Лидочка

Сергей Сергеевич Сонин (2024)

Возвращаясь из краткосрочного отпуска в воинскую часть, рядовой Анатолий Вязин встречает в электричке девушку по имени Лидия и её маму Елену Владимировну. С самого первого знакомства Лида для него становится Лидочкой. И хотя обе женщины ищут для себя мужа и зятя в других мужских обществах, но Анатолий всё же покоряет сердца обоих, и становится мужем Лидочки, отслужив армию и поступив в институт. Но любви Анатолию от Лидочки не достаётся, хотя она и родила ему двоих сыновей. Анатолий устраивается работать заведующим хозяйства генеральской дачи, расположенной вдали от шума городского в лесном массиве. На даче любит отдыхать его тёща с тестем, и это придаёт родителям Лидочки для Анатолия лишние дивиденды их уважения. Вязин ещё и хороший повар, что даёт основание его жене кухней вообще не заниматься. Детьми тоже занимается он. А раз дел минимум, да ещё отсутствует у неё желание близости с мужем, то во взглядах на жизнь появляются «черти».

Повесть [e-mail]

[phone]

Анатолий возвращался в воинскую часть. Десять дней краткосрочного отпуска пролетели, оставив в душе желание, поскорее вернуться на гражданку, и начать жить не по воинскому Уставу, а по своим убеждениям и планам, нарисованным в голове ещё со школьной парты со второй половины десятилетнего обучения, но так ни разу ещё и не воплощённые в жизнь. Первые пять лет он старался быть отличником, и получать похвалу от учителей и родителей, что он высоко ценил в себе, и этим самым поднимаясь над школьными и деревенскими товарищами. Анатолий много читал; книги для него были особыми товарищами: они рассказывали о жизни, учили его разным премудростям, предлагали решения вопросов, и никогда его не обзывали, не дразнили, и не воровали у него предметы мальчишеской гордости, такие, как перочинный ножичек или увеличительное стекло.

С шестого класса Анатолий стал присматриваться к приезжим людям, особенно к тем молодым специалистам, которых присылали в их совхоз на должности среднего звена управленцев: бухгалтера, животноводы, специалисты по механизации и электрификации сельскохозяйственного производства. Присматривался он и к студентам, которые в летнее время называли себя студенческими строительными отрядами, и к осени возводили очередной объект в селе, а также несколько раз за сезон давали концерты в местном клубе.

Окончив десятилетку, Анатолий так и не определился с предпочтениями своего жизненного пути. Высшие учебные заведения не привлекали его своей перспективой стать хозяйственным управленцем или научным сотрудником. Грязь месит деревенских дорог и пахотных земель он тоже не горел желанием, и, пройдя в городе водительские курсы, там и остался, устроившись водителем в местную «Сельхозтехнику», благо, что была крыша над головой, так как в городе жили родственники матери, его приютившие.

— Правильно Толик, что в деревне не стал жить! — говорил ему дядя Иван, придя с получки, домой, и, ведя с домочадцами более откровенный разговор. — Что в той деревне делать? Никакого прогресса. Как работали там, в старину, так и работают.

— Ты-то откуда знаешь, как там работают? — обычно говорила ему жена, продолжая тиражирование откровенного разговора, — сам уже сто лет, как не заглядывал к родственникам, а берёшься судить о жизни в деревне.

Нина Петровна и сама не была в деревне столько же, сколько и её муж, и в разговоре она даже не перечила ему, а говорила по накатанной дорожке выточенных ляс повседневной жизни.

— Так по телевизору всё показывают! — парировал Иван Сергеевич.

— А показывают в основном передовиков производства, да райскую жизнь на деревне, а ты что-то не о том говоришь.

— Это в телевизоре не о том говорят, — сердился муж, — а скажи мне: почему же Анатолий не остался в деревне жить?

— Потому, что у него мысли не деревенские. — Отвечала жена.

— Ха! А как понять: деревенские мысли у человека или, к примеру, сказать — городские? Может, ещё какие-нибудь есть?

— Что ты там хакаешь! У Толика друзей я не видела, подружки тоже нет, а вот книжки!.. Он, наверно, и за рулём их читает. Вот и мысли у него, во многом отличаются от его одногодков.

— А хорошо это или плохо? В каждом возрасте свои пристрастия. Я в это время как за тобой бегал!? Только что совесть не позволяла класть тебя на лопатки, а любви было непочатый край!

