Императоры иллюзий

Сергей Лукьяненко, 1995

Кей Альтос – герой, бессмертный в прямом смысле, и за его бессмертие дорого заплачено. Так уж повелось в мире, где возможность воскресать превращена в ходкий товар. А еще он – человек без родины, человек без иллюзий, и в жизни его есть лишь одна вера – вточный прицел и удачу в космическом поединке. Но иначе и не выжить там, где человечество приняло на себя тяжесть войны со всеми разумными расами Галактики…

Часть вторая

Ванда Каховски

1

— Беленной неведомо понятие добра и зла. Беря за точку отсчета мораль иных рас или даже различных социальных групп людей, мы получим результаты столь разные, что критерии будут утрачены полностью. Этично ли уничтожение слабых индивидуумов? Да, с точки зрения булрати или общества Кииты. Этично ли уничтожение потенциально разумных инопланетных видов? Да, с точки зрения всех рас, кроме Алкари и Псилона.

Мы встали перед проблемой общей морали с того момента, как человечество начало галактическую экспансию и утратило единство. Ни церковь Единой Воли — в силу своей синтетичности, ни власть Императора — в силу неизбежной гибкости правления не способны дать людям коллективные моральные ценности. Самым печальным является то, что любая попытка ввести в социум единую этическую систему явится причиной его развала, так как изменения в психологии жителей разных планет зашли слишком далеко…

Кей, откинувшись в кресле, слушал негромкий голос корабля. Хорошо поставленный и не несущий ни капли эмоций. Когда в рубку вошел Томми, он лишь мимоходом посмотрел на него.

— Идеальным решением проблемы морали явилось бы такое общество, где каждый индивидуум станет абсолютно независимым от других и сможет действовать в соответствии со своими представлениями о добре и зле. Подобный мир был бы, вероятно, чудовищен с точки зрения любого внешнего наблюдателя. К счастью, это невозможно, так как потребует, по сути, создания миллиардов вселенных — для каждого разумного организма.

Нынешнее положение дел облегчается разнообразием социальных структур и развитием межзвездных перевозок. Любой трудоспособный человек способен оплатить перелет в импонирующий ему мир. Закон Империи о свободе миграции, один из немногих реально действующих, дает ему юридическое право на такой поступок. Однако сам факт существования выбраковочных комиссий на Киите или традиция ранних браков на Культхосе выглядят аморальными с точки зрения других колоний, порождая напряжение и конфликты, подобные Таурийско-Ротанскому противостоянию. Еще более сложная ситуация возникает в тех случаях, когда в конфликт вступают иные расы. Трагедия Хаарана, закончившаяся чудовищной по масштабам и жестокости бойней беззащитных граждан Империи, поставила этот вопрос со всей очевидностью.

Остается признать — если какое-то чудо не даст людям, а в идеале и чужим, универсальных законов этики, рост напряженности будет продолжаться. Пройдут десятки или сотни лет, и социальный антагонизм колоний разорвет Империю.

Отбросив детали, могу сказать — я веду речь о пришествии Бога. Только сверхсила, непостижимая для понимания, способна стать тем авторитетом, перед которым склонится человеческий индивидуализм. Замена понятия «Бог» понятием «Воля» стала отражением нашей разобщенности. Пора вернуться к истокам и почувствовать страх перед небом.

Дач засмеялся. Сказал, обращаясь к Томми:

— Страх перед небом — это правильно. Это полезно.

— Что ты слушал?

— Ярлык! — скомандовал Кей.

— Академик Имперского института социальных проблем Николай Левин. Статья в «Ежедневном Имперском дайджесте» от семнадцатого мая пятьсот шестидесятого года. Последующие публикации…

— Хватит. Забавно, Томми? Среди бульварной мути в ежедневнике проскакивает статья на социальные темы. А потом дублируется две сотни раз по всей Империи.

— Кертис?

— Да. Твой отец готовит почву для «Линии Грез». Еще месяца два, и он объявит, что проблемы Империи решены. Можно получить свой мир… под свою мораль.

— Ясно. Дач, а ты сам совсем не хочешь «Линии Грез»?

