История семи земель

Сергей Петрович Мельников, 2018

История семи земель это сборник рассказов о князе Кие и его верном друге Горшке. Молодые, сильные и горячие сердцами ребята жаждут борьбы со злом. Но Русь Велика и чудищ в ней полным-полно. Поэтому суровый волхв Сванар благословляет их на семь подвигов в семи славянских племенах. Друзья отправляются в опасный путь по фэнтезийной средневековой Руси; попадают в передряги, сражаются с чудищами и конечно же помогают людям в беде. Замки, подземелья, дремучие леса, непроходимые болота, всё это читатель найдёт на страницах книги. Идея повествования навеяна автору творчеством группы Король и шут.

Глава 2

Древляне

… И вот перед нашими путниками лежала дорога. Большая, широкая, уходящая в даль, где было совсем не видать тех земель и мест, в которых предстояло ещё побывать Кию и Горшку. Шагая по знакомым с детства бескрайним просторам полян, друзья то и дело встречали на себе удивлённые взгляды, идущих навстречу витязей и девушек. Проезжающие мимо, многочисленные купеческие тележки и сидящие на них торговцы, вовсе глазели на них, не стесняясь. Ещё бы, одежда, смастерённая для них, и вправду была не похожа ни на один наряд, что носили славяне. Вот и не ведомо было никому, глядя на них, откудова такие странники путь держат. Но чем дальше они уходили, тем всё меньше на дороге попадались им люди.

Долго ли шли, коротко, да привычные поля и равнины стали заканчиваться, и всё чаще встречали их дубы, берёзы, да сосны. Шли они так, пока куда не глянь, повсюду был лес, с вековыми деревьями. И были то земли древлян.

Леса эти были велики. Стволы широкие, ветки длиннющие. А если залезть на самый верх одного из таких пышных зелёных столбов, то взгляда бы не хватило увидеть край этого летнего ковра из листьев. Под кустами и в траве, вдоль широких троп, то тут, то там красовались цветы. Склоняла пухлые фиолетовые бутоны сон-трава, проглядывались маленькие белые цветочки кислицы и жёлтого чистяка. Идти бы сколько душа пожелает, да только уже начинали опускаться сумерки, удлиняя многочисленные лесные тени.

— Ну что, будем искать место для лагеря? — обратился к своему другу князь Кий. — Вечереет, а путь у нас ещё не близкий.

— А давай хоть ещё немного пройдёмся! Вдруг попадётся на пути хоть одна изба древлян. Уж очень мне хочется на их жилища поскорее посмотреть, — попросил в ответ Горшок.

— Ладно. Тогда ты иди, и хворост собирай пока, раз так решил. В темноте потом огонь разводить не с руки, — согласился так Кий.

— Сейчас нам ещё и малины дикой насобираю!

— Давай пока просто хвороста охапку, — остановил порыв собирателя князь, — а то гляди, заблудиться не хватало.

Так прошли они ещё немного, пока тропа не начала сливаться с потёмками лесной чащи. Птиц не стало видно, вечер подходил к концу.

— Ну что, привал? — медленно сбавлял шаг Кий. — За кострового сегодня побыть захотел? — посмотрел он на Горшка с кучей сухих прутиков подмышкой.

— Вообще-то гостем скорее нежданным, — промахнулся, из-за веток, по комару на шее Горшок.

— Будем гостить у того дуба, — указал князь на ствол могучего великана.

— Ну, дай душе раздолья, княжа! Идём себе на северо-запад, да идём. Чего нам не гулять-то? — стал просить Горшок. — Луна, вон гляди какая!

— Там, за ветвями, она точно на листья свет прольёт. Только нам потом как? На ощупь идти?

— А тогда давай я вперёд пойду! Ежели капкан палкой поймаю, то тебе обещаю подарить! Соглашайся, второй раз могу и не предложить!

Кий лишь глубоко вздохнул, улыбаясь, глядя на друга. Но чего поделаешь, не отказываться же теперь.

Шагать они стали осторожней, ночь стояла хоть глаз выколи. По лицу всё чаще ударяли ветки, а за одежду теперь цеплялись колючки. Горшку всё сложнее становилось продираться через бурелом. Всё ещё держа он хворост, на всякий случай. Было понятно, что идут они уже точно не по тропинке.

Но, внезапно, вдалеке показался огонёк. То исчезая за ветками, то появляясь вновь, он стал заметен в ночи.

— Смотри, князь! Костёр что ли там? Эх, и не зря я тебя прогуляться уговорил. Теперь есть у нас компания, байки, да шутки!

— Что там за компания, мы не ведаем. Держи меч наготове. Ведьмы, чудища, али разбойники лихие, отсюда не видать.

Подходя всё ближе, путникам наконец-то удалось ясно разглядеть желтый свет во мраке. Прямо посреди леса стояла избушка, а у дверей её торчал факел, словно кто-то ждал гостей в такой поздний час. К избушке этой не вела ни одна тропинка. Даже трава вокруг была нигде не примята. Изнутри, сквозь закрытые ставни, пробивались огоньки от свечей. Не далеко у входа, из земли торчал широкий старый пень, запачканный чем-то тёмным, или просто прогнивший во многих местах. В неярком свете было не разобрать.

— Свечи не потухшие, быть может и не разбудим никого, — постучал в деревянную дверь из досок Кий.

Внутри, под скрип полов, раздались шаги. Лязгнул засов, и на пороге их встречал бородатый старичок небольшого роста. Подкатанная в рукавах рубашка свисала почти до колен. А широкие штаны почти закрывали длинные носки разных сапог.

— Доброй ночи тебе дедушка, — поприветствовали старика путники.

— Доброй ночи, — широко улыбнулся старичок, показав несколько дырок между зубов.

— Заплутали мы в здешних лесах и идём уже давно. Переночевать бы нам, а утром рано мы пойдём дальше, тебе не докучая, — учтиво попросил Кий.

— Милости просим, — отступил на шаг назад старик, отводя ладонь в сторону комнаты. — Будьте как дома.

Изба оказалась небольшой, простора было маловато. У стены находилась печь, а около окна стоял большой стол, с несколькими табуретками под ним.

— Меня зовут Кий.

— А меня Горшок.

— Моё имя Вилын. Дед Вилын, если пожелаете. Садитесь, путники, располагайтесь, — начал очень радушно принимать гостей хозяин. — Чего уж там ночь переспать, сперва отужинаем сейчас с вами.

Старичок потянул кольцо в полу и открыл квадратную дверцу в погреб. Уже через минуту на столе стоял крупный кусок сала, солёные грибы, квашеная капуста, печёная картошка, мёд, самовар и большой каравай.

— Спасибо тебе дедушка, — удивился такому приёму Кий, прости, что потревожили тебя…

— Куда уж там! — перебил ненужные ему извинения дед. — Говорю же, садитесь, угощайтесь, кушайте, мечи вот сюда за печку кладите.

— А ты с нами ужинать не станешь, старче?

— Для меня поболтать — это самое любимое, а еда это второе. Вы ешьте пока, берите всё, что есть.

— Покажем учтивость, князь, ты вот сало с картошкой вприкуску есть будешь, или тебе вместе на хлеб положить? — протягивал руки к еде Горшок, усаживаясь за стол.

— Могу ещё помидорчиков достать, — продолжал ухаживать дед.

— Расскажи про лес, деданька, мы в таком большущем, как у вас, ещё и не бывали, — освоился вконец Горшок.

— Леса эти тайн полны, живу я тут долго, про всех всё знаю.

— Про всех? Да нет же никого вокруг. Если не заблудиться, как следует, твою избушку ведь и не найти вовсе, — прервался с трапезой Кий.

— Это как же нет? — возмутился Вилын. — Медведь, сосед, малинкой меня балует, то медком угостит. Белки орехами никогда не жадничают. Лиса иногда и курочку занести может.

— Интересные друзья у тебя дедушка Вилын, сразу видать, что ты человек компанейский, — произнёс Горшок и закинул себе в рот щепоть солёной капусты.

