Жуткая больница. Фантастическая повесть с ужасами медицины

Сергей Попов

Необычные происшествия происходят в районной больнице. Загадочные смерти и чудесные исцеления ставят в тупик врачей. Никто не может понять причину этих жутких трагедий.

Глава 2.

Планерка у главного врача

К девяти часам утра у главного врача в кабинете собрались все врачи районной больницы. Ночное происшествие в хирургии будоражило сознание врачей. Никто толком не мог объяснить, что произошло, а единственный свидетель этого случая, дежурный врач молчал и не высказывался по этому поводу. Наконец собрались все и главный врач начал планерку.

— Я собрал вас по такому неприятному случаю, внепланово, потому, что обстоятельства дела требуют от нас принять какое-то решение, не ждать же снова, что произойдет в другом отделении. Хотел бы, чтобы наш дежурный врач рассказал всё, как было на самом деле. Прошу вас, Иван Андреевич.

— Я уже говорил, что в два часа ночи закончил обход в хирургическом отделении. Всё было спокойно. Где-то к четырем часа утра меня снова вызвали в хирургию и там я обнаружил и труп больного и беспорядок в палате. Сестры ничего не могут сказать. Говорят, что не спали, но момент, когда это всё произошло, они не могут вспомнить. Говорят, что прямо из памяти всё вышибло, какое-то затмение на них нашло, хотя утверждают, что на сон их даже не тянуло, а тут внезапно провалились куда-то и когда очнулись, то и увидели эту ужасающую картину. Меня сразу вызвали. Никого в отделении не было из посторонних. Двери были закрыты на засов и никто не мог проникнуть просто так в палату. Прямо мистика, какая-то.

— Неужели они ничего не слышали, — спросил главный врач и добавил, — а да, они говорят, что затмение на них какое-то нашло.

— Валерий Николаевич, сестры еще говорили, что незадолго до их затмения им показалось, что как будто из коридора чем-то подуло и запах необычный, как свежего ветерка, и они провалились в беспамятство, — добавил заведующий отделением.

— Сергей Иванович, а можно сюда пригласить дежуривших в эту ночь медсестер? Мы бы от них, может услышали какие-нибудь новости.

— Я их отпустил домой, они и так столько пережили, что толку от них мало, а завтра, когда всё немного успокоится, они, как говорится на свежую голову и всё расскажут.

— Да, так будет вернее, — задумался главный врач. — Сейчас разнесут по всему району, что у нас появились нечистые силы. Вы, говорите, что у вас и раньше случались удивительные вещи?

— Да, швы кто-то снимал под повязкой, катетеры убирал, да и прочие мелочи происходили. А вот как только освятили отделение, да повесили икону Святого Пантелеймона, так всё и началось! Хотя всё должно быть наоборот, — заведующий хирургией помолчал и добавил, — может и не стоило освящать отделение? Не понравилось этим демонам или бесам, как там эту чертовщину кличут?

— Так и кличут. Но не верю я в эту чертовщину. Здесь где-то кроется разгадка, но мы ее не видим. Не мог же больной сам разорвать все накожные швы и вытащить из себя все кишки, — воскликнул анестезиолог Николай Иванович, — мы же ему вкатили двойную порцию снотворного. Он до утра никак не мог проснуться. Кто же его сбросил с кровати?

— Бросил, а может он сам проснулся и сорвал все повязки, — Валерий Николаевич с недоверием посмотрел на анестезиолога, — вот и вся разгадка. Ладно, подождем результаты судебно-медицинской экспертизы. Что они нам скажут. А сейчас не будем гадать. За работу, товарищи-доктора. И главное никакую нечистую силу сюда не приплетайте! Не наводите ужас на жителей нашего района. А вас, Иван Андреевич с Сергеем Ивановичем, попрошу задержаться на несколько минут. Остальные все свободны.

Врачи с шумом поднялись со своих мест, в кабинете остались сидеть трое человек. Главный проследил глазами, когда за последним врачом закрылась дверь в кабинет и обратился к Ивану Андреевичу.

— Ну, теперь рассказывай, что необычного ты увидел в палате. Я понял, что вы не договариваете при всех. Ну, а мне можете рассказать всё.

— Да, особенного ничего и не было. Дежурство, как дежурство. Сколько уж на моем веку было. Но одно, хочу заметить, что было всё, как-то не спокойно. Не знаю, как и объяснить.

— Ну, так и объясняй.

— Я этого больного посмотрел за два часа до этих событий, Лежал спокойно, спал, как младенец. Повязка сухая, живот мягкий, я не удержался, пропальпировал его немного. Ну, все спокойно. А вот какая-то чертовщина засела у меня в голове, а не могу объяснить.

— Какая еще чертовщина? — спросил главный врач, — вы случайно не пили в этот вечер? Я не осуждаю, просто для интереса.

— Да, ничего мы не пили, хотели, признаюсь, но тут всё так завертелось, больные пошли в приемный покой, просто не того было, то в одно отделение вызовут, то в другое.

