Право на первую пулю

Сергей Самаров, 2022

Ударные военные романы, написанные ветераном спецназа ГРУ. Майор ГРУ Геннадий Верстаков формирует специальный взвод снайперов для борьбы с экстремистами на Ближнем Востоке. Вместе с ним в охваченную огнем Сирию летит группа российских инженеров, возглавляемая генерал-лейтенантом Спиридоновым. Помимо основной боевой задачи генерал собирается решить давний семейный конфликт. Он хочет найти воюющего там же младшего брата, с которым много лет в ссоре, и наконец-то с ним помириться. Спиридонов и Верстаков проводят ряд совместных боевых операций. Кажется, удача на их стороне, но неожиданно приходит страшное известие, изменившее планы отважных офицеров… Реальные герои в реальных условиях для настоящих читателей. Горные перевалы, засады и жестокие схватки с бандитами – такова пропитанная порохом атмосфера этих захватывающих боевиков. Суммарный тираж книг автора – более 4 миллионов экземпляров.

Глава вторая

Вертолет летел непривычно низко. Мне даже захотелось спросить у второго пилота, который дремал в своем кресле рядом со входом в кабину пилотов, — отчего такая малая высота? Но я не стал его будить — сообразил, что ему предстоит сидеть за штурвалом при перелете домой. Подумал сам и решил, что высота выбирается из соображений безопасности. Под нами время от времени мелькали останки деревень. И из любой щели могла вылететь ракета ПЗРК, от которой вертолет могут спасти только предварительно запускаемые тепловые ловушки.

Я продолжил смотреть на то, что происходит внизу. За стеклом иллюминатора виднелась дорога. Когда-то она была, по-видимому, покрыта асфальтом, а сейчас выглядела простым, но хорошо утрамбованным сооружением.

Над креслом второго пилота, прямо над его головой, замигала вделанная в стену красная, видимо, сигнальная лампочка, обычно предназначенная для сигнала бойцам к началу десантирования. Но второй пилот не проснулся. Тогда дважды подала голос сигнальная сирена. Ее грубого голоса было достаточно, чтобы майор открыл глаза, помотал головой, прогоняя остатки сна, и с улыбкой нырнул в пилотскую кабину. Вернулся он через две минуты и сразу направился ко мне.

— Товарищ майор! Там, внизу, блокпост. Наши дежурят. И америкосскую бронеколонну задержали. Ругаются с ними. А над блокпостом «Апач»^[2] завис. Словно грозит ракетами. Что будем делать? Своих выручать надо…

— Приземлиться сможем? — спросил я.

— Нет проблем! — ответил второй пилот. — Но только рядом с дорогой. В поле.

— Полного приземления не надо. В метре над дорогой зависните. Так-то можно, думаю, и над самой дорогой… Снижаемся! — распорядился я, включая внутривзводную связь. — Взвод! К бою! — И сам первым покинул кресло, передернув продольный и довольно легкий в передвижении затвор своей винтовки.

По узкому салону в нашу сторону шел Василий Васильевич. Второй пилот подскочил к нему, стал что-то суетливо объяснять, сильно жестикулируя. Василий Васильевич только кивнул и сразу молча, но с чувством собственного достоинства отправился на свое уже привычное место.

— Взвод! — дал я команду. — Подготовиться к высадке. Десантироваться с высоты около метра. Один за другим, как на тренировках…

На тренировках мы действительно отрабатывали эти действия совместно с обыкновенным спецназом военной разведки. Предполагалось, что бойцам моего взвода предстоит служить в обычном спецназе, и они к этому готовились, то есть выполняли все, что положено выполнять спецназовцу, и даже больше, если я усложнял задание, а я это делал регулярно, чтобы бойцы моего взвода могли многое и никто бы не упрекал их в неумении что-то выполнять.

