Как долго я тебя искал

Сергей Семенович Монастырский, 2022

Букетно-конфетный период их жизни окончился странно и неожиданно. И никогда больше не должны они были встретиться, затерянные в этом мире, и потеряны были адреса, и давно разошлись их дороги. Но память осталась. И тоска друг по другу. И запутанные лабиринты их пути, от Рязани до Италии в один дождливый вечер привели их в одну гостиницу.

Зимой на Капри скучно и мокро. Скользкие от дождя узкие улочки средневекового городка обрываются под гору, но нет на них в этом курортном итальянском острове привычных толп туристов, закрыты многочисленные маленькие таверны и бары, да и магазинчики. Не стоят, примыкая к стенам столики уличных кафе и не шумят уличные базарчики.

И лишь вечнозеленые тропические кустарники по краям улочек разнообразят набухшие от дождей домики, напоминают о лете, которое, к счастью, длится восемь месяцев в году.

Весны и осени здесь не бывает. Лето и зима. Да и зима — это только одно название. Конечно, ни снега, ни минусовой температуры. Просто мокро и скучно.

— Чао, Марина! — сменщица, которая закончила свое дежурство, чмокнула Марину в щеку и помахала рукой.

Марина осталась одна. В этом маленьком отеле на центральной площади городка, зимой хозяин из экономии оставил только одну дежурную — она же и администратор, и горничная, и подавальщица завтрака, который еще нужно было готовить.

Но жаловаться грех — большинство времени отель стоял почти пустой. Вот как сейчас, например — из гостей только одна, немолодая пара. Черт знает что они здесь делают в такую погоду, но может и ничего — просто раз дешево, нельзя же упустить!

А деться уж некуда — зимой хозяин опускал цену на половину!

О! Вот и они, легки на помине!

— Гебен зи мир, битте! — начала, обращаясь к Марине, хорошо одетая дама, двигаясь к ней навстречу из своего номера.

— Сеньора, — прервала ее Марина на английском, — прошу извинения, но не могли бы вы эту просьбу произнести на английском?

— Я полагала, что горничные в отелях должны понимать гостей, — сказала дама на английском, сухо поджав губы.

— Еще раз прошу извинения, сеньора, но здесь бывают и французы, и арабы, и японцы, в отелях принят международный язык! — И Марина не упустила съязвить:

— К тому же немецкий язык не самый, распространенный в мире!

И тут же улыбнулась, заглаживая резкость, — Надеюсь, вы хорошо погуляли после завтрака!?

— Сплошные подъемы и спуски. Где же тут погуляешь! — проворчала сеньора.

… Два года, уже живет Марина на этом райском острове и работает в отеле пять лет, и сложилась как-то неожиданно ее дорога из Рязани в Италию.

А в Рязани осталось все: молодость, друзья, любовь — отчаянность и безмятежность.

Молодость, это когда в ледоход, под первыми радостными лучами солнца, они бежали, чтобы не упустить это событие на берег речки и порадоваться, когда какая-нибудь льдина подплывет близко к берегу, прыгали на нее и перескакивая с льдинки на льдинку, проделывали маленькое путешествие по весеннему половодью!

О том, что можно упасть и утонуть, никто не думал! Какое там, утонуть — они будут

жить вечно!

Друзья — это когда почти каждый вечер собирались на съемной квартире у первой поженившейся пары из их компании и среди песен под гитару и яростных споров о политике, рассказывали друг другу о своем будущем, которое, конечно, обязательно состоится, иначе не может и быть!

Для Марины в этом будущем не было никакой Италии, маленького отеля на маленьком Капри! Вообще ничего не было, а был только Костя!

А Костя был! И в доказательство своей любви однажды вечером, когда они гуляли по какой-то заброшенной улице, он взобрался на стену достроенного только до третьего этажа заброшенного здания и громко объявил:

— Я предлагаю вам, Марина Леонидовна, выйти за меня замуж! То есть, оказываю вам неслыханную честь!

— Кто за таких уродов выходит замуж?! — весело ответила снизу Марина.

— Тогда я сейчас прыгну вниз, и вы останетесь вдовой!

— Какой же вдовой, когда мы еще не женаты!

— Ну, значит останетесь в старых девах!

