Палачи и герои

Сергей Зверев, 2018

Конец Великой Отечественной войны. На Западной Украине орудуют банды оголтелых националистов. Направляемые немецкими спецслужбами, они уничтожают мирное население, жгут дома, рыщут по лесам в поиске партизан. Активнее других действует шайка ярого бандеровца по кличке Дантист. Непримиримый враг советской власти, он воюет с ней всю свою жизнь. На ликвидацию опасного врага направляется отряд капитана Ивана Вильковского. Оперативник понимает, что в открытую Дантиста не взять. Тогда он разрабатывает операцию, в которой в качестве наживки решает использовать одного из близких соратников бандита…

Глава 3

История с налетом на банк «Варшавский траст» наделала много шума. Фотографии Дантиста за решеткой помещались на первых полосах газет. С воли ему передали через продажного конвоира весточку: «Молчи. Мы спасем тебе жизнь, брат и соратник».

У него теплилась надежда на эту помощь. Но она рассыпалась в прах, когда 29 июня 1937 года похожий на грифа-стервятника судья Краковского окружного суда, не глядя на подсудимого, сидящего на узкой деревянной скамье в окружении толпы конвоиров, объявил приговор:

— Смертная казнь.

Сперва Дантист с нездоровым равнодушием воспринял его. Будто не понял, о чем речь. Словно говорили не о нем. А в тесной одиночной камере с узким окошком под потолком навалилось даже не отчаяние, а непомерная тяжесть.

Судья своими словами подвел черту, отнял будущее. Теперь оно ограничено несколькими неделями. И, осознав это, Дантист по-волчьи взвыл, ударил кулаками о стену. Потом успокоился, стиснул зубы. Пока жив — есть шанс. У него нет револьвера, но имеются бумага и перо. И он будет драться на этом бумажном поле боя.

Нового адвоката — недавнего выпускника Львовского университета Альберта Красновола, наняла Организация. Совсем молодой, лет двадцати пяти, худощавый, с умным тонким лицом, он глядел на подзащитного со сдерживаемым восторгом и сразу объявил:

— Я полностью разделяю ваши воззрения. И восхищен вами. Мы сделаем все, чтобы сохранить вас для нашего общего дела.

Дантист благосклонно посмотрел на него. Нет ничего более очаровательного, чем порывы молодости. Очаровательного и глупого.

И полетели прошения всем возможным адресатам — в суды, в парламент, президенту. Адвокат оказался не по годам мастеровитым и проявлял чудеса словесной эквилибристики. Они попали в нужное русло, напирая на то, что Станислав Ковган — бывший боевой офицер, дрался с русскими, и только отчаяние толкнуло его на преступление. Он раскаивается и обещает искупить вину.

Польша застыла в предвкушении скорой войны с русскими, возможно, в союзничестве с Германией. И соратники на воле подняли через газеты грандиозный шум: «Суд приговорил героя войны против России к смерти. Позор забывать своих солдат, которые вынуждены идти на преступление, чтобы не умереть с голода!» Поскольку общество и правительство погрязли в антисоветской воинственной риторике, неудобно было казнить борца с ненавистным СССР, награжденного Серебряным Крестом.

Приведение приговора в исполнение оттягивалось. И у Дантиста возникло немало времени на одиночество. Он не раз задавал себе вопрос — а не жалеет ли он перед лицом смерти о выбранном пути? И упрямо раз за разом повторял — не о чем жалеть. Все было правильно.

Когда же он ступил на этот тернистый путь? Наверное, переломным моментом стал разговор с отцом в далеком 1920 году. Тогда восторженный недавний гимназист объявил, что уходит добровольцем бить Красную армию и отвоевывать у большевиков исконно польскую землю — Украину.

— Зачем ты это делаешь? — спросил отец, пригласив сына в свой обставленный громоздкой мебелью кабинет.

Он редко удостаивал сына такими разговорами. Жесткий и властный человек, титаническими усилиями выбившийся из галицийской нищеты и безысходности и ставший уважаемым львовским конезаводчиком, он всегда был неразговорчив и закрыт для всех, даже для близких. Настал редкий момент, когда он приоткрылся перед сыном.

— Россия ответит за многовековую оккупацию Польши, — заученно выдал Станислав.

— Польша — не наша страна. Поляки всегда ненавидели твой народ, сын. И заслуживают, чтобы ты ненавидел их в ответ.

— Но ты живешь здесь!

— Мы родились в Российской империи. Она тоже заслуживает нашей ненависти. Но она и защищала нас. А сейчас нам будет совсем плохо.

Потом Дантист не раз вспоминал этот разговор. Пройдя через войну и умыв кровью проклятую Россию, заработав офицерское звание и орден, в итоге он убедился в справедливости слов отца. В свободной Польше украинцы — люди низшего сорта.

