Месть по древним понятиям

Сергей Зверев, 2017

Кладоискатель и авантюрист Харитон Хабаров все свое свободное время посвящает поиску древних артефактов. Во имя науки и для удовлетворения собственных амбиций. Однажды на него выходит крупный подпольный коллекционер антиквариата Бронислав Зеленский. Он предлагает Хабарову за солидное вознаграждение найти древнюю икону, спрятанную монахами где-то в окрестностях Смоленска сто лет назад. Икона бесценна, к тому же обладает уникальными целебными свойствами. Харитон соглашается, предвкушая очередное увлекательное приключение, и совсем забывает о том, что встреча с потусторонними силами может таить в себе смертельную опасность.

Глава 1

Ясным июньским утром на одной из столичных трасс разворачивалась обычная для часа пик сцена. Огромный черный джип бешено сигналил, двигаясь в миллиметре от заднего бампера миниатюрной белой «Мицубиси». Очаровательная блондинка в беззаветной наивности ехала со скоростью пятьдесят километров в час вдоль разделительной полосы.

Потеряв терпение, водитель джипа резко взял влево и объехал неторопливую автолюбительницу, бесстрашно попирая протекторами две сплошные линии.

И тут же разлился трелью свисток сотрудника органов правопорядка, терпеливо дожидавшегося своего часа возле машины с лаконичной надписью «ДПС».

— Инспектор Крстщптецкий, — невнятно представился он высокому загорелому молодому мужчине, выходившему из остановленной «Тойоты». — Вы нарушили правила, пересекли двойную сплошную. Это нарушение карается…

— Вы бы лучше эту дуру карали! — возмущенно перебил нарушитель. — И тех, кто им права выдает. Выперлась в левый ряд и плетется, как хромая корова. Кто ее только за руль пустил?!

— Предъявите документы, пожалуйста.

— Пожалуйста!

Недолго покопавшись в бардачке, невоспитанный водитель протянул инспектору техпаспорт и права, из-под которых виднелось несколько крупных купюр.

— Что это? — удивленно поднял брови блюститель дорожного порядка.

— Штраф, — коротко ответил собеседник.

— Совершенное вами нарушение карается лишением права вождения на срок от четырех до шести…

— Лишением прав, либо штрафом, — тоном, не допускающим возражений, проговорил самоуверенный молодой человек. — Я знаю законы.

— Штраф вы бы заплатили в том случае, если бы нарушение зафиксировала видеокамера, а поскольку…

— А поскольку вместо видеокамеры зафиксировали его вы, я заплачу штраф вам лично. Какой смысл растягивать эту скучную процедуру? Заполнять бумаги, тратить время. Я нарушил, признаю, так я же готов и ответить. Четко и оперативно, не отвлекаясь на ненужные формальности.

Тем временем инспектор изучал протянутые ему документы. На пластиковой карточке, подтверждавшей право нетерпеливого молодого человека находиться за рулем, значилось: «Хабаров Харитон Васильевич». Взглянув на дату рождения, инспектор установил, что собеседнику тридцать два года, немногим меньше, чем ему самому.

— Харитон Васильевич, — вновь попытался достучаться до совести непрошибаемого нарушителя инспектор. — Вы пересекли двойную сплошную линию при обгоне с выездом на полосу встречного движения…

— А мне плевать, — резко оборвал тот. — Я в библиотеку опаздываю.

Кинув быстрый взгляд на сорок пятого размера берцы и камуфляж, инспектор прекратил увещевания и новых вопросов задавать не стал. Взял штраф и отпустил с миром.

Вновь выехав на трассу, черная «Тойота» взяла курс на Воробьевы горы, и через некоторое время ее можно было заметить возле здания МГУ.

Припарковав машину, молодой человек вошел в знаменитую высотку и, прекрасно ориентируясь в бесконечных коридорах, направился, как и обещал инспектору, прямиком в библиотеку.

