Рыцарь ордена НКВД

Сергей Зверев, 2017

Осень 1941 года. Враг у стен Москвы. Основные предприятия и учреждения эвакуированы в Горький, где формируется новый рубеж обороны. Чтобы посеять панику и помешать выпуску военной продукции, фашисты забрасывают в наш тыл хорошо подготовленных диверсантов. Борьбу с ними ведут части НКВД под командованием майора госбезопасности Василия Ясного. Опытный чекист понимает: мало выявить и уничтожить мелкие группы врага, важнее перехватить стратегическую инициативу. С этой целью Ясный создает специальную группу и начинает вести с фашистами тонкую радиоигру…

Глава 6

Что немцу хорошо

Это был конец августа 1939 года. В своем кабинете на Лубянке Ясный просматривал последние агентурные сообщения, сводки наружного наблюдения, ставил резолюции. От этого рутинного занятия его отвлек телефонный звонок.

— Говорит комендант аэродрома! — послышался встревоженный голос. — Тут у немцев драка, прямо около их самолетов.

— Которые с Риббентропом прилетели?

— Они!

— Сейчас буду!

Ясный схватился за телефон. Поднял оперативников и водителя, вызвал представителя МИДа. И бросился в бой.

Предыстория была такова. 23 августа 1939 года в Москве руководители внешнеполитических ведомств СССР и Германии подписали договор о ненападении — знаменитый пакт Молотова — Риббентропа. Заслуженно считая это своей огромной победой, Молотов был счастлив и на радостях подарил немецкой делегации целую машину презентов — в основном стеклянные банки с черной икрой.

До центрального аэродрома имени Фрунзе на Ходынском поле Ясный успел добраться, когда драка около немецких транспортных «Юнкерсов» была в самом разгаре. Били немцы друг друга жестоко.

Делегация Риббентропа прилетела на трех самолетах. Один был с охраной из военных. Эта самая охрана и передралась на почве дележки сувениров. Сверкнули ножи. Дело шло к смертоубийству.

— Разойтись! — закричал Ясный без какого-либо видимого эффекта.

Тогда оперативники и бойцы охраны аэродрома, рискуя собой, врубились в свалку, матюгая немцев и стараясь не поскользнуться на черной икре из разбитых банок. Растащили драчунов. Успокоили. А на следующий день проводили всю делегацию домой.

Подписание пакта стало знаковым. Моментально изменилась тональность в советской прессе — перестали костерить немцев на все лады и обличать фашизм. Теперь германец как бы и не союзник, но уже и не враг. Очень быстро это сказалось на поведении сотрудников посольства, которые, зная, что им простится все, обнаглели до невероятности. Теперь они плевали на все правила пребывания диппредставителей. Напористо и нагло вели разведывательную деятельность. Организовывали массовые вербовочные мероприятия среди советских граждан. Доходило до того, что устраивали слежку за своими противниками — сотрудниками НКВД.

После назначения Ясного на должность начальника отделения в его жизни произошли перемены. Теперь ему полагалась машина «М‑1» с шофером, но чаще он сам был за рулем. Он получил трехкомнатную квартиру в Большом Комсомольском переулке рядом с площадью Дзержинского, служебную дачу в Химках. У него в подчинении было два десятка опытных оперативников и немереное количество негласных сотрудников. На плечи грузом легли тяжелые обязанности. Он теперь отвечал за всю контрразведывательную работу с посольствами Германии, Словакии и Венгрии.

— Нам нужна не только информация о деятельности немецкой разведки, — напутствовал Меркулов, — нам нужны сведения о том, что ежедневно происходит в самом посольстве. Что делается в Германии. Об их планах. О внутренней политике. Примите меры.

