Снимите розовые очки

Сергей Петренко, 2021

Обычный молодой человек оказывается на другой планете, где как бы стало явью содержание средневековых земных романов о рыцарской жизни, в мире, наполненном турнирами и приключениями. Но на поверку все оказывается фальшью, коварные жители планеты задумали захватить Землю и извести землян. Героя и его друзей ждут сражения с врагами, как с инопланетными, так и с прислуживающими им бывшими землянами…

Глава 4

Внимание, выхожу на сцену

В последующие дни основное время было посвящено подготовке к большому турниру, во мне зрело чувство уверенности, что, несмотря на отсутствие опыта участия в подобных мероприятиях, мне удастся победить. Как раз, по моему мнению, нестандартный подход новичка должен был помочь. Известна присказка, что первый фехтовальщик мира всегда выиграет у второго номера, но может вчистую проиграть дилетанту. Особенно если дилетант умеет думать, как бы продолжал я ее мысленно. А думать я умел. Там, на ристалище, я обратил внимание, что большинство соревнующихся сражаются как бы по некому определенному шаблону, по до них установившимся стандартам, совершенно не пробуя импровизировать. Поэтому чаще победа доставалась тому, кто был физически сильнее, выносливее, исключения были редки. Как, например, в случае недавней финальной схватки, когда находчивость одного из соперников, которого не считали фаворитом, привела к победе.

Приглядываясь к турнирному оружию, я рассуждал чисто по-дилетантски, но, как мне казалось, вполне логично. Ведь не имелось четких указаний по его применению, ограничений в способах использования. Соревнующиеся обращались с оружием так, как было привычно — секирой рубили, мечом рубили и кололи, тяжелой палицей лупили по всему, куда могут попасть с наибольшей силой, она была наименее вариативным оружием из разрешенного к использованию. Но никто не пытался импровизировать, как тот недавний победитель, используя возможности вооружения не совсем по прямому назначению.

Я когда-то по-любительски занимался боем на шестах и решил вспомнить собственные полузабытые умения. Именно для этого и понадобилась двусторонняя секира с длинной рукояткой, как раз то, что нужно. Ведь участники поединков, нанося удары, отнюдь не старались убить соперника, а лишь вывести его из равновесия, уронить на землю. Да и турнирное оружие не было предназначено для смертоубийства — мечи и секиры затуплены, они могли помять, но не разрубить доспехи, палицы также имели недостаточный вес, чтобы убить, а максимум оглушить противника. Вот я и надумал использовать максимальное количество вариаций действий с секирой, применяя ее нестандартно.

Теперь каждый день наша компания отправлялась на тренировочную площадку, где мы с Олафом, надев доспехи, занимались спаррингом, и я отрабатывал те финты и приемчики, что приходили в голову. Бао сидел на скамье и иногда давал советы или делал замечания. Ему, правда, было скучновато, ведь, в отличие от нас, он попросту бездельничал, но китаец был хорошим товарищем и никогда не выказывал ни малейшего недовольства. Пауль обычно топтался поблизости, норовя попасть под ноги. И когда у него это получалось, с очень похожим на девичий визгом, прихрамывая и держась за ушибленное место, отходил чуть в сторону, но ненадолго, вскоре опять оказываясь рядом. Он, конечно, здорово веселил своими ужимками и оханьем по поводу очередной случайной оплеухи, но, говоря по правде, только мешал на тренировках.

Дни шли за днями, мои умения оттачивались, мой тренер Олаф, не раз оказывавшийся на земле, начал делать комплименты, заявляя, что на его памяти ни у кого не получалось так быстро схватывать боевую науку. После тренировки мы шли в сад неподалеку от нашего жилища и, уютно устроившись на скамейках под сенью деревьев, под пару выкуренных сигарет лениво обсуждали итоги дня. Кстати, никто из нас не имел ни малейшего представления, из чего эти сигареты делаются; насколько было известно, табак на этой планете не рос. Пауль не курил, привыкшему у себя на родине к сортовым табакам, эти сигареты не нравились, но я, свыкшийся дома, что разновидности сигарет отличаются друг от друга лишь названиями и ценой, будучи буквально идентичны по не слишком приятному вкусу и запаху, особого неудовольствия от курения не ощущал, да и заядлым курильщиком никогда не был. Но посидеть с дымящейся в пальцах курительной палочкой под хороший разговор любил.