По дороге он то и дело кому-то кивал, здоровался и перебрасывался короткими репликами, как человек здесь явно свой.

— Харик! — вдруг услышал он у себя за спиной.

Обернувшись, молодой человек увидел мужчину своего приблизительно возраста, улыбавшегося и явно обрадованного встречей.

— Угрюмым копателям физкультпривет, — проговорил тот, протягивая для рукопожатия руку.

— Бумажным крысам наше почтение, — не замедлил с ответной любезностью мужчина в камуфляже.

— Вот уж не скажи! Я с этой монографией, считай, всю область объездил, в каждом глухом закоулке побывал. И себе в сундучок всякого интересного набрал, да и старых товарищей не забываю. Что, встречался ты с этим паном, про которого я тебе говорил?

— Почему — пан?

— А кто же? Бронислав Зеленский. Кто это еще может быть, как не поляк? А если поляк, значит, пан.

— Может, он еврей.

— Скажи еще — армянин. Так встречался ты с ним?

— Встречался.

— И как? Полезной оказалась моя наводка?

— В целом да, тема интересная. Только слишком уж все неопределенно. Пойди туда, не знаю куда. Икона, которая ему нужна, спрятана в подземной пещере, а про пещеру эту известно только то, что она под землей.

— Но как же? Там ведь, если я ничего не путаю, речь шла о монастыре. Пещеры находились под монастырем, а монастырь…

— А монастырь давно сровняли с землей антихристы-большевики, и следа от него не осталось.

— А больница? Там ведь больница какая-то стоит. Кажется, прямо на месте бывшего монастыря.

— Интернат. Богоугодное заведение для детей с врожденными аномалиями развития. Только на месте он или не на месте, это еще бабушка надвое сказала. Сам-то он, кажется, не строил его, твой пан. Если я ничего не путаю. Так что из точных координат сейчас мне, по сути, известен только город.

— Что ж, и это неплохо, согласись. С твоими-то способностями, Харитоша! Знать город, это, считай, икону уже в руках держать. Какие кадры теряет наука!

— Почему же теряет? У меня научных статей больше, чем у любого профессора с нашей уважаемой кафедры. И все это первичные данные, все — из реальных полевых исследований. Не какая-то там бумажная переписка с неизвестным источником.

— Статьи — это прекрасно, но где твоя диссертация? Так и пылится где-нибудь в дальнем углу между хвостом мамонта и черепом Йорика? Все, с кем ты начинал, давно защитились, получили степень.

— Степень мне ни к чему, я и так умный. Унылое это занятие, Игорек, диссертации писать. Реальное дело — вот настоящий кайф. Когда после всех мытарств, надежд и разочарований находишь реальную вещь, которую черт знает в какие незапамятные времена держал в руках сам Иван Грозный, про которого ты только в учебниках читал, это круче любой диссертации.

— Здесь, пожалуй, соглашусь. Я вот с этой монографией тоже что-то подобное ощутил. Речь там о чудотворных иконах, если ты помнишь. Конечно, меня как историка в первую очередь интересовала, так сказать, хронология. Всех этих чудес я хотел лишь слегка коснуться и даже в ироническом ключе. Но поездив по местам, поговорив с людьми, такие удивительные факты нашел, что хочешь верь, хочешь нет, сам уже готов миро с очей Богородицы отирать. Происшествия рассказывают изумительные. Причем и из новейших времен в том числе. С реальными, вполне вменяемыми свидетелями.

— Рано поутру все мы вменяемые, Игорек. Тебе если чудес захотелось, ты бы с этими свидетелями часов около четырех дня встретился. К этому времени очевидцы обычно бывают уже в нужном градусе, и чудеса у них из уст льются просто потоком нескончаемым.

— Ладно тебе, циник. Я вижу, наверное, с кем разговариваю. Не глупее тебя. Да и пан этот, который «Богородицу» ищет, тоже на наивного не похож. А собирает он не просто реликвии, а именно чудотворные списки. Значит, имеет причину.

