Дежавю. Любовь

Сергей Зыболов

Добро пожаловать в новый мир. Перед тем, как отправиться в книжное путешествие, возьмите с собой небольшой рюкзачок от «Дежавю. Любовь». Возможно, он пригодится. Роман нельзя отнести к фантастике, он повествует о жизни в современном мире, о быстротечности течения жизни, о вечных ценностях, о дружбе и, конечно же, о любви…

Глава 9

БЕЛЫЙ

Дорога к родничку, длиною ни много, ни мало в три четверти часа, сегодня явно сокращалась из-за приподнятого весеннего настроения.

«Сказочный старичок наш — Дити — все же пережил свой отпущенный срок. Он же тако-о-ой старенький! Сколько ему лет, интересно знать? Когда мы поселились сюда с Рондом, ходили слухи, что он добросовестно отработал больше полтинника! Больше пятидесяти! Это же… да, эта цифра даже не укладывается в голове… так это было еще тогда, практически еще в прошлой жизни. А сколько ему теперь уже? Подумать — ужас просто! И ведь не устраняют его, хотя кто захочет уволить исправного трудолюбивого работника? Устраняют только по объективным причинам и ленивых муравьев! Надо уж слишком опуститься, чтобы тебя уволили. А этот — настоящий профи своего дела, и, похоже, своего любимого дела. Он все досконально знает, что надо и что не надо, и всех мурашей прекрасно выучил — наверное, к каждому жильцу нашел свои персональные секреты-ключики, и значительный плюс ко всему — нисколько не ленится! Не ленится он, просто — молодчинка! Интересно, бывают ли в природе ленивые особи, вообще, в принципе возможно ли такое? Да, в общей сложности лет шестьдесят или больше он отработал? Сколько уж получается? И не стремится уйти… да и куда, и зачем ему уходить, если тут есть работа и он чувствует, что нужен нам, нужен обществу, а где-то там, где-то вне нашего дома — он станет, а это — точно, „отработанным шлаком“, брошенным всеми и оставленным на выживание…»

Путь к живительному родничку, служившему на протяжении многих веков настоящей «дорогой жизни» для перепончатокрылых города Кехидупан²¹, пролегал через всю сквозящую нескончаемо-длинную Шестьдесят вторую улицу, вдоль глянцевой, сухой, безжизненной стены однообразных плоских, невыразительных многоэтажных монстров, совсем изредка перемежаясь несуразными, разномастными пестрыми стеклянными кубами супермаркетов.

Единственным примечательным зданием на вышеуказанной Шестьдесят второй являлся Конгресс-зал, дружелюбно объединяющий воедино с пару десятков частных незначительных телевизионных студий и пресс-центров, и один государственный мега-телеканал. Можно откровенно сказать, положа руку на сердце, что Конгресс-зал своими амбициозными архитектурными формами был одним-единственным зданием, которое полноценно (с художественно-эстетической точки зрения) компенсировало весь прилегающий рядом однотипный серенький район. Будто замерев в неведомом архитектурном экстазе, в геометрически-правильной форме мистического октаэдра, изумительно красивый высотный дом, по праву мог считаться настоящим произведением современного архитектурного искусства. И нижняя фатально-странная перевернутая пирамида, будто бы поджатая со всех четырех сторон, и верхняя — изумительно правильной формы, обе безраздельно красовались разноцветными стеклянными окнами, сквозили загадочной радугой, точнее с первого этажа, с самой земли, асфальтового покрытия, до остроигольной вершины двадцать восьмого, — все миллионные призрачные цвета радужного коромысла полифонично перетекали из одного в другой. Солнечных лучей жизнерадостное отражение от поверхности почти идеально зеркальных треугольников и ромбиков издалека привлекало всеобщее внимание, завораживая взгляды горожан и удивляя туристов, временами превращаясь в панцирь жуткого громадного древнего земноводного, который на все лады озабоченно журчал заплаточно-чешуйчатыми переливами.

Шестьдесят вторая спонтанно обрываясь, довольно легко переходила в грустный широкий туннель, по которому следовало прошагать еще с десяток минут, чтобы очутиться на Сто сороковой улице, а оттуда уж и до Третьего квартала, где находился родничок, — рукой подать.

Подпрыгивая по родной Шестьдесят второй, Эйв с налетом неподдельной грусти отметил про себя, что в это ясное красочное воскресенье необычно много муравьев на улицах безоблачного города: все бежали нескончаемой вереницей, торопились, ехали, опаздывали, спотыкались, сталкиваясь останавливались и, обменявшись взглядами, снова продолжали путь.

