Остров горного дьявола

Сергей Николаевич Фирсов, 2023

Филиппины, 1975 г. Тридцать лет назад окончилась Вторая мировая война. Но только не для японского лейтенанта Такэды. В сорок пятом году он во главе диверсионной группы был заброшен к американцам в тыл на филиппинский остров. Не зная о капитуляции Японии, Такэда все эти годы продолжал вести партизанскую войну в джунглях против местной полиции и армейских частей. Против него лейтенант филиппинской полиции Ирмос – бывший военный не остановится не перед чем, лишь бы покончить с японскими диверсантами. Для него это стало смыслом жизни. Ирмос со своим помощником устраивает облаву за облавой. Но найти опытного разведчика в чаще леса задача не по силам даже для опытного полицейского. Тем временем Такэда ставит себе задачу во что бы то ни стало найти секретное оружие массового поражения, спрятанное японцами на острове в недрах военного бункера и устроить свою последнюю диверсию…

Глава вторая

Вечерний воздух джунглей был наполнен звуками диковинных птиц, редкими криками обезьян, далеким и однообразным шумом водопада, затерянного где-то в гуще леса. И вся эта полифония сочеталась с лёгким потрескиванием костра, над которым благоухая ароматом, жарилось свежее козье мясо.

Возле костра сидели трое. Все в форме сухопутных войск Японской императорской армии. На изрядно залатанных кителях грязно-оливкового цвета лишь нашивки, определяющие звание, сохранились в первозданном виде.

Рядовой Одзава перевернул на вертеле мясо и в предвкушении трапезы втянул в себя его аромат.

— Надо поесть, да сворачиваться: скоро нас искать будут. — нарушил тишину лейтенант Такэда. Одзава снял мясо с огня и все трое принялись завтракать.

— Да, странный народ — американцы, — заметил капрал Сано. — Всё никак не поймут, что искать нас бесполезно. Взяли бы да сдались нам!

Все трое одобрительно улыбнулись.

Закончив с приемом пищи, они распределили оставшееся мясо по вещмешкам и, уничтожив следы костра, выдвинулись в глубь джунглей. Путь к месту постоянного расположения пролегал через глубокий овраг с быстрой речушкой, на дне которой высунувшись из-под воды, поджидали неосторожных путников крупные камни. Мостом здесь служил поваленный ствол дерева. И хотя его поверхность была достаточно широкой, но из-за постоянной влажности чрезвычайно скользкой.

Первым взошел на мост лейтенант. Он с вещмешком, винтовкой и самурайским мечом на поясе небольшими, но твердыми шагами перебрался на другую сторону. Вторым пошел капрал. Одзава, наблюдая за ловкими движениями своих однополчан, немного завидовал их уверенности в собственных силах и одновременно понимал: у него так не выйдет. Ибо всегда эта переправа давалась ему с трудом. И на этот раз исключений не будет.

Такэда и Сано, оказавшись на другом берегу сбросив с плеч оружие и припасы, опустились на землю, чтоб во время вынужденной паузы немного отдохнуть и понаблюдать за Одзавой.

Тот, сделав несколько шагов по скользкой поверхности как всегда не смог удержаться от того, чтоб не посмотреть вниз на бурлящий поток. Тут же страх овладел им, заставив отступить к исходной точке.

Пришлось применить старый проверенный способ: сесть на бревно, свесив ноги, словно на неоседланную кобылу, и опираясь на выставленные вперед руки, метр за метром, под хохот Такэды и скабрезные шуточки Сано благополучно допрыгать до середины бревна.

Паясничание Сано резко прекратились, когда поверх шума реки проявилось стрекотание вертолета. Лейтенант с капралом вскочили, схватили оружие, мешки и бросились под деревья. Через мгновенье над оврагом показался воздушный патруль. Он пролетел над головой Одзавы и стал заходить на второй круг. Одзава понимая, что он как на ладони изо всех сил старался ускориться. Пот застилал глаза соленой пеленой и не было времени, чтоб её смахнуть. Секунды решали всё.