— И в девах не останусь, у нас уже все было!

— Значит, просто в стервах! — сказал Костя, и прыгнул. И сломал ногу.

Через месяц, одолжив у женатых друзей ключи от съемной квартиры, и лежа с Костей в постели, Марина вдруг сказала:

— Знаешь, я все-таки решила выйти за тебя замуж, пока ты не переломал все части своего тела, в том числе самую драгоценную, — и она сжала его драгоценную часть.

Вместо того, чтобы обрадоваться, Костя неожиданно забастовал:

— Значит, если я когда-нибудь после свадьбы стану инвалидом, ты меня бросишь?!

— Никогда! — торжественно объявила Марина, — и добавила, — Я сдам тебя в инвалидный дом.

Ключи просить больше не пришлось. Через месяц они поженились и тоже сняли квартиру.

Любовь была необыкновенная! Она ложилась между ними, когда они укладывались в постель, она шла за ними по пятам, когда он провожал ее в институт, а сам потом бежал на работу, она появлялась внезапно посреди рабочего дня, и он тогда звонил Марине.

— Чего ты хочешь? — шепотом спрашивала она, сидя на очередной паре.

— Тебя! — отвечал он.

— Уже бегу! — шептала она, и подняв руку, отпрашивалась у преподавателя.

И бежала на маршрутку, еле дождавшись остановки, выскакивала и мчалась домой. И по той же дороге мчался Костя, и они останавливались у дверей квартиры, лихорадочно ища по карманам ключи и мешая друг другу, открывали дверь.

И разбрасывая по дороге в спальню одежду и белье, бросались в постель. И больше никуда не выходили.

Марина иногда просыпалась ночью от счастья, и, прижавшись к Косте и целуя его волосы, вдруг шептала:

— Ой, что это?!

— Не знаю, — шептал в полусне Костя, — посмотри сама.

— Какая-то странная штука! — объявляла Марина, — куда бы ее деть?

— Я знаю! — просыпался и заводился такой игрой Костя, — куда мы ее приспособим, чтобы она не мешала.

— Кость! — счастливо говорила Марина утром, так и не заснув больше, — неужели так будет всегда?

— У меня будет, — заявлял Костя.

— И у меня, — обещала Марина.

… Но, конечно, так не было.

Следующим утром он проснулся в совсем другой стране.

Советский Союз рухнул, и рухнуло все, что уже полвека было связано, переплетено разными нитями. Конечно, все наладится, все верили в это, но предстояло пережить этот долгий период.

Костя не пережил. Нет, конечно, когда закрылся ненужный теперь институт электронной техники, где уже он дорос до завлабораторией, обивал он пороги всяких родственных учреждений, но везде было то же самое.

Марина в семейный бюджет ничего вносить не могла, ей нужно было заканчивать институт.

— Все! — наконец, сказала она, когда они уже третий месяц сидели на одной картошке и макаронах, — пойду на рынок! Вон, полгорода ездят в Польшу, приобретают палатки на рынке!

— А институт?! — вяло поинтересовался Костя.

— Да, кому оно сейчас нужно, это высшее образование? Ты посмотри, кто на рынке стоит — и учителя и профессора!

— Да! Вскипел Костя, — и мочатся в памперсы, потому что сортиров на рынке нет! Нет уж! Моя девочка, до такой жизни еще не докатилась!

— Да что ты! Тогда ты иди! Докажи своей девочке, что ее мальчик настоящий мужчина! Знаешь, милый, настоящий мужчина будет ходить в памперсах ради своей девочки.

Наложить в памперсы Косте было противно.

И о счастье больше никто не вспоминал. Тишина и тяжелое молчание поселились в доме.

Марина ночами утыкалась в учебники, Костя, лежа на диване, пялился в книгу или телевизор.

Потом ложились в постель, но любовь между ними больше не укладывалась. Несколько раз Костя попытался, было прижать к себе Марину и заняться тем, чем они обычно занимались.

— Уйди! — скрипела зубами Марина. — Я тебе не механическая кукла для секса!

— Слушай, — задумчиво сказал Костя после очередного такого раза, — А у тебя ко мне вообще какое-то чувство есть?

Конец ознакомительного фрагмента.