Дитя войны. Цикл книг «Юнофа». Книга первая

Сергей Маркелов

Старо, как мир, мудрое изречение предков: «Война сладка для тех, кто её никогда не изведал».Одно дело размышлять, а другое – самому принимать участие в военных действиях, ощущать близость Госпожи Смерти, каждый день бороться за жизнь. И пусть для этого приходится проливать чужую кровь, всячески бить исподтишка, использовать каждый удачный момент для решающего выпада – война не станет винить тебя в нечестной игре.Ведь не зря говорят: «Во время войны голоса закона и совести смолкают первыми».

Глава 7 «Первые Шаги на Пути к Исправлению»

— Для тех, кто был занят Ничем и прослушал — моё имя Юнофа, или просто Юна. И прежде, чем мы начнем Занятие, не могли бы вы по очереди, начиная со старших, представиться. Громкие Титулы и Родовые Фамилии оставьте при себе — меня интересуют Имя, возраст и ваши увлечения, — решила начать издалека Юная Наставница.

Пока детишки, один за другим вставали с места, и коротко рассказывали о себе, Юну с головой захлестнули тяжкие раздумья, явно ей не по возрасту.

«Имею ли я Права учить уму-разуму этих детишек, ведь сама от горшка два вершка?!

У меня нет ни должного Образования, ни Времени… Я просто не заслуживаю здесь находиться.

Взять хоть Жаклир…

Бедняжка, небось, ночами не спала, училась в поте лица, зубрила, много чем пожертвовала ради Образования.

А я?!

Простая служанка, не наделенная громкими Титулами, Фамилией или Иными заслугами… Я всего лишь девочка, которая решила прийти сюда и поиграть во взрослые Игры…

Мне тошно…

Как я могу теперь смотреть этим детям в глаза, вселять в них напрасные Надежды, наставлять на Путь Истинный, а потом — взять и бросить?! Вычеркнуть из жизни, как кусок заплесневелого хлебушка…

Постой-ка, да что я такое говорю?! Разве забыла я, как тяжко мне пришлось после приезда сюда?!

Вспомни…

Холод…

Одиночество…

Полная отрешенность от Суровой Реальности…

Я находилась на грани и готова была разрыдаться от безвыходности. И никому не было дела до моего горя.

Но тут появился он.

Сеньор Орсиани не только протянул мне руку помощи, пригрел, накормил, дал приют и работу. Он даровал мне Цель в Жизни. Благодаря его заботе, доброте и наставничеству я снова почувствовала Вкус к Жизни и обрела уверенность в завтрашнем дне.

А ведь эти Детишки, все такие разные, но, по сути, одинаковые. Родители всегда заняты на работе или шарахаются по званым Вечерам до поздней ночи. Своим же собственным чадам они не могут уделить и пары минут, чтобы спросить: «Как прошел день?». «Было ли сегодня интересно на уроках?» «Что нового ты сегодня узнал?».

Нет! Так нельзя!

Эти милые дети ни в чем не повинны! Подобно мне, они страдают и нуждаются в покровительстве. И раз мне однажды помогли, так почему же я не могу ответить Добром на Добро?!

Разве это Преступление — желать Счастья другим?!

Глупости, всё это глупости…

Даже, если меня поймают и обрекут на жуткие страдания — я не отрекусь от желания помочь им.

Пусть я не могу всегда быть с ними и, возможно, вижу некоторых из них в первый и последний раз, но кто мне мешает придать им небольшой толчок?!

Я могу! И я сделаю это! Чего бы мне это не стоило! Я не брошу их в беде, как не бросили меня!»

От подобных мыслей, Юна всё больше загоралась новой, куда более важной Целью, чем все остальные мимолетные увлечения.

Все напрасные сомнения и предрассудки вмиг улетучились, когда очередь представиться подошла маленькой сестренке Диего. Девочка была настолько зашугана Обществом, что еле смогла найти в себе силы подняться на ноги.

Дрожа, как лист на ветру, бедняжка, у которой зубки застучали, и вся она жутко покраснела, не могла выдавить из себя и слово. Понимая, насколько ей сейчас нелегко, к девочке подскочила Алисия.