— Лучше бы он побольше информации имел.

Разговаривая, приятели дошли до библиотеки. Не обращая внимания на длинную очередь студентов, молодой человек в камуфляже громко произнес:

— Глаша, ты поискала что я просил?

Высокая худая девушка с крупными, выразительными чертами лица, в красоте которых было что-то языческое, быстро подняла голову от очередного формуляра и повернулась на окрик.

— Харитон! Хорошо, что ты пришел. Я нашла для тебя информацию. Факты — интереснейшие, вещь совершенно уникальная. Подожди минуту, я сейчас. Здравствуй, Игорек.

— Здравствуйте и благоденствуйте, Аглая Алексевна, — комично расшаркиваясь, ответил тот. — Как только хватает у вас терпения и заботы на всех нас, невежд праздношатающихся.

— Не знаю. Послушай, Харитон, эта икона — настоящее чудо. Будет просто великолепно, если тебе удастся отыскать ее. Образ везде значится как утраченный, но если есть хоть малейшая зацепка, ты просто обязан использовать этот шанс. Икона исцеляет детей. Представляешь? Это список с той знаменитой Казанской, которую на пепелище обрела девочка. Вот, кстати, тоже ребенок. Видишь, как все взаимосвязано. И первоначальный образ явился девочке, и список с него прославился именно исцелением детей. Вот, возьми, я тут тебе перекинула на флешку и отксерила кое-что. Возьми, посмотришь. Здесь даже есть реальные документы из архивов. Я попросила девочек знакомых, он нашли для меня.

— Глашута, ты — звезда!

С размаху чмокнув оторопевшую девушку в щеку, «угрюмый копатель» сгреб в охапку бумаги, сунул в карман флешку и вновь обратился к приятелю:

— Что ж, на ближайшие три часа фронт работ для меня обеспечен. Бывай, Игорек. Оставляю альма-матер на твое попечение. Береги Глашу, она — наше национальное достояние. А я покину вас ненадолго. Хочется побыть в покое, сосредоточиться на реальных документах и девочках из архива.

* * *

Харитон Хабаров, несколько лет назад закончивший истфак МГУ, посвятил свою жизнь поискам древних реликвий. Как это произошло, он и сам не смог бы объяснить. Со школьных лет испытывая неподдельный интерес к предмету под названием «история», он успешно продолжил обучение в университете и, начав с теории, вскоре открыл для себя, как интересна может быть практика.

Побывав на раскопках, отыскав несколько уникальных раритетов времен татаро-монгольского ига и навестив египетские пирамиды, он начал писать диссертацию, с целью систематизировать имевшиеся у него материалы. Но поиск артефактов из прошлого оказался занятием настолько увлекательным, что диссертация вскоре отошла на второй план. Максимум, на что хватало терпения Харитона по возвращении из очередного путешествия во времени, это на статью для одного из многочисленных периодических изданий, с которыми он сотрудничал. Статьи эти шли нарасхват, ибо главные редакторы журналов давно и хорошо знали, что материалы, которые привозит Хабаров, всегда новые, оригинальные, достоверные и уникальные.

Эта способность находить самые неожиданные вещи в самых неожиданных местах вскоре стала известна, и к Харитону начали обращаться коллекционеры и прочие лица, желающие получить заветную вещицу из глубины времен. Занятие это оказалось еще и довольно выгодным.

Вскоре дипломированный историк с удивлением осознал, что, несмотря на элитное образование и солидный запас знаний, профессия его называется сомнительным и не очень понятным словом «диггер».

Но и университетских связей Харитон не терял. Многие из его однокурсников остались преподавать, многим он добывал артефакты для научных работ. Такое взаимовыгодное сотрудничество цвело и крепло, духовно и материально обогащая обе стороны.

