Дежавю. Любовь

Сергей Зыболов

Добро пожаловать в новый мир. Перед тем, как отправиться в книжное путешествие, возьмите с собой небольшой рюкзачок от «Дежавю. Любовь». Возможно, он пригодится. Роман нельзя отнести к фантастике, он повествует о жизни в современном мире, о быстротечности течения жизни, о вечных ценностях, о дружбе и, конечно же, о любви…

Глава 6

БЕЛЫЙ

Служебный заводской автобус отправлялся от дома, где жили муравьи по воскресному графику, в семь пятнадцать, пунктуально по строго выверенному временем расписанию, так как по пути надо было объехать еще несколько точек, чтобы «загрузить» всех рабочих особей. Нашим товарищам как раз хватало времени в обрез, тютелька в тютельку, чтобы успеть влезть в забавные полосатые черно-белые комбинезоны из удобной и очень тонкой, но прочной плащовки, предназначенные для покрасочных работ, в которых они походили на уморительных экзотических зебр, и спуститься на скоростном лифте на первый этаж.

Ски, уже облаченный в пестрое одеяние, юмористично изображал ждущего нетерпеливого коня, — озорно и размашисто бил воображаемым копытцем об пол. Он открыл нараспашку дверь, и, дружески махнув левой лапкой на прощанье Эйву, другой нажал несколько раз на красную кнопку вызова лифта. Двери подъемного устройства бесшумно распахнулись, и в ту же секунду из квартиры выскочил Ронд, застегивая на ходу последнюю пуговицу. Он затенился в полумраке лифта, где уже стоял десяток таких же, как они, полосатых муравьев.

— Хороших вам скачек на сегодня, зебры! Победы на скачках! — весело пустил вдогонку Эйв, но было уже поздно, двери лифта закрылись. Он решил тогда приободрить себя и громко пропел. — Впе-е-ред, за работу! Впе-е-еред, вперед! Есть силы, и мы все преодолеем без пробле-е-ем!

Он высоко подпрыгнул на одной ножке, затем на другой, стряхнул последние, застрявшие в проплывающем сознании, невидимые капли сна и, развернувшись, продолжил работу по дому. В обязанности дежурного в среду и воскресенье обязательно входили: поход за живительным нектаром, выброс накопившегося мусора, шопинг-тур в супермаркет за продуктами и еще ряд домашних дел.

Эйв никогда не задумывался, что ему нравится больше: дежурить по дому или работать на заводе. Самое главное — труд, приносящий пользу. Для Ски и Ронда также не было никакой разницы, культ работы дамокловым мечом висел над всеми муравьями, незаметно так, подсознательно. Они не могли не работать, и пахали без устали почти круглосуточно, при небольшом условии: лишь бы им давали время на коротенькие обеденные перерывы. И что бы они ни делали: трудились на заводском конвейере или стирали белье, растили домашних животных или собирали урожай, занимались уборкой в доме или готовили пищу, — любая полезная деятельность взращивала в них все новую и неутомимую тягу к труду. Это был своего рода утонченный наркотик, все больше и сильнее затягивающий в свои сети рыженьких созданий. Для чего и для кого они работали?

Такой непростой вопрос распадался на крохотные частички молниеносно. Каждая рабочая особь должна была трудиться по закону Устава, довольно сухо и прямолинейно. Вот и все объяснение! Ради всеобщего блага! Однажды пытавшегося отлынивать от всеобщей трудовой повинности мураша, и открыто поинтересовавшегося на тему, о том, ради какой-такой, собственно, цели и на чье благо он должен гнуть спину, дружно подхватили четверо других муравьев и отнесли его в Правовую инспекцию. На следующий солнечный день вопрошавший муравей не появился на своем рабочем месте, которое ему, судя по всему, надоело. «Не хочешь добросовестно трудиться, не работай, но и другим не мешай, не сбивай их с истинного пути!» Некоторые особи пытались понять, что за странные мысли посетили новоявленного бунтаря, но не пришли ни к каким логическим выводам и решили, что, возможно, он спятил в свои сорок с небольшим лет, имени его никто не помнил, так он и остался в памяти у всех «ленивым мурашом».

Радостный Эйв захлопнул входную дверь и бодречком вернулся на кухню. Сначала ему предстояла несложная работа — помыть посуду, а затем постирать спецодежду. Основная нагрузка на кухонном поле битвы ложилась на плечи электроники: посудомоечная машина, любимая Эйвом больше других аппаратов, неожиданно «зачихала» и сломалась вчера вечером, и механик сервисной службы, вызванный Рондом, должен был прийти сегодня в девять. Оставалось больше час до прихода ремонтника, но Эйв не мог сидеть без дела и решил вымыть посуду лапками. Так уже случалось иногда, на памяти Эйва — три или четыре раза, когда автоматические друзья ленились и отказывались помогать, симулируя поломку. Три года назад после частых технических сбоев пресловутых «посудомоек» во многих квартирах кондоминиума, было решено заменить все модели на абсолютно новые модернизированные машины. Гарантийный срок нового проекта составлял не менее пяти лет, но все же техника не выдерживала напряженной работы и иногда «засыпала на ходу».