Кей заколебался:

— Хочу. Только идиот может отказываться от исполнения желаний. Но это слишком большой подарок для чужих — уйти из Вселенной. Я бы все время вспоминал наш мир, который остался за спиной.

— Я тоже.

— Врешь ведь, — равнодушно сказал Кей. — У тебя нет никаких чувств к реальности — ни любви, ни ненависти. Ты пошел со мной, а не с Кертисом только потому, что роль копии клона слишком уж незавидная. Даже Артур, воспитанный Кертисом как сын, ничего, по сути, не значит. Ты был бы еще более беспомощен. Так, ходячая ошибка, напоминание о давней неудаче.

— Ну и что? Все равно мне жилось бы куда лучше, чем под твоим присмотром.

— Конечно. Но ты ведь пошел со мной.

— Пошел…

Дач засмеялся:

— Я даже знаю почему, хоть ты и напускаешь тумана. Ты завидуешь Ван Кертису и надеешься, помешав его планам, стать с ним наравне. Потом войти с ним в долю. Не как Артур — помощник поневоле, пародия на сына, а как полноценный партнер, брат. Если бы я решил уничтожить Ван Кертиса, ты бы меня попытался убить. Дело знакомое и, по твоему мнению, нехитрое.

Томми молчал. Дач протянул руку, потрепал его по плечу:

— Не рассчитывай на это, мальчик. Еще никто не убивал меня дважды.

— Если ты так думаешь, то тебе следовало меня убить, — зло сказал Томми. — Или продать в какой-нибудь публичный дом Джиенаха.

— Зачем? Навар небольшой, а компаньона я потерял бы. — Кей покосился на экраны. — Пристегнись, мы у точки выхода.

— Ты не прав. Я к тебе очень хорошо отношусь.

— Хорошо — это меньше, чем ничего. У нас так и не получилось стать друзьями, вот что неприятно. Партнеры с временно совпадающими интересами — да. Не более.

— У тебя вообще друзей нет!

— Это роскошь, которой я недостоин…

По кораблю прошла дрожь — гипердвигатели отключились. На экранах визуального обзора тьму сменила белесая муть.

— Кладбище нерожденной материи, — сказал Кей. — Алкарисовская Вероятность так и выглядит, наверное. Мы сейчас проходим сквозь триллионы несуществующих миров.

— Поэт…

Вспышка — и снова тьма на экранах, разбавленная искрами звезд.

— Далеко вышли, — заметил Томми.

— На нашем корабле к нормальным планетам не приблизишься. У Таури очень приличная оборонная сеть, если заметят коллапсарный генератор — в пыль сотрут. Ты подготовил шлюпку?

— Если ты о ржавом гробе, который купил на свалке, то да, подготовил. Отключил блок безопасности, и пульт разблокировался.

— Молодец. Иди за вещами, я выведу корабль на дальнюю орбиту.

Томми пошел к люку слегка покачивающейся походкой. Генератор гравитации был отлажен кое-как, и поле искусственного тяготения отличалось дивной неравномерностью. На пороге он остановился:

— Кей, почему все-таки Таури, а не Эндория?

— Здесь живет женщина, которую я мог бы полюбить.

— Почему мог бы?

— По возрасту не сходимся.

Если бы Рашель слышала этот разговор, то ее радость была бы недолгой.

— А, та девчонка… — пробормотал Томми.

— Нет, та старуха.

2

Рашель пришла к Генриетте через три дня после ссоры. Непогода еще продолжалась — ледяные шквалы и короткие ливни, добивающие остатки урожая. Впрочем, теперь это действительно были сбои разлаженного климатизатора — баланс спроса и предложения уже восстановили.

— Я вам яблок принесла, — не здороваясь, сообщила девушка. — У нас еще есть немного, а ваш сад вымело начисто.

Старушка, занимающаяся довольно необычным делом — разборкой древнего лучевика «Карьера», отложила оружие. Задумчиво посмотрела на Рашель:

— Я-то думала, ты еще с неделю обижаться будешь…

— А я и не обижаюсь вовсе. Просто не согласна с вами.

— Садись. Нет, вначале яблочки на кухню отнеси. И включи плиту.