— Настоящие друзья у меня другие. Вот однажды иду я по лесу, слышу воет кто-то горько. Пошёл на вой, смотрю волк сидит и слёзы, стало быть, свои волчьи проливает. Лапой в капкан угодил, значит. Ох, и не люблю я капканы эти, да охотников тех, — сжал сухой кулак дед. — Ну да леший с их костями. Разомкнул капкан я серому… — Кий с Горшком переглянулись, — и отпустил бедолагу на волю. Эх, — мечтательно подпёр он кулаком щеку, — сколько раз на большой дороге меня стая волчья выручала.

Горшок и Кий сидели, молча уставившись на деда Вилына. Вопросов появилось ещё больше, да только задавать ни один из них, язык не поворачивался.

— Сбрендил дед. Один живёт тут, поди, сто лет с белками. Точно ума лишился, — подумал князь.

— А волк что, даже спасибо не сказал? Что за дружба такая? Нет, врёт старый, ох и заливает, — подумал Горшок.

Вдруг за ставнями раздался протяжный вой. Не успев закончится, его подхватило ещё несколько долгих сиплых звериных завываний. Ничего не сказав, старик напустил на лицо широкую улыбку. Опять показались дырки на месте некоторых передних зубов. И даже борода стала казаться шире. Резко подскочив, Вилын отодвинул ржавый засов и выскочил на улицу. От неожиданности, Кий и Горшок лишь проводили его взглядом, да так и остались сидеть в пол оборота, не отрываясь, глядя на приоткрытую дверь.

— Я к двери, а ты хватай мечи за печкой, — продолжал, не шевелясь, Кий смотреть на выход.

— Не успеешь, князь, хватай, что под руку попадётся! — как можно громче прошептал Горшок, вставая с табуретки.

— Куда же вы собрались, гости мои! — вломился Вилын с двумя самострелами в обеих руках. — Даже подышать перед сном на свежий воздух не выйдите? — Стрелы были направлены прямо в шею, и расстояние было слишком коротким, чтобы не попасть. — Пойдём со мной, с друзьями своими серыми познакомлю.

С этими словами он уходил в сторону к печке, освобождая пленникам путь к выходу. Первым направлялся Кий. Толкнув ладонью дверь, перед ним открылась та маленькая полянка, едва освящённая факелом. Из-за спины князя, Горшок увидел стаю из шести волков, стоявших полукругом и облизывающих острые клыки. Переведя взгляд на Великое солнце на спине у Кия, он глубоко вздохнул и шагнул за другом. Вперёд вышел самый высокий и старый хищник. Перешагнув через порог, друзья остановились.

— Ну-ка, давайте двигайте вперёд, молодцы, — скомандовал дед Вилын, — друзья мои хотят… — натужно охнув, он упал на колени, запутавшись в куче хвороста, брошенного Горшком у порога.

Почувствовав, как колючие наконечники стрел скользнули вниз по спинам, прочесав по коже дублетов, наши герои, не думая ни секунды, выхватили сзади самострелы, прямо вместе со сжатыми кулаками Вилына. Две стрелы со свистом свалили на землю двух матёрых волчищ, откинув их в сторону. Стреляли друзья от пояса, не целясь. Один острый прут торчал из груди, другому зверю стрела Кия угодила прямо в глаз.

Вожак стаи злобно захрипел, шерсть встала дыбом, скалясь и присев на задние лапы, он с рыком прыгнул вперёд. Мигом разойдясь в стороны, и всё ещё крепко держа руки Вилына с пустыми самострелами, Кий с Горшком распростёрли деда в широкие объятия. Ими-то и встретил гостеприимный хозяин зубастую пасть волка. Конечно же, людоед не хотел нападать на деда, однако, промахнувшись, он в ярости вцепился Вилыну прямо в лицо. Дед заорал и с визгом вцепился пальцами зверю в горло, отчего тот ещё сильнее сжал челюсти. Недоумевая, что творится, остальные волки, которых было уже три, поджали хвосты, обнажили клыки, и вертели мордами, глядя то на деда с вожаком, то на убитых собратьев.

Секунду помедлив, глядя на вопящего старика и скулящего волка, Кий выхватил из стены факел и поджёг кучу хвороста, на которой валялись закадычные приятели. Трудно описать, какой истошный вой прокатился в лесной глуши, и кто завыл громче, дед Вилын, или дикий зверь. Расцепившись, они вскочили и, горящие, принялись метаться в разные стороны, ещё пуще прежнего напугав сородичей стаи.

— Бежим! — дёрнул Горшка за плечо Кий.

Тот, словно опомнившись, оторвал взгляд от свалки, творящейся на недавно спокойной опушке, и побежал обратно в избу.

— Куда же ты, Горшок!!! — резко остановился князь.

Но уже через мгновение его друг перепрыгивал порог, держа в обеих руках по мечу в ножнах. Бежали по ночному лесу они долго, иногда останавливаясь и вслушиваясь в тишину. Погони не было, однако идти они не прекращали почти до самой зари. Хотелось подальше уйти от избы деда Вилыла.

Спать решили на высокой пышной иве. Её длинные изящные ветви уходили далеко ввысь и свисали до самой земли, множеством мелких листьев. Выбрав сучья пошире, улёгшись как можно удобней, наши путешественники собирались наконец-то отдохнуть.

— А волки видать до ума не очень-то, — смыкал глаза Горшок.

— Пока в отчий дом не воротимся, мечи с пояса не снимать даже в бане. Это нам обоим мой ратный наказ, — вместо пожеланий на ночь проговорил Кий.

* * *

Утро было прохладным, утренние лучи солнца лишь изредка доставали до самого низа, а от теней матушка земля прогревалась очень медленно. Кий проснулся первым. Вспомнив вчерашний ужин, он тряхнул головой, словно хотел отмести те события, которые теперь казались скорее забавными, нежели ужасными. Внизу, под верками, где-то журчал ручей. Князь спрыгнул с ивы, пошёл на приятный плеск воды, и набрал ей походную кожаную флягу. Продирал глаза и Горшок. Потягиваясь, хохмач едва не свалился, удержав равновесие. Когда он спустился и попил холодной бодрящей воды из ручья, где встретил своего друга, странники решили выдвигаться в путь.

Шли они дальше, широкими нескончаемыми тропами. И сколько бы они ни шли, леса нисколько не заканчивались. Иногда они набредали на лесосеки с кучей порубанных, да попиленных пней. Было теперь до жути непривычно оказываться на открытом пространстве. Деревья, что опоясывали такие лесные дыры, казались громадными стенами. Попадались и склоны, и овраги, и возвышенности, и торчащие из земли обширные камни, но лес оставался повсюду.

Так брели они вдвоём, под стрекотание кузнечиков, треск стрекоз, покуда не повстречали молодую девушку, спокойно идущую им навстречу с лукошком на локте. В таком белом платье, расписанном зелёными листьями и дикими красными ягодами, издали её можно было и не заметить среди деревьев и кустов. Волосы её были просто собраны в длинный русый хвост, а голова и вовсе ничем не покрыта. Видимо здешние женщины, волосы собирали лишь за делом, а просто и вовсе ходили с распущенными.

— Гляди, князь, девица! — схватил за плечо Кия Горшок, тыча вперёд пальцем другой руки.

— Тихо. Напугаешь, — успокоил удивление друга Кий. — Это для тебя тут лес. А девица просто погулять вышла. Ей дремучая глухомань — это крылечко соседское. Привыкай.

— То-то же, — улыбнулся Горшок, — древляне наверно детей полем пугают.

— Да уж, — поддержал Кий, — а пугало огородное это чудище страшенное, — рассмеялись они оба.

Услышав задорный молодецкий смех, девушка посмотрела вперёд и увидела двух витязей, идущих по тропе. И что это за одежды на них такие! Видывала она на ярмарке славян из разных земель, и у всех наряды отличались, хоть и были во многом схожи. Но у этих путешественников! Были они не то следопыты, не то воины, не то артисты.

— Здравствуй, сестрица! — все же радостно, от долгожданной встречи с человеком, а не очередным зайцем, поприветствовал незнакомку Горшок.

— И вы здравствуйте, — ответила она, но глядя не на Горшка, а отчего-то на Кия.

— Долго ли нам до деревни ближней идти? Подскажи пожалуйста, — спросил князь.

— А разве сами не видите? Под ногами, на тропе, следов больше чем в конюшне.

— Значит в ту сторону? — Кий сделал вид, будто не заметил подшучивание над своей оплошностью.

— Угу, — коротко, слегка безразлично, кивнула девушка и отвернулась, словно вспоминая, куда шла.