Наскоро покончив с помывкой посуды, муравей планировал взяться за стирку рабочей одежды, что осталась после трудовой недели, но, не успев еще начаться, процедура стирки была прервана двумя короткими звонками в дверь.

«Может, это уже механик пришёл?» — подумал Эйв и быстро направился к двери.

В коридоре он по привычке бросил взгляд на часы, они вежливо отсвечивали половину девятого.

«Странно… для механика как-то немного рановато! Хотя, всякое бывает!»

Входная дверь широко, с шепелявым присвистом распахнулась, и на пороге материализовался муравей в новенькой, еще толком непроглаженной и слегка отдающей раздражительным нафталином красно-зелёной униформе. Его широченные штаны-шаровары напомнили Эйву о какой-то скабрезной шутке, услышанной недавно по телевизору, и он было невольно поплыл в улыбке, но тотчас же остановился, и замер на полувзвинченной ироничной ноте. Сквозь светлую кожаную фуражку с объемной и неприлично выпирающей пластиковой кокардой, на которой красовалась ажурная буковка «П», аккуратно насаженную на голову, проглядывали длинные смолянистые усики с легким пушком. Ничего не говоря, позвонивший почтальон энергично протянул хозяину квартиры крошечный цилиндрик.

— Что это? Что это? — дважды вырвалось у Эйва, и полу-улыбка совсем исчезла. — Кому это?

— Это Вам! — был ответ (сама любезность). — Прошу, распишитесь в получении, пожалуйста.

— Мне?.. Ну-у-у, хорошо! Спасибо Вам! Конечно…

Хозяин квартиры шустро черканул каракули в протянутом почтальонском блокноте, толстенном альбоме журнального формата, и мураш тут же испарился.

Эйв с Рондом постоянно получали электронные живописные послания от старинного приятеля Кинта: регулярности, с которой писал им бывший одноклассник, можно было только позавидовать.

Жизненные дороги слишком самоуверенного Кинта с муравьями более домашнего типа Эйвом и Рондом, кардинально разошлись сразу после выпуска из интерната. Немногие особи решаются, как Кинт: взять, собраться и уехать поступать учиться за тридевять земель в мореходную школу, в пугающую дальнюю-даль, в неизвестность. Восторженная морская романтика, прочно поселившаяся в сердце муравья примерно года за два до окончания интерната, родилась после проглатывания им одной за другой художественных книг об увлекательных путешествиях, которые он брал читать в интернатской библиотеке. За глянцевито-живописными картинками величавого моря-океана и сочиненными победами отважных путешественников, не было видно тяжкого изнурительного труда настоящих тружеников моря, как бы пафосно это ни звучало. Плюс ко всему мощнейшим толчком к выбору жизненного пути послужила экскурсия в военно-морской музей, организованная для воспитанников в год окончания заведения. В то время для взрослеющих муравьев было проведено непривычно много всевозможных поездок-экскурсий в плане профессионального самоопределения, муравьи попали в «волну», когда можно было делать выбор профессии: правительством страны было рекомендовано всем учебно-воспитательным заведениям обратить повышенное внимание к будущему простых рабочих муравьев. Похоже, на некоторых особей экскурсии действительно подействовали…

Кинт за полтора года с отличием и великолепной характеристикой окончил специализированную мореходную школу и оттуда прямиком направился работать на здоровенный рыболовный лайнер куда-то на северные моря с великой, но все же немного туманной, надеждой на вселенскую романтику. И, как оказалось в реальности, фееричные и аккуратно причесанные восторженные рассказы о пленительных кругосветных путешествиях и суровые, тяжелейшие реалистичные будни «крепостных морских владений» — два противоположных полюса. Кинт уходил в суровое, неприветливое море на рабочую тускло-серую вахту на несколько убийственных выматывающих недель, а по возвращению домой, старательно описывал свои морские путешествия старым друзьям, нисколько не стесняясь, опираясь на художественный опыт писателей-романтиков. Три-четыре дня домашнего отдыха, и затем снова — в изнуряющий, трудовой поход. Но, несмотря на все нескончаемые трудности, несгибаемый муравей-романтик ни разу не пожалел о своем жизненном выборе.

У Эйва не всегда получалось отвечать сразу на письмо Кинту, зачастую он откладывал ответ «на завтра», которое день за днем перерастало в «послезавтра», и, в лучшем случае, — в недельную отсрочку. Мураш не очень любил рассказывать про свою жизнь. Да и что писать-то? Все до идеальной гладкости однотонно и обыденно, холопно и однозвучно, и, похоже, так будет до окончания дней. Жизненный график движения один-единственный: дом-работа, работа-дом. На все остальное — просто нет свободного времени и сил. Иногда появляется время, но сил уже действительно нет… нет сил и все! Вот нет их! Выпадают редкие радужные волшебные дни, когда случается раскрасить жизненные будни ярчайшими цветными красками, но это очень и очень редко. Взять хотя бы для примера весенний карнавал, который уже годами-десятилетиями-веками проводится по одному сценарию…

Последняя электронная весточка от Кинта прилетала с почтальоном не месяц назад, как обычно, а много позже — прошло уже целых три или четыре месяца. А Эйв и Ронд даже и не заметили затянувшегося молчания старого приятеля, и только сейчас Эйв вспомнил о мореплавателе.