Вот и в этот раз бывший однокурсник Игорь Бабушкин, из студентов успешно перекочевавший в преподаватели, вывел его на очередного «клиента».

В поисках материала для своей монографии об иконах он познакомился с неким коллекционером, собиравшим списки с чудотворных раритетов. В особенности ценными были для этого человека экземпляры, которые прославились чудотворением. Именно такую икону он и разыскивал сейчас.

Расспросив об этом подробнее, Бабушкин понял, что здесь есть интересная работа для его друга, и в результате его «наводки» вскоре состоялась встреча «пана» и диггера.

Выслушав историю, которую рассказал ему потенциальный заказчик, Харитон уяснил для себя только одно — для того, чтобы начинать поиски, информации катастрофически мало. Но тема заинтересовала его и, прежде чем произнести окончательное и бесповоротное «нет», он решил сам попытаться найти более подробные сведения.

Первым адресом, куда обращался Харитон в подобных затруднительных случаях, был родной университет. Великолепная библиотека и компетентный преподавательский состав, многих представителей которого он знал лично, были той благодатной нивой, где можно было пожинать информацию практически из всех областей знания. Харитон и пожинал, с тем большим удобством, что в библиотеке работала бывшая однокурсница.

Аглая Смолянинова, романтичная и трогательно-отзывчивая, всегда готова была прийти на помощь. Отыскивая очередные редкие и эксклюзивные данные, она сама увлекалась процессом, а увлекшись, «вылавливала» нужные сведения с таким энтузиазмом, как будто все это нужно было не кому-то, а ей самой.

Харитон знал эту особенность девушки и бессовестно эксплуатировал ее в личных целях. Уверенный, что если на заданную тему во вселенской базе данных имеется хоть полстроки, Аглая обязательно их добудет, он как бы мимоходом просил «поискать» и, явившись через несколько дней, находил исчерпывающую подборку данных.

На сей раз ему, как обычно, не пришлось разочаровываться.

Достав из бардачка нетбук и открыв флешку, Харитон увидел, что Аглая снова не подвела. Первый же файл содержал подробнейшую информацию о городе Кащееве, что под Смоленском, куда предстояло ему отправиться на поиски иконы. Помимо современных данных, Аглае удалось отыскать сведения и об истории возникновения городка. Читая эти материалы, Харитон видел, что теперь у него в руках реальная ниточка, которая может привести к цели.

В середине 19-го века город Кащеев существовал в виде небольшой деревушки под названием Кащеевка, которую из сотен таких же выделял расположенный неподалеку мужской монастырь. В материалах не было ни фотографий, ни рисунков с его изображением, но описание давалось очень четкое и подробное. Читая, Харитон как бы видел внутренний двор, хозяйственные постройки, монастырский храм и общежитие, ясно представлял их расположение в соотношении между собой.

Кроме этого, он узнал, что на некотором расстоянии от монастыря, в лесу, находились отдельные кельи, в которых жили отшельники.

Леса окружали деревню Кащеевку со всех сторон. Сам монастырь стоял в лесной чаще, и тот, кто хотел удалиться от мира, находил здесь желанное уединение.

Когда монахи покидали мир в буквальном смысле, усопших не хоронили вместе с мирянами, а погребали в пещерах, находившихся под монастырем.

Об этой своеобразной усыпальнице несколько дней назад при встрече с Харитоном упоминал и заказчик.

— Пещеры — это нечто вроде кротовой норы, вырытой под монастырем, — рассказывал он. — В тех краях — глинистые почвы, и чтобы земля не обвалилась и не осыпалась, своды и стены просто обжигали, как обжигают кирпич. За счет этого достигалась прочность. Когда кто-то из братии умирал, в стене делали нишу, помещали в нее тело и замуровывали, вновь выравнивая поверхность. На этом месте ставили крестик — выцарапывали на глине. Потом участок вновь обжигали, и таким образом место захоронения представлялось лишь частью стены. Непосвященным и посторонним незачем было знать, что здесь лежит человек. Там, наверное, все стены сплошь изрисованы этими крестиками. Только вот под каким из них икона? Это предстоит выяснить вам, Харитон.

