Удар блокируют ударом

Сергей Кулаков, 2008

Роман Морозов – капитан ГРУ. Обычно начальство его не жалует, поручает заниматься самой тяжелой и опасной работой в провинциальных «дырах». Но на этот раз расщедрилось и откомандировало в Европу – прокатиться во Францию и Польшу да встретиться с нашим агентом, очаровательной Мартой. Словом, Роман настроился весело провести время. Но его ожидания не сбылись. Пустяковая с виду командировка обернулась жестокой бойней, и первый удар Роман принял оттуда, откуда его менее всего можно было ожидать…

12 июня, Париж, 12. 40

Роман, сидя за столиком летнего кафе, потягивал аперитив, благодушно разглядывая идущую в обоих направлениях толпу. Место было людное, недалеко от площади Согласия. По проезжей части Елисейских Полей в восемь-десять рядов катили потоки сверкающих автомобилей. По широким боковым тротуарам, окаймленным пышной зеленью, гуляли парижане и гости столицы.

Наверное, парижская толпа — самое демократичное зрелище в мире. В ней могли мелькать эксцентрично одетые чудаки, бренчащие на гитарах негры, седовласые старики с ленточкой ордена в петлице, развязная целующаяся молодежь, мамаши с колясками, туристы со всех концов света — и никто никому не оборачивался вслед, все наслаждались очарованием Великого города и радовались друг другу и тому, что видели.

Роман сидел в тени бело-синего тента кафе «Улитка». Кафе ему не нравилось, уж больно открыто, но не он его выбирал. Он лишь явился на указанное место встречи и теперь дожидался мадам Гаранскую. Чтобы ожидание не казалось скучным (Марта отдельно оговорила, что ожидать ее надо с полудня до часу дня), Роман заказал себе аперитив на смородине и лениво его прихлебывал, покуривая и позевывая.

До Ле-Бурже он долетел в крепком, освежающем сне (спасибо коньяку), что позволило ему въехать в Париж в довольно-таки сносном состоянии. Последствия бурной ночи все еще сказывались на потрясенном организме, но все же кризис миновал, как сказали бы врачи, и началась фаза восстановления.

От того ли, что был немного слаб, или от той встряски, что дает человеку, даже привычному и закаленному дорогой, перемена мест, но сейчас Роман испытывал какие-то разнеженные чувства и поглядывал на прохожих умиленно и чуть завистливо.

Тому еще слегка способствовал аперитив, но, в общем, на Романа, как на любого иностранца, действовала сама атмосфера Парижа и возможность отстраниться от надоевших, как пьяные друзья, домашних проблем. О, Париж! Ожившая мечта, рай для человеческих душ.

Роман слушал вполуха шум летящих авто и шелест ветра, трепавшего листву каштанов и свисающие края тента, смотрел вполглаза на идущих людей, курил, лениво меняя положение, — и неустанно просеивал, глядя сквозь солнцезащитные очки, всех, кто попадал в поле его зрения. В инструкции было сказано, что у мадам Гаранской в Париже возникли какие-то проблемы и их надо решить непосредственно на месте. Понятно, что если есть проблемы, то и есть люди, их создающие, сами собой проблемы из воздуха не возникают. Поэтому Роман, позволяя телу нежиться в удобном кресле, делал попытку тех самых людей обнаружить, чтобы в случае необходимости держать их под контролем и начинать игру хотя с одним тузом в руках.

Возможно, за ним уже велось наблюдение. Из припаркованного автомобиля, коих было множество в этом оживленном месте, из близлежащего дома, из кафе напротив — откуда угодно. Здесь он был бессилен, ибо в силу своего одиночества обладал весьма скромным потенциалом. Но все-таки то, что позволял делать его потенциал, он делал, несмотря на сопротивление нервной системы, настроенной скорее на глубокую дрему, нежели на активную работу.

Нет, наблюдателей он не заметил. Ничего такого, что привело бы в движение язычок его внутреннего колокольчика, подающего сигналы тревоги с похвальной точностью. Может быть, имела место разлаженность некоторых рычагов и шестеренок, вызванная сменой часовых поясов и климатических условий? Говорить об этом утвердительно было трудно, как трудно было и отрицать все пагубные воздействия минувшей ночи. Это был вопрос скорее философский, нежели медицинский, а философия — наука загадочная. Поди пойми, что там и как.

Но, как бы там ни было, за добрых полчаса пристальнейшего наблюдения Роман подозрительных субъектов ни вблизи, ни вдали не обнаружил.

Зато этот стук каблуков он услыхал издалека, еще не видя их обладательницу. Каблуки цокали по тротуару быстро и властно и разрезали мирный уличный шум, как пулеметная очередь.