— Ладно, ладно, не обижайся, — проворчал главный врач, — это уж я для проформы, знаю, что не пьешь. Я уже подумал, что не приснилось тебе, что либо, а тут вижу, что всё в порядке. Давай, дальше рассказывай!

Иван Андреевич, посидел, размышляя, не решаясь, сказать, что-то важное, потом решительно засунул руку в халат своего халата и вытащил оттуда небольшой полиэтиленовый пакет, где сразу было не понять, что и лежало, что-то краснело, неясных очертаний. Потом видно решился.

— Вот, смотрите, — и вывалил прямо на стол главного окровавленный тампон, — рядом с трупом нашел, среди кишок валялся.

Врачи нагнулись к столу, долго всматривались в окровавленную находку и стали переглядываться между собой, а главный врач спросил.

— Где это ты, подобрал?

— Это, я в кишках нашел, еще до приезда милиции. Подумал, что не надо раньше времени им это показывать. Я думаю, что эту салфетку забыли во время операции. Не правда ли Сергей Иванович?

— Этого просто не может быть! — заведующий прямо подскочил со стула, — бригада операционная была опытной. Все инструменты и салфетки к концу операции все подсчитали. Этого просто не может быть. При мне всё пересчитывали. Я не оперировал, но зашел в этот момент в операционную. Никак не могли оставить.

— А, вот же оставили, — возмутился главный врач, — это же ЧП районного масштаба. Я уж не говорю о непонятном явлении в вашем хирургическом отделении. От чего это вдруг больной себе сам весь живот разворотил? Да, и как он смог? Он же спал, и просто теоретически не мог проснуться и сорвать с себя все повязки! Мистика, какая-то! Мне кто-нибудь сможет объяснить?

— Да, что тут объяснять? — Сергей Иванович, заведующий отделением, решил высказать свое мнение, — чертовщина какая-то получается! Всё вдруг внезапно заснули, а как только проснулись, ничего не помнят, а главное больной мертв и никто ничего не знает! Тут надо разбираться. Может опять попа пригласим?

— Хватит нам попов, доосвящались! Я вот думаю, вернее, вспоминаю, мне еще в молодости говорили, что такие явления иногда происходят в больнице, если в каком-либо отделении происходит самоубийство одного из врачей! У нас в больнице никто добровольно из жизни не уходил? Вспоминайте. Коллеги. Я здесь главенствую уже почти десять лет, Иван Андреевич, чуть больше, а вы Сергей Иванович уже почти двадцать лет заведуете отделением. Может, припомните какой-нибудь суицид? А!

— Да, вроде ничего не было в мою бытность, хотя постойте, когда я приехал в эту больницу, еще совсем молодым врачом, мне рассказывали, что работал до меня хирург, так он вроде бы от несчастной любви повесился, но подробностей я не знаю, по молодости мне и неинтересно было. Ну, не может же быть, чтобы через столько лет его дух стал куролесить в хирургии. Хотя я уже ничему не удивлюсь. У меня работает в хирургии старая операционная сестра, она может, что расскажет…

— Так позови ее сюда. Только тихо, чтобы не поднимать панику среди персонала. Скажи, что надо посоветоваться насчет приобретения, э…, нового инвентаря в операционную, вот главный врач и просит небольшой консультации, как у опытной медсестры.

— Сейчас схожу в отделение, — заведующий хирургией поднялся и ушел в отделение.

Главный продолжал вертеть в руках полиэтиленовый пакет со злополучной салфеткой и молчал, потом опять спросил у Ивана Андреевича:

— Вы, это точно нашли возле трупа? Может в палате завалялась?

— Точнее не бывает, — развел руками дежурный врач и добавил, — какая-то здесь кроется тайна, нам не понятная. Никто ничего не видел, а труп с развороченным животом посередине палаты.

В дверь тихо постучали. На пороге появилась операционная сестра. Она толком не могла понять, с какой это вдруг целью ее пригласил к себе главный врач, да еще просил, чтобы она его проконсультировала. За ней в дверях показался Сергей Иванович.

— Проходите, Мария Ивановна, присаживайтесь, — главный жестом указал на один из стульев, — мы вас пригласили с одной целью, чтобы вы рассказали, про тот случай с хирургом, повесившимся у себя дома. Вы, кажется, были невольным свидетелем его самоубийства.

— Да, пришлось, Валерий Николаевич. Как же это давно было! Я и была той самой подругой убиенного хирурга. Молодая была. Только с училища приехала и распределили меня в хирургическое отделение, а Иван Иванович, уже лет десять там работал и был вообще неплохим хирургом. Больные его очень сильно уважали, ну и я поддалась его обаянию, молодая, незамужняя, да и он был холостой. Вот у нас любовь и закрутилась, дело к свадьбе шло, а потом так быстро всё и закончилось. Повесился он, можно считать на моих глазах. Ни с того, ни с сего. Был человек и нет!

— А никаких странностей, вы за ним не замечали, Мария Ивановна?