Когда через несколько минут Рашель вернулась, лучевик куда-то исчез, уступив место подносу с кофейником.

— Спрашивай, — добродушно сказала старуха. — У тебя все желания на лице видны, девочка.

— Как вступить в Лигу Телохранителей?

Генриетта издала странный звук — полусмешок-полувздох:

— Очень просто. Когда через два года ты станешь совершеннолетней, то можешь подать заявление в местный филиал Лиги, заплатить взнос и получить категорию «М». Если через год наберешь полсотни баллов по шкале сложности, то перейдешь в категорию «Н» — это уже полноправный член Лиги. Еще сотня баллов — категория «О». И так до категории «X» — двенадцатой, наивысшей среди общих.

— А что означают эти буквы?

— «X» — хранитель, «О» — опекун, «Н» — наблюдатель…

— А «М»?

— Мясо.

Рашель молчала.

— Из группы «М» переходят в «Н» около сорока процентов. Остальные платят отступной взнос… или гибнут.

— А Кей в категории «X»?

— Нет. Он в первой сотне — это уже именные категории. У него была «С», если я не запамятовала.

— Смерть? — Девушка подняла глаза.

— Да. Умница. Именных категорий всего три. «А» — ангел, «Д» — дьявол и «С» — смерть. Они характеризуют устоявшийся стиль работы.

— Вам меня не переспорить.

— И не собираюсь. Если хочешь пойти в Лигу — я даже помогу тебе тренироваться. У меня у самой почетная категория «X». В Лиге можно научиться многому, другое дело, что найти Кея это тебе не поможет.

— Посмотрим…

В дверь постучали — тихонько, деликатно. Генриетта нахмурилась:

— Кажется, я заболталась… или оглохла на старости лет. Открой.

Рашель встала, поворачиваясь к двери, но та уже открывалась. Генриетта не шевелилась, лишь опустила руку в корзинку с вязанием.

На пороге стоял Кей Альтос, член Лиги категории «С», и стройный темноволосый юноша, показавшийся Рашель смутно знакомым. Оба в шортах и легких рубашках — уместных на Таури всегда, кроме этих дней. Оба были мокрыми до нитки.

— Долго будешь жить, Альтос, — сказала Генриетта, вынимая руку из корзинки.

— Сомневаюсь, госпожа полковник. Кстати, для друзей я Дач.

— Да? Что ж, — старушка осторожно выбралась из кресла, — наверное, я соглашусь называть тебя так… Привет, Артур.

Юноша покачал головой.

— Это не Артур. — Кей пристально оглядел Рашель. Усмехнулся, заметив серебряное колечко. — Здравствуй, партнер. Ты выросла… Раш.

Девушка слабо кивнула. Улыбка, неуверенная, как зимний рассвет, задрожала на ее лице.

— Здравствуйте…

— Дай тебя обнять, что ли. — Генриетта медленно проковыляла к Дачу. — Поражена… признаюсь.

Она похлопала Дача по плечу. Ехидно поинтересовалась:

— Как рыбка на Маретте? Ловится?

— Мы прилетели с Джиенаха. — Кей бережно взял руку старушки, коснулся ее губами. — Полковник, я нуждаюсь в вашей помощи.

— Только ты?

— Нет. Империя. Раса. Мир рушится… госпожа Каховски.

— Я давно не слышала таких слов… и этого имени. — Голос старушки стал ледяным. — Я старая женщина, гражданка тихой планеты.

— Не время для игр, полковник Каховски. Приближается война… пострашнее Смутной.

Рашель оторвала взгляд от Кея, с трудом, и посмотрела на Фискалоччи, которую тот упорно называл Каховски. Морщинистое лицо старухи исказилось.

— Что ты несешь, Дач? Ты не знаешь той Войны.

— Я знаю будущее. Проснитесь, Ванда. Прошу вас.

Каховски пожевала губами. Хмуро сказала:

— С тебя целая лужа натекла, Кей. Под дождь попали?

— Таури взяла в обычай встречать меня плохой погодой.

— Многовато чести. Помнишь комнату, где жил?

— Да.

— Переоденьтесь. В шкафу должна быть одежда ваших размеров. Как тебя зовут, мальчик?