Спичек здесь не водилось, зато у всех были зажигалки, почти такие же, как их земные собратья, за исключением того, что совсем не требовали заправки — стоило нажать особую кнопочку, и какое-то похожее на плазменный луч пламя могло гореть хоть целый год. Наверное, у этих зажигалок был все-таки определенный лимит использования, но очень большой.

Обсуждали мы, как правило, мои возрастающие успехи. Ребят радовало то, что я так быстро расту как боец, они искренне желали мне победы в ближайших состязаниях. Но на одном этом мы не зацикливались, зачастую вечерние беседы касались и других тем.

В один из таких вечеров разговор зашел о том, как долго длятся отношения наших хозяев с землянами.

Судя по тому, что в замке людей проживало довольно много, а таких поселений было немало, можно было предположить, что Землю они обнаружили давно, но насколько давно? Сколько вообще людей находится в настоящий момент на планете? Ответов не было. Если контакт между нашими цивилизациями уже длительный, то здесь должны быть люди, прожившие тут долго, старожилы. Но таковых никто не встречал. Вероятно, они приглашают в гости лишь людей определенного возраста, такого, как наш и чуть младше или старше, лет от двадцати до сорока.

Но тогда или контакт состоялся недавно, или — тогда совсем неясно. Наши жилища и сам замок, конечно, не были средневековыми, но построены были не менее десятка лет назад. В нашем городе не было людей старше сорока с небольшим, на турниры из других городов, по словам друзей, совсем не приезжали пожилые люди, даже в качестве зрителей. Однако если отношения между планетами длятся хотя бы десять лет, а хозяева Гано зовут к себе в гости людей относительно молодых, то в любом случае тут должны быть и те, кому уже под пятьдесят, а то и больше. Сплошные вопросы.

Друзья подчеркнули, что старожилов, как таковых, то есть людей, проживших в замке больше года, они не встречали; большинство прибывших в город, пожив недолго в нем, поучаствовав в турнирах, покрутив романы с местными красотками и пошлявшись по тавернам, отправляются в поисках новых впечатлений в далекие путешествия, часто захватывая с собой своих пассий. Тем более что подобные вояжи аборигенами не запрещены, а, наоборот, поощряются. Видимо, они длятся очень долго. Похоже, потом путешественники поселяются где-то в других местах. Во всяком случае, на памяти друзей, проживавших тут уже несколько месяцев, никто из таких путешествий обратно не возвращался. Над всем этим стоило поразмыслить.

Раз уж разговор коснулся прекрасного пола, я поинтересовался у друзей, как у них обстоят дела на амурном фронте. Оба, Пауль не в счет, о его любовных неудачах было известно, с печалью в глазах ответили, что пока в этом вопросе не преуспели. Конечно, хоть здешним этикетом это почему-то не слишком приветствовалось, они пытались так или иначе завязать знакомство с хорошенькими девушками, благо их тут достаточное количество, причем на любой вкус.

Но клеиться к девушкам на рыцарский манер Бао с Олафом не умели, в прежней, земной жизни их подруги не ходили в платьях со шлейфами, увешанные драгоценными камнями и не требовали при знакомстве рыцарского обхождения. Они были обычными современными земными девушками, не более. А девицы, у каких крыша немного поехала на историях про рыцарей, эльфов, гномов и драконов, требовали иного подхода, который для моих, в общем-то простоватых, приятелей был не по силам. «Ничего, — сообщил я хвастливо, — вот выиграю турнир, на меня припадет этакая красавица, а там, глядишь, у нее и пара подружек посговорчивей найдется».

Тут у меня возник один вопрос к приятелям.

— Вы тут сейчас говорили о том, что здешние красавицы любят навешивать на себя кучу драгоценностей? — спросил я. — Но откуда же они берут эти сверкающие камешки, ведь они не дешевы, да и денег здесь ни у кого нет, купить драгоценности как бы и не за что?

