Долг с глушителем

Сергей Самаров, 2019

На улице провинциального города совершено покушение на бывшего майора спецназа ГРУ Сергея Васильева. В неравной схватке майору удается уничтожить троих налетчиков, после чего его задерживает полиция. Личностью Васильева заинтересовалась ФСБ. Контрразведчики подозревают в задержанном спецназовце известного киллера, находящегося в международном розыске. Похоже, он сделал пластическую операцию и по чужим документам вернулся на родину, чтобы довершить незаконченное когда-то кровавое дело…

Глава 4

Вернувшись вечером домой из гаража, Сергей Тимофеевич вытащил из диванной подушки папку с документами и ушел их читать на кухню. Он плотно прикрыл за собой дверь, предоставил жене возможность спокойно смотреть телевизор.

Следующее дело начинающего киллера сводилось к добыванию огнестрельного оружия. Садовник выбрал самый безопасный вариант и разработал операцию, видимо, до мельчайших подробностей. Поскольку вокзал и станция были рядом, многие из его друзей и знакомых работали там. Они смогли стать добровольными или нечаянными наводчиками.

Сначала последовало нападение четверых молодых бандитов на осмотрщиков вагонов на станции. Бригаду, состоящую из четырех человек, они уничтожили быстро, нанесли каждому удар ножом в горло. При этом люди не успевают даже крикнуть. Убийцы сняли с них грязные промасленные сигнальные жилеты, тела забросили в вагон, загруженный углем, забрали ведро с гаечными ключами и молотки на длинных ручках, которыми простукивались колесные пары в поисках возможных трещин. После чего эти негодяи нацепили на себя сигнальные жилеты и двинулись вдоль состава.

Навстречу им шел охранник, не обративший на них никакого внимания. Они сначала пропустили его мимо себя, потом убили ударом молотка по затылку. Бандиты забрали у покойника трубку с тревожной кнопкой и револьвер «наган», который в то время стоял на вооружении в железнодорожной военизированной охране. Это оружие древнее, но вполне серьезное и безотказное. Похищенный револьвер забрал себе Леонид Садовник, уже фактически штатный киллер банды.

Следующее нападение было произведено с той же целью. Только теперь оно уже было куда более организованным и серьезным. Кто-то позвонил из телефона-автомата в милицию, которая еще и не планировала стать полицией. Мол, пьяный мужик размахивает топором, разрушил дома всю мебель, грозится зарубить жену и дочь, если кто из соседей в квартиру сунется.

К месту происшествия был срочно отправлен наряд милиции на автомобиле «УАЗ». Менты, ясное дело, были с автоматами. В отделении ждали от них сообщения, но оно все не поступало. Тогда на место была выслана вторая группа. Она и нашла всех четверых убитыми на крыльце подъезда, прямо перед дверью, под навесным козырьком.

Старушка с первого этажа выглядывала в окно, видела каких-то парней. Они стояли там, но в подъезд не входили, словно опасались чего-то. Когда подъехал «УАЗ» с нарядом, парни сами подозвали ментов к себе. Что случилось потом, старушка уже не видела. Окно не было открыто, и это мешало ей посмотреть все до конца. Но одиночный выстрел она слышала.

С места расправы над нарядом милиции пропали четыре автомата и два пистолета Макарова. По пуле, застрявшей в теле старшего наряда, эксперт определил, что убийство совершено теми же людьми, которые напали на охранника железной дороги. Следов обнаружено не было. Поиск результатов не дал.

Похищенные стволы через два года засветились на стрелке между двумя группировками бандитов. Тогда погибли шестеро спортсменов, представителей единоборств, специально приглашенных на стрелку одной из сторон. В данном случае были и раненые, но фактов о том, кто применил украденное оружие, снова никаких не было, только голые подозрения.

На этом отставной майор спецназа военной разведки прекратил чтение, снова убрал документы в диванную подушку, ставшую его рабочим сейфом, и отправился спать. Изучение подобных документов нагоняло на него скуку. Криминальные операции, да еще обрисованные в одностороннем порядке, не шли ни в какое сравнение с описанием боевых действий в самом простом армейском рапорте, которых Васильеву довелось немало прочитать и даже самому написать. Но он уже уяснил себе главное в действиях Садовника. В обоих случаях тот использовал эффект неожиданности, умело при этом маскируясь.

Полковник Воробей подъехал к дому ровно через пятнадцать минут. Хоть часы по его передвижению сверяй! Так что ждать его Сергею Тимофеевичу почти не пришлось.