— Да! Я тебя, бешенного — побаивалась. Ну, а что Толик? Толик спокойный, уравновешенный мальчик. Не нужна ему кровь в глазах, как у застоявшегося быка. Придёт время, возмужает, встретит такую же спокойную девушку, да и всё у него будет хорошо.

— Да уж! Мы для него, не пример. Так, Анатолий? — спрашивал дядя.

Анатолий обычно молчал.

— Каждому — своё. Но я его хочу познакомить с Наташей, с племянницей Марьи Семёновны. Медсестрой в поликлинике работает.

— С Наташкой? Как же, знаю. Хорошая девушка. Приветливая. Всегда поздоровается, спросит о самочувствии. Не зря в поликлинике работает.

— Если бы в поликлиниках все девушки были такими приветливыми, то люди перестали бы болеть только от их доброты душевной.

— И не говори Нина. В таких учреждениях должны работать только такие, как Наташа. А как же мы их познакомим? Были бы родственники — позвали бы в гости. Допустим на День медицинского работника.

— Надо где-то встретиться с ней случайно.

— И где?

— А на пляже! И сразу обоим представить товар лицом. Ну как?

— Охальник ты, Ваня. Всё ещё бес в ребре!

— Да не для себя же!

— Если б для себя, я бы тебя коромыслом оприходовала!

— Я рад слышать такие слова. Раз ревнуешь — значит, ещё в душе есть привязанность.

— На старости лет развязываться — это очень даже глупо.

— Мы не туда рулим. Но на пляже будет здорово. И в озере покупаемся, и позагораем. Это мы. А они пусть поворкуют.

— Эх, ты! Голубь сизокрылый. Будут ли они ворковать — это неизвестно. Но попытка — не пытка. В эту же субботу и пойдём.

— Подожди. Как бы она не дежурила в выходной день. Анатолий! Ты согласен? — спросил дядя, завершив диалог с женой.

— Пока лето — согласен. — Выразил парень своё мнение.

Стояли жаркие июльские дни. Всё население городка, свободное от общественных и домашних дел пропадало на озере. Сменившаяся прошлой осенью городская администрация несколько больше стало уделять внимания местному населению, явившимся электоратом на выборах, и место купания было облагорожено: само место купания было углублено, а берег покрыли мелким песком из местного карьера. Предприниматели соорудили домик шашлычника, и этого хватило для того, чтобы это место полюбилось горожанами в период летних благодатных денёчков.

Нина Петровна предварительно договорилась с Марьей Семёновной о случайной встрече молодых людей, и в субботний полдень, расстелив покрывала поверх песка, участники встречи стали принимать солнечные ванны после омовения своих тел в прохладной озёрной воде.

— Анатолий! — обратилась Нина Петровна к племяннику. — Сходил бы в шашлычку, да принёс мороженного. И сверху печёт, и внутри уже печь начало.

— Вы же только из воды вылезли! — удивился племянник.

— Так полдень сейчас. Самая жара. Вот и запекло со всех сторон.

— Самая жара с двух до трёх дня. — Процитировал Анатолий книжные познания тётке.

— До двух часов я уже растаю, не хуже того мороженного. Наташа! — обратилась она к девушке. — Составь компанию этому учёному; помоги ему дойти до ларька и выбрать мне лучшее мороженное, а ему, за его упрямство — леденец на палочке.

Наташа рассмеялась на перебранку родственников, и, взяв Анатолия за руку, подняла его с одеяла и повела к палаткам общепита.

— Как смотрятся, как смотрятся! — воскликнула Мария Семёновна. — Как будто друг для дружки родились.

— А я что тебе говорила! — обрадовалась Нина Петровна. — Прекрасная пара!

Анатолий и Наташа выбрали мороженное для всей своей компании. Он стал рассчитываться, протянув купюру продавщице, но тут же почувствовал, как чья-то рука отвела его руку в сторону и стоящий рядом парень сказал:

— Наташа! Я рассчитаюсь. Угощу твоих друзей.

— Я и сам могу рассчитаться! — решительно заявил Анатолий.

— Не надо, мальчик! — услышал он предупредительный голос парня. — Надо уважать старших.

— Максим! — обратилась Наташа к незнакомому Анатолию парню. — Опять хулиганишь.

— Разве? — удивился Максим. — Всего лишь жест доброй воли. И это всего лишь мороженное.

— А ты хочешь шашлыком угостить? — лукаво спросила девушка.