И принимали. Теперь сотрудники посольства были для Ясного как родня. Он знал их почти всех по именам и фамилиям. Представлял, кто чем дышит, где бывает, слабости каждого. И не упускал из виду главных своих противников по разведывательной игре — военно-морского атташе фрегаттен-капитана Норберта фон Баумбаха и военного атташе генерала Эрнста Кестринга, руководивших сбором развединформации.

Вот этих двоих Ясный и окружал вниманием по мере сил. Мечтал о моменте, когда кто-то из них даст подписку «обязуюсь сотрудничать с органами НКВД СССР». Но до этого было далеко. Пока что приходилось подтягивать к сотрудничеству их окружение.

Василий фактически перешел на нелегальное положение, жил по документам прикрытия на некоего ранее судимого Белова. Одет был по той моде настоящим франтом — добротный пиджак, галифе и вычищенные до блеска сапоги. В одном сапоге у него была припрятана пачка фунтов стерлингов, в другом — немецкие марки, чтобы расплачивался с агентами

Встречи, встречи, встречи — назначенные и неназначенные, с агентами и кандидатами на вербовку.

По всей Москве у него для встреч с агентурой имелась сеть конспиративных квартир и явочных помещений в музеях, театрах и кинотеатрах, магазинах. Средств на конспирацию не жалели. Ведь всего лишь одна ошибка — ты теряешь агента, он теряет жизнь.

Все более-менее значимые сотрудники назначались в посольство Германии в Москве после жесточайших проверок и, как правило, являлись агентами соответствующих спецслужб — абвера, гестапо, СД. Но немцы в своей спеси явно недооценивали русскую контрразведку. И высокомерно не обращали внимания на персонал — мол, недочеловеки в основной своей массе. Эта самоуверенность вышла им боком.

В обслуживании посольства работали сторожами, уборщицами немало граждан СССР, в основном поволжские немцы. НКВД вербовал их массово — на связи уже состояла пара десятков человек.

Эти агенты достаточно полно освещали внутреннюю жизнь посольства. С их помощью был организован вывоз мусора. Все содержимое мусорных ящиков и корзинок из посольства поступало в НКВД. Специально выделенные сотрудники отделения кропотливо воссоздавали из бумажных обрывков документы, смятые копирки. И эти мусорные раскопки давали на удивление много информации, хотя, конечно, серьезные документы в посольствах сжигали.

Появились первые успехи в вербовке дипломатических работников. Одна из сотрудниц немецкого посольства была настоящей нимфоманкой, ее удачно застукали на связях с мужчинами в Москве. Она согласилась на сотрудничество, но, помимо денежного вознаграждения, поставила условие, чтобы ее «обслуживали» горячие жеребцы, лучше парой. Пришлось пойти и на это. В отделе был статный, красивый и обаятельный грузин, который хвастался своими мужскими возможностями. На него и легла основная нагрузка по «оплате» услуг немки. Через месяц он похудел, спал с лица и начал стонать:

— Василь Степаныч. Переведи на другой объект. Не могу я с ней. Заездила меня, блондинка чертова!

— Что значит не могу? — строго смотрел на него Ясный, сдерживая смех. — Ты где работаешь? Ты это не могу оставь.

— Что немке хорошо, то грузину смерть, — с этими словами подчиненный плелся на задание — расплачиваться с агентессой.

По службе Ясному постоянно приходилось бывать с докладами у Меркулова и Берии. Если первый был вдумчивым специалистом, то Берия в чекистских вопросах разбирался не слишком хорошо. Его это не особо интересовало. Бывало, придет Василий к нему по вызову. Нарком рассеянно выслушает. Потом вскочит, докладную в тужурку сунет:

— Мне в Кремль. К Сталину!

В поведении Берии с каждым днем все больше проявлялись кавказские деспотические черты, грубость и высокомерие. Это уже не был тот ласковый дядечка, как вначале. Он ощущал себя хозяином ведомства — именно хозяином, а не начальником. И окружающих больше считал холопами. Ходили слухи, что он страшный бабник, не пропускает ни одной юбки.