«Девушка с характером», — подумал мимоходом Роман, даже не глядя в ту сторону, откуда раздавался цокот.

Человек, передвигающийся так громко, не мог быть для него опасен, и потому он не стал тратить силы на его идентификацию. Но нахальные каблуки стучали все ближе и надвигались прямо на него.

Роман повернул голову. Стройная, немного «в теле», тридцатилетняя женщина решительно подходила к «Улитке». Платье нежно-кофейного цвета тесно, но без вульгарности облегало всю ее фигуру, оставляя открытыми руки от плеча и ноги от колена. Руки были красивы, ноги — очень красивы. Лицо почти целиком закрывали большие радужные очки. На шее косынка чуть светлее тона платья, на левом запястье — браслет из крупных белых бусин овальной формы. Белая сумочка, белые туфли. В ушах бриллиантовые капли в оправе из белого золота. Просто, дорого, изящно.

Кроме того, женщина была шатенкой. Волосы стрижены не коротко, не длинно, именно так, как надо. Носик чуть вздернут, губы — пухлые, подбородок девичий, узкий. Легкий загар покрывал матовую кожу, выдавая человека умеренного в увлечениях и серьезно заботящегося о своем здоровье.

Роман уже узнал ее. Мадам Гаранская, собственной персоной. До часа дня оставалось четыре минуты.

Она, не снижая скорости, влетела под навес и начала оглядываться, изучая посетителей. Газета «Фигаро», которую Роман демонстративно выложил на край стола, привлекла наконец ее внимание.

Она подошла к его столику и несколько манерно опустилась на стул. Подняла очки, открыв сердитые зеленоватые глаза. Окинула Романа быстрым взглядом, достала из сумочки пачку «Мальборо» и кинула на стол. Ее, так сказать, ответ на наше «Фигаро».

Первая, визуальная, часть пароля сошлась. Теперь был черед вербальной.

— Pardon, madam… — старательно грассируя, начал Роман.

— Да бросьте вы, — на хорошем русском языке с пришепетывающим польским акцентом заговорила Марта. — Как будто я не вижу, что вы — тот самый человек. Придумали какие-то дурацкие пароли…

— Но таковы правила, мадам, — улыбнулся Роман.

— Дурацкие правила, — немедленно отозвалась его строптивая визави (она выговаривала «правива», что, впрочем, выходило у нее очень мило). — И вообще, не зовите меня «мадам», мы не на приеме?

— Как же к вам обращаться?

— Марта, как еще?

Госпожа Гаранская передернула плечами, глядя на Романа ужасно неприязненно.

— Хорошо, Марта. В таком случае, я — Роман.

— Поляк? — сощурилась с внезапным интересом Марта.

— Увы, не поляк. Русский, мад…

Роман осекся. Марта снисходительно усмехнулась.

— Извините. Роман Морозов.

Роман церемонно поклонился и только что не щелкнул каблуками под столом.

— Хорошо, не трудитесь извиняться. Я и так вижу, что вы не поляк. Пан всегда встает, когда входит дама.

— Но я не мог встать, — возразил Роман. — Правила конспирации не позволяют…

— Какие еще правила? Дурацкие игры в шпионов? Газеты, сигареты, пароли… П-фф!

Марта негодующе шлепнула пальцами по пачке «Мальборо».

Сейчас же у столика вырос гарсон с зажигалкой и свежей пепельницей наготове.

— Мадам желает курить?

— Я не курю, идиот, — возмутилась та. — Принеси кофе.

Гарсон, невозмутимый, как тумба для афиш, удалился за заказом, унося пепельницу и зажигалку.

«Жаль, что Слепцов не видит свою протеже, — подумал не без раздражения Роман. — „Наш человек“… Будет бед с этим человеком».

Марта между тем повела своим вздернутым носиком и наморщилась:

— Вы — гей?

— Почему? — изумился Роман.

— У вас какой-то странный одеколон.

Роман принюхался и понял, о чем она говорит. Это в его пиджак въелись духи Лены, а он впопыхах не поменял костюм.

Но каково обоняние? На ветру, среди уличного чада, в мешанине запахов? Да, тяжелый случай.

— Это… не мой одеколон, — неловко пояснил Роман.

— Понятно, — кивнула Марта. — Это духи вашей подружки. Очень мило. Одеты, как мачо из «Плейбоя», аперитив в середине дня, дурные манеры… Слушайте, а вы вообще на что-нибудь способны?

— То есть?

— Ну, я думала, пришлют такого сильного русского мужика… — Марта раздвинула локти, показывая, каким, по ее мнению, должен быть посланец из России. — А вы больше похожи на завсегдатая дорогих ресторанов. Что, приехали в Париж хорошо провести время?