Второй пилот выскочил из кабины и уже открывал передний, ближний к кабине и к моему взводу, люк. Видимо, с первым пилотом он уже успел поговорить, и тот максимально приблизил свою машину к земле, которая виднелась в открытый люк под нами на расстоянии около метра — то есть был выполнен маневр, о котором я и просил.

— Сразу разворачиваемся стволами к противнику… — отдал я последнюю команду по связи и первым покинул вертолет.

Приземлился я на обе ноги, одновременно двумя ногами оттолкнулся от дорожного полотна, почувствовав под подошвой берцев слой мягкой пыли, и прыгнул в сторону, поскольку сразу за мной уже выпрыгивал из вертолета старший лейтенант Кривоносов. Мы оба оставались под днищем «Ми-26» и не спешили сразу выйти на открытое пространство, пока к нам не присоединилось около половины взвода. Только тогда я решил, что уже пора продемонстрировать свою силу, и шагнул вперед. Дорогу перегораживал российский БТР-80. Причем стоял он так, что объехать его было невозможно, особенно в облаке пыли, поднятой «Ми-26», а по другую сторону бронетранспортера стояли пять американских бронемашин «Хамви»^[3]. На блокпосту стоял российский патруль военной полиции, не пожелавший пропустить американский патруль. Америкосы на дороге откровенно ругались, не стесняясь в выражениях. Мне, как человеку, свободно владеющему английским языком, их выражения были понятны. Но непонятны они были нашим военным полицейским, которые даже русским владели с трудом, и это к счастью, поскольку большинство из них по происхождению были чеченцами, народом, имеющим горячую кавказскую кровь, и они могли бы просто не выдержать оскорблений и атаковать американские бронемашины, что привело бы только к международному конфликту. А российский блокпост был бы уничтожен превосходящими силами врага. Ведь на каждого нашего военного полицейского приходилось, наверное, по три американца. Мы оказались на месте вовремя.

Но куда только делись голливудские белозубые улыбки, о которых я только недавно думал. Они сменились откровенным озлобленным оскалом.

Мы вышли из-под вертолета и обогнули наш бронетранспортер. Стволы наших снайперских винтовок были направлены прямо на бойцов американской армии. Американцы с уважением смотрели на эти стволы «пятидесятого» калибра^[4], с которым не может справиться ни один в мире бронежилет, и откровенно засомневались в своих силах. Но сверху их поддерживал «Апач», который опустил вниз ствол своего крупнокалиберного пулемета. В это время, завершив высадку спецназа, стал подниматься над дорогой наш «Ми-26». Не имея бортового вооружения, поскольку являлся обыкновенным транспортником, он всем своим массивным телом двинулся на американца. Столкновение казалось неизбежным, и большой «Ми-26» просто смял бы маленький компактный «Апач». Каким-то чудом американцу удалось взмыть вверх и влево и, едва не перевернувшись, уйти в сторону. Но военно-транспортный вертолет повернулся в его сторону и снова ринулся в атаку, прогоняя противника. «Апач» быстро набрал скорость и скрылся за недалекой горной системой.

— Why didn’t he shoot?^[5] — спросил американский офицер своего помощника с нашивками сержанта.

— He hurried to change the pants he had put on, fearing a collision…^[6] — ответил я офицеру вместо сержанта, который только плечами пожал.

Офицер выругался и призывно махнул рукой, приказывая своим бойцам садиться в машины. «Хамви» начали разворачиваться на дороге. С трудом, но им это удалось сделать. И броневики быстро поехали куда-то, поднимая пыль. Еще большую пыль поднял вертолет, опускаясь на дорожное полотно. Наверное, пыли и раньше, при посадке, было много, но я как-то не обратил на нее внимания. Наверное, не до того было. Кроме того, мы из облака пыли выходили, следовательно, оно маскировало взвод.

Ко мне подошел старший лейтенант военной полиции, видимо, командир блокпоста. Поблагодарил на скверном русском языке за своевременную помощь.