— А говорят древляне на медведях ездят, и коней совсем не видали, — пошутил, то ли отыгрался за следы и конюшню Горшок.

— Чего? — повернулась девушка.

— Спасибо тебе, — ответил за Горшка Кий и подтолкнул друга вперёд.

* * *

Идя дальше, дорога становилась шире, всё чаще попадались люди, возвращающиеся домой, с большими корзинами лесных груш, малины, красной смородины, земляники, белых грибов, подосиновиков и маслят. Несли мешки с добычей охотники, с колчанами стрел за спиной, держа в руках длинные тугие луки. Среди стволов деревьев, которые в этом месте уже росли не так часто, на широком старом вязе путники прочитали надпись со стрелкой: «Грёзы».

— Красивое название деревни, — подумал Кий. — Дивно, какого это, жить всегда в лесу?

Поодаль, начали виднеться избы древлян. Видеть хаты в лесу нашим путешественникам уже доводилось, то охотничьи домики, то боярские поместья, то жилища отшельников. Однако они ещё ни разу не видели целой деревни посреди леса. На каждой крыше росли травы, цветы и даже порой, кое-где торчали кусты. И вовсе не из-за того, что избы были ветхими, старыми, или заброшенными, нет. Древляне так специально укладывали землю поверх своих домов, что бы из них могло расти то, что ветром принесло по зёрнышку.

Шли они по улицам, или точнее по тропинкам, между цветущих, или просто растущих крыш. Вверху, на толстых ветках, сидели, никого не боясь, ещё сонные филины. Для них, время ночной охоты ещё не наступило. А наши странники были уже очень охотливы перекусить. Как раз, надпись «таверна» словно сама пригласила их зайти.

— Здравия вам путники, — громко поприветствовал из-за стойки человек в поварском переднике. — Издалека ли путь держите? — спросил он, видимо, не собираясь подходить к Кию и Горшку, которые уже уселись за стол около оконца.

— Здравия тебе хозяин. Нет, не издали, мы из земель полян, — ответил Кий.

— «Земли», светлый Кий, это когда видать куда идёшь, куда не глянь. А у древлян наверно карту с собой всегда носить надобно, — пошутил Горшок.

— Да, по лесам ходить привычка нужна, это правда. Будите ли чего ужинать? Зайчатина, лосятина, кабан запечённый, куропатки.

— Кабана? — наклонился к Кию в своей широкой улыбке Горшок.

— Только самого злого, — сразу же согласился князь со своим другом.

Дикий кабан оказался гораздо вкуснее свинок, что запекали они дома. Хлеб у древлян был чёрствым, не сдобным, такой сгодился бы только на сухари для кваса, которого совсем в таверне не оказалось. Это и так понятно, мукой здешний люд не богат, хлеба пекут мало, и то одного сорта. Для кваса и кусочка не найдётся. Зато отваров на ягодах, подслащенных диким мёдом, было вдоволь. А орехи в широком подносе на трактирной стойке лежали и вовсе бесплатно.

За окном вечерело. Доедая кабанчика, и допивая малиновый отвар, друзья услышали звонкие переборы гуслей. Мелодия лилась по деревне как весенний ручей, то замедляясь, то вновь набирая силу. Мелодия не была похожа на те, под которые водят хоровод, или устраивают пляски. Не была она и той, что слагается о подвигах геройских. Она заставляла сердце биться сильнее.

— Расскажу я вам былину, о том, как потерял навек покой.

О том, как жду я встречи той,

Как жажду я её порой.

Увидеть Адварпену, лишь на миг дотронуться рукой.

Её руки.

Это был голос молодого юноши, красивый мягкий. Струны дрогнули вновь. От музыки хотелось закрыть глаза и вдыхать свежий ветер.

— Кто этот гусляр? — постарался сказать, как можно короче и тише Кий, чтобы ни отрываться от волны переборов.

— Это Демьян, — посмотрел на Кия и, с какой-то непонятной грустью, опустил вниз глаза хозяин таверны.

— Пойдём, — постучал по руке князь, на секунду ставшего серьёзным и задумчивым, Горшка.

Ища место, откуда заполнялась музыкой деревня, обходя хаты и старые деревья, наши странники увидели нескольких юношей и аж целый цветник молодых красавиц. Все девицы были, как на подбор, с расплетёнными длинными волосами. Их прямые русые локоны свободно спадали до самых поясов. На каждом белом платье, до самого пола, красовались вышитые листья, ветки, цветы, или деревья. Молодые парни и девушки полукругом обступили гусляра, который сидел на ступеньках своего дома и продолжал играть.

— И нет прекраснее на белом свете её очей.

Мне Адварпена всех милей,

Мечтаю лишь о ней.

Ты моё пристрастие и муза всех ночей.

Бессонных.

Дальше снова продолжилась завораживающая и немного грустная мелодия. Два друга почти было дошли до вечернего представления, но вдруг на их пути оказалась девушка, стоявшая около берёзки поодаль от слушающих. Её плечи вздрагивали, а платочком она вытирала свой аккуратный носик и красивые серо-голубые глаза, покрасневшие от горьких слёз.

— Кто обидел тебя, девица? Почему ты плачешь? — подошёл к ней Кий первым.

Повернувшись, девушка сперва ничего не ответила, лишь ещё раз шмыгнула носом и опять направила взор на гусляра. Горшок и Кий узнали в ней ту незнакомку, которую недавно повстречали на пути в «Грёзы».

— Люблю я его, — наконец выдавила из себя горемыка, — а он… — её глаза опять налились слезами, — про кралю эту белобрысую всё былины сочиняет.

С этими словами она резко развернулась, веером откинув свои густые волосы, и быстро ушла прочь, в сгущающиеся тени вечера. Тем временем баллада подходила к концу, струны уже тихо подрагивали, замедляя мелодию. А слушатели начинали разворачиваться и расходиться, кто парами, кто по одному, кто домой, а кто куда.

— Приветствуем тебя, мастер искусства душевного! Дал ты пищу сердцу моему! Я твёрдо только что решил не влюбляться никогда! — поздоровался так, конечно же, Горшок.

— Здравствуй поэт. Меня зовут Кий, а это друг мой Горшок. Мы путешествуем, и нам очень понравилась твоя былина.

— Добрый вечер, путники. Я Демьян. Рад, что вам пришлась по нраву моя печаль-тоска.

— А кто же из красавиц здешних, та самая Адварпена? Не было ли её среди всех этих дев, что приходили тебя послушать? — поинтересовался Кий.

— Эх, — снял с плеч ремень от гуслей Демьян, — да что там те красавицы. Нет среди них такой, что могла бы сравниться с той феей.

— Так песни твои о фее? — удивился Горшок.

— О ней самой, повелительнице мух.

— А знаешь ли ты, что есть у тебя ненавистница песен твоих? Да и она же слёзы льёт по тебе, — спросил князь.

— Знаю. Люба это. Да не лежит моя душа к ней, не лежит и всё, — ответил со вздохом молодой музыкант. — Я совсем забыл о традициях! Негоже путников у порога держать, проходите в дом, милости прошу!

— А с животными местными ты дружбы-то не водишь? — пошутил Горшок, вспоминая недавний приют.

Демьян то ли не понял вопроса, то ли его не расслышал, лишь пропустил друзей вперёд и затворил дверь своего дома, с крыши которого свисал густой плющ, покрывавший все стены, крыльцо и даже окна.

— Ну что, ужинать будем? — зажигал свечи по дому хозяин.

Комнат было две. В избе просторно и прибрано. Кровати, стол, лавки, всё как обычно. На стене, около печки, висел расписной ковёр вишнёво-малинового цвета.

— Фазанина у меня была днём, да дело уж к ночи, могу орехов достать из погребка, да ягод. Самовар поставить?

Не успели молодцы обговорить застолье, как озарилась комната белым светом дня, по потолку побежали тени. Стало светло, подул слабый ветер со странным запахом. Посреди дома стояла Адварпена. Высокая, стройная, в белом, как молоко, пышном платье с рюшами. На спине, едва заметно, помахивали два чёрно-коричневых изящных крылышка. Её волнистые длинные волосы были белее муки, а на голове блестела корона из белого золота. Она стояла, сцепив пальцы бледных ладоней. Большими чёрными глазищами, с длинными черными ресницами, она впилась в Демьяна.