— Могу и уехать, — буркнул Роман, не наделенный большим терпением в обращении с агрессивными дамочками.

— Ну, так и есть, — всплеснула Марта руками. — Я знала, что русские могут только обещать, но ни на что не годны. Я пропала (у нее прозвучало «пропава»)!

Гарсон поставил перед ней чашку кофе.

— Мерси, — кивнула Марта. — Что это? — дернула она ноздрей. — Корица? Я не просила кофе с корицей. Принесите мне простого черного кофе.

Гарсон невозмутимо забрал чашку и исчез.

— Может быть, вы все-таки расскажете мне о том, что вызывает ваше беспокойство, — сдержанно заговорил Роман, памятуя об обещании, данном Дубинину. — И я попробую вам помочь… в меру своих сил.

— Хорошо, — неохотно согласилась Марта. — Все равно альтернативы у меня нет.

Она какое-то время молчала, сидя вполоборота к Роману. Он тоже молчал, дожидаясь, когда она заговорит. Он уже составил ее психологический портрет и пришел к выводу, что для пользы дела ему следует больше молчать и во всем следовать ее распоряжениям. По крайней мере, в первое время. Как сложится дальше, видно будет. Но сейчас ему надо наладить контакт, и для этого дать ей немножко себя погрызть, не оказывая сопротивления. Тип львицы, к которому принадлежала госпожа Гаранская, требовал подчинения ей всех и вся, и Роман решил, что он не должен быть исключением. Майорские звезды стоят некоторых жертв.

Гарсон принес кофе, почтительно поставил на столик. Марта поднесла кружку к лицу, тонкие ноздри ее затрепетали, после чего последовал милостивый кивок, и гарсон с облегчением удалился.

Марта пригубила кофе и отставила чашку в сторону.

«Все равно не угодили», — начиная забавляться, понял Роман.

— Снимите очки, — приказал Марта. — Я хочу видеть ваши глаза.

Роман повиновался.

Марта какое-то время изучающе смотрела на него, затем кивнула, точно так же, как гарсону.

— Хорошо, я доверюсь вам. Но знайте: если вы не сможете меня защитить, я немедленно откажусь от ваших услуг.

— От кого я должен вас защитить?

— Не здесь, — отрезала Марта. — Поедем ко мне, я все расскажу по дороге.

— Как прикажете, ма… Марта.

Она метнула в него разъяренный взгляд, но он успел отвернуться, вставая из-за стола. Зашел за ее спину, отодвинул кресло, помогая ей подняться. Она не поблагодарила, видимо, считая, что только так и следует поступать ее спутнику, о какой бы там конспирации речь ни шла. Впрочем, по легенде, они должны стать мужем и женой. Самое время привыкать, решил Роман.

Отодвигая кресло, он увидел ее спину и шею, открытые в овальном вырезе платья, и это его неожиданно взволновало. Кожа была нежной, персиковой, так и хотелось ее погладить. Сказывалось отложенная на утро, но так и не осуществленная любовь.

Вывод: не откладывай на завтра то, что нужно сделать сегодня.

Роман усилием воли переключил вектор внимания на другое, то есть на снующих со всех сторон людей. Надо работать, приказал он себе. Марта взвинчена не напрасно, она кого-то опасается. Возможно, все это выдумка ее слишком живого темперамента. А возможно, кто-то ходит за ней по пятам.

Марта, бросив на столик купюру в пять евро, уже направлялась туда, откуда пришла. Роман положил двадцатку, сделав знак гарсону, что сдачи не надо.

— Ваша дама забыла сигареты, мсье, — сказал гарсон.

— Она бросает курить, — сказал Роман, чуть не бегом устремляясь за Мартой, которая цокала своими каблуками далеко впереди.

На ходу он отметил, что их уход не вызвал каких-либо нежелательных перемещений среди тех, кто находился поблизости. Впрочем, это ни о чем не говорило. Или, скорее, говорило о хорошей подготовке тех, кого опасается Марта.

Он нагнал ее шагов через сто. Для этого ему пришлось чуть ли не бежать, потому что кофейное платье удалялось в стремительном темпе, мелькая в солнечных пятнах, а его хозяйка ни разу не обернулась, не говоря уже о том, чтобы остановиться и подождать своего спасителя.

— Садитесь, — сказала она, открывая двери белого двухместного «Мерседеса».

Роман сел на кожаное сиденье, вдохнул аромат духов, пропитавших салон. Аппетитная машинка. Надо полагать, торговля картинами приносит неплохой доход. Или имеется состоятельный «ami», который исполняет маленькие прихоти прекрасной полячки? Его вполне можно понять.