— Ты что, — ответил Бао, — камни — это же проще простого. Их на складе экипировки для женщин берут, как мы на своем складе берем доспехи, одежду и оружие. Это же не баснословно дорогие земные камни, эти камушки аборигены как-то у себя в лабораториях производят, они тут ничего не стоят, так, одни девчонки для красоты носят.

— А выглядят как настоящие…

— Конечно, как настоящие, — вмешался Олаф. — Как химик могу отметить, ни один черт их от настоящих не отличит. Алмазы чистейшей воды и режут стекло без подвоха. Остальные камни такого же отличного качества. Как их местные умельцы делают — ума не приложу. Мне случайно проговорился вербовщик, когда вел к двери в портал, что они на Земле продают эти камни ювелирам как самые настоящие по цене натуральных, так они у нас деньги добывают. Им ведь нужно на что-то жить, нужны деньги, вот так они и зарабатывают.

— А я, — включился в обсуждение Пауль, — десяток таких красивых камушков взял и припрятал, на всякий случай. Мало ли, как судьба сложится, могут пригодиться.

— Да, — мечтательно произнес я, — недурно было бы прихватить пару десятков этих безделушек и махнуть на Землю, а там и гульнуть на славу! И без всяких драконов.

— Вот уж наш здоровяк, прихватив таких камней, на Земле разошелся бы, — намекая на Олафа, подначил Бао, — небось целый гарем одалисок златовласых себе завел.

— Одалиски и гаремы — это у вас, на Востоке, — совершенно не обижаясь, ответил, привычный к шуткам товарища, Олаф. — У нас, в северных землях, мужчине хватает одной женщины, но, конечно, красавицей она быть должна. Это у вас столетние старцы поедают килограммы толченых рогов носорогов, бивней слонов и прочих несъедобных вещей, чтобы износившиеся «червячки» окаменели и их можно было бы снова и снова забивать в молоденьких девиц.

— Ах ты… — вскочил взъерошенный Бао. — У меня вовсе не червячок, ты сто раз в душевой видел, совсем не червячок. Зато не у каждого дуба большой корень, вот! — Уперев руки в бока, он, прищурясь, уставился на норвежца.

— Ну, с моим-то корнем все в порядке, — примирительно хохотнул Олаф. — Не кипятись, половой гигант.

Между друзьями частенько случались подобные шутливые перепалки, к ним давным-давно привыкли, никто ни на кого никогда не обижался, зато окружающим было весело. В принципе, вопрос о том, чтобы сейчас с карманами, полными бесплатных драгоценностей, отправиться на Землю, был чисто риторический, разумеется, никуда отсюда бежать я не собирался, меня заинтересовал этот новый мир…

В дальнейшем дни шли за днями обычной чередой в привычных тренировочных хлопотах, потихоньку приближая дату состязаний. В один из вечеров, предшествовавших этому событию, мы решили, вопреки устоявшейся традиции обычных посиделок в саду, сходить на цирковое представление — там как раз выступали таинственные колдуны. Мне очень хотелось на них посмотреть. Паулю тоже; он, хоть и жил тут достаточно долго, в цирке ни разу не был, как-то желания не возникало да и не с кем было. Но, за компанию, решил сходить.

Помещение цирка походило на наши выездные шапито — тот же большой шатер вокруг арены, где находились сиденья для зрителей, такие же трапеции для акробатов, развешанные в разных местах, яркие картинки на стенах, толпящиеся в проходах зрители, стойки с предлагаемым всем густым ароматным и потрясающе вкусным местным чаем, та же атмосфера грядущего праздника. Но, по моему мнению, праздник как бы не состоялся.

Акробаты, жонглеры, глотатели огня — все актеры были из местных, малый рост совершенно не мешал им выделывать всевозможные трюки, они хорошо знали свое дело, но выдающихся номеров не демонстрировали. Клоуны пытались смешить, но это у них получалось как-то не очень смешно, но довольно плоско и пошло. На мой взгляд, представление было рассчитано на публику низкого пошиба, хотя многим зрителям это нравилось, что меня даже покоробило. В репертуаре явно не хватало номеров с разными дрессированными животными, да где ж их тут взять, и хорошей интеллектуальной клоунады, к ней я привык при посещениях нашего цирка в пору раннего детства.