Тем временем позади них снова раздались ядовитые усмешки, недовольное шипение и прочие признаки недовольства девочками.

— Простите нас Наставница Юна, Софиэль нездоровится. Можно нам покинуть класс?! — проскрипела малышка, явно не в первый раз прибегая к подобному Плану Бегства.

— Да, конечно, — не на шутку напугалась Жаклир, которой могло влететь по первое число, если кому-то из детей вовремя не была оказана медицинская помощь на её уроке.

— Софи! — тихо молвила Юна, не сводя пристального взгляда с девочек, когда те направились к выходу. — Бегством ты ничего не добьешься. Лишь отсрочишь неизбежное…

От подобных слов на бедняжку уже совершенно по-иному взглянули все дети. Понемногу в их шальные головы стала закрадываться мысль, что именно они стали причиной подобного поведения своей одноклассницы.

Совершенно не сдвинувшись с места, Практикантка, с щемящей сердце болью была вынуждена лицезреть, как две девочки лишь на миг остановившись — снова направились прямой тропой к выходу.

— Про-с-ти-те, — сдавленным голоском, сквозь слезы проскрипела малышка и кинулась со всех ног бежать отсюда.

Юная Учительница не в силах скрыть своих слез, что так и наворачивались на глаза, опустила взгляд в пол. Возможно, впервые Юна осознала, что не со всеми бедами можно справиться лишь одним Желанием.

Всю эту сцену трагической борьбы со внутренними страхами был вынужден лицезреть весь Класс. Но лишь один мальчик, чувствующий на себе непосильное ярмо вины за всё, что здесь творилось, набрался смелости и кинулся вслед беглянкам.

Он больше не мог видеть всех тех страданий, что причинял не только Софи и Алисии, но и самой Преподавательнице. Сам не зная почему, при одном только взгляде на девушку, которая давилась горькими слезами, его сердце резко сжалось от жгучей нестерпимой боли. В него, словно будто клинок вонзили по самую рукоять.

Сгорая от стыда, не отдавая отчет своим действиям, разгоряченный малыш срывается с места, и прямо по партам, через головы своих одноклассников, стрелой пускается «в погоню».

— Стой! — хотела было кинуться за ним Жаклир, но Юна молча подняла руку и все тут же замерли, где кто находился. — Я сама…

Оставив позади себя «жужжащий улей» детворы, девушка осторожно подходит к распахнутой двери и становиться свидетельницей, как храбрец с несвойственным ему благородством, берет Софи за ручку и ведет обратно в класс.

Сдавшись на милость «победителя», бедняжка, не поднимая головы, заливаясь горькими слезами, послушно пошла за ним.

— Пусти, негодяй! Слышишь?! Оставь уже нас наконец! Сколько можно над нами издеваться?! — не оставляла Алисия попыток вырвать подружку из лап подлеца, при этом не чуралась пускать в ход кулачки.

Видя, что тот совершенно не реагирует, малышка возьми, да укуси мальчика за руку ниже локтя. Именно в подобной «связке», маленький задира завел беглянок обратно в класс.

— Алисия… Оставь его… Фу… Брось каку! — кое-как Юная Дева смогла оторвать от него девочку, в душе ликуя, что бедняжки снова с ними.

— Тьфу! — со всей возможной брезгливостью малышка разжала зубки.

— Сядь на место! — препроводила бойкую защитную на своё место Юна, а сама, упав на колени перед безутешной девочкой, прижала к груди.

— Довольны изверги?! — как закричит она на всех. — Довести такую маленькую, беззащитную девочку до слез — и это вы считаете своим Достижением?! Сволочи! Мерзавцы! Да чтоб вам пусто было! — не в силах сдержать слез, перешла на истошный крик Юна.

От подобного крайне эмоционального порыва защитить бедняжку от них всех, у детишек сердце екнуло и в пятки ушло.

— Да отпусти ты её наконец! — резко вырвала она девочку из лап мальчика, который оказался так напуган, что не мог и слова сказать и просто замер, где стоял.

