Ошибка ликвидатора

Сергей Самаров, 2017

За убийство наркоторговца капитану ГРУ Максиму Онучину грозит суд и уголовное наказание. Но капитан – профессионал экстра-класса, такими, как он, не разбрасываются. Руководство ГРУ предлагает Онучину поступить на службу в сверхсекретное подразделение ликвидаторов. При этом ему придется стать человеком вне закона: сменить фамилию, расстаться с семьей и забыть свои прежние заслуги. Максим соглашается. Неожиданно очередная операция группы пошла не по плану, а сам Онучин стал заложником обстоятельств, грозящих новым крутым поворотом в его жизни…

Глава 2

Полковник Самокатова отправила меня к дежурному и приказала ждать, когда меня заберут оттуда. Видимо, я мешал ей сосредоточиться над документами, которые она изучала при моем приходе. Алевтина Борисовна добилась от меня главного — согласия на службу в «секторе Эль».

Можно подумать, что у меня был выбор. Я прекрасно понимал, что если бы меня закрыли в какую-то общую камеру СИЗО и приказали нескольким заключенным, сидевшим там, со мной покончить, то они так и сделали бы. Я не смог бы не спать несколько суток подряд, постоянно защищать свою жизнь. Это невозможно даже для тренированного офицера спецназа ГРУ.

Мой отказ от продолжения службы, предложенного мне, означал бы задержание, оформленное как случайное, и отправку в Дагестан, в то же самое СИЗО. Меня задерживали бы и сопровождали бы до этого заведения не вертухаи, а офицеры спецназа, подготовленные так же хорошо, как и я. У меня не было бы возможности отбиться от них и сбежать.

Я вынужден был согласиться на правила игры, предложенные мне, по собственной воле становился, по сути дела, роботом-убийцей, не знающим ничего, кроме приказа полковника Самокатовой или тех персонажей, которые стояли над нею. Автомат, пистолет, даже нож в моих руках становились лицензией на убийство.

По каким-то глухим отдаленным слухам, уверенности в правдивости которых у меня не было, в «секторе Эль» тоже существовала своя элита, которая работала в основном за границей, причем лишь изредка. Все остальное время эти ребята занимались оттачиванием профессионального мастерства. Оно преподавалось им на таком уровне, что раскрыть заказное убийство было практически невозможно.

Обучение якобы шло по разным направлениям, от последних достижений электроники до жестокой экстрасенсорики. Следователи чаще всего не воспринимают ее всерьез. И совершенно напрасно. Потому как эта премудрость, хотя и требует не только специальных навыков, но и природных талантов.

Остальные же бойцы, такие, как, например, я, действовали только внутри России. Они добавляли ментам определенное количество уголовных дел, раскрыть которые чаще всего тоже оказывалось невозможно даже теоретически. Настолько четко и выверено все совершалось. Иногда на роль преступников подставлялись другие лица, которые вполне заслужили эту незавидную участь.

Дежурный майор в десантной форме оказался неразговорчивым и совершенно не любопытным человеком. Наверное, он что-то уже знал, или же ему просто было наплевать на меня, поскольку он дома теще синяк под глазом поставил, и она написала на него заяву в полицию. Эта тема поглощала все мысли майора, всерьез озабоченного возможными последствиями. Или же он просто хорошо понимал, что любопытство на этой службе наказуемо. Последнее предположение показалось мне самым вероятным.

Человек в экипировке «Ратник» без погон, излишне грязной и мокрой для в общем-то теплого и сухого дня, пришел, как оказалось, за мной. Я подумал, что такой вот его вид — это только результат каких-то практических занятий в поле, которые и у нас в роте, помнится, не позволяли одежде оставаться чистой.

— Иван Васильевич? — спросил он.

— Так точно. — Я встал со стула, выделенного специально для меня дежурным майором в десантной форме.

Мужчина необычайно крепко пожал мне руку. Я хорошо знал, что такая вот способность обычно каким-то образом связана с ударной мощью. Бывает так, что человек сам сухой, даже легкий, не впечатляющий атлетическим сложением. Но он обладает резким нокаутирующим ударом. У него, как правило, рукопожатие бывает очень сильным и цепким. Наверное, не случайно профессиональные боксеры, развивая силу удара, тренируются с кувалдой или с простым молотком. При этом развивается кисть. Не просто же так кузнецы-молотобойцы всегда славились своим ударом.

Пришедший пожал мне руку, словно проверяя, как я ему отвечу, и представился:

— Дмитрий Евгеньевич меня зовут. Майор Апухтин. Будем теперь вместе служить.

— Капитан… — Я не знал, называть мне фамилию, которой я представлялся дежурному офицеру, или иную, которая имела отношение к имени-отчеству «Иван Васильевич».

Мне показалось неудобным при дежурном оперировать двумя фамилиями.

