Балканская звезда графа Игнатьева

Сергей Пинчук, 2018

1878 год. Россия воюет с Турцией. На Балканах идут сражения, но не менее яростные битвы идут на дипломатическом поле. Один из главных участников этих битв со стороны России – граф Николай Павлович Игнатьев, и он – не совсем кабинетный дипломат. Он путешествует вместе с русской армией, чтобы говорить с турками от имени своего императора сразу же, как смолкнут пушки. Его жизни угрожает турецкая агентура и суровая балканская зима. Его замыслы могут нарушиться подковёрными играми других участников дипломатической войны, ведь даже те, кто играет на одной стороне, иногда мешают друг другу, но Сан-Стефанский договор, ставший огромной заслугой Игнатьева и триумфом России, будет подписан!

Граф Игнатьев. Габровский проход (Шипка)

Январь 1878 года

После очередного толчка громадный известняковый валун пошатнулся и со скоростью почти 200 метров в секунду ринулся вниз. Ударив по участку горного склона, камень обрушил вслед за собой громадный пласт непрочного переметенного снега. Он с головой накрыл крытую повозку, погребя под собой ездового и идущих рядом солдат. От резкого удара переломилось дышло. Правая пристяжная лошадь в испуге рванула вперед, отчаянно, с хрипом, рвя постромки, стала валиться в пропасть, потянув за собой кибитку.

При сигнале опасности, а в данном случае резком звуке, в кровь выбрасывается адреналин, мышцы напрягаются, готовятся к бегству или борьбе. Гормон стресса — адреналин буквально наэлектризовал Игнатьева. Его бросило в пот, во рту пересохло, тело, казалось, одеревенело. Было трудно дышать, так как лицо и дыхательные пути запорошило снежной пылью. «Господи, спаси и сохрани!» — эти слова мелькнули в голове зарницей, пока он пытался выпростать руки из пут тяжелого овчинного полушубка.

Инстинкт самосохранения подсказал — прыгать в противоположную от пропасти сторону нельзя — утянет вместе с кибиткой, смещавшейся с каждой секундой вниз. Выбив со второго удара сапогом дверцу, Игнатьев вывалился из кибитки набок, упав на скользкий карниз, образовавшийся на контрфорсе скальной стены. В следующую секунду лошадь сорвалась с карниза, а кибитка, с хрустом треснув, полетела за ней, едва не зацепив задним колесом пассажира.

Его руки тщетно цеплялись за лед, срывая ногти в кровь, в попытке найти хоть какую-то опору, чтобы избежать этого страшного центробежного движения. Хрупкий наст неожиданно подломился, и ноги, попав на каменную крошку, заскользили вниз. Когда отчаявшийся человек уже был готов отдаться страшному потоку, неминуемо влекущему за собой, судьба послала точку опоры в виде обледеневшего куста под склоном — там, где начинался ледяной желоб с острыми пиками скал. Не в состоянии притормозить, Игнатьев в последний момент мертвой хваткой вцепился в его костлявые ветки, чуть не выдернув плечевой сустав. Говорят, именно так утопающий хватается за соломинку. Эта соломинка, точнее обледеневшие ветки колючего можжевельника, не дали ему упасть в бездну. Только сейчас он смог перевести дыхание, осмотреться, унять зябкую дрожь. И посмотреть вниз. Ощущение было жутковатое — над чернеющим провалом оседала мелкая снежная пыль. Перед глазами возникли лица его жены Катеньки и детей. «Милые мои, родные», — беззвучно шептали губы…

Казалось, что прошла целая вечность, пока над карнизом не показались две головы в мохнатых шапках. «Держись крепче, ваше благородие!» — заорали сверху. У него сразу отлегло от сердца. Вниз упала веревка со стремечком. Спасительная веревка болталась на уровне глаз, но Игнатьев так и не смог расцепить руки, будто приросшие к ледяным веткам. Через несколько минут на импровизированной лебедке к нему спустился один из солдат с вздернутым носом и озорными глазами. На Николая Павловича, непривычного к табаку, пахнуло крепким запахом махорки и разгоряченным от спуска мужицким телом. Солдат сноровисто, на весу, обвязал туго веревку вокруг его тела и помог вставить ногу в стремечко.

— Жить еще будем, вашблагородие, — по-отечески хлопнув Игнатьева по плечу, сказал солдат, показав жестом своим товарищам наверху: мол, пора тянуть. Соединенными усилиями не без труда путешественника вытащили на подошву скалы…

Горбоносый болгарин-помак^[1]долго всматривался вниз, пока до конца не осела снежная пыль, поднятая лавиной. На нижней террасе копошились русские солдаты, растаскивая вручную завалы из камней и разгребая снег. Коляски нигде не было видно.