В его голубых глазах читался неописуемый ужас и страх. Угодив в безвыходную ситуацию, светловолосый мальчуган спрятал дрожащие руки за спину и принялся «выкручивать» себе пальцы.

— Юна… — хотела подсобить ей Жаклир, но девушка, грозно сверкнув глазами, «окунула» лицом в ушат с дерьмом. — Не подходи, дура! Разве не видишь, до чего довело детей твоё безразличие к ним!

— Но я…

— Даже не смей оправдываться! Если бы ты хоть чуточку интересовалась своими Учениками, а не их положением в Обществе, то осознала — как тяжко им приходиться каждый день выживать в подобных условиях. Вся их Жизнь здесь — это извечная борьба не только с обидчиками, коим нет конца и края, но с самим собой…

Пристыженная Учительница тут же отошла в сторону, не зная куда себя деть от подобного потока Правды. От природы, Жаклир отличалась стойкостью характера, но даже сейчас не смогла совладать с внутренним смятением и брякнулась на стул. Схватившись за голову, бедняжка готова была рвать на себе волосы от осознания своей причастности ко всем тем несправедливостям, что творились вокруг неё.

— Неужели столь невинное Создание могло чем-то вам насолить?! Вот ты… Или Ты… Скажи, хоть раз — эта девочка, будь то словом, косым взглядом или невольным толчком навлекла на себя ваш Гнев?! Или может она за глаза кого-то обсуждала, что вы вот так с ней обращаетесь?! — продолжила свои нападки на толпу Юная Наставница, не отпуская от себя бедняжку, которой было очень страшно, стыдно и одновременно больно. — Молчите?! А я скажу вам — нет, нет и еще раз нет! Я отказываюсь верить, что Софиэль хоть чем-то заслужила к себе подобное жестокое отношение, не только со стороны своих одноклассников, но и прочих детей этой Академии…

Пристыженные своей же Совестью, что понемногу стала просыпаться в детях, все как один они опустили взгляды, совершенно не зная, как им загладить свою вину.

И снова, всё тот же мальчуган, сгорая от жуткого приступа стыда, вперемешку с яростью и гневом на самого себя, кидается к столу, хватает линейку и упав перед Юной на колени, протягивает ей.

— Что?! Думаешь простого Наказания будет достаточно, чтобы загладить вину перед бедняжкой?! Какой же ты наивный глупец, — рявкнула на него Юная Наставница и как хлестнет его по ладоням.

От подобного удара, он роняет «орудие пыток», а сам падает на мягкое место прямо перед ними. Любого другого юношу подобное отношение могло повергнуть в смятение и заставить сбежать, но ни его. Пуще прежнего, вскипая от праведного гнева, он снова поднимается на ноги, берет с пола линейку и громко и четко оглашает своё решение.

— Накажите! Не только за все те издевательства, что я причинил этой девочке, но и всем в классе…

— Ну надо же… У нас тут Рыцарь объявился… Смешно! Ты думаешь после всего, что ты сделал этим детям, тебя, от парочки шлепков по попе — простят?! — проговорила сухо Юна.

Приметив, что девочка чуть успокаивается, она поставила её на пол, а сама вышла вперед.

— Я готов поплатиться за всё! — стоял на своем мальчик с крайне непростым характером.

— Хорошо, посмотрим насколько тебя хватит! — резко развернула она его к классу. — Поднимите руку тот, кого хоть раз незаслуженно обижал этот пройдоха.

На подобную «просьбу» ученики не особо спешили откликнуться.

— Снова засунули свои языки в одно место! Но ничего, мы сделаем для Вас поблажку, — с этими словами Дева достает небольшой платочек из кармашка, затем утирает сопельки и слезы бедняжке, которая спряталась у неё за спиной.

— Желаешь почувствовать всю горечь слез тех, над кем издевался?! Хорошо, я дам тебе шанс, — прошептала мальчику на ухо Юна, повязывая ему глаза платочком.

После чего, девушка выпрямилась в полный рост и обвела всех детей решительным взглядом.