Сделав круг, вертолет завис над переправой. И, как только Одзава совершив последний рывок, оказался на твердой земле, пулемётная очередь ударила по мосту. Пули с треском вгрызались в бревно, вырывая щепки. Но все трое уже мчались прочь, лавируя меж деревьев. С вертолета продолжали вслепую сыпать свинцовым горохом — густая листва не позволяла стрелять прицельно. А диверсанты неслись, не разбирая пути. И только когда вертолет израсходовав весь боезапас улетел, все трое, как по команде рухнули на траву.

Переводили дух молча. Тяжело дыша, каждый осматривал себя. На сей раз обошлось без ранений.

— Повезло тебе… — сказал Такэда. — И нам тоже…

Одзаве стало стыдно. Остаток пути он проделал в одиночестве, наблюдая, как лейтенант с капралом идут впереди и о чем-то спорят. Были слышны лишь обрывки фраз возмущенного Сано:

–… дальше — то что?..

–… хорошо — так не будет вечно…

–… зачем нам, спрашивается?..

–… ты уверен, что получится?..

–… я просто предлагаю…

Лейтенант вел себя более сдержанно и говорил заметно тише. И тем не менее Одзава понял, что речь идет о нем. В конце концов Сано заявил:

— Ты командир — тебе и решать…

На том спор и закончился.

По прибытии в лагерь Одзаву озадачили сбором кокосов. За ними нужно было идти более трех миль. Важно успеть туда и обратно до темноты, либо придется ночевать в лесу. Но не это самое страшное. Самое страшное — навернутся с высокой пальмы и сломать себе поясницу. Кричи — не кричи тебя никто не услышит. А если и услышит, чем поможет?

Одзава ненавидел лазать по деревьям. И решив, что на сегодня ему достаточно, по пути присмотрел длинный шест, чтоб с земли сбивать орехи. Но то ли бамбук был слишком короткий, то ли орехи сидели слишком крепко… Словом, едва стемнело — Одзава явился в лагерь весь изодранный с тремя кокосами, два из которых оказались гнилыми.

Ни лейтенант, ни капрал на это обстоятельство не среагировали. Ушли спать в землянку молча. Одзава остался у костра — хотелось побыть одному.

***

Горный ручей кристальной чистоты приятным журчанием переливался по камням вдоль берега. Гигантские листья папоротников нависли над водой. Высокие деревья, удерживая своими кронами утренний свет, скрывали в полумраке очертания огромных валунов, покрытых мхом.

Чуть шевельнулся куст… вздрогнул и вместе с клоком дерна приподнялся и отодвинулся в сторону. Из образовавшегося люка вынырнули Одзава, Сано и Такэда без кителей и приступили к легкой разминке. Разогрев мышцы, перешли к бегу среди камней вверх по склону. Подавая пример, лейтенант лично выполнял все задания, да ещё остальных подбадривал. Правда, Одзаве это не помогало, он заметно отставал.

После бега занялись преодолением комплекса препятствий. Сначала шла каменная гряда. Прыгая и карабкаясь через валуны, солдаты добрались и до висячего моста — лианы, натянутой между деревьев на высоте в полтора человеческих роста. Уже изрядно вымотанным бойцам требовалось передвигаться по ней, полагаясь исключительно на силу рук. Здесь лейтенант пропустил Одзаву вперед.

«Не смогу…» — мелькнуло в голове солдата. И точно: едва добравшись до лианы и схватив её влажными от пота ладонями, Одзава начал раскачиваться и сотрясать воздух ногами, рассчитывая хоть немного продвинуться вперёд, перед тем как силы окончательно покинут его. Удалось сделать пару перехватов. Но и только… Падение было как назло неудачным — подвернулась нога.

— Сильно болит? — спокойно поинтересовался лейтенант, издалека глядя на корчившегося от боли солдата. — Тебе повезло: это лишь тренировка. А та переправа могла стать последней. И не только для тебя…

Одзава ничего не ответил.

— Надо больше тренироваться. — этой фразой лейтенант окончил занятия и удалился.

— Ты слышал, что сказал командир? — строго переспросил капрал, оставшись наедине с Одзавой. — Болит нога — это ничего. Завтра ночью нам к американцам идти подарок надо доставить.

— Нет… — едва слышно произнес Одзава.

— Что?

— Нет. — уверенно повторил солдат. — Я никуда больше не пойду. С меня хватит…

— Что ты такое говоришь? — возмутился Сано. — Тебе должно быть стыдно!