Но тот все понял и выручил меня.

— Капитан Овсов, — подсказал он. — Пойдем, Иван Васильевич, нас машина ждет. — Дмитрий Евгеньевич взял меня под руку и потащил к двери.

Он наверняка заметил мою заминку, но не придал ей значения. Или наоборот. Поэтому и постарался поскорее замять эту сцену.

Нас ждал микроавтобус, совсем новенький, как я понял по звуку движка, полноприводной, десятиместный. За рулем сидел солдат. Мы с майором забрались в салон, где никого не было, но на многих сиденьях стояли стандартные армейские рюкзаки.

— Сначала на склады, потом в казарму, — предупредил Дмитрий Евгеньевич водителя, повернулся ко мне и заявил: — А мы тебя ждали только через неделю. Полностью подготовиться не успели, но кое-что уже сделали.

Я не стал рассказывать, как так получилось, что мне удалось справиться с боевой задачей за сутки. Так бывает довольно часто. При планировании сложной операции в расчет берется предельный срок. Потом события развиваются так стремительно, что дело может быть завершено за несколько часов.

Мы приехали на склад. Кладовщик в гражданской одежде, видимо, предупрежденный заранее, выдал мне комплект оснастки «Ратник», явно бывший в употреблении, без планшетника и коммуникатора «Стрелец», которые я привез с собой. Как я понял, этот комплект полагалось использовать для тренировочных занятий. Дмитрий Евгеньевич подтвердил мое мнение. Там же я получил и совсем новые, еще не разношенные берцы.

На соседнем складе я обзавелся пистолетом СР-1МП. Он был почти такой же, как тот, который я сдал начальнику штаба сводного отряда, только чуть более продвинутый, приспособленный для нужд спецслужб. Новый пистолет имел глушитель и планку Пикатини, к которой можно было крепить дополнительные приспособления.

Кладовщик предложил мне целый набор всяких штуковин подобного рода. Я сразу выбрал для себя лазерный целеуказатель, совмещенный с дальномером, и довольно компактный тактический фонарь. У нас в роте они имелись, но были слишком велики и крепились только к автомату. Весили они, наверное, столько же, сколько сам пистолет, при стрельбе клонили бы ствол книзу, мешали бы качественному прицеливанию.

Вместо малогабаритного автомата 9А-91 я получил пистолет-пулемет ПП-2000 с глушителем. Конечно, эта модель имела не только собственные плюсы, но и минусы в сравнении с моим бывшим стволом. Однако офицер спецназа должен уметь пользоваться всем тем, что ему дают в руки. Не зря у нас говорят, что оружием может стать все, от яблока в руке до веника в углу кухни.

ПП-2000 слегка отличался как от яблока, так и от веника. Но у меня не было непосредственной необходимости привыкать к новому оружию, поскольку в пору моей службы командиром взвода у нас проходил испытания именно этот пистолет-пулемет, достаточно удобный, специально создаваемый для спецподразделений различного назначения. Правда, выпускаться ПП-2000 начал по утверждению МВД, поскольку был признан оружием, удобным для городского боя. Однако и у нас в спецназе этот пистолет-пулемет признавался хорошим оружием. Хотя бы потому, что он легко прятался под одежду.

Он имел целый ряд преимуществ даже перед израильским «узи». Некоторые из этих новшеств казались отдельным специалистам парадоксальными и излишне смелыми. Так, например, у ПП-2000 была намеренно снижена скорострельность. Данное обстоятельство, по моему субъективному мнению, сделало огонь пистолета-пулемета куда более прицельным, точным. В условиях городского боя это считается важным фактором, который способен исключить наличие жертв среди мирного населения.

Самым тяжелым из всего того добра, которое мне довелось получить, оказался оружейный сейф. Я впервые столкнулся с тем, что должен был иметь такой вот тяжеленный шкафчик. Если бы мы пришли сюда на своих двоих, то мне довелось бы тащить его на плече до казармы, находящейся неведомо где. Конечно, я сумел бы это сделать. Силами меня природа не обидела, да и выносливости мне вполне хватало.

Но такой необходимости, к счастью, не возникло. Я просто положил сейф плашмя в салон микроавтобуса, сразу убрал туда оружие и патроны, запер дверцу, а ключ, естественно, сунул в свой карман.

Должен сказать, что второй экземпляр ключей остался у Дмитрия Евгеньевича. В принципе ничего страшного в этом не было. Служба у нас такая, что погибнуть или быть тяжело раненным может всякий. Тогда кому-то придется позаботиться об оружии этого человека. Естественно, что запасной ключ находится именно у непосредственного командира.