— Не меня благодарить надо, а вертолетчиков, — проявил я приличествующую случаю скромность. — Они ситуацию определили как опасную и нам сообщили… А мы уж только высадились и даже ни одного выстрела не сделали.

Военные полицейские, как и бойцы американского военного патруля, были одеты в костюмы песочного цвета, а мы все как один были в камуфляжных костюмах «цифра».

— Только прибыли, товарищ майор? — на том же скверном русском языке спросил меня старший лейтенант, обратив, видимо, внимание на нашу форму.

— Еще не прибыли. Только планируем, — ответил я и пошел к вертолету, который приземлился в поле, неподалеку от дороги, но так, чтобы саму дорогу не задеть большими винтами. Бойцы взвода потянулись за мной.

— Но в боевые действия уже вступили, — сказал старший лейтенант мне в спину достаточно громко, стремясь перекричать звук вертолетного двигателя.

Я из скромности сделал вид, что ничего не услышал. Не люблю выслушивать благодарности, если они не заносятся в персональную учетную карточку офицера.

Но вот командир летного экипажа подполковник это, видимо, любил. И он расплылся в улыбке, когда я стал восхищаться его атакой на штурмовой вертолет. Но подполковник быстро остудил мой пыл, когда я сказал, что «Апач» мог бы и ракету ему навстречу пустить.

— Не мог. Мои осколки все равно его сбили бы… Он угрозу понял…

— Вам лучше знать, — согласился я. — Вы же специалист.

А Василий Васильевич все так же невозмутимо продолжал сидеть на своем месте, листая все ту же тетрадь, и я даже был почему-то уверен, что происшествие на дороге его никак не заинтересовало…

* * *

Дальше до Хмеймима мы летели без происшествий. На аэродроме нас сразу, всем взводом, отправили на склад менять форму. Лично мне песочного цвета камуфляж понравился больше, чем цифровой, — он был и легче, и мягче, единственное, что вызывало недовольство, это рубашки с коротким рукавом. Это значило, что руки в тепловизоре будут светиться, что для снайпера вообще недопустимо. О чем я тут же сообщил сопровождающему нас подполковнику Ягужинскому из ГРУ, как он мне представился, словно забыл, что ГРУ теперь называется Главным управлением Генерального штаба. Но мне лично такое представление понравилось даже больше, поскольку звучало более привычно.

— Мы ваш взвод так быстро не ждали. Но форму для вас заказали. Прибудет завтра — послезавтра, в крайнем случае. Тогда сразу и смените. А пока, как говорится, «за неимением гербовой бумаги пишем на простой…». Временно…

Я хорошо знал, что ничего более постоянного, чем временное, не бывает. Тем более в армии. Тем не менее крыть мне было нечем, и пришлось смириться. Тем более что старые костюмы «Леший» взвод не стал сдавать.

После ужина, когда взвод отдыхал, к нам в палаточный лагерь пришел Ягужинский.

— Дрыхнете?! Хорошее дело. И полезное… Отсыпайтесь еще полтора часа. Через полтора часа выезд. С корабля, как говорится, на бал… Автобус подадут к палаткам. Ты, майор, через час должен быть в штабе. Найди там меня. Получишь задание. Извини уж, что обжиться взводу не дали, но поступили сведения о готовящейся атаке «бармалеев». Здесь война идет. Мы, люди, предполагаем, а Господь располагает… И действовать приходится исходя из обстоятельств. Значит, бум действовать?

— Бум, товарищ подполковник, — согласился я. — Через час буду у вас.