— Без проблем! — легко согласился парень.

— Давай завтра. Я сегодня с тётей Машей и будет неловко перед ней.

— Хорошо. Завтра, так завтра. Синоптики вроде дождя не обещали. Но без посторонних.

Ничего не ответив, Наташа взяла Анатолия за руку, и они вышли из палатки. Увидев кислое лицо племянника, Нина Петровна посмотрела на Марию Семёновну, словно ища в её глазах ответ, а потом спросила Анатолия:

— Что случилось?

Вместо ответа Анатолий вернул деньги Ивану Сергеевичу, и раздал мороженное.

— Тебе что, бесплатно дали? — спросил тот, видя не разменянную тысячную купюру.

Анатолий молчал. Мария Семёновна обратилась к племяннице:

— Может, ты пояснишь, что к чему?

— Максим решил всех угостить мороженным.

— Тогда понятно! — глаза Наташиной тётки сверкнули злобой. — Опять этот шалопай втирается в доверие к моей девочке! Ну, скажи мне, пожалуйста — что за нелёгкая прибила его к тебе? Без него не обходится ни одна драка на нашей улице, ни одно озорство не проходит без него, и ещё тебе проходу не даёт! — запричитала Мария Семёновна.

— Тёть Маша! Зря напраслину на него наводите. — Поспешила Наташа заступиться за парня. — Драки он не создаёт, а наоборот, прекращает их, а озорует он по-доброму.

— Да разве озоруют по-доброму? Озорство, оно и есть озорство! — вздыбилась Мария Семёновна. — Недавно трёх соседских собак посадил на поводки и гуляет с ними по улице, как вельможный пан. Люди все шарахаются от него, а он нацепил на свою рожу благодушную улыбку, и тростью только помахивает. Собаки его даже бояться, слушаются этого кобеля. Нет, нам такого ухаря не надо.

— Тётя! Откуда Вы знаете, кого мне надо? — спросила племянница, весело улыбаясь.

— Ну, этого точно не надо! — тётка стояла на своём.

— Может, ты Семёновна, зря парня ругаешь? — вмешался в разговор Иван Сергеевич.

— И ты туда же! — сразу воспламенилась Нина Петровна. — Мы сюда, зачем пришли?

— Купаться и загорать. — Непринуждённо сказала Наташа.

— Да, да. — Спохватилась Нина Петровна. — И не обсуждать посторонних людей, особенно молодых, да неженатых. Толик! — обратилась она к племяннику. — Забирай Наташу и в озеро.

Анатолий нехотя встал и пошёл в сторону купающегося народа. Наташа пошла за ним. Недалеко от озера дорогу им пересёк Максим. Анатолий резко развернулся и пошёл назад. Подойдя к своим, он сказал:

— Всё! Я накупался.

— А где Наташа? — спросила Нина Петровна.

Племянник махнул рукой в сторону озера. Тётка посмотрела туда, увидела Наташу и незнакомого ей парня и сказала:

— Да, ты прав. Мы сегодня все накупались. Поехали домой.

Мария Семёновна поняла, в чём дело и не проронила ни слова. Уже сидя в машине, Иван Сергеевич, ни к кому не обращаясь, сказал:

— В жизни не только добрым словом можно добиться чего-то, но нужно быть готовым и к применению физической силы. А проще говоря — драться за своё с чужими и за справедливость.

Нина Петровна не любила разочарований, ни в каком виде деятельности, тем более в человеческих отношениях, и уже в следующую субботу они с Иваном Сергеевичем и Анатолием были на юбилее их работницы, ударнице швейного труда, проводимого на открытой веранде возле другого городского водоёма. В этом месте люди чаще собирались не для омовения тел, а для чистки внутренних органов посредством вино-водочных изделий при достойной закуске для таких мероприятий, как юбилей или свадьба. Юбилярша, как и многие сотрудницы коллектива швейной фабрики пожилого возраста сегодня мало интересовали тётю Анатолия; итак вся жизнь на работе, а значит в коллективе этих самых настоящих и будущих юбилярш. Её интересовали начинающие швеи-мотористки. Ниной Петровной овладело непреодолимое желание познакомить своего племянника хоть с одной девушкой, и даже попробовать женить Анатолия. Видя, что племянник совсем не интересуется противоположным полом, Нина Петровна ещё больше усилила поиск пары для племянника.