— Красивая песня твоя удалец, — шепчущим голосом, лукаво улыбнувшись, протянула фея. — Мне льстят слова твои о красоте моей.

Гусляра словно жар хватил! Как сорвался, будто он с цепи! Кий с Горшком смотрели, как недавно спокойный, тихий парень менялся на глазах.

— Все былины мои лишь о тебе! О, Адварпена! Я жизни своей не пожалею отдать за твою любовь! — молил он, уже стоя перед ней на коленях.

— Об этом знаю я, ты повторял уже не раз, — разворачивалась спиной Адварпена, начиная исчезать в ярком свете.

— Постой, молю! — упал руками на пол, преисполненный чувствами, Демьян. — Как мне увидеть тебя вновь?! Скажи только! — протянул к ней ладонь парень.

— На капище, — обратила она, в пол оборота, свой хитрый взор на Кия. — Идол мой поставишь среди чуров и… — приподняла она бровь, уже глядя на Горшка, — яблочек мне к нему поднесёшь.

Вся магия испарилась вмиг, белый свет погас, оставив освещать комнату нескольким горящим свечам. Фея визжала как поросёнок, а на голове у неё сидел домовой и трепал королевну за волосы и корону. Никто не заметил, как маленький хранитель очага вылез из-за печки и кинулся изгонять нечисть из дому.

Испуганный и ошарашенный Демьян, всё ещё стоя на четвереньках, повернулся к гостям просить о помощи. Ведь как же так, волос же сейчас упадёт с его любви. Но то, что он увидел, в тот момент едва не лишило его сознания. Кий и Горшок, как ни в чём не бывало, низко склонялись и протягивали руки, от сердца до самого пола, почитая домашнего дедушку. Домовой плюхнулся на пол. Адварпена исчезла, и крики вместе с ней, вновь возвратив летнюю ночную тишину.

* * *

За столом сидели четверо, и пили отвар из земляники с мёдом. Кий, Горшок, Демьян, что был мрачнее тучи, и маленький, высотой с гуся, длиннобородый дедушка домовой. Дуя на горячий ароматный напиток, разливаемый в блюдца, все с интересом посматривали на изгонятеля фей. Жёлтая рубашка, с верёвочным пояском на ней, красные штаны и лапти. Держа блюдце двумя руками, он деловито поднимал густые седые брови и потягивал из него сладкий отвар.

— Стало быть, ты, отец, Адварпену невестой не признал? — прервал долгое молчание Горшок.

— Кого? — переспросил домовой, посмаковав губами. Его голос был немного детским и немного старческим.

— Ну, фею, что к Демьяну в гости заходила.

— Эту?! Лешему она невеста! — сказал, как отрезал хранитель.

— А как же я? — поднял голову со стола Демьян. — Я люблю её! Имею ли я такое право?

— Ишь ты какой! Ты дурь-то эту из головы выкинь! Люба вон, гляди, всем хороша! Женись пойди завтра.

— Да как же я так могу! Жениться, а сердце моё другой принадлежит! Горшок, ну скажи ты ему!

— Тут дело непростое, — опустил взгляд Горшок, — одного сердца твоего ей будет маловато. Что скажешь, князь? — обратился он к другу.

— Сам ты, что делать собираешь? — решил Кий прежде ответа, сперва спросить у Демьяна.

— Она назначила мне свидание, — с трепетом проговорил гусляр, — на капище пойду, за её любовь я всё отдам!

— Эх, — спрыгнул с лавки домовой. Остальные привстали, провожая его взглядом, — делай как деды, коли сам не ведаешь. — С этими словами он залез за печку.

Оставшись втроём, витязи вновь сели за стол.

— Без должного ритуала, твой идол — просто полено. Не явится к нему Адварпена, — предупредил заранее романтика Кий. — Можно ли здешнего волхва об этом просить?

— Лучше сразу в волчью яму с головой. И слышать о таком Веслед не захочет, — договорив, Демьян смотрел на наших друзей, не решаясь продолжать.

— Так, — протянул Горшок, догадываясь о скорой просьбе, — но есть другой выход, — говорил он, словно медленно читал по бумаге мысли музыканта. — Сходить в царство Кощея и попросить того идол заколдовать. Не бесплатно, конечно.

— Не надо к Кощею, Кий, Горшок, — наклонился над столом Демьян, — есть в наших лесах тут ведьма недалеко, к ней тайком ходят изредка. Она поможет.

Путники недоверчиво переглянулись. Услышанное их нисколько не обнадёживало.

— И сколько же древлян счастливыми после такой помощи остались? — добил вопросом, и так безнадёжного, поэта Горшок.

— Ведьме не нужны идолы, чуры, капища и храмы. Она и без них справляется. И заколдовывать их она не умеет, — не дожидаясь бесполезного ответа, сказал князь. — Зато дерево от её избы, на идол как раз сгодится.

* * *

На следующее утро, после сытного завтрака, конечно же, с дичью, начались приготовления в гости к ведьме. Обереги были надеты, заговоры в одежды вложены. Оставалось мечи наточить, так, на всякий случай.

— Какой же нам дорогой путь держать? — осматривал свой блестящий клинок меча Кий.

— На север, по той, что к болотам ведёт. Где-то там, не доходя, её хижина стоит. — Сидел на печи Демьян, обнимая гусли.

— Ведьма, не доходя болот. Да, любовь мне лишь предстоит постичь, — рассуждал вслух Горшок, глядя, как его рука с точильным камнем скользит по лезвию. — Как же ведьму ту зовут?

— Глая. О ней мало что известно. Так, детей пугают иногда. Говорят, она живёт в этих лесах очень давно, даже самые старые бабки о ней с пелёнок знают.

— Будем надеяться, что мечи нам не пригодятся, — вложил свой клинок в ножны Кий, — потому как ежели не договоримся, то от мечей, с ведьмой пользы мало.

Выступили в дорогу путники в самый обед, когда солнце было уже очень высоко. День был не жарким, погода была пасмурной. Небо затянуло серой пеленой и, кое-где на пути, срывался мелкий дождь, который не был ощутим под ветками и листьями бесконечных деревьев.

— Опасно всё это, что Демьян затеял. И вправду домовой дело говорит, женился бы на Любе и горя не знал! — делился с Кием своими мыслями Горшок. — Ну, ты скажи, Люба-то девица видная.

Князь повернулся, и в знак полного согласия, одобрительно кивнул, моргнув глазами.

— Вот и я так считаю, — продолжал рассуждать о жизни Горшок. — Не понравилась мне эта фея, пропадёт с ней Демьян. Сдалась она ему!

— То-то и оно, — посмотрел понимающе на друга Кий, — Люба девица видная, а Адварпену в темноте видать. Влюбился поэт в деву из сказки, набьёт себе шишку, вот и одумается.

Так шли они, пока не увидели в небе стаю воронья, что кружила над своими большими гнёздами. Издалека казалось, что ветер гоняет там черные тряпки, подбрасывая их с дерева на дерево. Вот как раз туда, похоже, и надо было нашим странникам.

Идя в сторону звуков карканья, тропа закончилась, сперва пожухшей травой, потом вовсе начались бурьян из репья и колючие сухие кусты. Продвигаясь, среди старых, порой поваленных деревьев, под ногами теперь совсем не стало и увядшей растительности. Вместо неё лежала ссохшаяся черная земля, покрытая глубокими трещинами. Дальше, привычных стволов из земли возвышалось ещё меньше. Многие из них торчали рассохшимися пнями, другие стояли с обломанными ветром и временем ветками, третьи были сильно искорёжены и напоминали каких-то чудовищ. Посреди этого лесного кладбища, под грязным небом и нашлась одинокая ветхая хижина.

Вдруг одна ворона, сидя на кончиках черных колышущихся сучьев, увидала двух чужаков. Повертев головой, она закаркала, созывая своих пернатых собратьев. Ещё немного, и вороны орали, перекрикивая друг друга. Слетевшись сверху, сидя повсюду на торчащих в разные стороны ветвях, вороны кричали, широко раскрывая свои клювы. Друзья медленно, озираясь по сторонам, подходили к ведьменому дому. Вороньё не стихало. Хижина была небольшая и не высокая, слегка перекошенная на бок. Ставни на окнах закрыты. Из крыши торчали какие-то многочисленные длинные корни, похожие на кривые руки. Кий три раза постучал в дверь. После третьего удара кулаком, наступила жуткая тишина. Черные птицы умолкли все разом. Теперь они внимательно следили за дверью, наклоняясь вперёд и моргая глазами.