Я даже будильник на мобильнике ставить не стал, уверенный в том, что проснусь вовремя. Уснул сразу, по приказу организму, и проснулся ровно через пятьдесят минут, как сам себе и наказывал. Успел умыться и побриться и ровно через десять минут был уже в штабе, расположенном в бывшем здании гражданского аэропорта имени Басиля Аль-Асада, старшего брата нынешнего президента Сирии, погибшего в автомобильной катастрофе в 1994 году в возрасте тридцати одного года. Если бы не его несвоевременная гибель, сейчас он был бы президентом Сирии, а вовсе не его младший брат Башар. Это позволило бы, возможно, избежать многих проблем, с которыми в настоящее время столкнулась республика. Все же Басиль Аль-Асад был любимцем простого народа.

Я поинтересовался у дежурного офицера-сирийца, где мне найти подполковника Ягужинского. Офицер на вполне сносном русском языке дал мне исчерпывающий ответ, потом проверил мои документы и сверился со списком. Подполковник не забыл, как оказалось, записать меня. И я прошел, думая о том, что дежурному следовало все сделать наоборот: сначала посмотреть мои документы, потом свериться со списком, а уже после этого объяснять, где находится кабинет Ягужинского. Иначе кабинет может найти и постороннее лицо и бросить, скажем, в окно гранату. Но, оказавшись в кабинете подполковника, я, осмотревшись, понял, что слишком рано начал ощущать себя диверсантом. Окна кабинета Ягужинского представляли собой сплошную стену из двойного толстого стекла, и забросить в кабинет гранату было просто-напросто невозможно.

— Садись, Геннадий Викторович, — Ягужинский указал мне на стул у своего письменного стола и расстелил на столе поверх стекла и двух стопок с какими-то папками большую карту и стал показывать на ней остро заточенным простым карандашом. — Смотри вот сюда. Видишь, высота, господствующая над местностью.

— Вижу… — согласился я. — И линию окопа вижу. По моим прикидкам, здесь не менее трех взводов должно бы разместиться.

— Пока здесь только два взвода сирийской правительственной армии. А это значит, практически никто высоту не держит… Сирийцы торговать умеют, а не воевать. Такое у меня о них мнение, ты уж извини за откровенность. Если бы здесь не было нас, страной бы давно правили «бармалеи» или америкосы… Не берусь судить, что для России хуже… — подполковник осмотрел давно и хорошо ему знакомые стены и полки на них, словно в поисках подслушивающего устройства. И мне подумалось, что он человек излишне мнительный.

— Американцы думали вместо Асада своих правителей посадить…

— Вот именно — своих. Которые будут делать то, что им прикажут… В первую очередь — прогнать из Сирии русских. А для России это значит — прощай плацдарм на всю Южную Европу! И на всю Северную Африку тоже! Нужен нам этот плацдарм, как считаешь?

— Считаю, товарищ подполковник, что очень нужен.

— Ну, так и будем за него воевать вместе с сирийцами или даже вместо них. Бум, майор?

— Бум, товарищ подполковник. Бум…

— Так вот тебе вводная… Есть высота, которую «бармалеи» сегодня ночью попытаются отобрать. Высоту держат два взвода сирийской правительственной армии. Эти данные у «бармалеев» есть. Твой взвод должен стать сюрпризом для наступающих. Они просто еще не знают о том, что твой взвод прилетел. Я не думаю, что американцы так быстро сумели передать «бармалеям» информацию об эксцессе на дороге, когда ты со своим взводом блокпост деблокировал. Обычно они сначала нам претензии высказывают и только потом данные «бармалеям» передают… При этом изначально в интернете размещают сообщение. Но они пока молчат. А тебе подготовлено тоже два сюрприза, не только «бармалеям». Первый — ты знаешь, что несколько тысяч лет назад на территории Сирии водились бегемоты? Если, конечно, ты любишь почитать научно-популярную литературу, то должен знать. Однако водились они только в северной части долины реки Иордан с видом на Галелейское море, но там даже город с таким названием древние греки построили — Гиппопотам. Правда, город был почти разрушен и захирел еще во времена правления Византии, а потом, во времена правления арабов, после землетрясения семьсот сорок девятого года жители его покинули. Сейчас известен только тем, что по нему проходила граница демилитаризованной зоны тысяча девятьсот сорок седьмого года между Сирией и Израилем. Так вот, несколько веков тому назад там жили племена алавитов, которые славились тем, что разводили бегемотов как домашний скот. Я должен тебе сказать, что дикий бегемот почти не поддается дрессировке, почему и в цирке его встретить можно только изредка. Даже львы и тигры легче дрессируются, не говоря уже о медведях. А полностью приручить гиппопотама очень сложно. Так вот, твоему взводу, товарищ майор, видимо, будут приданы два боевых бегемота с погонщиками. Бегемоты вообще-то подслеповатые животные. И потому обучены атаковать только с ближней дистанции. Любимая их забава — переворачивать автомобили. Но это на дорогах массового пользования. У нас же они специализируются на джихадмобилях^[7]. Звери уж проверены в реальном ночном бою. Главное, чтобы они не помчались в атаку раньше времени. Бегемот — это же не танк, он не умеет отражать пули, переваривать их не умеет тем более. Но я, кажется, слегка увлекся. Целую лекцию тебе прочитал.