Но я ждал колдунов. И они появились под конец представления. Их было двое, два существа, ростом повыше двух метров, невероятно худые и какие-то на вид прозрачные, светящиеся золотистым светом. Я спросил друзей, все ли колдуны так выглядят, на что те ответили, что нет, бывают разные, маленького роста и толстые тоже встречаются, но «прозрачность и свечение» присущи всем. Но светятся они самыми разными цветами — голубым, розовым, редко — мрачно-темным, почти черным. Мне стало любопытно, как это — «черное свечение».

Колдуны выполняли что-то невообразимое с энергетическими потоками, описать это словами чересчур сложно — разноцветные струи чего-то невесомого, но тем не менее ощущаемого, летали по залу, касались лиц зрителей, было жутковато чувствовать на лице прикосновение чего-то неведомого, отчего буквально цепенело сердце. Струи сплетались в клубки, сворачивались в каких-то диковинных существ, едва ли где-то существовавших, кроме воображения их создателей.

Видения издавали звуки, но не обычные, привычные слуху, а что-то неведомое — то ли стоны, то ли звон, то ли завывания, выглядело это завораживающе, но немного жутко, когда созданное из ничего гротескное существо проходило как бы сквозь тебя, отчего буквально переворачивалось все внутри. Иногда видения устраивали что-то вроде битвы между собой прямо в воздухе над головой зрителей, потом с шипением и треском распадались на части и трансформировались в совершенно иные создания, продолжающие волшебный полет по залу.

Было одновременно ощущение реальности и нереальности происходящего. Чем-то потусторонним веяло от этого зрелища. Нет, это явно не было обычными фокусами земных иллюзионистов, тут пахло настоящей магией! Но какой? Сколько длилось представление, устроенное колдунами, я не знаю, и миг, и вечность, можно было, пожалуй, дать такое определение. Когда оно неожиданно прекратилось, весь зал будто кто-то выключил, пропали волшебные видения, бесследно исчезли с арены и сами колдуны, в воздухе помещения какое-то время витали незнакомые неземные ароматы, а мы сидели, недолгие мгновения находясь в прострации, не имея сил встать на ноги. Постепенно зрители, и мы в том числе, стали приходить в себя, подниматься со своих мест и расходиться по домам.

— А что, — поинтересовался я у приятелей, когда мы вышли на улицу, — тут каждый раз устраивают такое шоу?

— Если ты имеешь в виду обычных артистов, то да, — ответил Бао, — всегда практически одно и то же. А если спрашиваешь про колдунов, то — нет, на всех представлениях они показывают разные волшебства, я еще ни разу не видел повтора номера.

— Эти всегда удивляют чем-то новым, — вмешался Олаф, — очередную новую чертовщину показывают, у меня от их выступлений мурашки по коже. Но все равно каждый раз снова хожу посмотреть, на Земле такого не увидишь. Тут явное волшебство. Я сколько раз задумывался над тем, как у них все это получается, но ответа найти не смог. Если отринуть волшебство, то на нашей планете нет сейчас таких технологий, чтобы так… чтобы такое показывать, чтобы так ощущалось, и все остальное, — вконец запутался он.

— Олаф хотел сказать, — пришел на помощь другу Бао, — что мы с ним так и не разобрались в природе этого явления. Как программист, я не должен мыслить абстрактно, но полученные, например сегодня, ощущения обычному анализу не поддаются, тут что-то посложнее. Может, те, кого называют колдунами, действительно научились как-то управлять энергией, кто знает. Да и сами они существа загадочные. Я никогда не видел их вблизи, да они и не позволяют к себе приближаться, сразу исчезают, но издали я никак не мог разглядеть, что они собой представляют, чересчур туманная внешность.