Отец не жалел денег на образование детей. Станислав терпеть не мог лошадей, и на семейном совете было принято решение, что дело продолжит младший сын. А Станислава ждали медицинский факультет одного из старейших в Европе Львовского университета имени Яна Казимира и высокооплачиваемая профессия зубного врача.

Со временем он все больше видел доказательств верности слов отца, что Польша вовсе не Родина для западных украинцев. Национальные противоречия Российская империя глушила больше ста лет, но стоило Польше выйти из ее состава, как все вернулось на круги своя. Западные украинцы вновь стали для поляков тем, кем были всегда, — рабами, скотом и быдлом.

Нищета и так в Польше была страшная, но забитое украинское сельское население страдало вдвойне, подвергаясь притеснениям со стороны помещиков-землевладельцев и властей. Из четырех сотен украинских школ в 1912 году на Западной Украине к тридцатым годам осталось десять. Интеллигенция составляла один процент западноукраинского населения. Пробиться наверх, сделать хоть какую-то карьеру галичанину было практически невозможно.

Приходило в упадок и семейное дело. Отец держался на плаву гигантскими усилиями, но все равно отступал в борьбе с польской бюрократией и нечестной конкуренцией.

Неудивительно, что Станислав вступил в львовский студенческий кружок националистов. Однако, кроме грез о Великой Соборной Украине, ничего полезного там не почерпнул. Зато однажды на него вышли офицеры, с которыми он воевал против войск Тухачевского. Они были в курсе его контактов с националистическими организациями и посоветовали прекратить их. Есть настоящее дело, где востребован его боевой опыт, — его ждут в Украинской войсковой организации. Это была подпольная политическая, но больше террористическая структура, ставившая целью создание независимого Украинского государства. Порадовали его, что в средствах УВО не нуждается.

Первое задание — покушение на городского главу, прославившегося жестокими притеснениями украинцев. Станислав выпустил в него четыре пули и спокойно скрылся. И стал полностью своим — прошел проверку, получил подпольный псевдоним Дантист.

Через месяц в Праге на конспиративной квартире он встретился с легендарным руководителем УВО Евгеном Коновальцем. Бывший петлюровский офицер, честью и славой служивший Украинской Народной Республике, коварно уничтоженной большевиками, он стоял у истоков националистического движения. Сумел расшевелить инертных галичан, студенческую интеллигенцию. И зарекомендовал себя в боевых акциях. Еще в 1921 году осуществил покушение, правда, неудачное, на главу Польши Пилсудского. Организовал боевые ячейки, уничтожавшие неугодных политиков, помогавшие крестьянам в борьбе с польскими панами. Ну и не брезговал экспроприациями экспроприаторов — свободы без денег не бывает.

Дантист в Организации стал считаться мастером экспроприаций. Умел он добывать деньги — имелся такой востребованный талант. Вскоре стал руководителем ячейки. И в 1929 году с приключениями пробрался в Вену, где принял участие в съезде националистических организаций Западной Украины, названном Первым Великим Собором. Там была основана Организация украинских националистов — ОУН. Ее основой стали кадры УВО и представители радикальной студенческой молодежи. Проводником — так назывались руководители снизу доверху — остался Коновалец, руководивший Организацией из эмиграции.

В лидеры ОУН быстро выбивался молодой и перспективный Степан Бандера, сын грекокатолического священника, бывший студент агрономического факультета Львовской политехники. В 1933 году он стал руководителем подразделений ОУН на всех западноукраинских территориях. Личность эта была неоднозначная, но Дантиста устраивало в нем одно — ставка на террор. И вскоре он оказался в его близком окружении.

И с таким командованием начались горячие деньки. Дантист без устали подбивал крестьян на бунты в голодные 1932–1933 годы. Участвовал в кампаниях против польского языка и саботаже польских товаров. И успешно работал по ликвидациям и экспроприациям. Да, есть что вспомнить. Не раз полиция шла по его следам, но тщетно. И вот теперь — смертный приговор.

Кстати, сам Бандера был арестован в 1936 году с соратниками и тоже был приговорен к смертной казни. Однако помилован и теперь отбывал пожизненное заключение…

Дантист писал без особой надежды очередные письма в разные инстанции. И ждал, когда взвод солдат по команде «пли!» расстреляет его у тюремной стены.

Однажды его вывели из одиночной камеры. Шагая по пустым длинным коридорам, он был уверен, что его ведут на расстрел. И странное чувство им овладело — обреченности и вместе с тем облегчения, что все закончилось. Что это конец не только жизни, но и ожиданию смерти. Только каждый следующий шаг давался ему тяжелее. Близилась проклятая команда «пли!»…

Но привели его на второй этаж к заместителю начальника тюрьмы. Там пожилой, с пышными усами, мужчина в строгом костюме-тройке, представившийся прокурором, с каменным лицом отчеканил:

— Президент подписал указ о помиловании Станислава Ковганя с заменой смертной казни пожизненным тюремным заключением.

Пожизненное? Дантист усмехнулся. У него была твердая уверенность, что Польше столько не протянуть…