Тишину пронзил деревянный скрип, и дверь сама, словно ветром, отворилась настежь. Из непроглядной темноты хижины вышла дряхлая старуха. Медленной лёгкой походкой, она не опиралась на палку, не хромала и даже не волочила, шаркая, ноги. Хотя её лицо было усеяно мелкими заметными морщинами, серые глаза выцвели, ладони с длинными ногтями скукожились, но седые спутанные волосы, всё же, были густы и очень длинны.

— Здравствуй, матушка, — поздоровался Кий.

— Здравствуй, мать, — немного помедлив, поприветствовал Горшок.

— Здрасти, — медленно расплываясь в коварной улыбке, ответила ведьма. — Молодцы. Пришли просить у бабушки. — Грубоватый голос напоминал сильную простуду в горле.

— Меня зовут Кий, это Горшок.

— Я знаю, кто вы и без этих имён, — продолжала она улыбаться, постоянно водя по сторонам бесцветными глазами. Казалось она смотрит куда угодно, но только не на Кия с Горшком. — Чего стали-то? Заходите, — улыбнулась она ещё шире.

Ступая первым, Кий обернулся. Посмотрев на Горшка и, вместо тревоги на лице своего спутника, увидел лишь как тот, с нескрываемым интересом, разглядывает корни, что росли на крыше. Дверь сзади сильно хлопнула, и друзья оказались, словно в ночи. Дневной свет, хоть и в непогоду, должен был проглядываться хоть где-нибудь. Но ни из одной щели не виднелся ни один лучик. Длилось это не долго. В один миг зажглась куча свечей, а печка полыхнула огнём. На ней стоял котёл с каким-то светящимся зелёным варевом. Внутри хижина ведьмы показалась просторней, был в ней какой-то своеобразный уют. Глая стояла у чана, помешивая зелёную жижу.

— Если знаешь ты, кто мы такие, то наверно и знала, что мы придём? — заговорил Кий, краем глаза рассматривая комнату, усеянную горящими свечами.

— Угу. Хе-хе-хе-хе, — стоя спиной, лишь тихонько посмеялась ведьма.

— Значит, и знаешь, зачем пришли мы?

— Взять хотите моё что-то, — уже серьёзно, немного раздражительно, предсказала старуха. Если бы не седые волосы, то сзади она сошла бы и за молодую женщину.

Кий глянул на Горшка и хотел продолжить, но был опережён.

— Деревяшку бы нам какую от тебя, мать. А мы уж тебе по хозяйству поможем, или избу починим малость.

— Ишь ты, какой тут взялся, — отчего-то с добротой в голосе отвечала Глая. — А ты готов мне службу сослужить? — повернулась она и посмотрела в глаза Кию своими бесцветными глазищами.

— Разве речь шла о службе? — как мог, постарался вежливее не согласиться князь. — Мы можем помочь тебе. В чём ты нуждаешься?

— Мммммм, — недовольно протянула старуха, — будешь слушать меня сейчас затаясь, каждое слово. А не ответишь мне правильно… — тут она сделала паузу и продолжила уже полегче, — по пряди волос себе отрежете и мне оставите.

Никто из друзей не подал вида, ни Кий, ни Горшок, но оба поняли, что над ними нависла большая опасность. Попытаться договориться заново, было уже невозможно, это чувствовалось холодком по спине. А отказаться даже думать не стоило.

— Загадки! Это я люблю! Я в этом деле мастер, мать! — Прислонился спиной к стене Горшок, скрестив на груди руки, и закинув одну ногу за другую.

— Нет, — опять улыбнулась Глая. Видимо друг Кия ей нравился. — ты вороньё понимать умеешь, а среди них болтунов траву трави. Они все загадки мои знают, проболтается ещё кто, воровское семя.

Свет от свечей немного дрогнул, в котле несколько раз булькнуло, на поверхности лопнуло два зелёных пузыря. Глая опёрлась ладонями в стол. Она смотрела на Кия исподлобья.

— Слушай мою загадку, князь:

Попрощался с нами утром,

Отпускать его так трудно.

На ночь ждем, его мы в гости,

А приходит не он вовсе.

Последние слова она договаривала, вновь улыбаясь, будто уже радовалась своей победе.

— Прощаемся утром, а на ночь ждём опять. Речь о сне. Но только не про него говорится, — очень тихо говорил себе Кий, смотря, как ведьма медленно постукивает указательным пальцем с длинным ногтем по столу. — Сновидение, но не сон. Это ночной кошмар, — ответил он Глае.

Старуха подняла веки, открыв глаза шире. По ней было видно, что ответ правильный, и ей это вовсе не нравится. В этот момент за избой послышался шорох, похожий на скрежет веток, цепляющихся и трущихся друг о друга. Только были то не ветки, а те уродливые корни, что росли из крыши хижины. И теперь они опускались на деревянные стены, сжимали брёвна, создавая клетку. Дом ведьмы стал теперь западнёй, куда попала изба со всеми её обитателями. Хотя и так понятно, что пугать это должно уж точно не хозяйку, которую здесь, видимо, слушались не только вороны.

— Повезло тебе, светлый Кий, ты ответил верно, — наконец сказала Глая.

Но от этой новости не становилось легче. Дверь и ставни на окнах гулко стукнули и закрылись ещё плотнее, сдавливаемые ожившими корнями.

— Слушай меня дальше.

— Мать, ну ладно тебе, — наклонил на бок голову и развёл в стороны руки Горшок, словно собирался обнять ведьму, — разгадал же Кий загадку! Я бы вот в жизни не догадался.

— Любишь ты поболтать, я гляжу. Оставлю тебя жить у себя, — опять слегка улыбнувшись и немного подобрев, глядя на весельчака, произнесла старуха.

Горшок умоляющими глазами уставился на Кия, от чего тот еле сдержал смех. Обстановка была ещё та. Разозлённая ведьма, вовсе не собирающаяся их отпускать и следующая загадка, за которую, быть может, придётся заплатить прядью волос. А оставить древней ведьме такой подарок, не означало ничего хорошего. Да ещё и эти колдовские корни. Убежать не получится, но тянуться к мечу было ещё рано.

Глая повернулась к Кию и стала медленно и плавно расхаживать около печи.

— Ветер в листьях не шумит,

Колокольчик не звенит,

Змей хохочет,

Рыба плачет.

Так, или иначе,

Ты молчишь,

Ответ не знаешь,

Спор со мною проиграешь.

Остановившись, её злое морщинистое лицо ждало ответа.

— Ну? — не выдержала ведьма.

— Рыбий плач никто не услышит, а змей смеяться не может. Молчание? Нет, это что-то другое, — рассуждал почти шёпотом князь. — Стих ветер.

— Давай же! — подалась вперёд Глая, врезавшись в стол руками.

За дверью раздался оглушительный треск ломающегося большого дерева, вперемешку с осыпающейся землёй. Мощный хруст сопровождали звуки трения об дорожную пыль. Казалось, с неба падают камни, глухими ударами шлёпаются вниз и куда-то волочатся. Горшок обернулся на звук, но через дверные щели лишь увидел что-то очень большое.

— Я не буду отвечать, — наконец сказал Кий.

— Как это не будешь?! — изумилась ведьма.

«Бум!» Ещё раз «Бум!» — прогремело снаружи так, что дрогнул котел в печке.

— Это тишина. Отвечать нельзя, иначе я нарушу тишину, — объяснил Кий и закрыл рот ладонью.

«Бум!», «бум!» — дважды грохнуло ещё ближе. Теперь Глая не скрывала злости. Вытаращившись на Кия своими светло-серыми бледными глазищами, она сопела, раздувая ноздри, и сжимала кулаки.

— Ещё не всё, княжич, — прошипела старуха.

— Послушай, мать, ну честное слово, одну деревяшечку нам в дар! Чего тебе стоит? — держал двумя руками ручку Горшок, как будто бы дверь и так не была замурована здоровенными корнями. — Долго рассказывать, но ты уж поверь. Одной Адварпене очень деревяшка от тебя пригодится.