Заметив в супруге это рвение, Иван Сергеевич высказал ей свои сомнения:

— Нина! А не зря ли ты стараешься? Парню осенью в армию, а ты ищешь ему пару. Мало ли какие в армии происходят происшествия.

— А ты хочешь, чтобы он бобылем остался? Чтоб за ним никакая женщина не ухаживала, ни стирала ему, не варила.

— О чём ты говоришь? Какая женщина? Он сам такие борщи варит, так умеет котлетки сделать — пальчики облизываю всегда, когда он на кухне руководит, и на твою стряпню совсем не смотрю.

— Да! В этом отношении он нас избаловал. Кто бы мог подумать: мальчишка, а готовит, как заправский повар.

— И где он этому научился?

— Да кто его знает! Мастак в кулинарии. Боюсь, что сестра моя плохо готовит, вот парень и взялся за кулинарию серьёзно. И он конечно, грамотный, начитанный, а в житейских вопросах — тюфяк тюфяком, хоть и родной мне племянник.

— Ты думай, о чём говоришь! — возмутился муж. — Парню только восемнадцать лет исполнилось, а ты его в аутсайдеры записываешь. Да и родители у него есть, которые позаботятся о его предпочтениях. Твоя сестра хуже тебя, что ли, разбирается в жизни.

— Он сейчас живёт у нас, и мы тоже должны беспокоиться о нём. — Парировала жена.

— Не то ты говоришь, Ниночка, о чём думаешь! Своих детей мы устроили в жизни, вот тебе и скучно стало; поэтому и надо чем-то заняться.

— А хотя бы и так! Это ж не во зло, а в добро.

— Я тебе не препятствую, но меня старайся не вовлекать в свои дела.

— Хорошо, хорошо. Но эти дела не только мои, но и наши. В субботу едем на юбилей. Толика берём с собой. И в этом разве есть какой-то напряг?

— Если всё идёт естественным путём — я за!

Нина Петровна высмотрев место рядом с недавно принятой на фабрику девушкой, позвала мужа и племянника:

— Ваня, Анатолий Фёдорович! Давайте сюда!

— Кого она ещё зовёт, кроме нас? — спросил племянника дядя.

— Какого-то Анатолия Фёдоровича. — Ответил Анатолий.

— Да идите же сюда! — Нина Петровна начала злиться.

— Так ты же зовёшь ещё и Анатолия Фёдоровича! А где он? — Иван Сергеевич стоял в недоумении.

— А кто с тобой рядом стоит? — возмутилась Нина Петровна. — Племянник Анатолий Фёдорович. Пора бы запомнить отчество племянника. Идите сюда, пока места свободны. Ты, Ваня садись справа от меня, а Анатолий Фёдорович сядет рядом с Танечкой. Надо же за ней кому-то ухаживать.

Иван Сергеевич что-то хотел сказать, но жена перебила его:

— Ты поухаживаешь за мной. — И уже только для него одного сказала. — И нечего пялить глаза, куда не надо. Для неё другие глаза бог приготовил.

— А если и не эти глаза, на которые ты намекаешь?

— Если ты не сглазишь — всё будет правильно.

— Самого бога сглазить? Нет! Не буду.

— И меня не глязь, дорогой Ванечка! — примирительно сказала Нина Петровна, и подняла бокал за юбиляршу. Это же сделали и все остальные, и…человеческий улей вмиг загудел.

По понятиям Нины Петровны застолье затягивалось. Ей казалось, что уже и самые голодные должны насытиться, а тост сыпался за тостом, и никакой не было возможности выйти из-за стола незамеченным, чтобы не обидеть хозяйку застолья.

— Как китайцы! — негодуя, сказала Нина Петровна племяннику. — Те любители произносить тосты об одном и том же по сто раз, и наши переняли эту моду.

— А Вы были в Китае? — спросила Таня, чуть наклонив голову вперёд, чтобы увидеть Нину Петровну.

— Да что ты, Танечка! Как открыли Китай для русских, я туда каждую неделю ездила. Нравится мне их еда. Вроде не притязательная, а очень вкусная.

— Да это из-за их приправ. — В разговор встрял Иван Сергеевич. — Перцы, соусы, разные пряности. Ты приправь крапиву, так вкуснее её ничего и не найдёшь на свете.

— А моя мама борщ из крапивы делает. — Таня решила рассказать о домашних пристрастиях. — Мне очень нравится. И вся наша семья ест с удовольствием.

— А сколько человек в вашей семье. — Наконец-то проявил интерес к девушке и Анатолий.