Марта выехала из переулка, в котором был припаркован «Мерседес», бесстрашно вклинилась в поток автомобилей, текущий по шоссе, и покатила к центру. Роман с одобрением наблюдал за тем, как она управлялась за рулем. Судя по ухваткам, от всех жизненных невзгод она запросто может отбиться сама, без посторонней помощи. На неврастеничку с параноидальными наклонностями она не похожа. Ведет себя слишком экспансивно — так это от избытка энергии и нервного напряжения. Похоже, что-то ей действительно угрожает.

Роман то и дело оглядывался, проверяя, нет ли «хвоста». Хотя вычислить преследователей в таком потоке невозможно, он все же упорно посматривал назад, отслеживая ту или иную слишком долго идущую следом машину.

Эти его эволюции вызвали саркастическую улыбку Марты.

— Да перестаньте вертеться, — сказала она. — Протрете мне дырку в сиденье.

Чтобы не грубить в ответ, Роман загляделся на проплывающую слева Эйфелеву башню. Видны были гроздья туристов на всех смотровых площадках.

Марта и тут не удержалась от комментария:

— Интересно вам смотреть на этот ржавый гвоздь?

— Сударыня, мне ехать с закрытыми глазами? — кротко осведомился Роман.

— Как хотите, — совсем по-французски пожала плечами Марта.

— Вы обещали рассказать о тех, кто вам угрожает.

— Но вы же все время отвлекаетесь, — возразила Марта. — Если хотите экскурсию, я высажу вас у экскурсионного бюро.

— Перестаньте валять дурака, — сухо сказал Роман. — Или начинаем работать, или идите к черту.

Марта до того удивилась, что едва успела затормозить на светофоре, остановившись в сантиметре от бампера передней машины.

— Что вы себе позволяете…

— Выкладывайте, в чем суть дела? — потребовал Роман.

Марта помолчала, соображая, как ей быть: выкинуть наглеца на улицу или ответить на вопрос.

Зажегся зеленый свет. Марта чуть помедлила, но поехала дальше.

— Но только потому, что у меня нет выбора, — сказала она, от злости пришепетывая сильнее обычного.

Роман промолчал, решив, что для первого урока достаточно.

— Какие-то люди все время следят за мной, — наконец заговорила Марта.

— В чем это выражается?

— Ну… Они сидят в машине возле моего дома, иногда я замечаю их в городе…

— Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Я уверена, что не ошибаюсь, мосье шпион, — со всем возможным сарказмом прошипела Марта. — Если я целый (цевый) месяц вижу возле себя одних и тех же людей, то я не могу не верить своим глазам.

— Хорошо, — кивнул Роман. — Сколько их?

— Трое… Кажется, трое. Я запомнила троих.

— Понятно. Раньше вы их видели?

Марта отрицательно покачала головой.

— Кто может следить за вами? С какой целью? Что вы сами об этом думаете?

Марта свернула на широкий бульвар и поехала чуть спокойнее. Роман машинально оглянулся. Марта усмехнулась, но на этот раз удержалась от замечания.

— Итак?

— Я думаю, эти люди посланы за мной оттуда…

— Оттуда — это из Польши?

— Да.

— Зачем вы понадобились вашим землякам?

— Затем же, зачем и вам, — огрызнулась Марта, останавливаясь на красный свет.

Дорогу медленно пересекал автобус. За ним ехал на велосипеде лысый монах-францисканец в коричневой рясе, подпоясанной веревкой, в сандалиях на босу ногу. К багажнику был привязан толстый портфель. Следом на скутере катила монашка в черной сутане и огромном накрахмаленном белом чепце, напоминающем бумажный кораблик. И монах, и монашка выглядели людьми, очень довольными жизнью.

— Вы хотите сказать, что им известно о списке, который хранится у вашего деда? — спросил Роман, разглядывая монахов. — Но какой смысл в том, чтобы следить за вами здесь?

— Не знаю, какой смысл, — нервно сказала Марта, трогаясь в путь. — Это вы должны разобраться.

«В сущности, она права, — подумал Роман. — Разбираться придется мне».

Марта свернула направо и вскоре остановилась возле одного из шестиэтажных домов, построенного в типичном парижском стиле.

Проезжая часть здесь была широкой и не слишком оживленной, машины двигались с большим интервалом. Напротив тянулся аккуратный бульвар, отделенный от дороги кованой изгородью. Вдоль изгороди выстроились в ряд легковые автомобили.

— Приехали? — спросил Роман.

— Да. Это мой дом. На первом этаже галерея, на втором — моя квартира.

— Вы их видите?

— Вон, красный «Пежо». С той стороны улицы. Это их машина. Она всегда там стоит.

— Значит, они спокойно отпускают вас в город?

— Что значит «отпускают»? — возмутилась Марта. — Я сама еду куда хочу. Это — свободная страна.