Атака с помощью бегемотов была экзотична и интересна, по крайней мере мало вязалась с современной войной. Однако расспрашивать подполковника подробнее я не стал.

— А что со вторым сюрпризом?

— Его судьба еще неизвестна. А заранее сообщать я не имею права. Но ты вместе с ним сам прилетел. И непонятно пока, будет ли он применен. Если будет, сам увидишь! Тебе же потом отзыв об испытаниях писать… Но не переживай, я, видимо, с вами буду, подскажу, когда что надо сделать… Ну, пока иди ко взводу, собирайся, проверяй, как полагается, боеготовность. Я скоро прибуду. Меня сирийцы на этой высоте знают лично, и я тебя сам им представлю.

Я промолчал, вспомнив картонные коробки в вертолете, и представил себе совсем не боевую и даже откровенно пузатую фигуру Василия Васильевича, в мундире спецназовца рвущегося в бой. Хотелось надеяться, что в бой он все-таки предпочтет не идти. Даже если на Василия Васильевича натянуть хоть три, хоть четыре бронежилета, голова его и руки все равно останутся открытыми и пуля в них обязательно попадет. А голова у человека всего одна, и несколько шлемов один на другой надеть невозможно… Правда, сначала я опасался, что Ягужинский вздумает взять на себя командование взводом. Мне эта идея не нравилась, но, судя по дальнейшим его словам и действиям, он этого делать не намеревался…

* * *

Я вернулся в палаточный городок, где господствовали вообще-то морские пехотинцы, отличавшиеся своей всегда тщательно отутюженной черной формой, которую они не пожелали сменить на песочный камуфляж. Хотя, возможно, те, кто ходил в бой, форму и сменили, и только комендантская рота, из бойцов которой и состояли многочисленные патрули и часовые, от такой замены отказалась. А нашим взглядам постоянно попадались именно они. Остальные были на позиции или отдыхали.

Два автобуса уже стояли рядом с нашими палатками, c открытыми для превентивной вентиляции дверьми — поскольку во время движения открывать двери было невозможно из-за пыли на дорогах, и бойцы были готовы к погрузке. Маскировочные костюмы «Леший» были извлечены из рюкзаков и у половины бойцов надеты прямо на голое тело, а поверх они надевали свою новую, только недавно полученную «камуфляжку». Хотя кое-кто и наоборот надевал — костюм «Лешего» поверх песочного камуфляжа. Против такого нововведения я возражать не стал, тем более видел, что экипировкой взвода командовал лейтенант Тахир Футракулов. Не подрывать же его авторитет перед взводом. Но у меня было опасение, что это сделает подполковник Ягужинский, который обещал вскоре присоединиться к нам. И в самом деле, его уазик вскоре показался на дороге между ровными, как по разметочной ленте выверенными при установке, рядами палаток. Подполковник выскочил из машины еще до того, как она полностью остановилась, — я уже успел заметить за Ягужинским такую привычку покидать транспортное средство, некоторая лихость бывшего спецназовца. Некоторые офицеры нашего батальона точно так же покидают бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Но они же молоды, а подполковнику уже, думается, под пятьдесят. Но от привычки демонстрировать всем свою лихость он избавиться до сих пор не смог, хотя, кажется, пора бы уже. Я тоже, пожалуй, мог бы так поступать, но не люблю рисоваться.