Вследствие недвусмысленного предупреждения полковника Самокатовой я просчитал и еще один вариант. Если мне вздумается нарушить правила игры, то мой сейф может быть вскрыт. С использованием моего оружия будет совершено преступление. Экспертиза потом докажет этот факт. В результате я попаду за решетку, где меня и прикончат.

Конечно, сменить замок сейфа я вполне сумею. Но такая мера предосторожности мне нисколько не поможет.

Я вернулся на склад и засунул обмундирование в свой рюкзак. После этого мы с майором вышли из помещения.

Микроавтобус легко проехал по гаревой дорожке до асфальта, по нему без проблем миновал небольшой лесок. Он остановился около двухэтажного здания, построенного из силикатного кирпича, как и штабной корпус. Над ним высились только тарелки спутникового телевидения, и не было никаких антенн связи. Из чего я сделал вывод, что мы приехали в казарму.

Дмитрий Евгеньевич сразу провел меня на второй этаж, открыл своим ключом комнату и заявил:

— Твое временное обиталище. Тащи сюда сейф и рюкзак. Думаю, что ты хотя бы ночь для начала здесь проведешь, а дальше будет видно.

— Я вообще-то человек непривередливый, могу даже на лестнице уснуть.

Сейф и рюкзак я принес одним рейсом, продемонстрировал, что радикулитом моя спина не страдает, да и руки еще на что-то способны. По крайней мере, если выгонят из армии, смогу работать в магазине грузчиком. Я слышал, что такая вот трудовая деятельность считалась весьма престижной в советские времена. Однако сейчас ее значимость сошла на нет. Ну да ничего. Я найду себе и другое применение. Например, открою собственный фитнес-клуб и стану там тренером, буду по сходной цене избавлять дамочек от лишнего веса.

— Переодевайся. Сразу на полигон поедем. Там вся группа занимается снайпингом. Сейчас дневные стрельбы, с наступлением темноты — ночные. Оружие бери свое, чтобы рука привыкала, ствол стал ее продолжением.

— Через две минуты буду готов, — заявил я.

Основная часть этого времени у меня ушла на то, чтобы зашнуровать берцы.

Настоящим снайпером я себя никогда не считал. Более того, всегда утверждал, что для каждой военной специальности человеку требуются особые, тщательно наработанные навыки. Тем не менее представление о снайперской стрельбе я, разумеется, имел, умел пользоваться лазерным дальномером, прицельной маркой, знал, что такое параллакс и угловая минута. Мне были известны и еще некоторые тонкости этого военного ремесла. Однако повторю, что профессионалом в этом деле я не являлся.

Тут не было никакой беды. Никто не обнимет необъятного. Каждый военный человек должен заниматься своим делом. Я не мог, например, сравниться с солдатом-сапером в знании минного дела, хотя был знаком с ним не понаслышке. При необходимости я не раз и ставил, и обезвреживал различные взрывные устройства.

Собрался я быстро, как привык в армии. Свой более-менее приличный экземпляр экипировки «Ратник» я по привычке отправил в шкаф на вешалку. Новую экипировку подтянул, где требовалось, ремнями и пряжками, но не туго. Я не стал загонять себя, как делают некоторые, в жесткий панцирь, в котором трудно бывает пошевелиться.

Машина ждала нас на дороге против дверей, там где мы ее и оставили. Чтобы добраться до стрельбища, не требовалось выезжать за территорию воинской части. Ехали мы минут сорок, все по лесной неровной дороге. Даже на малой скорости укатили мы достаточно далеко.

Этот факт говорил о том, что хитрое подразделение, именуемое «сектор Эль», занимало весьма большую территорию. Хотя я сразу предположил, что тут базируются и другие воинские части. Об этом говорило присутствие тут людей в десантной форме и даже представителей инженерных войск.

Надо сказать, что на костюме от «Ратника», который я получил на складе, не было вообще никакой эмблемы. Не имелось ее и на рукаве у майора Апухтина. Но спрашивать что-то ради выяснения ситуации я не стал. Когда нужно будет, возникнет необходимость, мне все растолкуют и сообщат. А если нужды нет, то и суетиться не стоит.

Когда мы прибыли на стрельбище, майор Апухтин предложил мне придумать позывной. Он сказал, что люди в группе не знают ни имен-отчеств, ни фамилий друг друга.

Я ответил, долго не думая:

— Волкодав.

— Привязка!.. — строго напомнил мне Дмитрий Евгеньевич.

Да, он был прав. Привязка ощущалась потому, что спецназовцев ГРУ и внутренних войск часто называют волкодавами.

— Привязка только в том, что у меня дома живет ирландский волкодав.

— Значит, двойная привязка. Как еще ирландских волкодавов называют, если уж тебе так хочется с собакой себя связать?

— Ивушка. Первые две буквы совпадают с названием породы.

— Вот и стань Ивушкой. Капитан Ивушка. Это звучит. Особенно без звания. Будешь просто курсант Ивушка. Ты ведь теперь снова курсантом сделался.