— Я сомневаюсь, что здесь, в этой комнате, найдется хоть один смельчак, готовый заступиться за девочку… Но может быть тогда, в Вас наконец-то проснется чувство Гордости и вы, воспользовавшись тем, что задира ничего не видит — отомстите ему?!

От подобного каверзного и столь соблазнительного предложения, Ученики немного опешили и совершенно не знали, как и реагировать.

— Скажи мне Софиэль, ты желаешь отомстить своему обидчику?! Заставить его почувствовать всю тягость своего страха и горечь обиды?! — на полном серьезе спросила Юна, на что бедняжка, утирая слезы с лица и шмыгая носиком, замотала головой.

«Вот видите! Эта маленькая, отважная и очень стойкая девочка оказалась куда выше и благороднее всех вас! Ведь вы засомневались, в вас проснулось желание мести…

Именно это отличает её от всех Вас!

И раз вам так хочется выплеснуть весь вой гнев, то пожалуйста — я не буду мешать! Кроме того, этот мерзавец сам вызвался добровольцем, так что — не мешкайте».

После столь резких слов никто не пошевелился.

— Я кому говорю, живо все встали и по очереди подходите сюда! Тех, кто не пожелает участвовать в этом, я лично выпорю! Всем всё ясно?!

— Юна, это уже через чур, — хотела покинуть кабинет Жаклир, дабы позвать более умудренных опытом взрослых.

— Можешь звать кого угодно, подруга, но, если сейчас этим детишкам не преподать Урок Жизни, они так и будут с каждым днем катиться по наклонной всё ниже и ниже, — перехватила её у дверей Практикантка и зашипела прямо в лицо.

— Но ведь — они Дети! Это жестоко! — забегали глазки у бедняжки, когда она увидела, как детвора уже выстроилась в очередь на «казнь».

— Я тебе сейчас покажу, что есть — Жестоко! — обернувшись на класс, Юна огласила. — А теперь, по разу ударьте своего обидчика, дерните за ухо, поставьте щелбан, пните под зад! Если сомневаетесь — вспомните те минуты, когда этот самый скандалист без всякой жалости и угрызений совести издевался над вами.

Более ей не пришлось упрашивать детвору. Ведь у каждого из них было, что «сказать» этому мальчишке, который стал для них нарицательным именем Страха и Террора. Отбросив всяческое нежелание участвовать в подобном «мероприятии» один за другим, дети наконец смогли отомстить за все свои обиды.

Очень стойко, а главное храня гробовое молчание и понимая всю тягость своей вины, «мальчик для битья» терпел все издевательства своих одноклассников. Со стороны это могло показаться дикостью — вот так отдать одного хулигана на растерзания остальным. Но здесь сокрылся очень потаенный смысл, который Юна не замедлила огласить.

— Теперь ты понимаешь, как чувствует себя твоя Жертва?! — приблизившись поближе и присев возле мальчика на колени, принялась шептать ему на ухо Юная Наставница.

«Не в силах сказать и слова, не смея глаз поднять, ущемленная и побитая, а самое главное — презираемая сама собой за свою слабость и неумение постоять за себя…

Тебе ведь очень хочется закричать: «Довольно! Остановитесь, я всё понял! Я больше так не буду!».

Но знаешь, что, даже если ты сделаешь это, никто из окружающих не послушает тебя. Как ты, в своё время, не слушал тех, над кем издевался.

На миг закрой глаза и вспомни все те самые страшные забавы, что любил устраивать над теми, кто слабее тебя. И тогда ты поймешь, каково это, становится объектом всеобщих насмешек и издевательств».

— Но, — осеклась на полуслове девушка, когда очередь дошла до Алисии.

Невесть где, раздобыв молоток, она, сжимая его в обеих руках и сверкая недобрым взглядом, стала надвигаться на обидчика своей подруги.

— А-ну отдай! Ты чего, мокруху хочешь тут развести?! — перехватила её «смертоносное оружие» мести Юна.