— А мне представление понравилось, — не слишком к месту вмешался Пауль. — Но клоуны какие-то не смешные. А колдуны ничего, загадочные. Надо бы поразмыслить над их фокусами на досуге…

По пути домой мы решили после турнира отправиться хотя бы в недалекое путешествие и поискать колдунов вне замков, на воле. По слухам, они уединенно проживали в труднодоступных местах, можно было попробовать до них добраться, чтобы узнать побольше про этот феномен.

А пока я вернулся к своим тренировкам, дата турнира приближалась. И вот — наконец этот славный день настал!

Людей на этот, большой, турнир собралось видимо-невидимо, в разы больше, чем приезжало на обычные двухнедельные. Олаф и Бао, для которых этот трехмесячный турнир был уже вторым в здешней жизни, объяснили мне, что наш замок самый крупный в округе и на такие турниры съезжаются участники и зрители со всех окрестных небольших населенных пунктов. Улицы города были запружены толпами разномастного разноцветно одетого народа.

Мы, выйдя из дома пораньше, прибыли на ристалище загодя, чтобы не застрять в толпе. Так как заявку на участие в поединке я подал заблаговременно, до самого начала состязаний делать мне было нечего. В специально для этого предназначенном помещении, расположенном неподалеку от зрительских трибун, при помощи моих друзей-оруженосцев я обрядился в новые надежные доспехи, под которыми находился мягкий полимерный костюм, служащий демпфирующей защитой при ударах и предохраняющий от травм.

Мой наряд внешне выглядел как обычный наряд средневекового рыцаря-латника, включавший в себя защиту для груди, плеч, рук, голеней, бедер и всего остального, включая шлем, перчатки и ботинки, но, в отличие от древних земных металлических лат, весивших до полцентнера, мой костюм на теле почти не ощущался. Вся эта броня отливала в лучах света ярким серо-голубым оттенком, именно такой цвет доспехов я выбрал, и смотрелась весьма неплохо.

Кое-кто из соревнующихся предпочел защитное одеяние кольчужного типа, значительно меньше сковывающее движения и, можно сказать, невесомое, но оно слабо противостояло сильным ударам оружия; я видел страшные кровоподтеки, покрывавшие тела любителей резвости после боя. В споре между элегантностью и мощью, я выбрал мощь. Выбранное для боя оружие, которое я собирался применять изобретенным новым способом, представляло собой двустороннюю секиру с полукруглыми затупленными лезвиями длиной немного более четверти метра и полутораметровой рукояткой. В собственной победе я, как подобает настоящему чемпиону, нисколько не сомневался. А вот приятели за меня переживали, и перед началом боя все пытались давать всевозможные полезные советы, но их я в основном пропускал мимо ушей.

Я сосредоточил внимание на прибывающей публике, точнее, на той ее составляющей, что носила платья, пышные и красивые, специально подобранные по случаю такого знаменательного события. Конечно, в данной местности попадались и девушки, одетые в доспехи, по-мужски. Но таковые, скорее, могли стать участниками турнира, — слабый пол тоже допускался на соревнования в несложных и не опасных для здоровья дисциплинах.

Меня же интересовали те, кто подходил под определение «дамы для рыцаря», — я же будущий победитель, черт возьми, хотя они об этом пока и не догадываются. Среди прибывающего дамского контингента я присмотрел парочку прехорошеньких особ, с кем-нибудь из них я был бы не против скоротать сегодняшний вечер вплоть до завтрашнего утра. Понаблюдав за девушками, я до более подходящего момента отставил мысли о них и наконец сосредоточился на предстоящем поединке.

Краем глаза я начал потихоньку изучать будущих соперников, а их собиралось больше и больше. Были такие, кто совершенно не представлял интереса, по явно выраженной несостоятельности в качестве бойцов; похоже, навыки поединков они в бытность свою приобрели, сидя за клавиатурой компьютеров. Но было около полутора десятков тех, кто мог представлять реальную угрозу. Все это были рослые, внушительного вида ребята, однозначно имевшие за плечами спортивную подготовку. «С этими придется повозиться, — подумал я, — они точно на Земле не в морской бой по Интернету сражались. Что ж, попробуем с ними новые наработки, вряд ли они к ним готовы».