— Я не то хотел сказать, — не теряя терпения, поправился Роман. — Но они не едут за вами следом, как только вы отъезжаете от дома?

— Кажется, нет.

— Возможно, есть еще машина, с которой за вами ведется наблюдение в городе?

— Может быть… — неуверенно пожала плечами Марта. — Я не знаю.

— Хорошо, — кивнул Роман. — Скоро мы это выясним.

Марта вздохнула и выскочила из автомобиля, хлопнув дверцей сильнее, чем следовало.

Роман тоже вышел на теплый тротуар, вдохнул запах цветущих лип.. Остаться бы здесь навсегда, на этих тихих улицах, среди тенистых бульваров. Нужны ему те майорские звезды в далекой, холодной России? Только проблем прибавится — на что, на что, а на это родина была особенно торовата. А так… Устроиться водителем такси, благо язык знает, тихо зарабатывать себе на кров и пищу и радоваться жизни, как увиденные на перекрестке монахи, точно вышедшие из сказки.

— Вы идете? — окликнула его Марта по-французски.

«Умно», — одобрил Роман, направляясь к большой витрине, в который стояли сюрреалистические статуэтки из гипса и бронзы.

Окна в «Пежо» отсвечивали, мешая разглядеть тех, кто находился в салоне. Но Роману показалось, что там всего один человек. Где же остальные? Ушли за пончиками? Или все-таки выдумка?

Марта открыла стеклянную дверь — при этом прозвенел подвешенный над порогом колокольчик — и жестом пригласила Романа следовать за собой.

Первоначально Роман хотел выйти из «Мерседеса» раньше и дойти до галереи в одиночку, чтобы люди, следящие за домом, не связали его с Мартой. Но затем он решил, что если их видели в «Улитке», то его маневр вызовет подозрение. Проще было держаться той линии поведения, что они — старые знакомые, встретились за кофе, мило поболтали и Марта повезла его к себе, чтобы показать новые экспонаты.

Галерея называлась простенько: «Марта». Видимо, хозяйка очень дорожила своим именем. Сейчас же на входе посетителя ошеломлял портрет обнаженной женщины, выполненный с гипертрофированными физиологическими подробностями. Краски были кричащие, поза — ужасающая. Наверное, это было сделано в целях контраста с названием галереи, отдающим воскресным пирогом и тремя очаровательными карапузами.

Далее налево шла непосредственно галерея, разделенная перегородками на разной величины отсеки. Справа, рядом с входом, находился офис хозяйки. За ним была лестница, ведущая на второй этаж.

«Пани удобно устроилась, — думал Роман, оглядывая коридорчик перед лестницей. — Тут тебе сразу и работа, и дом, и все сопутствующие удовольствия».

— Марта, здесь черный ход имеется?

— Нет, — сказала Марта, ходившая за ним с уксусным выражением на лице. — Отсюда можно подняться только наверх, в мою квартиру.

— К квартире тоже нет черного хода?

— Нет. Есть обычный выход на лестничную клетку, к лифту.

— Насколько я понял, подъезд выходит на улицу?

— Вы правильно поняли.

— Значит, из дома вы можете попасть только на улицу.

— Совершенно верно.

— Понятно.

— Что вам понятно? — осведомилась Марта.

— Понятно, что за вами очень легко следить. Квартиру и галерею вы можете покинуть только через переднюю часть дома. Значит, у тех, кто за вами наблюдает, задача облегчена. Вот если бы был черный ход, то вы могли бы уйти другим путем, через дворы, и тогда проследить вас было бы гораздо сложнее…

— Я не собираюсь бегать по дворам от каких-то типов, — заявила Марта. — Я хоть и польская гражданка, но имею вид на жительство, плачу налоги и нахожусь под защитой французского закона.

Это прозвучало так, будто Марта говорили о своей принадлежности к королевскому роду. Роман лишь покивал на это головой, думая о том, что легкой прогулки точно не получится.

— Хорошо, — поднял он обе руки. — Я не принуждаю вас к бегству. Мы можем зайти в ваш кабинет и спокойно все обсудить?

— А вы не будете осматривать мою квартиру? — удивилась Марта.

— А вам этого хочется? — усмехнулся Роман.

Марта передернула плечами и открыла дверь офиса.

— Подождите меня здесь. Я разберусь с делами.

Немолодой господин с зализанной головой и сухими брылями на вытянутом лице делал издали ей знаки. Он был одет в белые, в обтяжку, брюки, желтую шелковую рубаху и пестрый жилет.

На шее у него пузырилось цветастое шелковое кашне. Он не подходил, видя, что Марта занята гостем, но, судя по жестам, хотел сказать ей что-то важное.

