Память ангелов (сборник)

Сергей Сальников

Чеченская война, венгерский мятеж 1956 года, морские рассказы, стеб, юмор, несколько глав из мистического боевика «Преисподняя для Бисмарка» и остросюжетной повести «Янтарный ад», и многое другое — во втором издании сборника рассказов «Память ангелов» прозаика и журналиста из Калининграда Сергея Сальникова.

Недострелённый

Мы шли по ровному полю, мягкий февральский снег легко прощался с жизнью под нашими сапогами, он лишь шмыгал носом перед кончиной. Лохи шли налево, а настоящие стрелки — направо. Мой удел — направо. У меня хорошая интуиция — я чувствую беду, я знаю, что нельзя поворачивать направо, но стыд или долг, я не знаю… Я иду, куда нельзя.

Стою на своём месте. Оружие в руках. Как я люблю оружие! Его холод! Его силу! Его воронёный блеск! Когда я стреляю, то верю ему, слушаю его совета и вместе мы попадаем в цель.

Какие-то люди в жиденьком лесу, крики и выстрелы. Удар в пах! Я падаю на колени. Я — на коленях! Переворачиваюсь и сажусь. Грязные маты несутся из моей глотки.

Стрельба стихла. Я расстёгиваю одежду, из моего тела тонкой струйкой течёт моя кровь!

Я плохо учил анатомию, но знаю, что там артерия и много ещё чего. Фонтана крови нет, значит не артерия. Как хорошо учиться в школе!

А силы почему-то уходят, тяжелеет голова. Друзья подхватывают меня, несут к трёхмостовому ЗИЛу, на котором мы совсем недавно ехали сюда, смеялись, шутили, сажают в кабину.

ЗИЛок рвёт по полю, крушит мелкий редколесец, выходит на дорогу. В машине, очевидно, тепло, но начинают мёрзнуть руки и ноги, кружится голова.

Господи! Я тебе никогда не верил! Спаси меня!

До госпиталя всего полсотни километров. Через грязное стекло — деревья вдоль дороги, на них — вороны. Колдобины, женщина стоит у обочин.

Это — конец?

Всё?

Грязь, сырость и конец?

Страха нет. Обречённость? Нет. Непонятка! Почему? Почему меня?

Руки ещё пытаются зажимать рану, они слиплись от крови, немеют и не слушаются меня. Быстрей, браток! Я скоро весь вытеку на пол кабины! Водила слился с рулём, давит до пОлика, мощно ревёт огромный двигатель.

ЗИЛок въежает в ворота госпиталя. Я смотрю, как меня несут в приёмный покой. Раздевают. Холодно, очень холодно, трясёт всего. Сестричка вытирает мне лоб. Я ещё жив? Холодно! Слышу разговор двух майоров-хирургов, что анестезиолога нет, не будет и общего наркоза. Операционная. Большая и холодная. Перед лицом белая занавеска, дальше — часть меня. догадываюсь — колют обезболивающее и режут меня. Тело как-то странно хрустит, моё тело. Я устал! Как хочется спать! Хирурги говорят о своём, я лежу, они режут. Идиллия нарушается болью, дёргаюсь, колют и продолжают. Боль, укол, боль, укол. Недоумение — не могут найти пулю. Рентген на месте, сверяют ещё мокрый снимок со мной, находят, вынимают, показывают мне. Бормашина сверлит треснувшую кость.

Всё! Швы на месте! Я в палате! Живой!

А утром! Дверь распахнулась и влетает жена! Какие-то нелепые бахилы на её прелестных ножках. Слёзы, плачь, поцелуи!

А как приятно быть живым!!

2008 г.