— Икону тоже «захоронили»?

— Да, но только гораздо позже. Осенью 1917-го перед самой революцией. «Целительница» была главной святыней этой обители, и настоятель монастыря, обеспокоенный разными тревожными слухами, решил укрыть ее, так сказать, от «дурного глаза». Ведь красные комиссары с самого начала не церемонились. Понятно было, что они способны на все. И в общем-то, время показало, что настоятель не ошибся в прогнозах. Вскоре монастырь снесли. Теперь на этом месте стоит интернат для детей-инвалидов, а икона, исцеляющая детей, так и осталась погребенной вместе с умершими. Между тем вещь эта уникальна. Существуют документальные подтверждения произошедших с ее помощью исцелений, и по большей части исцеления именно детей.

Бронислав Зеленский говорил об утраченной святыне проникновенно и с большим чувством, и тем не менее во время разговора с ним Харитон не мог отделаться от ощущения, что собеседник сам не слишком верит в то, что говорит.

Вот и сейчас, вспоминая этот разговор, он вновь испытывал сомнения. В материалах Аглаи ничего не говорилось о том, что происходило с монастырем во время революции. Ни о разрушении храма, ни о судьбе подземных пещер, по-видимому, не имелось официальных данных. Откуда получил эти сведения Зеленский, для диггера пока было загадкой.

Закончив с флешкой, Харитон принялся за ксерокопии. В них приводились выдержки из храмовых летописей с описаниями чудес, совершенных «Целительницей». Они начались еще в процессе создания списка.

Когда работа над иконой уже подходила к завершению, в боковой придел, где трудился монастырский живописец, вошел мальчик. Его хорошо знали в Кащеевке.

Мальчик этот был косноязычен и, как сказали бы сейчас, отставал в развитии. Попросту, это был деревенский дурачок. Юродивый, каких и сегодня нередко можно встретить в русских селах. Он рано остался без родителей, скитался по улицам, попрошайничал. Корме того, он страдал неизвестной болезнью, которую, по обязательному правилу того времени, приписывали вселившемуся в него бесу.

Войдя в комнату, где работал художник, мальчик некоторое время рассматривал икону. Потом лег на пол под возвышением, на котором была укреплена доска с незаконченным списком, и, свернувшись калачиком, уснул.

Спал он долго. Монах закончил работу и, оставив икону для просушки, уже собрался уходить. Но тут ребенок неожиданно поднялся с пола и начал задавать ему вопросы, поражая осмысленностью и чистотой речи. Пораженный случившимся иконописец рассказал обо всем братии.

Это исцеление, совершенное иконой, когда на нее еще не были полностью перенесены черты первообраза, сразу придало ей особый статус. Очень скоро она стала главной святыней кащеевской монастырской церкви.

Просмотрев даты на отрывках летописей, Харитон убедился, что икона изливала целительную благодать вплоть до позднейших времен.

Но здесь, как и в случае с монастырем, сведения охватывали лишь дореволюционный период. Последнее упоминание о кащеевской «Целительнице» датировалось августом 1916 года. О том, что происходило с иконой после этого времени, Аглая, по всей видимости, узнать не смогла.

«А раз так, значит, и нет ее, этой информации, — решил Харитон, аккуратно складывая листки. — Если даже Глаша не нашла. Да, но откуда в таком случае раздобыл свои сведения наш уважаемый пан? Может быть, в городе Кащееве проживает кто-то из его знакомых? Может быть, там до сих пор ходят трогательные устные предания о нелегких судьбах обитателей разрушенного монастыря? Может быть, господину Зеленскому кто-то пересказал эти истории? А может, так, наугад бьет. Просто попробовать хочет. Дескать, попытка не пытка, вдруг, да и отыщется что надо. Придется с него половину вперед взять. Я ему не мальчик, по поручениям бегать. Мое время денег стоит».