«Бум!», «бум!» — ударило по земле почти у порога.

— Адварпене говоришь, милок? — отвлеклась немного удивлённая ведьма.

— Ага! Знавала ты такую?

— Нет, не слыхала, — совсем обычно произнесла она, развернулась к печи и взялась снова помешивать зелёное варево. — Возьмёте пенёк, что в очаге не догорел, — сказала она спокойно и немного безразлично.

Снаружи, по бревенчатым стенам, как перетягиваемые верёвки, зашуршали корни, поднимаясь на крышу. А за дверью опять послышалась разгребаемая земля и звук, похожий на рассыпание песка.

— Чего стоите, загадки мои понравились что ли?

— Спасибо тебе, матушка, пенёк мы, конечно, забираем, — взялся за железную кочергу около печки Кий.

Достали они самое толстое дымящееся полено, которое так и не распалилось, как следует, потушили его и засунули в мешок. Попрощались с Глаей, ещё раз поблагодарили за дорогой подарок и собрались возвращаться обратно в Грёзы. Отворив дверь, перед ними, вблизи хижины, стояло раскуроченное дерево. Одно из тех, которые окружали жилище старой ведьмы. Однако никто из друзей что-то не припоминал, что перед порогом дома они обходили старый толстый ветвистый ствол. Отходя дальше от хаты, Кий и Горшок увидели глубокую яму, с кучами разбросанной вокруг сырой земли. Переглянувшись, они ещё раз убедились в том, что всё прошло довольно хорошо. А ведь могло быть и гораздо хуже.

* * *

Из гостей друзья вернулись уже поздним вечером. Как всегда, в это время, древляне заканчивали свои дела. Основной их промысел был в добычи шкур, мехов диких зверей, заготовке брёвен и, конечно же, в собирании всех возможных ягод, орехов, трав и грибов. Одним словом, лес был для них и домом и кормильцем.

Приближаясь к дому Демьяна, путники услышали знакомый голос и красивую музыку гуслей. К крыльцу гусляра опять пришли послушать музыку молодые красавицы и юноши. Пел безнадёжный романтик по-прежнему о своих чувствах и любви.

— Скорой встречи жду с тобою.

Нет покоя,

Нету сна.

Я во тьме к тебе взываю,

Моя фея,

Адварпена.

Адварпена.

Уставшие с дороги, наигравшиеся в ведьмовские игры, Кий и Горшок, не стали дожидаться окончания былины. Не церемонясь, они проходили сквозь собравшуюся толпу молодых парней и девушек.

— Здравствуй, поэт Демьян, — на ходу приветствовал Кий, ещё продолжавшего перебирать струны, гусляра. — Нам нужно поспать, так что поговорим обо всём завтра, — договорил он, уже отворяя дверь.

Следом шёл Горшок.

— Гостинцев тебе Глая передала, — опустил он мешок рядом с сидящим на крыльце Демьяном.

Музыка стихла, гусляр обрадовано и удивлённо смотрел на мешок. Затем весельчак повернулся к слушателям и добавил:

— Сказала, что зайдёт сегодня в деревню погулять.

Толпа ахнула. Толкаясь и спеша, публика торопилась разбежаться по домам, услышав про ту самую ведьму Глаю, которой их пугали в детстве.

Демьян забежал в дом. Его спасители уже снимали одежду, оставив лишь подштанники и, почему-то, мечи на поясе.

— Достали! — восторгался поэт, тряся мешком в руке над головой — О, боги! Я увижу свою возлюбленную!

— За те испытания, что приготовила для тебя Адварпена, стоит задуматься о любви, поэт, — укладывал на кровать лисьи шкуры и готовился к богатырскому сну Кий.

— Но ведь всё же получилось! Я немедленно изготовлю самый прекрасный идол, соберу яблок в узелок и отправлюсь на капище!

— Тогда скорей пожелай нам спокойной ночи, — улыбнулся князь.

Но ночь казалась спокойной лишь с высоты верхушек вековых деревьев. Посреди бесконечного леса, в Грёзах, в доме, покрытом плющом, не смыкая глаз, вырезал из брёвнышка деревянную муху музыкант Демьян. Идол, с крылышками, с большими глазами и очерченными лапками, был готов к полуночи. Рассматривая его, бережно сдувая пылинки и вытирая тряпочкой, гусляр мечтал о предстоящей встрече. Когда яблоки были приготовлены для подношения, а идол, в виде большой мухи, прижат рукой к сердцу, Демьян вышел в лес. Путь его лежал на капище древлян.

* * *

Утром глаза наших путешественников открылись не от громких петухов и не от шума соседских голосов. Из мира сновидений их вытащил грохот. Кто-то изо всех сил, кулаками и ногой, тарабанил в дверь. Кий приподнялся. Всё ещё сидя на кровати, сонными глазами он посмотрел в другой угол, где кулаком чесал один глаз, а другим смотрел на него Горшок. Медленной походкой князь подошёл к двери. Но открыть её он не успел. Только лишь щёлкнул засов, как в дом, чуть не сбив досматривающего сон Кия, ворвалась Люба. Вид у неё был одновременно беспокойный и испуганный. Посмотрев по сторонам, она встретилась глазами с уже вмиг пробуждённым Горшком.

— Где Демьян?! — почти закричала Люба.

— Да кто ж его… — начал неопределённо Горшок, но решительные и горящие глаза девушки заставили его отвечать ясно. — Ушёл! Ночью. На капище.

Люба не выдержала и в голос расплакалась, закрывая глаза руками и присаживаясь на пол. Волосы её были собраны в хвост, значит утро начиналось при деле.

— Что случилось, Любушка? — лёгким движением сильных рук, Кий поднял девицу с пола и усадил на стул.

Подошёл Горшок и протянул Любе половник с холодной водой. Отхлебнув немного, она вытерла слёзы и поправила волосы на лбу. Приятели, опустившись на одно колено, сидели рядом в ожидании.

— Вышла я сегодня утром по грибы, ягоды. Зашла в малинник со своим лукошком… — девушка замолчала, переводя дух, — а из кустов выбегает на меня козел чёрный и кричит, мекая: «Демья-а-а-а-ан!», «Демья-а-а-а-ан!» Фу, жуть, какая. Побежала я куда глаза глядят. Как опомнилась, так к Демьяну тогда сразу поспешила. Ежели он на капище за этой курицей пошёл, то значит, заколдовала она Демьяна моего, — снова залилась Люба плачем.

— Слезами горю не поможешь, ну-ка, давай ещё водицы испей, — как мог, утешал её Горшок.

— Место, где козла того встретила, покажешь? — спросил Кий.

По глазам князя, его другу сразу стало понятно, что пора начинать собираться.

* * *

Пробираясь через колючие кусты дикой малины, хотя что в этих лесах было дикое, а что домашнее было трудно понять, наши друзья искали того самого чёрного говорящего козла, о котором рассказала им Люба.

— Слушай, а как козлов-то звать надобно, княжа, что бы они на зов сбегались?

— Таким искусством я не владею, и подсказать тебе не смогу, — ответил Горшку Кий.

— Морковки надо было захватить что ли, — перебирал способы начинающий следопыт.

— Зачем же ему твоя морковка, коли тут малины полный сад?

— И то верно. Тогда подождём пока всю малину сожрёт? — уже шутил наш весельчак.

— Да как бы его раньше медведь не сожрал, — ответил на шутку Кий. — Козлов говорящих не бывает. Надо бы выяснить, может там и вправду наш Демьян.

— Так давай же и звать его, раз мы за ним явились! — пришла Горшку в голову свежая идея. — Демьян! Демьян! — приложил ко рту ладони охотник на говорящих козлов.

Кий стоял, наблюдая поверх окружающих их кустов, и высматривал, нет ли где каких шевелений.

— Демьян! Демьян! — продолжал ещё звать Горшок, как тут заколыхался кустарник. По тонким веткам и листьям побежала волна, направляющаяся в их сторону. Мечи с лязгом показались из ножен. Ну а вдруг не козёл.

— «Демья-а-а-а-ан!» — словно ошпаренный, вылетел из кустов черный рогатый зверь. Назвать так козла было трудно. Но того, что он повалил на землю дозвавшегося крикуна, было достаточно, чтобы называться зверюгой.