Одзава огляделся по сторонам, убедившись, что лейтенанта поблизости нет, встал и прихрамывая подошел к капралу.

— Послушай, мы воюем тридцать лет, ни я, ни ты, ни даже командир не знает где наши части и когда они перейдут в наступление. Где они? Нас оставили здесь навсегда! И никому, слышишь, никому нет никакого дела. Мы живем здесь как… Нам уже не по двадцать лет… Вспомни Мацусиму, чего ради он умер там, на болоте?

Сано хлестнул Одзаву по щеке.

— Лейтенант будет тобой недоволен. Подумай над своими словами!

Капрал ушел. Одзава долго смотрел ему вслед, а затем прихрамывая, устремился подальше от лагеря. Шёл, не оглядываясь. Внезапно, в порыве ярости, накинулся на здоровенное дерево и стал колотить его словно помешанный, не чувствуя боли. Колотил до тех пор, пока не выдохся. Потом долго сидел на земле, обхватив голову разбитыми в кровь руками и слегка раскачиваясь повторял:

— Хватит… хватит… с меня хватит…

***

Солнце удалялось за невидимый горизонт, оставляя джунглям плотный сумрак. Застрекотали цикады, какой-то зверек прошуршал сухой листвой в кустарнике и хрустнул веткой. От этого звука Одзава вздрогнул.

Из-под коряги медленно извиваясь показалась змея. Почувствовав присутствие человека, она приподнялась и застыла. Одзава, не сводя с неё глаз, без резких движений попятился назад, как вдруг наткнулся на фигуру человека. Подпрыгнув, будто ошпаренный, Одзава развернулся лицом к противнику и приготовился отражать нападение. Однако, нападения не последовало — перед ним стоял Сано. Он спокойно взял рукой змею и отшвырнул ее подальше.

— Лейтенант хочет говорить с тобой. — холодно произнес капрал и направился в сторону лагеря. Одзава послушно поплелся следом.

Жилище, в котором обитали диверсанты представляла собой тщательно замаскированную землянку прямоугольной формы размером не более двенадцати квадратных метров. Всё это помещение озарялось светом четырех самодельных свечей, сконструированных из артиллерийских гильз, заполненных животным жиром. Перекрытие, стены и пол были из бамбука. Торцевая стена отличалась нишей для хранения оружия, патронов и прочего снаряжения. Под лестницей, что вела на поверхность, висел пожелтевший от времени агитплакат. На нем под лаконичной надписью: «Война до победы» красовался японский солдат, попирающий американский флаг. В качестве кроватей использовались деревянные настилы, покрытые пальмовыми листьями. Такэда сидя на своей лежанке, смазывал разобранную «Арисаку».

Первым спустился в землянку Одзава, за ним проследовал Сано. Лейтенант всё так же возился со своею винтовкой, не обращая никакого внимания на стоявшего перед ним солдата. С минуту продолжалось молчание, во время которого Одзава бросал косые взгляды на своего командира, и чувствовал, как сжимается пространство вокруг. Ещё немного и раздавит в лепёшку. «Скажите мне, что это сон — я тотчас же проснусь…» — прыгало в голове солдата.

Прервал молчание Такэда. Говорил он тихо без изжоги:

— Ты считаешь, что я много требую от тебя? Меня оскорбляет твоё поведение… и не только меня. Всех, кто воевал и, кто продолжает войну. Зря Мацусима погиб? Нет, не зря! Он умер не от ран, это так. Но разве в этом дело? Вспомни как он вытащил тебя, как он прикрывал всех нас… Кто из нас мог сравниться с ним в стрельбе? Такие снайперы — редкость. За нами охотятся, значит война продолжается. Даже если мы наносим врагу малый урон — это уже большая польза для общего дела: они не будут чувствовать себя в безопасности. Держать их в страхе — вот наша задача. И если каждый здесь будет воевать как Мацусима, мы быстрее победим. Ты сам воевал все эти годы. А теперь говоришь: всё напрасно!.. Как ты можешь так думать! У тебя нет уважения ни к себе, ни к другим.

После этих слов вновь воцарилась тишина. Одзаве нечего было возразить, потому как лейтенант был по-своему прав. Но поверх этой правды на душе лежало непреодолимое желание покончить с войной. Побыстрей и навсегда.