— Бронислав Станиславович? Добрый день! — через минуту говорил он в телефонную трубку. — Хабаров беспокоит.

— Да, Харитон! Очень рад вас слышать. Итак, что же вы решили по нашему делу?

— Дело интересное, но рискованное. Информации недостаточно, точных указаний на местоположение иконы нет. Я рискую напрасно потратить свое время.

— И чтобы отчасти снизить этот риск, вам хотелось бы получить небольшой предварительный аванс, — догадался проницательный Зеленский.

— Приятно разговаривать с деловым человеком.

— Что ж, дело стоит того. Икона уникальная. Будет просто великолепно, если мы получим результат, но и сама по себе попытка, как говорят, стоит свеч. Итак, сколько вы хотите?

— Если помните, я озвучивал вам, сколько будет стоить результат, — предупредительно напомнил Харитон. — Попытка обойдется вам в половину.

— О… — как-то неопределенно произнес Зеленский, кажется, затруднившись с величиной предварительной суммы. — Вы знаете себе цену.

— Надеюсь.

— Торг, я полагаю, неуместен? — все еще раздумывая, тянул время «пан».

— Разумеется, нет.

— Что ж… хорошо. Хорошо! Я заплачу. Как говорят, полюбить так королеву, а потерять так миллион. Да? Правильно? Когда вы намерены приступить?

— Если вы заплатите сегодня, завтра утром я выезжаю в Кащеев.

— Отлично! Вы правы, разговаривать с деловым человеком действительно всегда очень приятно. Я заплачу. Приезжайте.

Через час с небольшим Харитон парковался возле солидной, облицованной природным камнем изгороди, окружавшей участок, где располагался не менее солидный просторный трехуровневый дом «пана».

— Итак, вы решились, — с довольной улыбкой заговорил Зеленский, встречая его в вестибюле. — Рад, рад. Конечно, данных не слишком много, но я верю в успех. Профессионал вашего уровня просто не может потерпеть фиаско. Я готов заплатить вперед.

— Тем более что речь идет не о всей сумме, — посчитал не лишним уточнить Харитон.

— Да, вы правы. Хотя и половина назначенного вами гонорара — очень неплохие деньги. Я-то ведь пока не получаю ничего. Впрочем, не будем препираться из-за мелочей. «Целительница» стоит любых денег. Если нам удастся отыскать ее, она займет совершенно особое место среди экспонатов моей коллекции. Кстати, не желаете посетить мой «музей»? — как-то загадочно предложил он. — В прошлый ваш приезд мы так увлеклись беседой, что я позабыл предложить вам полюбоваться моими «богатствами». А там есть на что посмотреть.

Харитон согласился, немного удивленный тем, что заказчик, не опасаясь, держит ценные раритеты у себя дома. Но, войдя в расположенный на втором этаже «музей», он сразу понял, почему коллекционер не боится.

В таинственном полумраке слабо освещенной комнаты старинные изображения Богородицы и святых висели в воздухе, как бы сотканные из лучей, и, казалось, сами излучали свет.

— Голограмма, — счастливо улыбаясь, как ребенок, получивший редкую и дорогую игрушку, о которой долго мечтал, объявил Зеленский. — Изумительная вещь. Посмотрите, доски кажутся совершенно реальными, а между тем это всего лишь игра лучей. И это далеко не предел возможностей современной науки. Уже разрабатывается технология тактильной голограммы. Вскоре этими прекрасными иконами мы сможем не только любоваться, но и брать их в руки, как обычный предмет.

— Но тогда зачем вам настоящие? — не удержавшись, спросил Харитон.