Полковник открыл дверцу, пригласил Васильева устроиться на правом пассажирском сиденье, развернулся и выехал на улицу.

— У нас с вами неприятности, — очень серьезно проговорил Воробей.

— Я дома с женой находился, ни с кем не цапался. Поэтому у меня неприятностей не должно было быть, — сказал Сергей Тимофеевич. — Что у вас случилось?

— Вчера вечером убит Валентинов — это врач, который вас осматривал. Утром тело нашли. Тут неподалеку теплотрассу ремонтируют. Вырыли канаву. Она наполовину водой залита. Вчера откачивали, хотели кусок трубы заменить, но не успели. Вода сильно бежала, хотя трубу перекрыли. Видимо, грунтовые воды подкатили. Сегодня утром аварийщики приезжают, чтобы ремонт закончить, а внизу тело лежит. Голова разбита. Возможно, сам сорвался, когда хотел канаву перепрыгнуть, и головой о бетонный короб стукнулся. Или его сильно ударили. Только зачем? В канаву за ним никто не полез, грабить не стали. А у Валентинова денег с собой несколько сот тысяч было. Это за операции, как уже проведенные, так и будущие, ему заплатили. Он их домой нес. Домашний человек. Говорят, даже любовницы не имел.

— Значит, ограбление отпадает?

— Рассматривается и вариант, что людям, убившим врача, просто не захотелось в грязи возиться, поэтому за телом они не полезли. Не знали, что человек с деньгами идет. Такое порой тоже случается, особенно среди юнцов, которые наобум действуют.

— А следы? На свежевскопанной земле они обязательно должны остаться. Тем более на мокрой грязи.

— Аварийщики своими сапожищами все затоптали. Ничего разобрать невозможно. Они и вниз за телом забирались, думали, что живой, просто пьяный. Но есть и другие варианты.

— Какие? — простодушно спросил Васильев.

— Например, желание что-то скрыть.

— Операцию, сделанную Говоруну?

— Эту операцию тот сделать не успел, хотя, мне кажется, задумал. Иначе зачем бы он так пригревал Валентинова. Но у самого Говоруна другие подозрения.

— Какие?

— Что вы вчера под угрозой убийства заставили Валентинова позвонить Говоруну и сообщить то, что вам требовалось сказать, а потом все же убили его, когда он домой отправился. Это чтобы не сдал вас. Говорун, кстати, и меня тоже подозревает. Я сам ему сказал, что из вашей квартиры вышел вместе с хирургом. Предложил подвезти, но он отказался, сказал, что неподалеку живет и прогуляться хочет, весной подышать. Я даже настаивать не посмел. Подумал, что Валентинов к кому-то зайти желает и не хочет этого афишировать.

— Может быть, он все же зашел? — предположил Сергей Тимофеевич.

— А кто сейчас нам точно это расскажет? Опера бегают, людей в соседних домах опрашивают. Может, кто-то что-то видел. Но такие убийства обычно не раскрываются. Это на девяносто девять процентов висяк. Разве только случайно что-то всплывет.

— Вам виднее, — коротко отреагировал Васильев, которому показалось, что полковник в какой-то мере пытается обвинить его.

Видимо, Воробей был недоволен там, что ему приходится теперь заниматься многими делами, которых могло бы и не быть, позволь Сергей Тимофеевич убийцам расстрелять себя. Ну да, было бы на одно нераскрытое убийство больше на счету полиции или того органа, которому доверят дело вести. Зато не было бы никаких лишних хлопот, беспокойных дум о завтрашнем дне, о том, что вскоре может случиться. Должно быть, полковник Воробей мечтал о спокойной и беззаботной жизни, лишенной хлопот и необходимости вникать в посторонние ситуации. Ну так вышел бы на пенсию. Там ему было бы спокойнее. Хотя это вовсе не обязательно.

Сам Васильев тоже вышел на пенсию, надеясь на спокойную жизнь, но она таковой никак не получалась. А если полковник завязан с бандитами, то они с него не слезут, будут и потом требовать информацию, которую придется через знакомых добывать.

Полковник Воробей ехал по улице довольно быстро, хотя его машина и не была оснащена спецсигналами. По дороге им попалась машина ДПС, стоявшая у бордюра. Инспекторы, внимательно всматривающиеся в другой транспорт, на автомобиль Воробья обратили внимание только тогда, когда он проезжал мимо, вытянулись в струнку и дружно отдали честь. Из чего можно было сделать вывод, что они эту машину хорошо знали.

— Я по городу обычно аккуратнее езжу, — проговорил Васильев.

— Это потому, что у вас «Волга» старая, на ней нельзя ездить быстро.