Роман вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь. Выглянул сквозь окно, забранное жалюзи, на улицу. Отсюда красный «Пежо» не виден. Но это не столь существенно. Устраивать здесь длительную засаду с целью контрнаблюдения Роман не собирался. Слишком долго и непродуктивно. Времени у него мало, поэтому следует проводить операцию в темпе, пользуясь тем, что его инкогнито дает ему некоторые преимущества.

Несколько минут Роман уделил знакомству с офисом. Устроено все в деловом стиле. Никаких сюсек-пусек, говорящих о том, что хозяйка — женщина. Рабочий стол с компьютером и оргтехникой в углу у окна. Строгие серые стулья, серый ковролин, прямые линии шкафа, сделанного во всю ширину стены. Как дань профессии — пара небольших занятных картинок на стене и бронзовая фигура какого-то рогатого существа, не то Пана, не то кого похуже. Вместо букета цветов — лаконичная икебана на дальнем конце стола.

Роман открыл дверцы шкафа. Справа — гардеробная с вещами хозяйки и холодильник с напитками. Слева — что-то типа склада, где были аккуратными стопками составлены картины, дожидающиеся своего часа на продажу. Во всем просматривался железный порядок.

Звякнул колокольчик, в галерею кто-то вошел. Роман посмотрел в боковое окно-зеркало, прозрачное со стороны офиса. Парень и девушка, по виду — студенты. Одеты просто, но в одежде известных марок, что выдавало их не бедное происхождение. На руке у парня — хронометр «Longines». Они вошли в обнимку и застыли перед портретом обнаженной.

— Похоже, ее писали в анатомическом музее, — громко сказал парень.

Девушка прыснула, после чего парочка, явно не принадлежащая к тем, кто следил за Мартой, двинулась в глубь галереи. Судя по шутке, студенты-медики, решил Роман, теряя к ним интерес.

К молодым людям с медовой улыбкой подкатил шелковый господин, замахал бескостными руками. Марта наметанным глазом оглядела клиентов и направилась наконец к офису.

— Хорошо идет торговля? — спросил Роман, когда она вошла и закрыла дверь.

— Не жалуюсь, — сухо ответила Марта.

Она прошла в угол и села за свой рабочий стол, как бы сразу давая понять, кто здесь хозяин положения.

— У вас один продавец? — спросил Роман, наблюдая за действиями шелкового господина, который делал пассы перед одной из картин, расписывая ее достоинства.

Молодые люди, как очарованные, слушали его с открытыми ртами.

— Продавцы у вас в России, — отрезала Марта. — Это мой помощник и отчасти компаньон.

— Как его зовут?

— Жак Ланглуа.

— Вы живете с ним?

Марта сверкнула глазами, но сдержалась.

— Нет, я с ним не живу. Зачем вы об этом спрашиваете?

— Марта, ваша личная жизнь мне безразлична. Я лишь хочу очертить круг тех, кто может быть для вас опасен.

— Жак? Опасен? — засмеялась Марта.

Смех у нее был мелодичный, юный, как будто ей не принадлежащий. И — едва заметные ямочки на щеках. Трудно не поддаться очарованию такого смеха и не натворить глупостей.

Роман сурово ждал, хотя внутри у него что-то словно подтаяло и потекло от этих удивительных звуков.

Отсмеявшись, Марта покачала головой:

— Даже не думайте в этом направлении. Жак — добрейшее существо. Он работает со мной вот уже пять лет и ни разу ничего такого я за ним не заметила. И он не интересуется женщинами.

— Но вы сказали, он ваш компаньон, — возразил Роман.

— Да. Ну и что?

— Возможно, он сам хотел бы стать владельцем галереи и с этой целью предпринимает кой-какие небезопасные для вас шаги?

— Оставьте Жака в покое, — приказала Марта. — Это пятидесятилетний ребенок, который влюблен в искусство и не способен обидеть мухи. Да, он входит на паях в некоторые мои расходы, но скорее из желания мне помочь, нежели из корыстных побуждений. К тому же, если бы он хотел открыть галерею, он давно бы это сделал без всяких проблем.

Роман снова посмотрел через окно на Жака. Тот раздувал щеки и в чем-то клятвенно убеждал молодых людей. Выражение лица у него было умильное, его хотелось пожалеть и угостить конфетой.

— Хорошо, убедили. Жак — вне подозрений. Идем дальше. Быть может, вы перешли дорогу какой-нибудь мстительной даме?

— Вы о чем?

— Париж — город адюльтеров, — усмехнулся Роман, сделав неопределенный жест. — Что, если не в меру подозрительная жена наняла частных детективов, чтобы они зафиксировали факт измены мужа?

— Я не связываюсь с женатыми мужчинами, — сказала Марта. — Это не в моих правилах.

— Точно?

— Абсолютно.