— «Демья-а-а-а-ан!» — заорал сверху козёл, прямо в лицо лежащему на земле Горшку.

Глядя на всё это, Кий быстро вставил меч обратно в ножны и пошёл снимать странное животное с друга. Горшок держал рогатого за бороду, стараясь, как можно дальше, отодвинуть чёрную орущую морду от своего лица.

— «Демья-а-а-а-ан!» — Повторил козёл, стоя копытами на груди у Горшка, глядя на князя глупыми круглыми глазками.

Кий взял одной рукой чёрного приставалу за рог и стащил с друга.

— Ну всё, всё, успокойся, мы тебя не обидим, — почёсывал он шею испуганному животному.

— Не уж то и вправду Демьян заколдованный? — подошёл, отряхиваясь, Горшок. — Говорили же ему люди, и домовой даже: «Бери Любу в невесты и не дури!» Вот, пожалуйста.

— «Демья-а-а-а-ан!» — вновь заладил козёл, теперь уже тихо и немного жалобно.

— Ладно тебе, — легонько потрепал князь чёрного страдальца за голову. — Сейчас мы тебя в мешок положим, а ты сиди тихо, если к древлянам под топор не желаешь. Говорящему чёрному козлу они верно не обрадуются. Тем более после того, как ночью по деревне ведьма гуляла, — посмотрел он на своего приятеля весельчака. — Понесём его к Любе в дом.

— А если этот бес посреди деревни заорёт? Тогда, под топор не он один попадёт.

— Я возьму мешок с ним на плечи, а ты иди пой песни во всё горло. Да свисти как Соловей-разбойник. Люди подумают, мы с охоты воротились. Обычное здесь дело, никто и не посмотрит.

* * *

Так они и сделали. Накинули на заколдованного козла мешок, хотя ой как не сразу. Упрямец сопротивлялся, бодался и не хотел залазить. Когда его, всё-таки, удалось засунуть, а сверху затянуть верёвку, что бы голова ни пролазила и больше не орала, Кий взвалил ношу на плечи. Одной рукой он нащупал передние лапы, второй задние, схватил покрепче брыкающегося беса и понёс. Сзади шёл Горшок и напевал так громко, как только мог. А мог он очень громко.

— Гостей зва-а-ал!

Демья-а-а-а-ан!

Встреча-а-ал!

Обнима-а-ал!

Демья-а-а-а-ан!

Пирова-а-ал!

Угоща-а-ал!

А когда рифмы заканчивались, певец начинал свистеть так, что уши закладывало. Жители Грёз, охотники и собиратели, дровосеки и скорняки, отрывались от работы, поглядеть, кто там так шумит. Смеялись и снова принимались за дело. Одни сдавали купцам ягоды, травы и грибы. Другие договаривались с приезжими плотниками о заготовке брёвен. У всех были свои заботы. Так прошли они ни в чем подозрительном не замеченными, но всеми в деревне услышанными. Напугали они только филинов, недовольно смотрящих вниз, проснувшихся от шума.

Люба встретила их на одной из улиц и проводила в сарай, где она сушила собранные ягоды и грибы.

— Вот, пока пусть тут посидит, — опустил Кий на пол мешок. По его лицу стекали капли пота.

Люба закрыла дверь и достала с одной из полок глиняный кувшин, накрытый белым полотенчиком. Когда она бережно сняла его с кувшина, в сарае, среди множества запахов, отчётливо запахло свежим молоком. Кий вытер рукой со лба пот, Горшок больным горлом проглотил слюну. Оба готовы были всячески благодарить Любушку за парное молочко.

Девушка присела на колени, развязала мешок, откуда сразу выпрыгнула черная рогатая башка козла, и поднесла угощение ко рту животного. Приятели дружно вздохнули и сели прямо на твёрдый холодный пол.

— Козёл заколдован, надобно зелье особое сварить, — сказал Кий.

— Пей, Демьянушка, пей. Не торопись, я тебе ещё принесу, — держала девица кувшин и смотрела на козла, не отрываясь.

Кий с Горшком переглянулись. Да, ну и дела.

— Травы нужны: калужница и плакун-трава, — напомнил Горшок хриплым голосом названия для рецепта.

— Люба! — позвал Кий увлечённую девушку. — Мы будем Воротенье варить. Это зелье такое, что проклятие поможет снять. У кого можно трав раздобыть в деревне?

— У волхва нашего, — отвлеклась на секунду красавица. — Веслед его имя. У него всё должно быть, но очень суров он и сварлив, может и не дать.

— «Демья-а-а-а-ан» — расплескал молоко козёл.

— Тише, тише, пей спокойно, не кричи, — вытирала Люба белым полотенцем испачканную в молоке чёрную морду. — Ещё в таверне у Микулы спросите. Многие у него с дороги останавливаются, всем чего-то нужно. Может и найдётся.

* * *

Не теряя времени зря, путники направились к дому волхва Веследа. У волхвов всегда магической всячины полно, обереги, отвары, зелья, древние книги. Не такие уж они и чародеи, однако, человеку зла не пожелают, да для забавы из лесу чудишь не позовут.

Дом Веследа был большой, стоял он на краю деревни, под старым могучим дубом, усеянным гнёздами лесных птиц. Из крыши жилища волхва, рос куст ракитника. Длинными тонкими ветками, с золотисто-жёлтыми маленькими цветами, он развевался на ветру. Постучав в дверь, наши друзья приготовились низко поклониться, назваться, спросить о здоровье мудрого старца и предложить ему всяческую помощь. Однако никто дверь отворять не торопился. Тогда Кий постучал ещё раз. Дверь не открывалась, дом казался безлюдным.

— Погоди, князь, — попросил Горшок. Подняв голову вверх, он несколько раз просвистел в сторону птичьих гнёзд, делая паузы, то ускоряя, то замедляя свист.

Из-за веток вылетел дрозд, сел на крышу дома и громко прокричал: «цирицирицири!», «цирици!»

— Веследа он не видал. Сегодня точно, — объяснил свои догадки птичий приятель. — В таверну пойдём?

— К Микуле, — повернулся задумчивый Кий и направился в сторону их второго шанса.

— Как думаешь, почему зелье таким словом чудным названо? «Воротенье» — решил по дороге поболтать с другом Горшок.

— Наверно проклятье, подобно вражеской тени, нависает над человеком и меняет его жизнь. Вот и получается, «враг» и «тень» — воротенье.

— А мне думается, что «воротенье» это как «воротиться». Ну, стало быть вернуть себе былую жизнь, до того, как прокляли.

— Интересная мысль, мне нравится, — одобрил Кий домыслы друга.

— Или так, «во» «рот» «енье!» Значит не на голову, не на лицо, не в еду, а прям в рот заливать зелье надобно. А, как тебе?

— До этого лучше было, — покачал в стороны головой и слегка нахмурил брови князь.

Так, рассуждая обо всём понемногу, они дошли до таверны, где два дня назад на ужин ели вкуснейшего дикого кабана. Хозяин стоял на том же самом месте, у длинной стойки, и приветствовал всех заходящих.

— Здравия вам, путники! — как обычно, обратился он к гостям, — кабанчика ли не желаете отведать? — видимо узнав странников, предложил им того же самого.

— Эх, кваску бы, — помечтал вслух Горшок, хотя и знал, что этого добра тут не будет.

— Отвар на бруснике очень помогает от жажды. Располагайтесь, я принесу, — зашёл на кухню хозяин.

Только успели наши странники сесть на те же знакомые места у окошка, как холодный отвар, в двух больших деревянных кружках, уже несли им на подносе.

— Постой, витязь, ты ли Микула? — спросил князь того, с кем они уже не раз говорили.

— Да, он самый. Надумали кабанчиком диким подкрепиться?

— Только тем, который ничего не говорил, прежде чем на огонь попасть! — не вовремя надумал хохмить наш весельчак.

— Послушай, — отвлёк Кий внимание Микулы на себя, — нам нужна калужница и плакун-трава. Есть у тебя такие?

— Были, — призадумался хозяин таверны, потирая двумя пальцами подбородок, — да закончились. Давненько уже.

— Будь так добр, скажи, где можно собрать эти травы? Мы отплатим тебе делом, или службой. Даю тебе своё слово княжеское.