— А если кто-то на переходе выскочит?

— Я же ведь весь во внимании еду. Издали смотрю, если впереди переход. Но у нас по пути переходы только регулируемые, со светофорами. Потому и опасаться нечего. А если кто на красный свет перебежать пожелает, то это будет его личная беда.

Отставной майор спецназа военной разведки не привык делить беды на личные и общие, но спорить с полковником полиции не стал. Васильев понимал, что Воробей еще и слегка бравирует, рисуется перед бывшим военным разведчиком, желает показать себя крутым и сильным, почти героем сериала, которых в последнее время пруд пруди.

Они довольно быстро добрались до конечного троллейбусного кольца, где полковник Соловей выехал на довольно узкую и мало посещаемую автомобилями улицу, идущую вдоль забора радиозавода. По другую ее сторону стоял сосновый бор. Точнее сказать, он не стоял, а лежал после осеннего ураганного ветра, прошедшего полосой по окраине города и наломавшего кучу деревьев. Когда забор радиозавода завершился, узкая улочка увела автомобиль в район сначала двухэтажных домов, а потом и вообще в кварталы частного сектора, где лишь изредка возвышались панельные пятиэтажки.

Какая-то интуиция подсказала Васильеву, куда им следовало попасть. Ворота одного из дворов частного сектора были распахнуты, внутри и снаружи стояли несколько машин. Но говорить об этом полковнику Сергей Тимофеевич не стал, чтобы не пробуждать подозрений в том, будто он хорошо знает, куда они едут.

Минувшим днем полковник Воробей присутствовал при работе фельдшера ФСБ, а вечером — при осмотре Васильева хирургом-косметологом. Он уже не должен был путать отставного майора с Садовником. Но подозрения у Воробья все равно, судя по тону его разговора, остались, хотя были они едва заметными и глушились тем, что было очевидным. Полковник был, видимо, из тех людей, которые, однажды что-то вбив себе в голову, очень неохотно с этими мыслями расстаются.

Однако Сергей Тимофеевич не считал для себя нужным изменять мнение полковника Воробья. Васильеву было достаточно того только, что он знал. В полиции с него сняли отпечатки пальцев, но сравнить их было не с чем, потому что Садовник собственных отпечатков никогда и нигде не оставлял. Он даже гильзы после стрельбы обычно подбирал, не считая первого случая использования автоматов, украденных у убитых ментов. Когда человек набивает патронами магазин, на гильзах обязательно остаются отпечатки. Впрочем, сейчас бандиты повсеместно пользуются латексными медицинскими перчатками. Они тонкие и не мешают снаряжать обойму.

Воробей остановил машину перед распахнутыми воротами.

— Людно здесь, — заметил Васильев, кивая на автомобили.

— Говорун споры между людьми разбирает. Он, говорят, в отличие от обычного суда, честно решает. Никого не сажает, но что скажет, то люди и делают. — В голосе полковника откровенно прозвучали нотки уважения. — Правый остается с деньгами, а виноватый платит. А не захочет, будет себя жалеть.

Из ворот вышли два коротко, почти по-солдатски стриженных человека откровенно уголовного типа, сразу направились к машине полковника и остановились у водительской дверцы.

— Никак опять Птичка прилетел. Так ты же вчера был. Или чем-то недоволен остался? Зачастил к нам. А Говорун — человек занятой, — проговорил один из них.

— Он нам назначил сегодня на десять ноль-ноль. Мне и майору спецназа ГРУ. — Воробей кивнул в сторону Васильева.

— Это тот самый хрен, который на дороге троих наших положил? — Бандит наклонился, заглянул в салон автомобиля и принялся рассматривать Васильева.

Точно так же поступил и второй, обладатель тяжелого, малоподвижного и угрожающего взгляда.

Помянутый «хрен» сделал вид, что разговор этот не слышит.

— Он самый. Говорун хочет с ним познакомиться, — ответил полковник.

Первый уголовник вытащил трубку, отошел на пару шагов и отвернулся, чтобы в машине не было его слышно.

Завершив разговор, он убрал телефон, вернулся к машине и сказал:

— Ну и чего сидите? Время-то подходит. Говорун ждет разговора. Заезжай во двор. Там место есть.

Полковник заехал во двор и сразу нашел пустое место, где можно было поставить машину.

— Пойдемте, Сергей Тимофеевич, — сказал он Васильеву.