— Ну, — задумался Роман, — тогда вас может преследовать маньяк. Или, если выразиться иначе, ваш тайный поклонник. У такой красивой женщины, как вы, вполне могут быть тайные обожатели.

— Могут быть, — без тени кокетства согласилась Марта. — Но не собираются же они по трое и не сидят днями в машине.

— Да, — кивнул Роман. — Так они обычно не поступают.

Марта с юмором следила за ним. Наверное, ждала, до чего он еще додумается.

«Ничего, — беззлобно думал Роман, — развлекайся. А я пока тебя всесторонне прощупаю».

— Скажите, Марта, вы не пробовали заявить об этих людях в полицию?

— Нет, не пробовала.

— Почему?

— Я уверена, что это не дело полиции.

— Почему?

— Я же сказала вам с самого начала: скорее всего, эти люди присланы оттуда. А я не хочу вмешивать местную полицию в мои отношения с земляками. Нужно будет объяснять мотивы, это может привести к различным осложнениям… А я не хочу осложнений. Понимаете?

— В общем и целом…

— Вы знаете, чего мне стоило открыть эту галерею? С польским паспортом, без влиятельных знакомств?

Роман хотел сделать замечание насчет влиятельных знакомств, но промолчал.

— У меня определенный круг клиентов, у меня репутация. Я очень дорожу и тем, и другим. А если начнутся полицейские разбирательства, все это может рухнуть. Здесь реноме стоит очень дорого, я не могу им рисковать. Это вам понятно?

— Конечно.

— К тому же, вы хотите, чтобы я помогла вам заполучить список, который хранится у дедушки. Значит, вы и должны разобраться, кто за мной следит, и сделать так, чтобы от меня отстали. Или вы хотите разгрести жар чужими руками?

— Иногда это неплохо…

У Марты потемнели глаза.

— Но не в этот раз, — быстро закончил Роман. — Значит, останавливаемся на первой версии. То есть за вами следят люди, посланные оттуда.

— Я уверена, что это именно так.

Роман помолчал, наблюдая за тем, как молодой человек выписывает чек. Жак стоял в двух шагах, прижимая сложенные руки к груди. Девушка хозяйственно поглаживала раму купленной картины.

— Но я не могу понять их логики, — сказал Роман, возвращаясь к вопросу, который поднял в машине. — Какой смысл в том, чтобы наблюдать за вами? Ведь это может затянуться на неопределенный промежуток времени?

— Я не знаю, какой у них смысл, — сказала Марта. — Наверное, они что-то узнали…

— Что узнали? Что вы хотите ехать в Польшу за списком? — удивился Роман.

Марта пожала плечами, как бы говоря: почему нет?

— Но это невозможно. Это секретная информация.

— Вы думаете, только ваши спецслужбы умеют похищать секреты?

— Ах, вот вы о чем… — осекся Роман. — Да, действительно. Я как-то не…

«А ведь она права, — подумал он. — Все секреты, особенно злободневные, витают в воздухе. Утечка информации — бич любой разведки, в том числе и нашей. Возможно, американцы что-то перехватили и передали полякам. Это уже серьезно. Если за нами уцепится хвост от самой Франции, оторваться от него в Польше будет мудрено. Надо все решать здесь».

Жак тем временем, приняв двумя пальцами чек, ловко завернул картину в бумагу, обвязал шпагатом и торжественно вручил счастливым покупателям. Сделка была заключена с отменной быстротой и легкостью.

Молодые люди, слегка ошарашенные, двинулись к выходу, сопровождаемые лопочущим любезности Жаком. Парень тащил картину под мышкой, стараясь не задевать углами стен, девушка ему помогала.

Жак забежал вперед, открыл двери, поклонился на прощание, помахал рукой. Парень принялся запихивать картину на заднее сиденье машины — новенькой «БМВ» шестой модели.

«Профессионал», — с доброй завистью подумал о мсье Ланглуа Роман.

Жак тихонько, без звяканья колокольчика, затворил двери, неслышно прошел вдоль зеркала, поскребся в кабинет хозяйки.

— Входи, Жак, — сказала по-французски Марта.

Мосье Ланглуа вошел в кабинет, превежливо поклонился Роману.

— Можешь говорить свободно, — сказала Марта.

— Марта, — сказал Жак, расширяя глаза, — я продал «Тараканов». Представляешь?

— Да что ты! — ахнула Марта. — Не может быть.

— И тем не менее, — потупился Жак.

— Ты — гений!

— За полную стоимость, Марта, — шепнул Жак.

— Я не нахожу слов.

— Молодые люди собираются пожениться. Жених искал оригинальный подарок для невесты. Я убедил их, что «Тараканы» — это именно то, что нужно.