— Семь человек! Родители, нас детей три сестры и два брата.

— Большая семья по нынешним меркам. Всем всего хватает? Не бедствуете?

— Да как сказать!? — Татьяна засмущалась. — Я старшая в семье. Девять классов закончила и вот пришла на швейную фабрику.

— Классический пример многодетных семей. — Иван Сергеевич почесал за ухом. — Старшим достаётся работы больше, а младшим — уж как повезёт.

— Ничего! — сказала Таня. — Мы живём дружно, и я думаю, что интересно.

Тамада объявил перекур. Все дружно стали покидать насиженные места и разбредаться вдоль озера.

— Пойдём и мы; ноги пополощем в водичке. — Сказала Нина Петровна. — А вы разве не идёте. — Обратилась она к молодым людям. — Таня! Бери этого скромного паренька, и покажи ему наши окрестности. Он не местный, ничего не знает.

— А откуда он?

— Да ты бери его, а он по дороге всё расскажет. И только чистую правду.

— Я люблю правду, но только хорошую. — Лицо Тани зарделось, будто отталкивая от себя всё нечистое и плохое.

— В этом тебе повезло! — весело сказал Иван Сергеевич. — Анатолий, да ещё Фёдорович — чистый голубь мира. Но ты смотри — не испорть его. — Пошутил он.

— Разберёмся. — Выдавил из себя Анатолий и двинулся вперёд.

— Девушку возьми за руку, а то она за тобой не успеет! — напутствовала молодых людей Нина Петровна.

Через полчаса Анатолий вернулся один и весь мокрый. Дядя и тётя, забрав его, сели в машину и поехали домой.

— Что случилось? — спросила Нина Петровна, когда их машина скрылась из виду праздничной компании.

— В воду упал. — Спокойно сказал племянник.

— Как в воду упал? — удивилась тётя. — Ты что пьян?

— Я не пью спиртное; Вы же знаете.

— Знаю, и потому и удивляюсь: как это на ровном месте можно упасть в воду. Может тебя Татьяна туда столкнула, а ты её выгораживаешь, чтобы я не содействовала её увольнению.

— Нина! Что ты сразу в девушке видишь злоключения бравого парня? — изумился Иван Сергеевич. — Ну, что с людьми не бывает в разных ситуациях.

— Как это в разных ситуациях? — возмутилась жена. — Ситуация одна. Ей доверили парня, так будь добра — смотри за ним.

— Что-то ты совсем не в ту сторону загнула, Нина Петровна. — Иван Сергеевич машину вёл спокойно, но чувствовалась нервозность в его движениях. — Он мужик или ещё хлопчик? Он должен за девушкой приглядывать, или она за ним.

— Не знаю! — нервно ответила Нина Петровна, — но если она старшая в большой семье. То у неё должен выработаться инстинкт защиты малых от больших.

— Вот что Анатолий Фёдорович! — дядя повернул лицо к племяннику. — Знакомить тебя с девушками я отказываюсь, и тётке твоей запрещаю это делать. Придёт время — сам будешь стремиться к знакомствам. А пока читай книжки, да исправно вози грузы своего предприятия.

— Я это и делаю! — буркнул племянник.

На «запрещаю» своего мужа Нина Петровна промолчала, видимо посчитав, что Иван Сергеевич всё-таки в этом деле прав, а племянник Анатолий Фёдорович пока ещё только Толик, и пусть набирается ума-разума самостоятельно.

Долетев из Хабаровска самолётом до Москвы, Анатолий пересел в электричку. Ему нужно было добраться до Зеленодольска, а там, на проходящем мимо воинской части автобусе и потом ещё три километра по военной дороге до точке, где он служил. Электричка как всегда, не осознавая важность своего бытия, везла пассажиров в заданном направлении. А в этом направлении следовали рядовой Вязин и девушка Лида, жительница и работница города Зеленодольск. Она вместе с матерью возвращалась из Москвы. В электричку они вошли перед самым отправлением, и хороших мест им уже не досталось. Пришлось сесть по краям сидений друг против друга, постоянно ощущая неудобства от протискивающихся по вагону в обе стороны пассажиров.

Лида села рядом с Анатолием. Уставший после длительного перелёта парень сначала не обратил на неё внимание, но когда услышал рядом с собой её голос, обращённый к проходящему человеку: нельзя ли поосторожней, — встрепенулся, поглядел на неё и замер. Сидевшая против него мать Лиды женским чутьём уловила энергетическое изменение в солдатике и тихо сказала ему:

— Вы бы пустили девушку в серединку.

