредка таскает демонов, ведь сюда проникнуть просто так, никому не дано — только с ней. Ад Адом, но жители нижнего мира не в силах передвигаться по нему, как вздумается.

Глава 9

Кхм, чего не отнять — Лилит одарена создателем. Тело от побоев заживлено, я свободен от наручников ангелов, и уже в Царстве теней. Дрянь такая, ведь перетащила из Рая, и даже глазом не моргнула. Цена, конечно, меня долго будет угнетать, но… не убиваться же… Свой грех искуплю с троицей!

— Как смогла перенести?..

— Не думала, что получится, — морщится Лилит и потягивается точно сытая кошка: — Пробовала ангелов затащить в Ад и демонов в Рай. Не получилось. Расщеплялись по дороге, а ты… умудрился пережить перемещение и даже больше, — томно улыбается: — так увлёкся сексом, что и не заметил. Видимо, тебя спасло очеловечивание. Как жаль, — звучит искренне голос ангенессы, — мне нет хода на Землю, а так бы я развлеклась со смертными!

Откидывает выбившуюся из прически прядь и эротично ползёт ко мне:

— Может, продолжим? — надувает полные губы, будто обиженный ребёнок. — Тебя так давно не было, я немного соскучилась.

От навязчивой простоты Лилит опешиваю — она уже почти на мне. Вот же сука! Ведёт себя так, будто не понимает, что творила мерзости, гнусности, и уверена, что я это прощу. Мгновенно прихожу в себя. Ухватив ангенессу за руку, бесцеремонно снимаю ловушку и, оттолкнув развратную дрянь, надеваю часы себе на запястье:

— Где Вита? — рычу вкрадчиво, спрыгивая с ложа.

— Не скажу! — мгновенно от спокойствия переходит на возмущенное шипение Лилит, гневно сверкая глазами. — Я тебя специально сюда переправила. Мучайся неведением вечность… — уже повизгивает. Яростно швыряет в меня подушку. Уворачиваюсь:

— Я не зол, мне тебя искренне жаль. Существовать, сколько дано тебе и ни разу не познать сильных чувств — самое большое наказание. Уж лучше жизнь и смерть человека, чем вечное пребывание в Раю и Аду без любви.

— Ублюдок! — беснуется Лилит. — О любви вздумал говорить? Чувства чувствами, но ты трахался со мной, а не со своей полукровкой, и тебе понравилось!

— Глупая, это не изменит решения вернуть Виту. Она — моя! Часть… Половина, настолько важная, что до последнего буду бороться, чтобы её вернуть. И даже если останется секунда жизни, капля крови, глоток дыхания не отрекусь и потрачу их на поиски. А ты, как бы ни была красива и соблазнительна, не имеешь ничего ценного в душе. Прости, милая, но тебе придётся вечность перебиваться разовыми перепихами, и боюсь, всё чаще это будет случаться даже не по собственной воле партнера, а именно так, как случилось сейчас — с помощью зелья. Мне тебя жаль… Действительно, искренне!

Разворачиваюсь и спешу к выходу, по пути застегивая джинсы — закрепляю ремнём, заправляю футболку и запахиваю куртку.

— Идиот, — крик, переходящий в ультразвук, останавливает у порога. — Никогда не найдёшь свою девку. Сгниёшь по дороге!

— Пусть так, но я буду драться до последнего! Хочу убедиться, что её здесь нет, а если есть, — сглатываю, пытаясь унять резь во рту. — Сделаю всё, чтобы спасти. Если для этого потребуется добраться до самого Дьявола, что ж — так тому и быть…

— К нему дорого долгая, — задыхается ядом Лилит. — Баатор — мёртвая зона! Хочешь поиграть со смертью? — заливается истеричным смехом. — Слабак! Раньше ты хоть был демоном, а сейчас ты — ничто!

— Я это переживу… — захлопываю дверь и быстро бегу по длинному запутанному коридору.

Дело — хреново, но уже удача, что я здесь. В Царстве теней. Преодолеваю крутые ступени со второго на первый этаж, мчусь по огромному залу, распахиваю высоченные входные двери и вскакиваю наружу. На тёмных валунах угрюмо играют редкие блики вышедшей из-за платиновых туч красной звезды. Хорс! Он в Аду — и Солнце и Луна, только в зависимости от времени суток меняет цвет от жгуче-золотого до кроваво-янтарного. Запах серы удушливо бьёт в нос. Морщусь, но стиснув зубы, бегу дальше — по выжженной каменисто-земляной пустоши. Зной играет шутки со зрением — вокруг покачиваются миражи и рассеиваются, по мере приближения к ним. Сухие порывы жаркого ветра не остужают разгоряченную плоть, от духоты покрываюсь влагой, пот выедает глаза, во рту резь.

Семь кругов боли, как наказание от господина, проходил в прошлый раз демонической сущностью. Обгорал до костей. Мне позволяли обрасти мясом, кожей и вновь кидали в беспощадное пламя. Сейчас ожидает Баатор! Девять кругов-испытаний, но только так можно добраться до господина, будучи грешной душой или живым смертным.

Конец ознакомительного фрагмента.