— По крайней мере, в оригинальности этой картине не откажешь, — сказала, смеясь, Марта. — Будь так добр, Жак, позвони Арно. Он будет счастлив. Только вчера он горевал, что я уже неделю не могу продать ни одной его работы. И вдруг — такая удача. Он на тебя молиться будет, Жак.

Жак ответил застенчивой улыбкой, его вислое лицо покрылось плюшевыми морщинами. Уходя, он взглянул на Романа с голубиной томностью.

— Ну, теперь вы мне верите? — спросила Марта.

— Вполне, — усмехнулся Роман, окончательно вычеркивая мсье Ланглуа из списка подозреваемых.

— Если мне кто и угрожает, то только агенты Варшавы, — в который раз заявила Марта.

— Хорошо, — сказал Роман. — Тогда будем действовать по моему плану.

— Я могу узнать, в чем он заключается?

— Конечно, Марта. Сейчас я поеду к себе в гостиницу. Пообедаю, затем пару часов посплю…

У Марты сам собой приоткрылся рот. Выражение глаз стало растерянное — и это понравилось Роману. Значит, она не безнадежна.

— И… в этом заключается ваш план?

— Не совсем. Вы до которого часа будете находиться в офисе?

— А до которого нужно? — догадливо спросила Марта, становясь сама собой.

— Скажем, часов до семи.

— Идет. Что мне делать потом?

— Ничего особенного. Сядете в машину, покатаетесь по городу. Торопиться не стоит, наоборот, передвигайтесь спокойно. На оживленные улицы не выезжайте, от центра далеко не удаляйтесь. Загляните в пару-тройку магазинов, может быть, попейте кофе в уличном кафе.

— Вы хотите проследить за ними?

— Совершенно верно.

— Хорошо, — кивнула Марта. — Я вас поняла.

— Я не сомневался в вашей понятливости.

Марта дернула углом рта, но совладала с собой. Роман сделал вид, что ничего не происходит. Ничего, голубушка, скоро ты станешь совсем ручной.

— Номер вашего мобильного у меня есть. Запишите мой, пожалуйста.

Марта внесла его номер в память своего мобильного.

— Если по ходу понадобится внести какие-то коррективы в ваши действия, я вам сообщу, — сказал Роман. — Сами ничего не предпринимайте. Ведите себя так же, как всегда. Не оглядывайтесь, не делайте попыток обнаружить слежку. Или, тем более, меня. Я буду держаться на удаленном расстоянии. Высматривая, где я нахожусь, вы наведете ваших преследователей на определенные подозрения.

— Хорошо, я все поняла.

— И вот еще что, Марта.

— Да?

— Оденьтесь так, чтобы вам было удобно в дороге. Вы меня понимаете? Ну, может быть, брюки, удобная обувь, теплая куртка. Захватите паспорт, водительские права.

— Зачем это?

— Всякое может случиться, — уклончиво сказал Роман. — Скажите, как скоро вы готовы выехать в Польшу?

— Я уже готова… Но вы уверены, что эти люди нам позволят беспрепятственно покинуть Париж?

— Уверен.

Марта посмотрела на него более внимательно, чем смотрела до того.

— Вы слишком самонадеянны. Типичный мужской шовинизм.

Роман вздохнул. До полного приручения еще было далеко.

— Итак, вы все поняли?

— Я все поняла, — отчеканила Марта. — Кажется, вам пора спать, мсье Морозов?

Роман улыбнулся и, поклонившись, удалился, оставив свою гневливую подопечную до вечера.

Выйдя из галереи, он не обнаружил красного «Пежо». Вот те на, а Марта уверяла, будто он стоит тут круглые сутки. Может быть, его сменила другая машина. Или никакой слежки нет? Тогда зачем Марте городить весь этот огород? Набить себе цену? Вариант. Ерунда, что Слепцов уверен в ее бескорыстии. Вон как лихо она ведет дела в галерее. А туалеты, а машина, а квартира в центре Парижа? Все стоит немаленьких средств. Если не заикалась о гонораре до сих пор, значит, скажет позднее. И нечего питать иллюзии на этот счет.

Роман терпеть не мог привычку Слепцова зарывать голову в песок и не видеть очевидных вещей. Ну да, блюдет бюджет Конторы, получает благодарность от вышестоящего начальства. Но толку в том? Все равно придется раскошеливаться. И не надо прикрываться доисторическими фразами о патриотизме, долге и чистоте помыслов. Чушь собачья, противно слушать. Ты заплати человеку, сколько положено, а красивые фразы оставь себе, в качестве утешительного приза.

Разразившись сей пространной филиппикой в адрес зануды-шефа — разумеется, про себя, — Роман поймал такси и поехал в свой отель. Как бы там ни было, все разъяснится в ближайшее время.