Тем временем трибуны заполнились, зрители и болельщики расселись по местам. Начинался турнир. Все было в общем так же, как и на том, двухнедельной давности, где я присутствовал в качестве зрителя. Только людей, как зрителей, так и участников, было в несколько раз больше, все сиденья были заняты, многие стояли в проходах. Местные, кого мы, да и остальные земляне, за малый рост прозвали гномами, одетые в костюмы разнообразной обслуги, незаметно и неслышно сновали между людьми, всем управляли, повсюду распоряжались и своей вездесущестью даже немножко раздражали.

Лорд-распорядитель выступил с речью, и состязания начались. Как тут и было заведено, вначале отстрелялись копьеметатели, затем — лучники. Потом на коней уселось двадцать пять пар рыцарей в разноцветных доспехах. Шум, гам, крики болельщиков, треск копий, бьющих по доспехам, грохот чьего-то падения, иногда стоны выбитых из седла, снова рев трибун — и так до поединка последней пары.

Желтый всадник падает наземь, поверженный копьем фиолетового рыцаря, и рефери объявляет победителя. Он уходит с арены, сопровождаемый ликующими возгласами толпы и гордо шествующей с ним рядом черноволосой красивой мулатки, повязавшей ему на шлем яркий шарф. Многие, бесславно покидавшие арену, хотели бы занять его место. Никто из представителей нашего замка сегодня в чемпионы не пробился. Оставалась последняя надежда отстоять честь «родового гнезда» на завершающем турнир поединке пеших бойцов, то есть в немалой степени это касалось и меня.

Последнее состязание. Претенденты на чемпионский титул, в том числе и я, составили семьдесят пар, поединок обещал быть долгим. В качестве первого соперника мне достался кряжистый парень лет двадцати пяти, с простым широким крестьянским лицом, вооруженный полутораметровой палицей — почему-то именно такие типажи всегда выбирают палицы. Я оглянулся через плечо в сторону трибун, краем глаза заметив троих приятелей, нервно переминающихся с ноги на ногу у ограждения; так как они вызвались быть моими оруженосцами, сидеть на трибунах с прочими зрителями им не полагалось, они должны были находиться поблизости от сеньора, чтобы, если его крепко вырубят, быстро прийти на помощь и унести пострадавшего с поля брани.

Но не они одни попали в поле моего зрения; на дамской трибуне, а она находилась довольно близко, я уловил устремленный прямо на меня любопытный взгляд чьих-то голубых глаз, прищурившихся из-под копны волнистых медно-рыжих волос. Я был готов поклясться, что эти глаза изучают именно меня, а не кого-то, стоящего поблизости. Да не покажется странным то, что я так хорошо все рассмотрел. Очки, в которых я был, как и очки у всех остальных, давали прекрасную возможность видеть все, что скрыто под ними, они были наподобие наших поляризационных и ничего не затемняли. Женские очки отличались от мужских большим изяществом формы, мужские выглядели строже. Я попытался сконцентрировать зрение, чтобы получше разглядеть рыжую незнакомку, но тут мне пришлось концентрироваться уже на противнике, ибо прозвучал голос распорядителя: «К бою!»

Парень с дубиной решил сразу взять быка за рога: коротко взмахнув оружием, он попытался расплющить мое плечо. Но двухнедельные тренировки не прошли даром. Я резво уклонился от палицы, при этом прямым ударом резко двинув нападавшего секирой под шлем, в горло. Парень закашлялся и наклонил голову вперед, а я тем временем, крутанувшись вокруг своей оси, плашмя отвесил секирой такой подзатыльник, что он, на подгибающихся ногах пробежав еще метра два, сначала упал на колени, а затем рухнул носом в землю. Что ж, первая схватка была скоротечной.

Рефери отвел меня в сторону, где я стал дожидаться будущего соперника. Пока стоял, попытался отыскать взглядом на дамской трибуне те самые голубые глаза, но увидел лишь карие, зеленые, серые, всякие разные, но не те, что искал. Незнакомка исчезла, растворившись среди прочих болельщиц.