— Да, да, да. — Почти заикаясь, залепетал рядовой Вязин, и тут же поменялся с ней местами. До самой конечной остановки ехали молча. На фон людских голосов Анатолий не обращал внимания; замкнулся в себе. Со стороны казалось, что он в уме решает какую-то сложную задачу, и даже могло показаться людям, не сведущим в науках, что этот молодой человек состоит в обществе учёных братьев. И что ему не место в простом вагоне местной электрички, но летняя форма рядового Советской армии, и стоящий рядом с его ногами вещмещок всё-таки предполагали в аналитических умах, что это солдат, мечтающий о дембеле. И только Лидина мама понимала, о чём хочет сказать взгляд солдатика, так неожиданно превратившийся во взгляд учёного человека. «Нам такого не надо, — подумала она, но от предложенной помощи солдата не отказалась, и Анатолий дотащил её тяжёлый чемодан до самого подъезда, благо, что от автобусной остановки дом, в котором жили эти две женщины, был недалеко.

— Может чаю? — предложила Лида. Чуть курносый носик её зазывно подрагивал. — Или Вы предпочитаете кофе?

— Да я, да мне, да к вам в гости. — Стал заикаться Анатолий. — В часть мне надо. Успеть бы до шестнадцати часов добраться.

— Служба, прежде всего! — согласилась мать Лиды. — Военный человек не должен опаздывать нигде и никогда.

— Да, да. Я побежал. — Анатолий взял под козырёк и повернулся в сторону дороги. Это он сделал неуклюже, что и вызвало улыбку у женщины.

— Как тебя зовут, солдатик? — спросила она.

— Меня? — повернувшись к ним лицом, спросил парень.

— Тебя, тебя! — продолжая улыбаться, воркнула Лидина мама.

— Толиком. Анатолием.

— Меня зовут Елена Владимировна, а дочь Лида.

— Значит, Лидочка. — Ласково сказал рядовой Вязин, секунду что-то повертел в своих мозгах, и спросил:

— Разрешите идти?!

— Разрешаем! — сказала за обеих женщин Елена Владимировна и отдала парню пионерский салют.

Увольнительную в город Анатолий заработал быстро. Он и так был прилежным службистом, а перспектива встретиться с Лидочкой вообще сделала его идеальным военнослужащим.

— Что-то не пойму я этого Вязина, — как-то сказал командир дивизиона майор Колтачихин своему замполиту, оставшись с ним наедине в кабинете. — Из отпуска обычно приезжают парни с некоторым гражданским хамством, а Вязин с ещё большим усердием тянет службу. Надо его хотя бы в ефрейторы произвести.

— Я уже рапорт написал на Ваше имя о присвоении рядовому Вязину очередного воинского звания. — Капитан Михайлов вынул из папки листок бумаги и подал его командиру.

— Раньше меня замечаешь в людях изменения! — одобрительно сказал майор Колтачихин. — Таким и должен быть замполит.

Капитан Михайлов скромно промолчал.

— А скажи Пётр Борисович! — продолжил разговор командир. — Что могло повлиять на этого воина?

— Девушка. — Спокойно и чётко сказал замполит.

— Ты так думаешь?

— Нет. Это я знаю точно!

— Интересно, а если бы все наши воины одновременно влюбились, у нас был бы образцовый дивизион?

— Так точно, товарищ майор! — чётко отрапортовал капитан. — И поэтому моё предложение остаётся в силе.

— Какое? Напомни.

— Взять шефство над педучилищем. Я с директором недавно ещё раз встречался; она не против.

— А сам-то ты как относишься к этому директору?

— Я женат, товарищ майор.

— Это хорошо! Я тоже женат. И это тоже хорошо. Ну что ж. Служба службой, но и от гражданской жизни нельзя отвыкать. Соорудите концертик к седьмому ноября, ну и фуршет, но без всяких приключений.

— Есть товарищ майор! Разрешите идти?

— Идите!

Ровно в одиннадцать часов дня рядовой Вязин подошёл к знакомому подъезду пятиэтажного дома. На лавочках сидели женщины преклонного возраста, всё знающие в этом городе и в мире тоже, к которым Анатолий постеснялся обратиться как к бабушкам, поэтому, поздоровавшись, и обращаясь ко всем сразу, спросил:

— Подскажите, пожалуйста, в какой квартире живёт Елена Владимировна с дочерью Лидочкой?