— Как не замечали, еще как замечали. Был он никак все врачи в больнице. Делает обход в отделении, заходит в палату, а я рядом с ним с листками назначений ковыляю, и обращается к больным: «Ну, что агонируете, ребята?» Больные ему: «Агонируем, Иван Иванович, агонируем!» Это его дежурная шутка была. А то еще скажет: «Ну, что лечить будем или сам помрешь?» Это он считай на каждом обходе говорил и к нему больные давно уже привыкли.

— Что так прямо и говорил, — главный с недоверием посмотрел на операционную сестру, — сейчас за такие слова можно и жалобу получить.

— Нет, ему всё сходило. Больные его шибко любили. Он дневал и ночевал в отделении. Каждого больного выхаживал, сутками от тяжелых не отходил и я рядом с ним. А уж когда у нас любовь с ним приключилась, он меня в операционные сестры определил, чтобы я всегда с ним рядом была. Так и ездила с ним ночью по операциям! Хороший мужик был. А с чего вдруг повесился, я и по сей день не знаю, уже у меня внуки большие, а я никак не могу ничего понять.

— Может у него, что случилось в жизни? — спросил Иван Андреевич, какое-нибудь событие, происшествие? Ну, мало ли, что в больнице происходит.

— Да, нет ничего особенного не было, хотя припоминаю, что раз у него случился неприятный случай во время операции, я только-только начала ему помогать в качестве операционной сестры. Делали простую аппендэктомию, всё прошло благополучно, подсчитали инструменты, салфетки, ну всё, как полагается, я тогда тоже была такой дотошной, да Иван Иванович меня всё время проверял, все время следил за мной. И оказалось, что впоследствии забыли одну салфетку в брюшной полости, кровило сильно, видно и не заметили. Только больной стало плохо на третий день, появились боли в животе. Раскрыли повторно живот, там ее и нашли. Больная тогда чуть не загнулась, кое как спасли. Мой Ваня сильно переживал по этому поводу. Всё никак не мог понять, как там оказалась салфетка, если он все лично считал. Ну, просто не могло ее там оказаться. А вот оказалась! Мы даже немного повздорили, но потом, как-то всё пришло в норму. Он мне потом всё жаловался, что не могли ее там оставить, но больная была очень толстой, жира много, может где и завалялась в животе, хотя несколько раз пересчитывали.

— Может неправильно посчитали, — подал голос заведующий, — вот и просчитались?

— Нет, я считала, да Иван Иванович считал, он еще всё в кучки заставлял меня складывать все салфетки. Ну, не могли мы ошибиться, хоть убейте меня! Я, кстати с той поры все салфетки так и складываю и считаю. Это же ЧП для хирургии. У нас после этого случая, мы не стали его афишировать, такой в хирургии порядок и заведен. Скажите Сергей Иванович?

— Да, да, согласен. Вы всех операционных сестер вымуштровали Мария Ивановна, только вот… — тут заведующий увидел, что главный врач ему подает знак, чтобы больше ничего не говорил.

— Что, вы хотели сказать, — напряглась операционная сестра.

— Ничего, просто этот случай, прошедшей ночью, мы никак не можем объяснить. И чего только не думаем. Лучше расскажите, что дальше с Иван Ивановичем произошло.

— Изменился мой Ваня, после той операции. Видела я, что он всё себя винил в этой трагической нелепости. Как-то замкнулся в себе и когда мы в очередной раз собрались на квартире у Иван Ивановича, справляли его день рождения. Пили, веселились, тосты шли один за другим. Дело шло к свадьбе и местная администрация даже пообещала нам дать большую новую квартиру. Пошел он в туалет и пять минут проходит, нет его, десять минут, а он всё не выходит. Подошла я к двери туалета и зову его, не случилось ли, что, может плохо стало. Дернула ручку, дверь открылась, а мой Ваня, на сливном бачке, тогда еще бачки крепили высоко над полом, на своем ремне, висит и весь посинел уже. Заорала я, ничего не помню, сознание потеряла. Так и не стало моего Вани.

— Да, дела. — главный сидел и размышлял, а потом вдруг спросил, — а этот случай когда был?

— Тридцать лет прошло, может чуть больше, его уже могилка почти вся с землей сравнялась, — задумалась Мария Ивановна, — никто за ней и не ухаживает, а мне не досуг, своих забот хватает.

— Ну, о нашем разговоре никому не рассказывайте, — главный врач выразительно посмотрел на старую медсестру, — будем разбираться. Идите, спасибо, за информацию.

Когда за Марией Ивановной закрылась дверь, врачи еще посидели некоторое время в молчании и, не придя ни к каким выводам, разошлись по своим отделениям. Валерий Николаевич только напоследок сказал, чтобы все непонятные случаи докладывали сразу ему. «А лучше, чтобы совсем больше ничего не происходило», — заметил он.

После этого случая больница стала работать в прежнем ритме. Никаких происшествий больше не происходило, но тут произошло очередное происшествие, не приведшее к трагическим последствиям.