— О! Как можно сравнивать? Что есть копия, а что — оригинал. За каждой из моих досок — целая эпоха. Вещи эти уникальны, и, думаю, вы согласитесь, что фамильярное обращение с ними недопустимо. Непозволительно было бы открывать каждому прохожему свободный доступ к подобным раритетам. А между тем и прятать их за семью печатями, на мой взгляд, тоже неправильно. Думаю, мне удалось отыскать неплохой компромисс.

— Возможно, — проговорил Харитон, вновь окидывая взглядом необычный «музей». — Так значит, выставлять на всеобщее обозрение сами оригиналы вы не планируете?

— Ни в коем случае! Они находятся в надежном месте под хорошей охраной. Хранить подобные ценности в жилом помещении — большой риск. Вы не представляете, на что способны люди в стремлении завладеть тем, что им не принадлежит. Собственно, попытка ограбления и натолкнула меня на идею о голограммах. Современные коллекционеры — это, можно сказать, спасатели, — входя во вкус, продолжал Зеленский. — Мы находим редчайшие экземпляры, осуществляем реставрацию, обеспечиваем условия для оптимального хранения экспоната. И все это, заметьте, на свои собственные средства, без всякой помощи извне. И награда за это — лишь постоянный страх, что явятся какие-нибудь ночные тати и похитят результат всех наших усилий.

— Да, обидно, — стараясь быть вежливым, ответил Харитон.

Полюбовавшись на экспонаты «музея», среди которых имелось несколько действительно уникальных древних списков, Харитон в сопровождении хозяина спустился в гостиную.

Уточнив некоторые дополнительные детали и получив подтверждение, что Харитон готов выехать завтра, Зеленский рассчитался наличными, заплатив, как и обещал, половину назначенного гонорара.

После этого он проводил диггера до дверей и долго еще смотрел вслед, стоя возле окна гостиной.

Когда Харитон покинул участок и за ним закрылась автоматическая калитка, Зеленский достал телефонную трубку…

«Так, кажется все, — думал Харитон, снова садясь за руль. — Хотя нет. Еще позвонить. Черт, так и не зашел домой. Она меня убьет».

— Мамуля! Привет! — через минуту говорил он в трубку.

— Харитон? — послышался в ответ обеспокоенный голос. — Куда ты опять пропал? У тебя все в порядке?

— У меня все отлично. Звоню предупредить. Мне тут нужно будет уехать ненадолго, так вот, чтобы вы не волновались…

— Снова уехать! Ты ведь только что вернулся. Кажется, меньше недели назад звонил, говорил, что приехал из какого-то там Занзибара.

— Мамуся! Из какого же Занзибара? И всего-то только на Урал съездили с ребятами. Ненадолго. Там знаешь, как интересно! Там Медной горы хозяйка, там малахиты всяческие, там цветки каменные. Чего только нет!

— Вот-вот. Все хозяйки у тебя только в Медной горе. А когда ты своей обзаведешься, мы с отцом и не дождемся, наверное.

— Мамуля, не начинай. Ты же знаешь, человек я легкомысленный, к оседлой жизни неспособный и в пустой голове моей, непутевой, один сплошной ветер.

— Вот-вот. Именно — ветер. Неизвестно, о чем думаешь. Неделю назад вернулся, так хоть бы на пять минут домой заглянул. Мы с отцом скоро забудем, как ты выглядишь.

— До этого, надеюсь, не дойдет. Вот по делам быстренько съезжу, а как вернусь — сразу к вам. Торжественно обещаю.

— Знаю я это «быстренько». Опять на целый месяц пропадешь. Ты о себе-то хоть что-нибудь скажи, как у тебя, все в порядке? Не болеешь?

— Ни-ни! Бодр и весел, здоров как бык. У меня все отлично, мамуля. Скоро приеду, и ты сможешь сама в этом убедиться. Воочию. Целую тебя. Папке привет. Пока.

«Вот теперь точно все, — закончив разговор, резюмировал Харитон. — Теперь можно ехать».