Новенький чистый автобус непривычно нежно-персикового цвета с широкой белой полосой и надписью «Специальные Линии СП—Экспресс» беззвучно притормозил совсем немного не доезжая до перекрестка, на остановке рейсовых маршрутов, и из него бойко выскочили два муравья, а двухэтажный лайнер, выпустив несколькими хлопками очередную порцию смертельного земляного дыма, словно гусеница изогнулся и свернул на Пятьдесят шестую улицу. Второпях Эйв чуть было не проскочил мимо вышедшего из автобуса муравья, но тут произошло что-то необычное. Выскочивший мураш резко протянул Эйву рыжую лапку, преграждая, как шлагбаумом, дорогу спешащему по хозяйственным делам дежурному муравью.

— Стоп-стоп-сто-о-оп! По этой стор-р-роне Шестьдесят второй улицы стр-р-рого запрещ-щ-щено прогуливаться с пустыми канистрами!!! Разве Вы не слышали о последней поправке в статье 129-ой?! Это же настоящее нар-р-рушение пор-р-рядка! Нар-р-рушение пор-р-рядка! Как Вы, так вот запр-р-росто, игнор-р-рируете законы! Это очень нехор-р-рошо!

Опешивший на минуту Эйв поднял испуганные глаза на прохожего и, совершенно ничего не понимая, широко открыл рот, чтобы хоть что-то вразумительное ответить на такое сумасбродное утверждение, но, как назло ничего подходящего на ум не приходило. Его мандибулы начали нервно подергиваться одна за другой.

«Что за ужасная дрянь такая? Какая чушь! Что вообще происходит, брюк-медрюк? Кто это такой? Кто такое придумал-то? Что за чушь?!» — тут же пронеслось в голове Эйва.

Ничего не предпринимая, препротивный муравей выжидающе стоял и неприятно буравил взглядом остановившегося Эйва. Но тут дежурный мураш зацепил знакомые черточки — то глаза, то ли скапус, то ли…, зацепил так самым кончиком коготка, легким движением наличника, что находится над мандибулами, самым полу-взглядом, он подумал, что здесь что-то не то. Разбуженная память на сотую долю секунды приподняла его за плечи и хорошенько вздернула, вернув его в далекое прошлое, и он припомнил этот птичий разрез глаз, этот веселый пристальный взгляд, но точно сказать никак не мог, где же встречал раньше этого муравья.

— Вы… Вы… Вы что-то путаете? Разве… откуда Вы вообще это в-в-взяли?.. — с непонятной интонацией, — то ли спрашивая, то ли отвечая, опешивший Эйв выдавливал по крохам из себя слова. — Поправок-то… поправок уже полгода никаких не принималось, разве не так? Вы-ы-ы шутите что ли?..

— Старина, Эйв, ты меня не узнал?! Ставлю двадцать единиц, что ты меня не узнал! Я — Афт! Помнишь, мы на радиозаводе три года вместе отпахали? Ну-ну, разве забыл? Вспомнил? Давай-давай, вспоминай! А-а-афт! Я тебя вот прям так, сходу узнал!

— Гх-х-хааа, — только и выскочило удивленно из Эйва.

— Афт! Помнишь меня? Ну, давай уже, вспоминай! — раззадоренный муравей принялся показывать фактурно себя в фас и в профиль, немного кривляясь, и все это сопровождалось его заразительным смехом.

— Нет, конечно, помню, конечно, помню!

— Ну, вот!

— Помню я… а я смотрю — какой-то знакомый мураш стоит, а кто — никак не могу понять с ходу-то?

— Класс! Вот теперь и не с ходу узнал — замечательно!

— А я смотрю… Вот хоть прибей ты меня — не могу и все! Ну, ты меня и напугал, черт! Реально же напугал со своими канистрами, черт такой! Что за шутки у тебя?

— Естесссно, не можешь понять, хоть и прошло всего лет семь! Вроде семь?

— Семь уже?..

— Ну да, семь и есть! Но каких лет-то прошло! Каких лет! Изменился я? Да и не только я изменился! — скороговоркой выпалил Афт. И только тут старые приятели набросились друг на друга и крепко обнялись. — Ты уж прости меня, не хотел напугать тебя, не со зла я… Просто пошутить хотел…

— Да-а-а, уж, ты изменился! Не семь, наверное, а шесть лет прошло… — начал было Эйв, но Афт его прервал.

