Теория кота Бублика

Сергей Самсошко

Рассказы по случаю и без случая. По празднику и без праздника. По необходимости и, как надо. Скромно и наворочено. Приятно и опасно. Точнее сказать – миниатюры, зарисовки, литературные скетчи. Книга содержит нецензурную брань.

Мувик

Что в литературе труднее всего описывать?

В литературе описывать труднее всего секс. Поскольку, здесь проще показать. Желательно, крупным планом. И можно без сюжетной линии — на камеру она, всё равно, плохо получается. Фальшиво. Неестественно. Грубо.

Труднее всего описывать еду, поскольку, здесь лучше всего показать. И можно без способа приготовления. Кстати, пиццу хорошо готовить вместе. Это я где-то вычитал. Ну, вроде, как хорошо. А хорошо — это значит, что неплохо.

Очень трудно описывать поведение животных. Особенно, домашних. Диких-то понятно — писатель и сам от них недалёк. А вот, домашних приходится наблюдать.

Неописуемо трудно описывать поведение женщины. Тем более, её природы. Тем ещё более, трудно описывать её натуры. И уж совсем невозможно описывать её внутренний характер. Грудь — да!, талию — да!, а вот, поведение, природу, натуру и характер — совершенно невозможно.

Очень трудно писать детские рассказы. Даже глядя на детей. И здесь приходится, либо глядеть на них и подражать им, а это, как известно, очень не приятно, поскольку дети — это же глупые создания, рисовать не умеют, строить дома из кубиков не умеют, читать не умеют, писать — тем более не умеют, постоянно набивают рот конфетами, орехами, пармезаном. Как их описывать?! Всё время, то смеются, то плачут. Остаётся только создавать рассказ на основе детских воспоминаний, либо просто выдумывать себе хорошего ребёнка и выдумывать о нём хорошую историю. Дети, ведь, чаще в плохие истории попадают, нежели в хорошие.

Невероятно тяжело описывать природу. Поскольку, здесь проще показать. Ну, как тут опишешь малиновый закат. Вот, смотри, малиновый закат. Серебристый рассвет. Вот, гляди, серебристый рассвет. Небо цвета топлёного молока. Такое только показать можно — разве в словах увидишь бледно-розовые облака.

Тяжело описывать дружбу. Как бы, здесь всё понятно, дружба — это, когда один человек спасает другого, и ничего за это не требует. Кстати, я в детстве лежал с отравлением в больнице (чуть не написал в гостинице), и подружился там с мальчиком. Когда меня выписывали, там была сплошная трагедия для нас обоих. Слёзы, истерики, — «Пусть нас выпишут вместе!»

Тяжело описывать деревья. Здесь, как бы тоже всё понятно, тополь — высокое, стройное, ветви тянутся к небу. Клён — пышная крона, угловатые ветви, крупные шелковистые листья. Дуб — высокий, могучий, корявые ветви, небольшие ломкие листья, желуди, похожие на голову погибшего художника в берете.

Тяжело описывать цветы. Здесь, как бы, пестик, лепесток, этот… как бишь его?… в общем, веточка, на которой… — стебелёк, а на ней листочки. Все цветы одинаковые. Как тут опишешь разницу между ромашкой и васильком.

Тяжело описывать хищных животных. Ну, как здесь опишешь неожиданный бросок змеи, или воздушная атака орла. Всё это видеть надо — на словах не передашь.

Тяжело описывать горы. Ну, как бы, лёд, камни, много снега. Острые пики вершин. Шум реки, шум ветра. Ослепляющее солнце.

Тяжело описывать культуру древних людей. Ну, как тут скажешь — «Ыыыы, мразь, ты по что царю перечишь!»

Или военные действия — «Бей его к чертям собачьим, пока он с крупнокалиберных не зашёл!»

Или современную молодёж (она моя — с мягким знаком) — «Чо, подвигаемся сегодня?!»

Или полёт пули — «Стинк…» Ничего более.

Или удар боксёра — «Джеп…» Всё понятно.

Или движение автомобиля за окном — «Выыынь…»

Или перелом руки — «Щёлк…»

Или сирену скорой помощи — «Виу! Виу! Виу!»

Всё показывать надо — в словах ничего непонятно. Слова ёмкие слишком, толкают на размышления. Они ближе к мысли и дальше от действия. Абстрактные слишком слова.

Как описывать банкомат — вносишь тысячу, а пересчитывает так, словно там миллион.