Следующим моим противником оказался огромный толстяк азиатской внешности, такой себе Йокодзуна из компьютерной игры «Реслинг мания». У него в руках был меч, и держал он его на самурайский манер. «С этим, пожалуй, долго придется возиться», — подумал я. После сигнала судьи, зашипев и издав громкий гортанный звук, сумоист, бешено вращая мечом, ринулся вперед. Для того чтобы уложить его, мне понадобилось сжечь много собственных калорий; несмотря на внушительные габариты, толстяк двигался неимоверно проворно и все время вертел мечом, обдувая окружающее пространство струей воздуха, как вентилятор. Наконец мне удалось оббежать соперника и, оказавшись в тылу, подрубить его ноги ударом сзади под колени, после чего он плюхнулся задним местом и спиной оземь, смешно задрыгав ногами.

Третьим моим визави был невысокий сухопарый живчик в полосатой кольчуге с волосами цвета апрельского снега, желтыми прядями, выбивающимися из-под шлема, тоже вооруженный мечом. Тут пришлось побегать за ним; он, вероятно, надеялся, что после двух проведенных схваток я уже устал и скоро выдохнусь. Но не на того напал! Побегав за ним какое-то время, я таки смог выступом секиры зацепить его и, резко притянув к себе, сильно боднуть прямо в лоб, после чего он, вытаращив глаза, приземлился на пятую точку.

Короче говоря, все шло по моему плану, медленно, но уверенно я, шаг за шагом, продвигался к победе. Чтобы стать чемпионом, предстояло выиграть еще четыре боя, всего-навсего, какая чепуха.

Очередного соперника пришлось ждать около четверти часа, остальные поединки пока продолжались, чем я надлежащим образом воспользовался, чтобы слегка передохнуть, а заодно и попить воды; ее по моей просьбе любезно принес быстроногий Бао. Я буквально умирал от жажды, набегавшись за последним противником. Во время вынужденного простоя я постоянно рыскал взглядом по трибунам, снова пытаясь отыскать знакомые голубые глаза, но тщетно.

Теперь передо мной стоял, опираясь на секиру, только одинарную, двухметровый верзила африканской наружности; раньше, в земной жизни, он занимался, наверное, или американским футболом, или реслингом. Он был велик и могуч и стоял мощно и уверенно, как столетний дуб, на его лице я заметил капли пота над небольшой россыпью веснушек, что встречаются иногда у африканцев, но уставшим он не выглядел. Это был настоящий атлет. «Такому и проиграть не стыдно, — подумал было я, но тут же осекся. — Черта с два, я обязан победить. И победа будет за мной!» — И занял оборонительную стойку.

Он был очень силен, этот четвертый соперник, но изящества в движениях ему явно недоставало. Он орудовал секирой, как мотыгой в поле, каждый раз когда он замахивался на меня оружием, то становился похож на каменотеса, занесшего кайло над какой-нибудь скалой с целью разнести ее на мелкие кусочки. К моему счастью, большинство его ударов не достигало цели, точностью движений этот темнокожий Голиаф явно не отличался, хотя один из его ударов, вскользь прошедшийся по моей спине, крепко примял латы, и я потом еще пару недель не мог лежа в постели облокотиться на лопатки, не испытывая жгучей боли. Кстати, он был первым на этом турнире, кто меня вообще зацепил, но, к сожалению, не последним.

Собрав волю в кулак, я начал методично атаковать силача, в его руках почти двухметровая секира казалась бамбуковой тростиночкой, а она хоть и была не из металла, но не из легких. Я наступал поочередно с разных сторон и, действуя секирой наподобие шеста, наносил увесистые тычки то в грудь, то в плечо, то в бок, стараясь близко не подпускать его к себе, чтобы не предоставить случай нанести сокрушительный удар. А потом изловчился и, подрубив ему локоть правой руки, чем на какое-то мгновение парализовал ее, крутанувшись, заскочил ему за спину и нанес решающий удар по шлему. Здоровяк постоял какое-то мгновение, затем покачнулся и упал навзничь. Видимо, я его оглушил.

Конец ознакомительного фрагмента.