— Томми.

— Ты брат Артура?

Томми и Кей переглянулись. Дач кивнул.

— Я — результат ложного аТана. Копия Артура… копия клона Кертиса Ван Кертиса.

— Боги. — Ванда поднесла руку к губам жестом, который почти не был наигранным. — Что еще? Нет… идите и переоденьтесь.

Кей кивнул. Проходя мимо Рашель, так и не сдвинувшейся с места, он коснулся губами ее лба.

— Я сойду с ума, — сказала старуха, глядя, как они поднимаются по лестнице. — Или уже сошла.

3

Дач быстро рылся в шкафу. Здесь было очень много одежды. Интересно, для кого одинокая старушка, чей муж, похоже, дома и не появляется, держит такой гардероб? Костюмы, комбинезоны, туники, платья — всех размеров и стилей.

Он нашел светлый костюм спортивного кроя, который был ему почти впору, голубую рубашку и короткий белый галстук с крошечной эмблемой Лиги Телохранителей. Кей не собирался скрывать свою профессию, и галстук показался ему вполне уместным. Томми выбрал черный комбинезон, словно в пику ему. Дачу было плевать. Прошлое, неощутимое как алкарисовские «вероятности», оживало вокруг.

— Мы сюда притащили Арти после компенсатора. Он был без сознания, я его уложил вот в той комнате. А сам что-то рассказывал Генриетте и ее мужу. Забавный такой старичок, по-моему, ему не терпелось вернуться в центр управления погодой, к своим компьютерам. Игроман, как ты.

— Угу. — Томми повертелся перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя. Пригладил мокрые волосы и стал закатывать рукава комбинезона. Очевидно, по какой-то молодежной моде.

— Здесь его, наверное, и взяли… — Кей оглядел комнату, словно рассчитывал найти следы давнего разгрома. — Тот покойный булрати и механистка…

— Его схватил меклонец, — сказал Томми. — И не здесь, а в той самой комнатке, где он жил. Артур мне рассказывал, по пути к Граалю.

Кей замолчал, аккуратно завязывая галстук. Отодвинул Томми от зеркала.

— Хоть под венец, — сообщил ему Томми. — Немножко грима — и порядок.

— Ты допрыгаешься.

— Да ладно, Кей. Я любя.

— Любил меклонец дождик… Понял стиль общения с полковником Каховски?

— Откровенность?

— Полная. Такую не проведешь.

— А с девчонкой?

— Еще не знаю… — Кей посмотрел на Томми. — Но не вздумай ее обидеть. Она была моим партнером, пусть и в одной-единственной схватке.

— Да я и не собираюсь…

— И не собирайся. Пойдем.

Внизу никого не оказалось. Зато дверь в столовую была приоткрыта, и оттуда слышался легкий шум.

— Ага, завтрак у нас будет, — удовлетворенно произнес Томми.

— Обед. Пора переходить на местное время.

По сравнению с гостиной — деревянные стены и кустарная мебель — столовая выглядела диссонансно. Казалось, что этот кусок дома небезуспешно имитировал обстановку военных кораблей: тускло-серый пластик стен, анатомические стулья, покрытый керамической пленкой стол. Лишь кресло, в котором сидела Ванда, было таким же, как в гостиной, — обитое велюром чудовище, в котором бы уместились и двое.

— Тоска по молодости, Кей, — перехватив его взгляд, сказала старушка. — Обычное дело для ветеранов… некоторые даже приспосабливают под жилье старые корветы.

— А вы обошлись столовой.

— Кухня — женское дело, не так ли? Кухня, киберцентр и койка — три «К», для которых нас держали во флоте.

— И удержали? — Кей присел за стол, не глядя опустил руку к пульту, подрегулировал форму кресла. Подмигнул Рашель, возившейся у плиты, та торопливо отвернулась.

— Да нет, конечно… Девочка, не мудри! В этой плите очень бедный выбор блюд. Включи седьмой рацион — двух мужиков он удовлетворит полностью.

Дач ухмыльнулся:

— Седьмой? День рождения Императора?

— Или начало боевой операции. Каким кораблем вы прилетели, Кей?