— С ними живёт ещё мужчина Николай Михайлович и паренёк Вадя. — Сказала одна из женщин.

— Лидочка замужем за Николаем Михайловичем? — удивился Анатолий.

— С чего ты взял? — ответил тот же голос.

— Так Вы же сказали, что там мужчина живёт, Николай Михайлович.

— Это её отец, этой Лидочки. — Ответил другой голос. — Лидия Николаевна Свиридова она, если представлять по полной. В двадцать седьмой квартире они живут, на третьем этаже. Ещё никуда не выходили. Так что дома все.

Сказав спасибо, Анатолий направился к подъезду.

— Зайди в цветочный магазин сначала! — окликнул его голос. — Елена Владимировна страсть как любит цветы, особенно покупные.

— Что ты ему предлагаешь? — возмутилась другая женщина. — Откуда у солдатика деньги. И так сойдёт.

— Раз осмелился прийти на свидание — значит, должен иметь деньги на цветы или шоколад. — Настаивал прежний голос. — А давайте соберём ему деньги на цветы.

— Удумала чего. Парня обидеть хочешь. — Продолжался разговор между женщинами, видимо с утра ещё ничем примечательным незадействованные. Но Анатолий их уже не слышал. Он зашёл в киоск «Цветы», купил нечётное количество хризантем, и, наполнив кожу лица пунцовым цветом, нажал на кнопку звонка двадцать седьмой квартиры.

В конце субботнего обеда Свиридовых, на котором рядовой Вязин был в центре внимания, так как в этой семье гости были редкими, отец семейства задал Анатолию вопрос:

— А кем ты хочешь быть в гражданской жизни?

Парень не успел ответить. В разговор вмешалась Лида.

— А зачем ему думать о гражданке? — спросила она, одновременно этим отвечая на вопрос отца. — Лучше остаться в армии. Всегда при должности и при делах.

— Ты что служила в армии, и знаешь, какая там жизнь? — поинтересовался отец реальными познаниями дочери.

— Моя подружка, с которой мы учимся в техникуме, постоянно рассказывает мне о своём отце. Он служит старшим прапорщиком на каких-то складах. У них в доме есть всё! И эта Ольга ни в чём не нуждается.

— Если только не нуждается в совести! — резко ответил Николай Михайлович.

— Коля! — предостерегающе сказала Елена Владимировна. — Каждый человек хочет жить хорошо и красиво. Ольгин отец звёзд с неба не хватает, а живёт в меру своих возможностей.

— Звёзд не хватает, но я так понимаю: хапает всё, что плохо лежит, или попадается под руку. — У Николая Михайловича пропал аппетит, и он отложил в сторону вилку. — Такие люди расхолаживают общество и губят само понятие гомо сапиенс.

— Да не распаляйся ты! — стала угомонять его жена. — А ты, Анатолий, не обращай на нас особого внимания; это наша семейная традиция: женщины — за, мужчины — против. И наоборот.

— А зачем быть против? — спросил Анатолий. — Надо быть всем — за, — и никто не будет ни на кого в обиде.

— Слышал пап, что сказал негражданский человек? — обрадовалась Лида поддержке рядового Вязина. — Будь на нашей стороне.

— Я думаю, что лучше будет, если вы будете на моей стороне. — Сказал отец семейства. — Петька ещё мал рассуждать, но я думаю, что он поддержит меня. Да, Пётр? — обратился он к сыну.

— Тут надо подумать! — отозвался сын, не принимавший участие в разговоре, пока он не коснулся его лично. — У кого лучший фант — с тем и я.

— И ты туда же! — возмутился отец. — Что вы за крохоборы. Всё вам чего-то не хватает. Всё бы вы гребли под себя.

— Коля! А как другие живут? Они что, все от себя гребут.

— Лена! Просто нужно меру знать.

— Но квартира у нас не в позолоте, так что у нас мера выдержана.

— Свару какую-то из нечего развели! — Николай Михайлович нахмурил брови. — Я спросил у парня, чем он думает заняться после службы, а получил от вас одни неприятности.

— Лучше их получить от нас, чем от кого-то. Мы люди свои, а свой своему друг поневоле.

— Это ты точно сказала: друг поневоле. Ну, да ладно, проехали. Анатолий! — обратился Николай Михайлович к рядовому Вязину. — Пока мы тут выясняли отношения, ты наверно пять раз пересмотрел свой ответ на мой вопрос?