— Но я… А, ладно, — сдалась девочка, отпустила молоток и как отвесит юноше смачного пинка под зад.

Раз за разом, удар за ударом, он как мог терпел всё это. Но даже самая стойкая Воля может однажды надломиться. Так и случилось с ним. Не в силах больше терпеть, мальчик падает на колени и прикрывает ладошами лицо. По его щекам потекли горькие слезы, которые он ничем не мог унять. Видя, что ему совсем худо, детвора чуть замялась.

— Чего встали, как вкопанные?! Продолжайте «казнь»! Или может быть вы забыли своих слез и глухие мольбы о пощаде, что взывали к нему?! Разве он, хоть раз, прислушался к ним и сжалился над вами?! — указала взглядом на мальчика Юна, поднимаясь на ноги.

В её словах было столько горькой Правды, заставившей Учеников снова продолжить своё Дело. Но в тот самый момент, когда даже Жаклир не смогла более лицезреть этого, у стоящей совсем рядом маленькой Софиэль сердечко екнуло.

— Нет прошу вас, остановитесь! — кинулась она к своему обидчику, и заслонила собой.

— Софи, что ты творишь?! Ведь ты больше всех пострадала от его рук! Так зачем ты… — кинулась к ней Алисия.

— Хватит! Умоляю вас, перестаньте вести себя в точности, как он! — осмелев проскрипела девочка, у которой глазки вспыхнули огоньком жизни и борьбы за справедливость.

«От того, что мы уподобимся таким как он, наша Жизнь не станет лучше. Мимолетное счастье от его страданий не принесет нам радости, а лишь наоборот…

Спустя некоторое время мы сами будем сожалеть, что поддались стадному желанию отомстить ему! Что он, что мы — сейчас я совершенно не вижу разницы».

Пронзительный Голос Души, прозвучавший как спасительный Набат Колокола, заставил мальчика воспрять духом и снова подняться с колен.

— Простите меня! Я полное ничтожество и свинья! Мне очень совестно, и я отныне даже боюсь смотреть всем вам в глаза, но… — прохрипел он сквозь боль. — Я должен пройти этот Путь до конца!

При этих словах, юноша срывает с себя камзол и кидает под ноги.

— Так не бойтесь больше меня! Докажите, что вы правы, а я нет! Можете бить меня сколько угодно, я больше не боюсь оказаться Жертвой своего Страха!

«Нет, ну надо же… Вечно эти мальчишки любят драматизировать и устраивать сцены, даже в такие минуты».

Усмехнулась про себя Юна, кивнув ученикам, дабы продолжили «расправу».

Тем временем Воздаяние по заслугам стало набирать обороты.

Теперь даже те, кто сомневались в правильности всего затеянного и сдерживали себя, наконец осознали, что целью этой публичной «казни» было вовсе не доказать им, какие они жестокие дети, а наоборот. Нужно было пересилить себя, поднять голову, встать с колен и сказать: «Довольно».

— Ну теперь-то можно?! — снова оказалась в первых рядах Алисия с молотком в руках.

Но на этот раз она оказалась остановлена своей подружкой. Нежно коснувшись её ладони, Софи покачала головой.

— Ну вот, всю потеху на корню срубила, — улыбаясь ей, не стала применять свой «топор» девочка.

— Теперь ты видишь, моя дорогая Коллега, как быстро могут меняться Дети, — шепнула Юна зажавшейся в уголок Жаклир, когда прямо у всех на глазах, поддержать мальчика, который стойко сам вызвался принять все воздаяния, вышла Софи.

Не отходя от него ни на шаг, девочка взяла его холодеющую ладошку в свои дрожащие ручонки и принялась растирать их. Подобной доброты он еще ни от кого не испытывал. И уж тем более не ожидал, что именно его самая «любимая» жертва, станет поддерживать в подобный момент…

— Наверное, ты ненавидишь меня за все те унижения, что по моей вине пришлось сегодня испытать?! — завела Юна разговор с бедным побитым мальчиком, на котором живого места не было.