— Надо мной люди смеяться будут. Скажут, что баба. Или решат, что командирше нашей угодить хочу, под нее подстраиваюсь.

— Тогда будешь просто Ив. На французское имя похоже. У тебя, случаем, нет лягушачьих корней?

— Не заводил. Не уважаю кваканье.

— Вот и хорошо. Пусть будет Ив. Устроит?

Майор говорил настойчиво, и у меня не было причин отказываться.

— Согласен. Вполне устроит.

Группа, к которой мы присоединились, состояла из восьми человек. Майор Апухтин был здесь самым старшим во всех отношениях. Он оказался единственным, кто отзывался на имя-отчество, фамилию и звание. Все остальные, когда майор меня представил, назвали только свои позывные.

Из этого я сделал вывод, что майор Апухтин командует только учебным подразделением и не готовится участвовать в предстоящей операции. То есть он вообще держится в стороне от основной работы «сектора Эль».

Группа сидела на пригорке. Инструктор по снайпингу, немолодой старший лейтенант с впалыми щеками, поросшими седоватой щетиной, объяснял своим подопечным, как провести отстройку параллакса оптического прицела с помощью лазерного дальномера.

Я это все знал отлично, поскольку уже проходил такое обучение сначала на курсах повышения квалификации при Военно-дипломатической академии, потом на занятиях по снайпингу, организованному специально для командиров рот бригады. После чего я сам натаскивал по этой части командиров взводов своей роты, чтобы они, в свою очередь, обучали солдат.

Это значило, что знания у меня по данному вопросу были. Но я никак не показывал этого. Надо ли рисоваться, если сразу может возникнуть вопрос насчет того, где я эти знания получил? Как ими пользовался? Тогда откроется прямой, хорошо заметный след, ведущий к командиру роты спецназа ГРУ Максиму Викторовичу Онучину.

Потом начались практические занятия. Они проходили в группе, но индивидуально. Инструктор осматривал прицел на пистолете-пулемете каждого курсанта, проверял заводские и индивидуальные настройки и регулировки. Потом он указывал цель, расстояние до которой требовалось определить лазерным дальномером, и отстроить параллакс. После чего инструктор сам прикладывался к прицелу глазом, смещался вправо и влево, чтобы смотреть не напрямую. С помощью специального барабанчика, расположенного слева от трубки прицела, он делал такую настройку, какая требовалась в данном случае, и объяснял свои действия.

Я оказался единственным в группе, кто все сразу сделал правильно, практически идеально и предельно быстро.

Инструктор внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Снайпером служил?

Я в ответ только отрицательно помотал головой.

— А где научился? — Данный вопрос был откровенной проверкой на вшивость.

Это я понял уже по тому, что майор Апухтин немедленно шагнул ко мне и остановился за моей спиной.

— Да так. Показывали знающие люди.

Этот ответ показался инструктору исчерпывающим. Больше вопросов не последовало.

Я сразу понял, что в «секторе Эль» соблюдение режима секретности ставится превыше всего. Может быть, даже боевой подготовки. Здесь не рекомендовалось делиться собственными знаниями и боевым опытом.

Это, на мой взгляд, было в корне неправильно. Раскрытие режима секретности возможно тогда, когда группа, выполняющая задание, провалится. При отсутствии должной подготовки такой вариант вполне возможен. Тогда вопрос сохранения тайны будет зависеть только от страха бойцов за свою семью, за то, что ее ждет.

Но ведь вариантов семейных отношений существует ровно столько же, столько и людей. Иной раз муж и жена люто ненавидят друг друга и не знают, как одному от другого избавиться. В этом варианте развития событий человек в состоянии даже умышленно подставить свою вторую половину. Но я понял, что мужчине очень сложно что-то понять там, где правит ум женщины. Да, это я про полковника Самокатову.

Однако главным и тут было то самое обстоятельство, которое я учитывал уже давно. Оно являлось реальным и обязательным во всех сложных жизненных ситуациях. Нельзя лезть со своим уставом в чужой монастырь! Тем более мне, человеку новому, только-только появившемуся здесь, не успевшему еще присмотреться и определить для себя, что здесь правильно, а что нет.

Эти наши дневные занятия завершились, как и полагается, учебной стрельбой. Здесь, даже при всем своем умении пользоваться оптическим прибором, я, к сожалению, не смог показать лучший результат. Конечно, я старался, точно выполнял все правила, но в итоге оказался только где-то в середине списка, хотя всегда считался отличным стрелком.

Тогда-то у меня и зародилась мысль о том, что все бойцы группы умели управлять настройкой параллакса оптики, но никто, кроме меня, не показал, что способен это делать. Наверное, свои тайны здесь следовало сохранять даже от инструкторов.