— Готовы? — с разбегу спросил Ягужинский. — К машине! — дал он команду к посадке и только сейчас заметил странную форму одежды на бойцах взвода.

Я ожидал вопроса по этому поводу и даже приготовил на него ответ, казавшийся мне убедительным, но подполковник сам мой ответ озвучил.

— А что? — сказал он. — Ночи в пустыне холодные. Так-то теплее будет. Молодец, майор, хорошо придумал.

— Это не я, это лейтенант Футракулов придумал.

— Ну, тогда лейтенант у тебя молодец! Едем… Времени у нас в обрез… — распорядился Ягужинский, видя, что мои бойцы расселись в автобусах. — Дорога не близкая. Как раз к темноте доберемся. Ты, майор, садись со мной в машину… Там объясню, что к чему. Мы автобусы обгоним… Пусть за нами держатся, по мере сил…

Сразу переодеваться я не стал, только забросил в багажник за заднее сиденье свой рюкзак, а новенькую винтовку предпочел держать в руках, зажав ее между коленями, как и полагается любому снайперу. Не стал отдавать и команду водителям автобуса, уже обратив внимание, что они русского языка не знают. Подполковник Ягужинский сделал это вместо меня.

Выехали мы, как я считал, несмотря на слова подполковника, загодя, но подполковник Ягужинский, видимо, хорошо знал местные реалии. Ночная дорога уже была переполнена машинами, идущими в обе стороны, что не позволяло провести обгон. Оставалось удивляться, откуда в маленькой Сирии взялось такое количество машин. Причем одна была старее другой. Лично у меня создалось впечатление, что человек, купивший в Сирии автомобиль, одновременно покупал лом и кувалду и специально придавал своему транспортному средству вид не первой молодости. С чем это было связано, я не знал и потому обратился за разъяснением к подполковнику Ягужинскому.

— Я сам первое время голову ломал над этим, но ответа так и не нашел, — сказал он.

Ответил сержант-водитель:

— Здесь, в Сирии, считается постыдным забирать с собой ключи от машины, когда куда-то выходишь, и потому они всегда торчат в замке зажигания. Любой может в машину сесть и уехать. На новую машину охотников найдется немало. А кому нужна старая! Потому и старят искусственно. Мне, по крайней мере, так один сириец объяснил.

Я в ответ только плечами пожал.

— По моему непросвещенному мнению, гораздо менее хлопотное дело брать ключи с собой, когда уходишь, а не оставлять их в замке зажигания… — высказался я. Но это был вопрос спорный и требовал более длительного и детального разбирательства.

Примечания

2

«Апач» — американский штурмовой вертолет-ракетоносец McDonnell Douglas «Aн-64» Apache, самый распространенный боевой вертолет в мире. Стоит на вооружении всех стран НАТО.

3

«Хамви» — американская бронемашина, созданная на базе внедорожника «Хаммер».

4

В американской классификации калибр 12,7 мм называется «пятидесятым» калибром.

5

— Почему он не стал стрелять?

6

— Он поспешил сменить штаны, в которые наложил, опасаясь столкновения…

7

Джихадмобиль — чаще всего пикап или легкий грузовик, в кузове которого устанавливается пулемет или легкая пушка. Однако в последнее время все чаще встречаются джихадмобили с вертолетными установками для пуска неуправляемых реактивных снарядов (НУРСов).