— Своим. Он на орбите, мы садились в шлюпке. Лететь пассажирским не было денег.

Каховски покачала головой — не то с сочувствием, не то с неодобрением.

— Кей, ты меня огорчаешь. Профессионал твоего уровня не может заработать на билеты?

— Работа на Джиенахе уж больно грязная. И слишком часто хочется пришить собственного клиента.

Рашель принялась вынимать из плиты тарелки. Тонкий фарфор казался неуместным в казарменной обстановке.

— Здесь я пошла наперекор своим воспоминаниям. — Ванда явно чувствовала чужое настроение. — Что поделаешь, люблю тонкую посуду… Рашель, в баре, в гостиной, вина. Принеси «Ночь желаний». Фривольное название, но какой букет…

— Полковник всегда так тебя гоняет? — спросил Дач вслед Рашель. Остановившись, та заулыбалась — так радостно, что Кею захотелось отвести глаза.

— Нет, это сегодня…

— Да иди же ты, Господи! Не пялься на старого негодяя! — тонко крикнула старуха. Рашель выпорхнула из столовой.

— Зачем ты раскрыл меня при ней? — спросила Ванда, мгновенно меняя тон. Томми, маявшийся в уголке стола, вздрогнул.

В голосе Фискалоччи-Каховски была смерть.

— Нам понадобятся люди, полковник, — спокойно ответил Кей. — Рашель способная девочка, она подойдет. Пусть знает все.

— Что — «все»? Зачем понадобятся? Ты решаешь что-то за меня, Альтос… тьфу… Дач!

— Я просто не сомневаюсь в вашем решении, — примиряюще сказал Кей. — А Рашель очень умная девочка, насколько я вижу — физически развитая…

— Ты дерьмо! Эта девочка уже четыре года влюблена в тебя! И не говори, что не видишь этого. Хочешь впутать ее в свои дерьмовые игры? У тебя хоть что-то человеческое есть?

— Дерьмо, — поднимая глаза, ответил Кей.

Секунду Каховски молчала. Потом разразилась тонким, захлебывающимся хохотом:

— Дач… вот скотина… я еле шевелюсь, а ты меня смешишь… на кусочки ведь рассыплюсь…

— Госпожа полковник, я не собираюсь ни во что втягивать девочку, — тихо сказал Кей. — Но хочу, чтобы она все услышала, хотя бы в качестве третейского судьи.

— Рашель? — Ванда снова засмеялась, уже тише. — Если ты скажешь, что собираешься убить Императора во время Преклонения, она согласится перезаряжать пистолеты.

Томми, успевший расслабиться и вновь заскучать, фыркнул, пытаясь спрятать улыбку. Каховски посмотрела на него, и лицо ее стало жестким.

— Думаю, пистолеты перезарядят другие, — пожал плечами Кей. — Неужели вы не найдете для меня «мяса», полковник?

4

Император Грей был не в духе. Событие заурядное, но плохо воспринимаемое двором.

Рано утром он велел отправить к родителям свою малолетнюю подружку, и несколько придворных, уже с месяц ожидавшие этого, привели дочерей «посмотреть дворец Императора». Но их надежды не оправдались — Грей провел весь день, не выходя из спальни, то просматривая правительственные информканалы, то требуя самых странных деликатесов. Ни один из них он так и не попробовал, отдав должное лишь минеральной воде.

Уже под вечер Грею доложили, что Патриарх Единой Воли просит его аудиенции.

Церковь никогда не была значительной силой в Империи. Может быть, потому, что давнее слияние религий оттолкнуло от нее гораздо больше людей, чем привлекло; может быть, потому, что, подражая тактике Императора, церковь допускала существование планетарных культов, действующих в ее рамках, а может быть, просто из-за политики невмешательства в мирские дела, принятой много лет назад.

Но формально Патриарх был фигурой, равной Императору. И Грей не собирался нарушать эту формальность.

Сегодня ему не хотелось официальных церемоний. Император принял Патриарха в личных апартаментах, что могло быть либо жестом благосклонности, либо полным пренебрежением.

О таких мелочах Грей всегда предоставлял судить другим.