— Да, многое изменилось с тех пор, очень многое. Нас тогда преспокойно устранили и закрутилось все… закружилось…

— После тогдашнего увольнения слухи ходили, что…

— Да что там «слухи ходили», — опять резко оборвал Эйва Афт, делая ударение на «что там». — Слухи всегда ходят, на то они и слухи! — Афт громко рассмеялся, затем в пол-сипа прокашлялся и снова продолжал. — Про забастовку-то? Я знаю, что мутно толковали про митинг и что-то такое… толковали… ну… как тебе сказать… устранили, да и все…

— Да-а-а, уж… «устранили, да и все»…

— Ну да! Жизнь, сам же знаешь, не простая она… Жизнь — очень сложная головоломка, порой идут сплошные загадки за загадками!

— Так это все бы-ло, на са-мом де-ле бы-ло? — Эйв спросил очень неуверенно, произнося медленно по слогам каждое слово, и пока говорил осторожно смотрел по сторонам. — Правда что ли было?

— Ну, ты даешь, старина-а-а! Да нет, конечно же! — Афт нервно шевельнул усиками и продолжил. — Насочиняли тогда все! Проще было насочинять, чем говорить правду и объяснять все…

— Почему-то я так и думал… Чувствовал, что неправда все это…

— Конечно! Никакой забастовки не было, да и не могло быть! Так по факту-то и отстранения никакого не было… это все для видимости сделали, хотя, можно было и по-другому, по нормальному, безо всяких там «левых-правых» дел… все у нас, как всегда, через одно место делается… не знаю… не понимаю, зачем они с нами так…

— Вообще странно… зачем — нисколько и никому не понятно!

— Ладно, что было, то уже было, а сейчас — жизнь продолжается! Ты, я вижу, как всегда, не ленишься, по рабочим делам бежишь, на родничок что ли идешь? — спросил Афт, кивнув на канистры. — Пойдем, пройдемся, я с тобой немного прогуляюсь хотя бы до туннеля.

— Конечно, пошли, немного поболтаем хоть. Столько с тобой не виделись… расскажешь про жизнь!

— Вот-вот! Послушаю тебя про жизнь!

— Когда еще свидимся… Все, давай, пошли! Целых шесть лет не виделись… это ж надо! Расскажи, давай, как ты, что у тебя в жизни происходит.

— Да, как всегда, по шаблонному проекту у нас — дом, да работа, да снова дом… Ничего нового и интересного… Что у простого рабочего муравья может происходить интересного в жизни?

— М-м-м, ну так-то много чего может, если сам захочешь!

— Вот тут задумаюсь немного! Хорошая мысль!

— Ты сейчас работаешь?.. Где работаешь? Работать надо обязательно, лениться никак нельзя, «только труд нам помогает в жизни двигаться и полноценно развиваться»! Ты же помнишь, как нас учили. Давай, пошли, пошли!

Бывает в жизни так: случайно встречаешь старого товарища и, вроде бы, давным-давно многолетно не виделись, и, вроде как, жутко соскучились по общению друг с другом, и, безусловно, рады нежданно-негаданной встрече, но вот пару-тройку слов сказали, обменялись поверхностной, легковесной информацией о себе — «что, да где, да как, да планы какие», и все, можно маркером поставить «галочку» и равнодушно сказать с почти незаметной горчинкой: «наелся до отвала», пресытился беглым общением, и нет особого желания дальше слушать его подробные рассказы о нелегкой судьбе, да и раскошеливаться, делиться своими жизненными передрягами тоже как-то не особо охота. Причем, очень часто так бывает, практически в девяти из десяти случаев. Но все же случаются и исключения. Наткнулся на древнего знакомого, вроде и не сказать, что самого закадычного друга, но начали делиться пережитым за все годы, что не виделись, и остановиться нет никаких сил, совсем не хочется расставаться, вот хоть убей. От чего все зависит? То ли от сиюминутного настроения, то ли от внутреннего магнита к данной особи, то ли еще от чего… и, ведь, готов стоять, и болтать бесконечно с ним о всякой жизненной чепухе, хоть и прекрасно понимаешь, что времени особо нет на пустые разговоры, но не можешь никак оторваться от него или от нее, хоть ты тресни…

Примечания

21

* Кехидупан — столица Государства, город расположен в центре страны. Население — около 11,2 млн муравьев