— Аллах сизе гисмет елесин Иншаллах! Собаке — собачья смерть! — смачно сплюнув, сказал горбоносый, обращаясь к своему низкорослому спутнику, напоминавшему маленького злобного снеговика в громадном тулупе. Глаза его в ответ хищно сверкнули:

— Бей по шее, бей по пальцам! И это для неверных настоящая милость Аллаха. Сказано же в Коране: сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и не подчиняется религии истины, пока они не дадут откупа своей рукой, будучи униженными! Аллах послал на голову этого богомерзкого кафира камень, который погреб его под собой! Надо поторапливаться, Петко-бей!

Отбросив подальше в сторону две большие деревянные оглобли, с помощью которых столкнули камень, помаки, прежде чем начнется спуск с Шипки, поднялись еще выше, чтобы обогнуть большой известковый бугор, возвышающийся над проходом. За этой покрытой снегом преградой открылся живописный вид на верхнюю часть долины Тунджи и горной цепи, сплошь покрытой густыми буковыми лесами, отделяющей ее от Фракии. Там проходил такой крутой и безлесный склон, что в свое время специально для проезда султана даже были выстроены перила вдоль искусственно выложенной дороги.

Затеплились звезды, кругом развернулась бесконечная панорама горных вершин, красиво плававших в серебряном мерцании ночи. Деревья стояли, словно кто-то украсил их венками, сплетенными из ползучих растений, и ледяными гирляндами, которые свисали с них. Как будто все это изваяно волшебной рукой неведомого художника. Помаки шли сосредоточенно, порою по грудь проваливаясь в сугробы, не обращая внимания на окружающую красоту. Ветер и поземка вскоре замели их кривые следы, и только луна — яркая и ясная — еще долго маячила над их головами кровавым полумесяцем. Прошло много времени, пока им удалось достичь ближайшей деревушки. Хозяин харчевни, анатолийский турок, и его редкие клиенты с любопытством поглядывали на незнакомцев, ввалившихся посреди ночи в одежде, покрытой снегом с панцирем изо льда. После ужина горбоносый тронулся в сторону Казанлыка, а его партнер остался ночевать в гостинице, чтобы поутру также отправиться по направлению к Адрианополю.

* * *

О том, что турки готовят покушение на графа Игнатьева и главнокомандующего русской армией — великого князя Николая Николаевича, тайный русский агент в Константинополе Поль Анино узнал совершенно случайно из подслушанного частного разговора в Порте. Его послание в Бухарест, куда первоначально направлялся Игнатьев, к сожалению, запоздало. Слишком запоздало. Когда русский посол в Бухаресте Стюарт получил расшифрованный текст, Игнатьев, торопившийся в Адрианополь, переправлялся на гребном судне через ледяные заторы на Дунае.

Слежка началась с Тырново. Наружных агентов у турок было несколько, и они, сменяя друг друга, «вели» Игнатьева и его товарищей по остальному маршруту следования. Делать это было просто — в Тырново русский посланник приобрел весьма примечательные коляску и фургон и далее передвигался только в коляске. Ночью путники уже были в Габрово. Здесь турки разделились: пара агентов осталась приглядывать за царским посланником, а пара выдвинулась в район перевала к так называемому Орлиному гнезду.

С утра русские дипломаты начали подъем в горы. Коллеги и подчиненные Игнатьева — чиновники Вурцель, Щербачев и Базили — решили подниматься пешком, а Николай Павлович, упорствуя, остался в коляске, которую иногда приходилось проводить чуть ли не на руках сквозь узкую дорожку, так как все было забито телегами, фургонами, зарядными ящиками и орудиями. В этот момент от толпы болгар, расчищавших дорогу для подъема русских войск, незаметно отделилась темная фигура. Скрывшись за снежной пеленой, человек стал спешно карабкаться по одной, известной только ему, тропинке на вершину горы. Наверху его ожидали изрядно озябшие помаки — горбносый и его друг.

Они уже знали, что им предстоит сделать.

Подобраться к человеку такого ранга, постоянно окруженному военными и казаками, почти невозможно.

Крутой и опасный спуск и подъем — практически не оставлял шансов на спасение потенциальной жертве.

Осталось только выбрать оптимальный способ убийства.

Примечания

1

Помаки — потуреченные болгары.