Тогда сотрудники аппарата НКВД находили время не только на работу, но и на отдых. Собирались на квартирах всем отделом. Некоторые приходили с семьями. Выпивали немножко. Слушали патефон. Все — как принято в те годы.

Бывал на посиделках и начальник итальянского отделения Шлоссербаум с женой — изумительно красивой еврейкой, на которую все смотрели с восхищением. У нее имелась сверхценная идея — получить в Москве шикарную квартиру. Тогда практиковалось, что часть квартир репрессированных шла сотрудникам НКВД. Шлоссербаумам предлагали жилье, но дама то от одной квартиры нос воротит, то от другой. Все думали, что эта песня будет бесконечной, потому что аппетиты у нее большие, а муж по служебному положению до княжеских хоро́м не дорос. И тут они получают квартиру. Какую она хотела, то есть шикарную.

Уже позже, когда Берию арестовали в 1953 году, этот факт вошел в обвинительное заключение как пример его разложенчества. Выяснилось, что за эту квартиру Берия потребовал определенную «оплату» с женщины, и она с готовностью согласилась.

Подошел 1940 год. Василий Ясный мог подвести некоторые итоги в работе на должности руководителя подразделения. Успехи были явные, что отмечалось вышестоящими руководителями. Но недостаточные. Все понимали, что время предвоенное и оно требует более радикальных мер. Нужны были какие-то неординарные ходы. У Ясного в уме созрело несколько комбинаций — опасных, на грани фола. Но для них требовался исполнитель с идеальным знанием немецкого языка.

Он неоднократно наседал с этой просьбой на непосредственного руководителя — начальника второго отдела (то есть всей контрразведки НКВД СССР) Петра Федотова:

— Нам нужен немец. В Москве никого не найдем! Нужен сексот с периферии. Которого здесь не знают.

Федотов был человек спокойный, компетентный. Он все понимал и обещал помочь. Однажды вызвал к себе начальника отделения, обрадовав:

— Есть кандидат.

И протянул пространную характеристику с грифом «сов. секретно».

Ясный начал листать описание подвигов кандидата. И глаза полезли на лоб. Не мог разобрать, о ком все написано — о мастере оперативной работы или о конченом авантюристе.

Кандидат родился и жил в селе рядом с немецкой колонией, которую основала на Урале еще Екатерина Вторая. С детства общался с немцами. Работал с ними на заводе. Трудился лесоустроителем и с револьвером в руке несколько раз успешно отбивался от бандитских шаек. Получил судимость — какая-то темная история. Якобы разоблачил руководство в махинациях, а как дело возбудили, так его загребли до кучи. Был привлечен к сотрудничеству с органами НКВД в качестве негласного сотрудника. Сначала освещал деятельность немецкой колонии в Свердловской области. Затем стал активно использоваться в качестве агента-маршрутника при проведении оперативных комбинаций по всему Союзу. Опять загремел в камеру — заигрался во время разработки, превысил рамки полномочий и был обвинен в измене Родине. Потом чекисты решили, что он не имел злого умысла, выпустили — и снова на работу. Разведен, дома его ничего не держит.

По профессиональному уровню ему давно надлежало стать штатным сотрудником НКВД, но мешала биография с судимостью. Поэтому до сих пор использовался в качестве агента.

— Какой-то неровный товарищ, — покачал головой Федотов.

— Да, — кивнул Ясный. — Но смотрите, что написано. В совершенстве владеет немецким языком — как классическим, литературным, так и баварским диалектом. Немцы не сомневаются, что по национальности он немец.

— Это аргумент, — кивнул начальник отдела.

— И еще — делу партии и трудового народа предан.

— Ну что ж, вызываем его в столицу. Был у нас Николай Кузнецов. А будет Рудольф Шмидт. Оперативный псевдоним… Ну, положим, «Колонист».

— Если пройдет проверку, — вставил свое слово Ясный.