— Да подсказать-то я могу, платы никакой за то не надобно. Только негоже, чтобы от совета моего, два славных молодца сгинули.

Кий и Горшок, молча, смотрели на Микулу, ожидая продолжения. Тот, постояв немного молча, всё же присел рядом с гостями за стол.

— Травы эти на болоте здешнем растут, — начал рассказывать хозяин, стараясь не говорить громко. — Ходили туда их собирать немногие, болото место тёмное. Да и нужны они были лишь Веследу, волхву нашему, да заезжим путникам иногда. А год назад, прошлою весной, завелось там чудище. Теперь никто к болоту не подходит. Оттуда можно и не вернуться вовсе. — С этими словами Микула встал, — сходите к Веследу лучше. Он хоть старый, суровый и сварливый, но на болотах ничего хорошего нет.

Собрав пустые кружки, хозяин таверны понёс их на кухню. А Кий и Горшок уже вспоминали, какой тропой надо идти на болото.

* * *

На этот раз идти получалось быстрее, тропы уже узнавались легче. Половину пути, дорога была та же, что и вчера. Увидев в небе стаю ворон, путешественники свернули немного западнее. На встречу всё чаще попадались ивы и берёзы. Дальше стояли ели, с подгнившими от влаги стволами и с осыпающимися сухими иголками. Пения лесных птиц становилось меньше, а комары то и дело звенели, пролетая над ухом. Наконец запахло сыростью. Ноги постоянно вступали в грязь под травой, приходилось обходить длинные зелёные лужи. Красными шляпками кое-где выглядывали мухоморы. Повсюду росли высоченные бледно-серые сосны, покрытые мхом. Многие из них давно завалились, и в огромных кучах, издали, они напоминали разрушенные избы. Было тихо, лишь иногда в дебрях посвистывали сычи.

— Доставай меч, — сказал негромко Кий Горшку, при этом вытаскивая свой. — Тот туман впереди видишь?

— А то как же.

— Смотри под ноги себе и мне, а я буду смотреть по сторонам.

— Под ноги, ясно, — повторил Горшок слова князя. — Что мы ищем помнишь?

— Маленькие жёлтые цветочки, что растут помногу, и длинные сиреневые прутики. Калужница и плакун-трава, — напомнил Кий о своих знаниях про травы.

— Здорово, не один я такой умный тут посреди болота, — посмотрел на тяжёлую дымку впереди Горшок.

Теперь начиналось настоящее болото, с зелёной тиной, с грязной застоявшейся водой, из которой торчали ветки повалившихся сосен. Это были уже не лужи. Воды, казалось, вокруг больше чем земли. Неосторожно наступив, можно было по пояс провалиться в тёмную жижу, а если не повезёт, то и застрять там насовсем.

— Ступаем медленно, тихо, не бежим. На одном месте не останавливаемся. Собираем то, что нужно и уходим поскорее, — вглядывался в туман Кий.

Держа мечи наготове, двумя руками, путешественники глядели, куда было каждому положено. Кий пытался разглядеть во мгле жёлтые и сиреневые цвета, а его друг смотрел вниз, выбирая направление. Туман становился гуще, разливался повсюду как молоко. Казалось, что скоро его можно будет потрогать рукой.

Из жидкой грязи, то тут, то там, постоянно всплывали пузыри, булькали и расплёскивали крупные капли. Болото напоминало гигантскую кастрюлю, в которой вода вот-вот закипит. Горшок наклонялся и смотрел на каждый такой пузырь, словно старался их запомнить.

— Бульк. Бульк, — повторял он звуки, выходящие наверх, будто хотел их передразнить.

Тем временем, Кий увидел золотистые лепесточки калужницы, что росла под широкой сосной, на небольшом островке земли, окружённого чёрно-зелёной водой. Присев, чтобы их сорвать, он продолжал смотреть по сторонам.

— Давай сюда, по бревну здесь пройдем, — указал Горшок на поваленный ствол, виднеющийся из тины. — Бульк, — задумчиво повторил он, глядя на очередной выплывший пузырь.

На их счастье, на том конце мостика из лежавшей сосны, они нашли и плакун-траву. Она росла прямо из воды густым бурьяном. Руки пачкать не пришлось. Её мелкие сиреневые цветки, растущие вдоль длинных стеблей, можно было нарвать, стоя в полный рост.

— Всё готово, возвращаемся, — настороженно продолжал смотреть сквозь туман Кий.

— Угу, — отвлечённо ответил хохмач, прислушиваясь к живущему своей жизнью болоту.

Перейдя обратно на островок с калужницей, друзья выбрали следующее место, в сторону которого они направятся в деревню. Ступив на край, возле грязной мути и плавающей в ней муляки, нога Кия медленно стала соскальзывать в проваливающуюся землю. Из болота, рядом послышались быстрые звуки: «быль — буль — буль — буль — буль — буль — буль!»

— Князь, под ногами! — мгновенно нарушил здешнюю тишину Горшок.

В ту же секунду Кий вонзил меч в пузырящуюся воду. Однако, длинное лезвие не утонуло, провалившись в жидкую пустоту. Оно наполовину вонзилось в нечто мягкое. Теперь, из трясины вырывались огромные шары воздуха. Казалось, что на глубине лопнула бочка.

— Это Багник, — вырвал Кий грязный клинок и отступил назад.

Из болота медленно поднималось чудище, всё покрытое илом, болотной травой и свисающим серым мхом. Из-за зелёных длинных волос, его глаза смотрели холодным белым светом. По своему виду он напоминал очень крупного мужика. Хотя даже издалека и в темноте, любой бы догадался, что это страшилище вовсе не человек. Чудовищем был Багник, злой дух, живущий на болотах, и теперь поселившийся в этих местах.

Воины приготовились к битве. Выставив одну ногу вперёд, они держали мечи двумя руками, готовые к атаке. Страшил подпрыгнул, оттолкнувшись от мутной воды. Но, пролетев совсем немного, с шумом утонул в огромной луже, высоко расплескав грязь. Через миг он, уже в полный рост, всплыл рядом с Кием, и с размаху ударил его в грудь своей корявой ручищей. Князь упал в чёрно-зелёную воду. Не успев занести свою корягу для следующего удара, чудище взревело. Горшок рубанул сверху и отсёк Багнику ту самую конечность, что повалила его друга. Чудовище сделало несколько быстрых косолапых шагов и опять прыгнуло в болото.

Кий поднимался, вдавливая рукой мягкий ил, второй он не выпускал меч. Его друг поспешил помочь ему подняться поскорее. Теперь болотный дух выплыл рядом с Горшком, но промахнулся. Рука, напоминающая сгнившее в болоте дерево, пролетела мимо. Конечность едва не разодрала кожу на лице весельчака, который вовремя отпрыгнул в сторону. Князь разбежался и изо всех сил махнул мечом с права на лево. Разрубленный по пояс, Багник упал, как подкошенная трава. Хрипя и чавкая, оставив часть своего тела из веток, глины и травы, он полз на руках к своему спасению, зелёному болоту.

Кий догонял чудовище. Но, видя, что тому оставалось ещё пару раз зачерпнуть ручищами, чтобы оказаться у себя в логове, в последний момент прыгнул и воткнул клинок в спину монстру. Чудище зарычало и забило руками по земле. Всё же оттолкнувшись, его тело соскользнуло с меча, разломив остаток тела пополам. Раздался хруст ломающихся сучьев, и туша, состоявшая из грязи и палок, упала в воду.

— Бежим изо всех сил! И не останавливаемся, что бы ни случилось! — Кричал князь, вставая на одну ногу.

Сломя голову, они помчались сквозь болото, рискуя провалиться в бездонную трясину. Ноги то и дело проваливались в мягкую жижу, бежать было тяжело. Каждый скачок мог оказаться для них последним. Утонуть в болоте проще простого, особенно если нестись, не разбирая пути.

На бегу друзья увидели, как впереди из воды поднималась жидкая муть. Вытягиваясь всё выше и выше, она стекала по зелёному мху, обнажая под собой ветки и какие-то лохмотья. Сверху показались белые светящиеся глаза. Багник стоял, цел и невредим, будто и не отведал он только что меча богатырского.

— Вот он, давай быстрее! — скомандовал Кий.

Конец ознакомительного фрагмента.