Когда тот вышел, Воробей не стал закрывать в машине центральный замок и включать сигнализацию. Васильев заметил это, но промолчал. Мало ли, может, здесь правила такие. Или просто полковник сильно волнуется, поэтому память его подводит. Не зря же у него на лбу капельки пота появились. От волнения многое можно забыть. Но озвучивать свои наблюдения отставной майор спецназа не стал, посчитал некорректным.

Дом Говоруна был двухэтажным, деревянным, довольно крупным. Судя по черноте дерева, построен он был достаточно давно. На второй этаж вела лестница, выходящая на большую террасу над входом. Зимой пользоваться ею было неудобно. Видимо, здесь существовал еще один вход на второй этаж.

Это все Васильев просчитывал машинально. Так он делал в боевых условиях на Северном Кавказе, когда возникала необходимость готовиться к штурму какого-то дома в деревне или даже в черте города. Сейчас разговор об этом не шел, но привычка сработала. Сергей Тимофеевич машинально прикинул планировку дома и варианты проникновения в него.

Крыльцо в четыре ступени было тоже деревянным, просторным. Перила и балясины ничем не выделялись. Должно быть, Говорун придерживался старых воровских законов и не хотел жить в роскоши.

Полковник Воробей распахнул стеклянную дверь, ведущую в большую прихожую, которую можно было бы назвать и холлом. Он посторонился и жестом пригласил Васильева войти первым. Сергей Тимофеевич шагнул за порог и открыл вторую дверь.

Внутри дом выглядел куда более богатым, нежели снаружи. Вместо обоев на стенах были тканые гобелены в стиле семнадцатого и восемнадцатого веков. Но рассматривать интерьер было уже некогда. К ним сразу шагнули четыре человека, по двое с каждой стороны.

— Оружие есть? — поинтересовался старший из них и тут же раскашлялся, видимо, оттого, что хотел сделать свой голос неестественно грозным.

Но Васильев, уже имевший дело с такими людьми, сразу определил по кашлю и лицу, источенному болезнью, наличие у мужчины туберкулеза легких.

— Нет. Я когда к вам еду, оружие в сейфе у дежурного оставляю, — извиняющимся, не похожим на прежний тоном проговорил полковник Воробей.

— Есть наградной пистолет, — хмуро ответил Васильев.

— Сдай на хранение! — прозвучало требование.

— Я с ним никогда не расстаюсь и в чужие руки его не доверяю.

— Я не люблю повторять, — сказал туберкулезник, глядя ему в глаза. — Сдай пистолет. С оружием ты к хозяину не пройдешь.

— Тогда я здесь подожду, пока полковник с вашим хозяином поговорит. — Васильев явно шел на скандал.

Но старший охранник внезапно кивнул и спросил:

— Это ты вчера наших парней перестрелял?

— Я перестрелял.

— Хорошо, стало быть, стреляешь.

— Пять лет назад был чемпионом Вооруженных сил России. Значит, стрелял тогда лучше всех в армии. Сейчас почти не тренируюсь, но навык остался.

— Садись вон туда, к окну, жди Птичку. — Туберкулезник показал на ряд стульев.

Сергей Тимофеевич прошел туда под непонимающим взглядом полковника Воробья, попробовал стул на прочность и сел.

Туберкулезник вошел в зашторенную дверь в левой стене, рядом с лестницей, ведущей на второй этаж. Через несколько секунд он вышел оттуда и жестом позвал в кабинет ментовского полковника. Тот обреченно махнул рукой, понимая, что убедить в чем-то Васильева не сможет, и поспешил чуть не на цыпочках, через плечо оборачиваясь на отставного майора спецназа военной разведки и глядя на того с сожалением.

Ситуация сложилась непонятная. Ведь Васильев сам просил привести его к Говоруну. Полковник сделал это. А теперь по пустяковому капризу отставной майор отказывается встречаться с авторитетом. Накануне вечером Воробей предупредил Сергея Тимофеевича, чтобы тот не брал с собой оружия. Но Васильев не послушался и взял. О чем теперь будет Воробей беседовать с Говоруном? Серьезный, очень занятый человек назначил специально время приема, а с ним не желают разговаривать! Это выходило за рамки приличия, было даже опасно! Но Васильев вел себя так, словно ничего не произошло.

Однако Сергей Тимофеевич знал, что делал. Он просто ставил себя в такое положение, когда в нем будут нуждаться. Для этого существуют свои психологические правила. Васильев вел себя в полном соответствии с ними. Он в какой-то мере провоцировал уголовного авторитета, словно не понимал, чем это может ему грозить, не проявлял перед ним никакого страха, в отличие от Воробья. Какой вообще может быть страх перед человеком, который минувшим днем убегал от него, петляя при этом как заяц?!