— Николай Михайлович! Может Вам мой ответ и не понравится, но скажу честно. — Анатолий преодолел природную робость, сконцентрировал волю и медленно-рассудительно изложил свою мысль: мужчина в семье должен быть главным человеком…

— Но не обязан! — вставила Елена Владимировна.

— Да дай ты человеку сказать! — голос главы семейства прозвучал сердито.

— Я много книжек прочитал. — Продолжил Анатолий. — И где мужчина не главный, там всегда в семье не очень хорошо. Но обычно, если мужчина не прислушивается к своей жене — то в семье ещё хуже. И я пришёл к выводу: если жена сказала — надо сделать так и так, то надо сделать, как она сказала, и если из этого получится всё хорошо, то в семье порядок, а если не хорошо, то в семье тоже порядок, потому что жене некого обвинять в ошибке. А значит в семье по прежнему мир и довольствие.

— Да, интересная мысль! — согласился Николай Михайлович, — надо попробовать твою теорию. Эх, если бы эту мысль ты на двадцать лет раньше подсказал — у нас с Еленой Владимировной была бы идеальная семья.

— Он ещё не родился в то время. — По математике Лида имела оценки четыре и пять.

— И всё-таки! Кем ты хочешь работать на гражданке. — Николай Михайлович пытался дознаться о намерениях рядового Вязина в мирных пенатах.

— Не знаю, Николай Михайлович. — Откровенно признался Анатолий. — Я люблю обеды готовить, но это же не профессия.

— В мирное время — да. А в военное — самая необходимая. — Сказала Елена Владимировна.

— И всё-то ты знаешь! — улыбнулся муж. — С тобой не пропадёшь.

— До сих пор не пропал, и дальше не пропадёшь. И Анатолий не пропадёт, раз имеет пристрастие к готовке пищи.

— Вы не верите? — почувствовав в словах скрытую насмешку, забеспокоился парень.

— Верим, верим. — Поспешил сказать отец семейства.

— Я вам могу легко доказать. В следующую увольнительную, через две недели, я приготовлю борщ. Вы только купите заранее всё то, что я напишу. Ну, как?

— А ты ещё хочешь к нам прийти? — смутилась Лида.

— А ты не хочешь? — Анатолий нахмурился и потупил взор.

— Да, что ты, Толик! — ласка прорезалась в словах хозяйки квартиры. — Приходи, конечно! Лида просто переживает; сможет ли ты получить увольнительную в такой короткий срок.

— Я на хорошем счету у командования. Не зря же мне дали отпуск на Родину. И я с вами познакомился.

— Наверное, ты действительно хороший парень. Надо к тебе присмотреться. — Николай Михайлович был на стороне Анатолия. Он не подумал о возможных серьёзных намерениях, как этого парня, так и своей дочери. Ну, встретились, ну, побеседовали. Надо же время проводить интересно и полезно. А для чего же тогда жить, если сидеть по своим дуплам, когда не на работе, да глядеть телевизор.

Сам Николай Михайлович работал начальником инструментального цеха, и работой своей был доволен. Мог бы работать и директором завода, но не во время схватил туберкулёз, и хотя вылечился, пролежав в больнице больше полугода, но по совету врачей не брать на себя непосильную ношу, отказался. Елену Владимировну бы порадовала его высокая должность, где и самой нет-нет, да и можно было бы вздёрнуть нос чуть повыше предыдущей должности, но понимая, что это недостижимо, смирилась с тем, что есть. А Николай Михайлович всегда высоко держал планку своего цеха, не позволяя знамя передовиков завода надолго оставаться не в его кабинете на самом видном месте. Довольны были им и его работники; почём зря не ругал их, но и спуску ни в чём не давал. Справедливость — это было его болезненное самолюбие. Жену любил ещё со школы, потому и порадовался за рядового Вязина, что тот видит в семье значимость обоих супругов, но только из-за этого, он не стал бы дочери рекомендовать этого молодого человека в мужья. И даже, когда Анатолий в следующей увольнительной порадовал всю семью отменным вкусом борща, то и тогда этот парень представлял для него всего лишь молодого человека, умеющего правильно мыслить, по понятиям самого Ивана Сергеевича, и что-то в жизни уметь делать, хотя бы и борщ сварить.

Конец ознакомительного фрагмента.