Патриарх вошел в маленький сумрачный зал, когда Грей, склонившись над столиком, собственноручно разливал по чашкам кофе. Кроме трех свечей в тяжелом подсвечнике ничто не разгоняло мрак.

— Приветствую, Владыка. — Грей слегка кивнул, окидывая Патриарха взглядом. — Вы не разделите со мной скромный ужин?

Задрапированная в темные ткани фигура слегка склонила голову. Лишенный признаков пола и возраста, измененный несложной хирургической операцией, голос был тих, как журчание ручья.

— Благодарю, Император.

Фиолетовые стены, купол черного стекла над головой, мебель из темного дерева… Грей не знал, нравится ли Патриарху подобная обстановка. Но хотел бы знать — почти так же сильно, как истинную личность Патриарха.

Они сидели друг против друга — Грей, под вечер сменивший халат на пижаму, и Патриарх, укутанный в экранированные ткани. Крошечный амулет на груди Патриарха, наверняка прячущий внутри себя антисканер, мерцал, отражая пламя свечей.

— Кофейная церемония, рожденная в древности на материке Америка, это одна из немногих моих радостей, — заметил Грей.

Чашечка кофе нырнула под плотную ткань, скрывавшую лицо.

— Возможно. Но в древности не существовало кофейных церемоний. Вероятно, вы плохо информированы, Император.

Грей улыбнулся. Ссориться с Патриархом было смешно. Он властвовал в той сфере, которая абсолютно не интересовала Грея.

— Вам виднее, Владыка. Я знаю, что у церкви прекрасные архивы… и информаторы.

— Это порой бывает полезным. Немногие постигают Единую Волю до предела, доступного человеку, но зато они верны ей до конца.

— Я рад за церковь. Еще кофе?

— Благодарю. У нас есть прекрасные источники даже при Кертисе Ван Кертисе.

— О-о…

— В последнее время они обеспокоены, Император. И ваше решение расследовать деятельность Кертиса радует церковь.

— Я вижу, что источники есть не только при Кертисе. Сахар?

— Благодарю. Церковь не причастна к делам мирским. Но когда затрагиваются основы веры, мы не вправе быть безучастными.

— И чем же Ван Кертис затронул интересы Единой Воли?

— «Линией Грез».

— Что?

— «Линия Грез» — так Кертис Ван Кертис называет свой новый проект. Нам известно немногое, но ряд источников были обеспокоены влиянием этого проекта на основы веры.

— Сливки?

— Благодарю. Я надеюсь, что Император будет столь же щедр с информацией, которую может доставить клинч-командор Шегал, как и с прекрасным кофе.

Грей принужденно засмеялся:

— У вас великолепные источники, Владыка. Чуть больше информации не помешало бы… клинч-командору Шегалу.

— Достаточно. Лишняя ложка сливок испортит кофе, Император.

— Вы неподражаемы, Владыка. Кроме планов Кертиса, у церкви нет никаких проблем? Финансирование, пропаганда?

— Истина выше денег.

— Только когда опирается на них.

— Мы будем признательны Императору за помощь… если в ней возникнет потребность.

Несколько минут они пили кофе молча.

— Я хотел бы знать ваше мирское имя, Владыка, — сказал Грей.

— К сожалению, я забыл его. Благодарю вас за кофе. Надеюсь, что Император посетит храм Единой Воли.

Грей поколебался:

— Возможно.

— Я угощу вас прекрасным чаем. Чайная церемония действительно уходит корнями в далекое прошлое.

— Прошлое давно минуло, и никто не знает, каким оно было.

— Прошлое стало настоящим, Император. Достаточно оглянуться вокруг, чтобы увидеть его.

Патриарх поднялся.

— Я навещу храм… после Преклонения Ниц и возвращения Шегала, — сказал Грей. — Империя ценит церковь Единой Воли… ее заботу о единстве человечества.

Темная фигура склонила голову в поклоне.

5

— Почему я должна верить, тебе, Дач? — Голос Каховски был едва слышен. Она и сама почти исчезла в своем огромном кресле перед нетронутыми тарелками, лишь бокал вина опустел. — Ты мог соврать…

— Зачем?