Когда «испытание» подошло к концу, сама виновница всего затеянного вызвалась отвезти горемыку в Медпункт, прежде наказав Жаклир, как следует поговорить с Учениками насчет их поведения.

На благо сейчас в просторной комнате со множеством коек и шкафов с лекарствами, было пусто, и никто не мешал ей провести разъяснительные беседы.

— Присядь сюда… И сними рубаху… Да не бойся — не трону, — улыбнулась девушка, приметив, как юноша чуть замялся в её присутствии.

Пересилив стыд, мальчик сел на свободную койку и стащил с себя рубашонку, тем самым оголив всю в ссадинах и синяках спину, а также шею и плечи.

— Ух, и досталось же тебе… Но ничего, мне не в первой оказывать помощь потерпевшим подобные побои, — вела сама с собой разговор Юна, кружась по комнате словно волчок, кидаясь от одного шкафа к другому в поисках нужных медикаментов и средств по обеззараживанию ран.

— Я, если интересно, по ходу своей «учебы» много себе шишек на голову набила, а уж счет синякам, да ссадинам и вовсе потеряла. Поэтому на собственном горьком опыте знаю, каково это, когда всё тело, как один сплошной шишак.

— Ай, — глухо зашипел мальчик, когда девушка присев рядышком принялась обрабатывать ему «боевые ранения» примочками и мазями.

— Терпи малыш — сильнее станешь!

— Я… Я… Не малыш, — сквозь жуткий стыд, проскрипел мальчуган, наконец набравшись смелости нарушить своё молчание.

— Ну надо же, кто заговорил?! А я-то уж думала, ты язык от страха проглотил… Хотя, я тебя в этом не виню…

«Помниться, когда я набедокурила Дома у Сеньора и боялась, что по возвращении домой он увидит, что сталось с его кухней — я так струхнула, что заперлась у себя в комнате. Забравшись под кровать, словно маленькая девочка, я принялась отсчитывать минуты до «расправы».

Но знаешь, что…

Когда Орсиани вернулся, прежде всего он бросился на мои поиски. А отыскав, всю в слезах, свернувшуюся в клубок и дрожащую от страха, мужчина протянул ко мне ладони и прошептал:

«Прости, если своим строгим отношением к тебе заставил подумать, что ты чужая мне. Это вовсе не так!»

Юна так увлеклась воспоминаниями своих прежних ошибок, что и не приметила как сама протянула ладошки к мальчику. Тот был так подавлен своей собственной Совестью, что тут же приник к ним щекой со словами:

— Простите меня Наставница, Юнофа! Я виноват! — крайне прочувственно и горячо прошептал мальчик, в чьих словах невозможно было усомниться. — Мне очень и очень совестно. Отныне я даже не знаю, что теперь делать?! Как мне дальше жить? Как показаться на глазах одноклассников и прочих учеников Академии, после всего, что я натворил.

Не в силах справиться с горем и болью, он глухо заплакал и оказался полностью в объятиях девушки.

— Ну-ну, не плачь! Не ты первый и не ты последний, кто оказывается на перепутье, — прижала мальчика к груди Юна и принялась гладить по головке и всячески успокаивать. — В подобные трудные моменты Жизненного Пути самое главное — это извлечь из всего этого Урок. Нет смысла горевать над пролитым молоком. Нужно взять себя в руки, стиснуть зубы, собрать всю Волю в кулак и смело ринуться в бой! Не в прямом смысле этого слова, конечно… Но думаю ты уже понял, что должен сделать в первую очередь?! — лукаво заглянула ему в глазки хитрюга.

— Да, Наставница! Я всё понял! Теперь я изменюсь! Стану лучше, добрее, честнее и справедливее! Не зря я — Мануэль Рикардо Хосе-дель-Сальвади сын Графа Хальвере и… — чуть снова не принялся задирать нос мальчик, но девушка вовремя отвесила ему щелбан по лбу.

— Самое главное — поменьше кричи о своем Титуле, будь честнее сам с собой и никогда и ни за что не забывай сегодняшнего Урока.

— Обещаю, Наставница Юна! Пока дышу — буду помнить ваши мудрые наставления.