— Не знаю. Ты убийца, Кей. Твоя психика живет по своим законам…

— Вы тоже убийца, Ванда. Вы были Немезидой Империи. Не крейсеры и истребители решили Смутную Войну — нет. Беспощадность, жестокость, неотвратимость мести — вот что сломало чужих. Никто не умел ненавидеть так, как мы.

— Кончилось время ненависти…

— Оно длится с сотворения мира! Вы сами сделали себя символом человеческой ярости. Вы знали, на что идете — на кровавые сны, которые не кончатся никогда, на жизнь вне закона… Вы хотите повторения Смутной Войны?

— Дач, я не верю твоему рассказу!

— А я верю, — тихо сказала Рашель. Она сидела рядом с Каховски — тоненькая, напряженная, не отводящая от Кея глаз.

Ванда отмахнулась:

— Дач, ты предлагаешь мне участие в заговоре против Императора! Мне, полковнику СИБ!

— Вы служили не Грею и не Империи. Вы служили человеческой расе — как умели и как считали нужным. Потому и должны меня понять… я такой же урод.

— Да?

— Я тот лейтенант с Хаарана, который был Корью.

Каховски замолчала, хватая ртом воздух.

— Вы можете проверить это. Алкарисы узнали, значит, информация где-то существует. Вы можете убедиться, что Томми — клон Кертиса. Это подтверждает мои слова.

— Или то, что Ван Кертис хочет чужими руками расчистить трон!

— Запросите информацию о Граале. О Злой Земле. Слетайте туда, в конце концов!

Сейчас Кей почти ненавидел эту старую женщину, перед которой преклонялся. Она не хотела поверить, не хотела вернуться в свои сны.

— Рашель, открой окно, — тихо попросила Ванда. Девушка беззвучно встала из-за стола.

— Поверьте мне, полковник, — прошептал Кей. — Пожалуйста.

— Томми, — старуха медленно повернула голову, — мне нужен будет соскоб твоей слизистой… пункция из мышцы… пара капель крови… — Она заколебалась, но закончила: — Семенная жидкость. Извини, мальчик. Я знаю методы фальсификации генотипа и не хочу рисковать.

Юноша едва заметно покраснел. Но голос его казался ровным.

— Я понимаю, госпожа Каховски.

— Генный код Ван Кертиса должен быть в военных архивах… не проблема… — сама себе пробормотала старуха. — Ладно… Кей, ты вел запись беседы с алкарисом?

— Конечно.

— Мне нужен оригинал.

— Я вел запись на диск и на оптокристалл. Вы их получите.

— Умный. Кей, твои записи прокрутят очень хорошие специалисты. Очень. Любая подделка будет раскрыта. Если хочешь, можешь уйти прямо сейчас.

— Я не лгал.

Дождь стучал за открытым окном — монотонный, затихающий. Рашель осталась стоять, не подходя к столу: молчаливая, словно бы повзрослевшая.

— Девочка, мне и впрямь интересно твое мнение, — хрипло произнесла Ванда.

— Кей не врет.

— Конечно… Рашель, тебе не стоит больше здесь появляться. Что бы мы ни решили. Понимаешь?

Секунду Каховски ждала ответа, потом резко спросила у Кея:

— Что она делает?

— Улыбается, — отводя глаза, ответил Дач.

— Дрянная девчонка. Какой черт тебя дернул прийти сегодня?

— Я почувствовала, наверное, — серьезно ответила Рашель. — Я с утра что-то чувствовала. Кей, вы меня проводите домой? Это недалеко.

— Давай уж на «ты», партнер. — Дач встал. — Позволите, полковник?

— Идите, — тихо сказала старуха. — Дьявол… опять все сначала… снова кровь, кровь…

Она смотрела им вслед, и веки ее бессильно дрожали.

6

— Возьмете зонтик? — спросила Рашель.

— Я люблю дождь.

Отражающее поле сияло над головой девушки, как смутный, прорезающийся нимб. В вечерней полутьме его свет казался таинственным и манящим. Кей взял Рашель за руку, почувствовав, как вздрогнули пальцы. Несколько минут они шли молча. Раскисшая земля хлюпала под ногами.

Конец ознакомительного фрагмента.